РОМАН И ЛАРИСА

Леонид Каганов «Роман и Лариса»
Год выпуска: 2010
Издательство: АСТ, Neoclassic, Полиграфиздат
ISBN: 978-5-17-065481-9, 978-5-271-31566-4, 978-5-4215-1490-9
Формат издания: 170х215 мм
Количество страниц: 320
Примерный объем тыс. знаков

Выпуск данной книги приурочить к 500-летнему юбилею со дня рождения А.С.Пушкина в счет федерального бюджета. О ходе издания и приурачивания докладывать по форме важности 2.

Виктор Тимофеевич Бесогонов, 2299.04.01 Губернатор Луны, председатель Кабинета правительства Луны, генеральный член Лунной Городской Управы, кавалер Звезды V величины класса G2V.

Глава первая, в которой Роман знакомится с Википедом
Глава вторая, в которой мы посещаем лунный бар
Глава третья, в которой происходит романтическая прогулка
Глава четвертая, в которой случается беззаконие
Глава пятая, в которой мы знакомимся с Губернатором Луны
Глава шестая, в которой Губернатор объявляет конкурс
Глава седьмая, в которой мы с Романом попадаем на свалку
Глава восьмая, в которой следствие ведет профессионал
Глава девятая, в которой открывается торжественное шоу
Глава десятая, полная далеких космических странствий
Глава одиннадцатая, где Википед объясняет предел Чандрасекара
Глава двенадцатая, в которой Рогдай приземляется на необитаемой планете
Глава тринадцатая, где Лариса томится в плену
Глава четырнадцатая, в которой появляется Отшельник
Глава пятнадцатая, в которой Рогдай устанавливает конституционный порядок
Глава шестнадцатая, в которой Микола знакомится с блондинкой
Глава семнадцатая, в которой отшельник становится учителем, а Лариса гостит в кабинете Блэкмора
Глава восемнадцатая, в которой Роман атакует базу Блэкмора
Глава девятнадцатая, в которой сражаются Роман и Блэкмор
Глава двадцатая, в которой базу штурмует профессионал
Глава двадцать первая, в которой впервые ссорятся Фарлав и Наина
Глава двадцать вторая, в которой на астероиде Коперник стоит глубокая ночь и творятся черные дела
Глава двадцать третья, в которой Википед... да, впрочем, прочтите сами
Глава двадцать четвертая, в которой мы попадаем на планету Амазонок
Глава двадцать пятая, в которой на Луне случается большая беда
Глава двадцать шестая, в которой Фарлав и Наина ссорятся
Глава двадцать седьмая, последняя, и даже не глава, а эпилог

Вы держите в руках не обычную книгу. Лишь на первый взгляд эта книга выглядит привычной стопкой листов в картонной обложке. На самом же деле это — уникальный продукт инновационных текстовых нанотехнологий, которые станут известны лишь в конце XXIII века, получив название «Dolby Virtual Кириллица Surround». Дело в том, что вы держите в руках не книгу, а полнометражный 3D-мультфильм с прекрасным стереоизображением и бесподобным звуком. Убедиться в этом несложно: перед началом чтения проверьте, включено ли ваше воображение. Если воображение включено, то по ходу чтения вы сможете просмотреть мультфильм своим внутренним взглядом так ярко, словно сами участвовали во всех сценах и событиях. Вы будете поражены, но это реально работает!

(c) иллюстрации Романа Старикова

Глава первая, в которой Роман знакомится с Википедом

Опять Роману снилось, что он журавль. Воздух был прозрачен и упруг, и Роман летел вперед, легко и плавно отталкиваясь крыльями, — словно ехал на роликах. Легкость ощущалась во всем теле. Ноги и руки больше не казались нескладными — маленькие лапки были убраны, как шасси, под фюзеляж, руки превратились в крылья и крепко держали пространство. Голова была, хоть и маленькой, зато ясной: в ней уже не чувствовалось волнений, страхов и проблем. Колледж? Работа? Квартплата? Девушки? Насмешки? Неудачи? Нет, журавлиная голова была чиста от всей этой бытовой накипи — вперед и только вперед, туда, куда указывает клюв: к далекому Солнцу!

Судя по отсутствию рядов журавлиных поп перед глазами, он либо летел один (а значит, впервые в жизни делал, что хотел), либо... был вожаком? Роман повернул голову и покосился одним глазом назад: ну да, так и есть, за ним летела его стая! Подумать только — его собственная стая! Пусть даже журавлиная. Целый журавлиный клин летел за ним, а он — именно он — вел их вперед! Не может быть! Роман издал пронзительный клич, приосанился и гордо расправил то, что когда-то было плечами, а теперь превратилось в крылья.

Далеко внизу плыл микрорайон — березки, городской парк с прудом, церквушка с ослепительно блестящими на солнце золотыми куполами, городская площадь перед Мэрией и памятник космонавту Марату Рысакову в старомодном скафандре с призывно вытянутой вперед рукой. Роман еще раз громко курлыкнул, гордо вскинул голову и решительно повернул клюв в сторону Солнца. Он вел свою стаю на юг. Стая ответила дружным кличем — прекрасным слаженным хором. Несомненно, ему очень повезло со стаей, а стае повезло с ним.

Все было прекрасно, ничто не предвещало неудачи. Но вдруг словно кто-то невидимый с размаху ударил Романа по клюву гигантской бейсбольной битой, в голове помутилось, свет потух, и он, кувыркаясь, камнем полетел вниз — в далекие лопухи.

Роман вскочил на диване, схватившись двумя руками за нос и судорожно хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось в груди, как бывало всегда, когда ему снился этот сон про журавлей. Но нос, как всегда, оказался в порядке — нормальный нос, а не разбитый от удара клюв. Сегодня странным было лишь то, что курлыканье журавлиной стаи продолжалось. Роман оторопело помотал головой, и вдруг понял, что это не журавли — это звонит на стене старинный видеотелефон. Часы показывали ровно шесть утра.

— Ну что еще?! — простонал Роман, откидывая одеяло и опуская ноги на пол. — Давайте, давайте меня сегодня окончательно добьем! Чтоб не мучался! Все на меня! Бейте! Отнимайте последнее, что осталось! Что на этот раз? Давайте я угадаю! Хозяйка решила выселить меня из каморки? Провайдер отключает сеть за неуплату? Нет! — Роман перевел дух. — Ах, да! Наверно звонят из роддома сообщить, что восемнадцать лет назад я родился по ошибке, и мне следует немедленно вернуться обратно!

Телефон продолжал звонить и, кажется, делал это все настойчивей и настойчивей. Роман доплелся до аппарата и нажал клавишу. На экранчике возник незнакомый усатый дядька с бегающими глазами и нервно дергающейся щекой.

— Ало! Ответьте! Ало! Ответьте! — повторял он как автомат.

— Да-да, я вас слушаю! — откликнулся Роман. — Что случилось?

— Ответили! — оживился дядька. — О боги, наконец-то! А я-то звоню и звоню, уж думал, никого дома не застану...

— Что опять случилось? — простонал Роман. — Кто вы такой? Что я сделал?

— Как что? — дядька нервно облизнулся. — Это разве не вы писали в интернете объявление о покупке старого холодильника?

— Какое объявление? — Роман обалдело помотал головой, пытаясь разогнать остатки сна.

— Вы, вы писали! — умоляюще затараторил дядька и даже сложил руки на груди. — И телефон свой этот вы указали, и адрес! Я не мог ошибиться! В прошлом году это было, в декабре вы писали, ну вспомните, пожалуйста!

— Ах, точно... — вспомнил Роман. — Ну да, я писал объявление, что куплю старый холодильник. Но это было очень давно! Эх, где ж вы раньше были? А сейчас у меня уже денег нет... Тогда были, а сейчас уже кончились... И холодильника мне уже не купить. Понимаете?

— Я дам вам денег! — закричал усатый дядька. — Сто? Двести? Пятьсот! Сколько скажете! Договорились?

— Но... — Роман удивленно открыл рот.

— Я вам его и привезу сам! — продолжал дядька. — Это прекрасный холодильник, такой, как вам нужен!

— А он... работает? — осторожно спросил Роман и извиняющимся тоном пояснил: — Понимаете, я не мастер по холодильникам и боюсь, что если холодильник не работает, то починить его своими силами... я, конечно, постараюсь... но, боюсь, у меня не получится... если он не работает...

— Не работает?! — возмущенно перебил усатый. — Еще как работает! Господи, как он работает! Как он работает! Дни и ночи! Дни и ночи! Без отдыха!

— Но... — Роман смутился окончательно, — вы его мне действительно и привезете сами?

— Уже привез! — горячо заверил дядька, и только тут Роман пригляделся и понял, что усатый говорит с ним из кабины грузовика.

В тот же миг изображение исчезло, и в трубке послышались гудки отбоя. Роман недоуменно подержал ее в руке и повесил на место.

— Ну вот, дурацкие шутки... — уныло пробормотал он и побрел к постели. — Разбудить в шесть часов утра и такое наговорить... А я ведь чуть было не поверил! Подумал, что мне вдруг почему-то повезло, и сейчас действительно привезут старенький, но почти совсем исправный холодильник... — Роман снова вздохнул. — Я бы решил, что это дурацкая шутка каких-нибудь моих друзей, если бы у меня были друзья. Но ведь у меня по большому-то счету и друзей нет...

Он умолк и прислушался. За дверью на лестнице раздавался мерный топот и тяжелое, с хрипотцой, дыхание. Звуки приближались.

Роман вскочил с дивана и заметался по комнате, пытаясь найти хотя бы штаны. Как назло, штанов не было. Роман завернулся в простыню как в тогу времен Римской империи, а в дверь уже колотили.

Роман открыл дверь и охнул: за дверью, занимая весь проем, стоял здоровенный холодильник. Видно, это был холодильник совсем прошлого века — Роман никогда таких не видел. Массивная ручка на двери напоминала хищно изогнутый нос с горбинкой, лоток для льда под ручкой словно ощерился рядом зубов, хотя Роман знал, что это всего лишь никелированная решетка, ну а две алые лампочки напоминали светящиеся глаза. Холодильник заскрипел, начал двигаться на Романа и вполз в прихожую.

— Нет! Нет! — Роман непроизвольно попятился, заслонившись руками.

Холодильник неожиданно остановился и из-за него высунулся усатый дядька.

— Как — нет?! — возмущенно заголосил он. — Как это — нет?! Мы же обо всем договорились! Вот ваши деньги! — Он протянул Роману стопку мятых кредиток. — Вот ваш холодильник! И даже продукты есть!

Ловким движением усатый дядька распахнул дверцу и прихожая осветилась зловещим зеленым светом. Там, в мерцающей глубине холодильника, звякнули какие-то склянки, хрустнули коробочки, что-то хлюпнуло, а что-то дробно перекатилось.

— Извините, если мало, — виновато закончил усатый дядька и начал пятиться, пятиться, пока не оказался на лестнице, а потом захлопнул дверь с той стороны.

Роман остался один и перевел изумленный взгляд на холодильник.

Входная дверь снова распахнулась, и на пороге опять возник усатый мужик:

— Магнитик, магнитик вот упал! Все теперь ваше! — торопливо пробормотал он, цепляя магнитик к боку холодильника, и проворно кинулся прочь.

«Свободен! Господи, я свободен!» — глухо донеслось из-за двери и послышался топот, удаляющийся по ступенькам лестницы.

Роман закрыл рот и снова посмотрел на холодильник. Холодильник был здесь, он никуда не исчез. Хороший, большой холодильник, возможно, даже немного исправный. Роман осторожно распахнул дверцу, поморщился от яркого зеленоватого света и запустил руку в мерцающие недра. Бутылки и свертки на ощупь казались холодными — по крайней мере, еще не так давно холодильник морозил! Не удержавшись, Роман схватил кусок сыра и жадно впился в него зубами.

Когда с сыром было покончено, Роман принялся наводить порядок в комнатке, освобождая для холодильника угол. Это оказалось трудным делом, за которое Роман опасался браться уже полгода. Но, наконец, кучи хлама были разложены, что-то выкинуто, а остальное — майки, учебники, старые ботинки и компьютерные детальки — перекочевало в соседний угол, в такую же кучу хлама. Наконец формальности были улажены, угол расчищен, найдена свободная розетка, и холодильник прочно занял свое новое место. Роман включил его и умилился легкому гудению.

— Работает! — воскликнул Роман. — Неужели, он даже работает? Как мне повезло! Вот это жизнь!

Вдруг лампочки холодильника ожили и мигнули. И раздался голос — сварливый и дребезжащий.

— Как так жить можно? — прогудел голос раздраженно. — Квартира тесная, хлам, интернет медленный. Кефира нет. Надо купить кефир. Слышишь? Эй ты, человек! Ты, который в майке наизнанку. Ты должен срочно купить кефир! Моторика человеческого кишечника требует ежедневных бифидобактерий.

— Ай! — воскликнул Роман, отскочив на всякий случай. — Вы кто?!

— Кто-кто, мешок карто! — донеслось ворчливо. — Твой новый холодильник, вот кто!

Роман потряс головой и на всякий случай ущипнул себя за руку — у него мелькнула мысль, что это снова сон.

— А что, теперь холодильники умеют говорить? — спросил Роман аккуратно, заглядывая в лоток для льда. Там в глубине и впрямь поблескивал динамик. Звук шел оттуда.

— Теперь — не умеют, — проскрипел холодильник с плохо скрытой ностальгией и раздражением в голосе. — Но я — не они! Я — уникальная экспериментальная модель домашнего холодильника, оборудованного зачатками разума! Я имею целых шестнадцать программ для работы с разными видами продуктов, включая четыре режима интеллектуальной заморозки, четыре режима интеллектуального хранения овощей, четыре режима внутренней борьбы с плесенью, четыре режима...

— А сейчас вы в каком режиме? — вежливо поинтересовался Роман.

Холодильник умолк, его огоньки мигнули — Роману даже показалось, что холодильник смерил его взглядом.

— Я уже давно ни в каком не режиме! — высокомерно объяснил холодильник. — Мой искусственный интеллект развился настолько, что уже давно перестал быть искусственным и стал полностью идентичен натуральному! С небольшими, так сказать, ароматизаторами искусственности.

— Круто! — с уважением произнес Роман. — И теперь такие холодильники будут выпускать?

— Теперь, — с раздражением объяснил холодильник, — не будут. Мою модель так и не запустили в серийное производство! Им безмозглые холодильники нужнее! С ними проблем, понимаешь, меньше! Ими управлять легче! Безмозглыми-то!

— А вы... — начал Роман, но холодильник его снова перебил.

— Меня зовут Википед, — представился холодильник. — А как твое имя, человек?

— Роман, — ответил Роман.

Холодильник, как показалось Роману, слегка приосанился.

— Давай, Роман сразу на «ты», — предложил Википед. — Нам ведь с тобой вместе жить почти целый месяц!

— Месяц? А потом что? — насторожился Роман, испугавшись, что чудесный холодильник отберут.

— Больше месяца, — неохотно пояснил Википед, — никто не выдерживал. Знаешь, сколько я хозяев сменил, сколько кухонь поменял? Критики не любят, понимаешь! Опыта чужого не терпят! Мудрости не приемлют! Не желают прислушиваться к мнению старых опытных холодильников! Я семьдесят два года прожил на разных кухнях! Я знаю жизнь изнутри! А параллельно — из интернета! У меня великолепный логический алгоритм, сейчас таких не делают! У меня огромный массив знаний! Я готов день и ночь объяснять, рассказывать, отвечать на вопросы — только спроси!

— Что спросить? — растерялся Роман.

— Что угодно! — гордо ответил Википед. — Спрашивай!

— Ну... Сколько времени? — спросил Роман.

— Без одной минуты половина восьмого.

— Не может быть! — Роман подпрыгнул и заметался по комнате.

Часы действительно показывали половину восьмого — он уже опаздывал на службу.

Глава вторая, в которой мы посещаем лунный бар

Бар «Старый корабль» располагался в самом престижном районе города прямо напротив ворот космодрома. Обычно Роману требовалось тридцать минут бега на роликах, чтобы оказаться там. Но сегодня он опаздывал и очень спешил, поэтому дважды упал, а один раз чуть не сбил молодую маму с восьмиколесной детской коляской. В итоге добирался еще дольше — почти сорок минут.

Когда Роман вбежал в служебную дверь, сперва его обругал сменщик — хмурый парень-бармен, которому пришлось задержаться на полчаса. А затем Роман попался на глаза самому хозяину заведения.

Хозяин заведения был пузатый, усатый, с красным лицом и в кожаном фартуке. Поговаривали, что он прочитал в каком-то антикварном справочнике, будто именно так должен выглядеть хозяин бара, поэтому раздобыл себе кожаный фартук, сделал в клинике пластику живота и цветокоррекцию лица.

— Та-а-а-ак... — протянул хозяин таким голосом, каким умеют разговаривать только начальники и полицейские. — Это уже слишком! Что у нас на этот раз? Готовился к сессии? Проглотил будильник? Застрял в лифте? Захлопнулся в холодильнике и не смог выбраться?

Роман абсолютно точно знал по опыту, что на подобные вопросы отвечать нельзя вообще ни звука — только молчать и смотреть в пол со скорбным и смиренным лицом. И тогда все постепенно стихнет само. Но все равно зачем-то открыл рот и произнес:

— Простите пожалуйста, так получилось...

Хозяин как будто этого ждал: он подпрыгнул от возмущения и его лицо из красного стало совсем багровым.

— Получилось?! — взревел он. — Я за что плачу тебе деньги?! За то, чтобы ты шлялся неизвестно где, приползал на работу к полудню, а мои посетители, — хозяин обвел зал широким жестом, — сидели как бараны и ждали, пока ты, наконец, явишься и начнешь разносить заказы?!

— Я больше не буду, — пробубнил Роман, хотя знал, что сейчас тем более нельзя ничего говорить.

— Не будешь?! — снова вспыхнул хозяин. — Он не будет!!! Да вы слышали что-либо подобное?!

И разговор пошел по кругу.

Наконец хозяин выдохся и ушел к себе в кабинет смотреть сериалы, а Роман заступил на службу — принялся носиться на своих роликах по залу, собирать заказы и разносить коктейли.

Что бы ни говорил хозяин, посетителей сегодня было не так уж много. В основном в баре бывал проезжий народ, оказавшийся на Луне транзитом. Иначе они бы знали, что любое заведение города куда лучше и дешевле, чем бар возле космопорта. По той же причине посетители в баре повторялись редко. Роман на бегу подсчитал, что сейчас здесь присутствует целых шесть человек, не считая робота, стоявшего на сцене с электрогитарой. Разумеется, робота Роман не брал в расчет вовсе не из каких-то там неприлично расовых соображений — вовсе нет, Роман был достаточно воспитанным и политкорректным юношей. Просто робот этот, во-первых, не был посетителем, а просто играл здесь музыку, а во-вторых, он в данный момент стоял выключенным. Как, в общем-то, последние две недели: музыку не заказывали давно.

В центре зала восседал громадного роста детина. У него было суровое, опаленное радиацией лицо, огромные мускулы по всему телу, гигантская грудная клетка и такое же гигантское пузо. Одет он был в тренировочный скафандр с полосками по бокам и пузырями на коленях, какие носят провинциальные шоферы и разнорабочие. Взгляд детины не предвещал ничего хорошего, поэтому Роман принял у него заказ в первую очередь. Впрочем, детина смотрел вовсе не на Романа, а на даму, сидящую за отдельным столиком.

В отличие от прочих посетителей, она была тут не впервые, Роман даже помнил ее имя — Наина. Это была восхитительная одинокая блондинка из тех, что напоминают прекрасный цветок, к которому боишься прикоснуться, чтобы дождем не осыпались тщательно уложенные лепестки, пыльца и тычинки. Одного маникюра, бижутерии и страз на ней было несколько килограммов. По крайней мере, так думалось Роману, который, впрочем, совсем не разбирался в дамской косметике. Блондинка на миг сфокусировала на Романе свой роковой взгляд, равнодушно посмотрела мимо и уставилась в упор на румяного щеголя в ярком камзоле.

С первого взгляда становилось понятно, что щеголь — очень обеспеченный человек. Он был одет модно и броско — Роман никогда не видел таких странных нарядов и полагал, что они бывают лишь на показах мод, и там же сдаются обратно костюмерам. Но дело было даже не в наряде. В руке щеголь сжимал толстый бумажник, стараясь, чтобы все его видели, а в другой руке у него был массивный золотой ключ, который он постоянно вертел на пальце. Такой ключ не мог быть ничем иным, как ключом от очень дорогой спортивной яхты — Роману когда-то довелось прочитать статью о ключах в дорогом глянцевом журнале «Доктор Престиж», который забыл на столике кто-то из посетителей.

Щеголь поправил на себе жилетку, открыл бумажник, закрыл, снова открыл — и начал копаться в недрах. Становилось ясно, что человек умеет считать деньги. Наконец он выудил кредитку, шагнул к роботу-гитаристу и вставил ее в щель для кредиток, замаскированную под кармашек на рубашке — в том месте груди, где у людей обычно находится сердце.

Робот ожил и щелкнул кредиткой, и тогда щеголь, небрежно растягивая слова, произнес:

— Что-нибудь самое модное!

— Что угодно? — поклонился робот.

— Ну... — щеголь задумался. — Чтоб не дешевку!

— Что угодно? — снова спросил робот.

— Сам придумай! — нашелся щеголь, извлек кредитку и вразвалочку вернулся за свой столик.

На лицевой панели робота отразились мучительные вычисления, но затем его окуляры просветлели, он вскинул гитару и заиграл лунное кантри. Роман порадовался за робота, отметив, что это был, пожалуй, самый беспроигрышный выбор — старый забытый, но в старину очень популярный хит, который и меломана не оскорбит, и грустного развеселит, и чужеземцу покажет настоящий дух русской Луны конца XXII — начала XXIII века.

Моя бэйби водит шаттл!
Моя бэйби водит шаттл!
Моя бэйби водит шаттл!
Водит так, чтоб он не падал.

Сразу в зале как-то заметно стало веселее, словно спало какое-то напряжение, и даже Роман слегка повеселел. Лишь в дальнем углу, где расположился низкорослый человечек в черном плаще с капюшоном и двое громил рядом с ним, — лишь там по-прежнему царила мрачная атмосфера. Поэтому Роман поспешил обслужить их поскорее, хотя блондинка и щеголь могли обидеться.

Впрочем, блондинке и щеголю было не до того. Блондинка уже давно не сводила взгляда со щеголя. Она оживилась и поминутно поправляла то прическу, то пышный бюст. За этим бюстом неотрывно наблюдал детина в тренировочном скафандре.

— Э, командир! — рявкнул он и щелкнул пальцами, явно обращаясь к Роману, хотя тому всегда казалось, что на командира он совсем не похож. — Командир, коктейль от меня вон той крошке! — И он указал пальцем на блондинку. — Спроси, как ее зовут?

Блондинка изогнула бровь и одарила детину улыбкой. Но решила, вероятно, что этого достаточно, и снова повернулась к щеголю, так и не назвав имени.

Роман долго метался с коктейлями между столиков. Наконец все заказы были выполнены, все бокалы над стойкой протерты, все плохо стоящие стулья поправлены, и все расставлено так, как того требовал обычно хозяин. Настало время потихоньку заняться учебой.

Роман еще раз оглядел зал из-за барной стойки — все было нормально. Робот-гитарист закончил «Бэйби» и играл уже вторую песню. Карлик в черном плаще и его спутники шептались в углу, обсуждая свои дела. Блондинка перебралась за столик к Щеголю и села так, чтобы колено возвышалось прямо перед его носом. На это колено мрачно смотрел детина в тренировочном скафандре.

Роман потихоньку достал из-за пазухи заветный планшет и открыл учебник «Основы корабельного проектирования», главу «нано-метизы», на которой остановился накануне. Это была сложная глава, здесь приходилось вдумываться в каждую формулу.

Экзамен по корабельному проектированию Роман уже дважды завалил, потому что не ходил на лекции, а работал в баре. Он хорошо понимал, что третья попытка станет последней, и если он не сдаст, то будет отчислен из Кораблестроительного колледжа окончательно. Но хозяин его уже не раз ловил с учебником, поэтому приходилось прятаться. В последний раз хозяин пригрозил, что если поймает еще раз, выгонит с работы — тоже окончательно. Поэтому Роман держал планшет на коленях, скосив глаза, а руками протирал на стойке бокал для виду. Он так увлекся, что перестал следить за посетителями. Впрочем, они прекрасно обходились и без него.

Все шло хорошо, пока вдруг у Романа не загремел мобильник. Мобильник заорал так громко, что заглушил даже гитариста. Бокал выпал из рук Романа, покатился по стойке, грохнулся на пол и разлетелся на мелкие осколки. Планшет тоже упал с коленей на пол. Чувствуя, что все на него обернулись, Роман покраснел и полез дрожащей рукой в карман за мобильником. Кто же это мог звонить? Неужели хозяин холодильника одумался и решил забрать свое добро?

Проклятый мобильник выскользнул из вспотевшей ладони, грохнулся на стойку и, вибрируя, покатился по ней. Роман попытался его схватить, но проклятый мобильник елозил по стойке бойко и проворно. Роман только отбил ладонь и разбил еще два бокала. Теперь на битву бармена с мобильником глазел весь зал. Тем временем мобильник дополз до края стойки, спрыгнул на пол и, вибрируя, покатился по полу между столиками, продолжая истошно пиликать. Роман кинулся за ним.

— Простите! Извините! — бормотал Роман, проползая под столиком детины в тренировочном скафандре. — Простите! Простите! — прошептал он, проползая под столиком щеголя, а блондинка завизжала и подняла ноги. — Простите! Простите! — крикнул он в сторону дальнего угла, где ужасные спутники карлика вскочили как по команде, закрыв карлика плечами, и выхватили самые настоящие боевые бластеры, совершенно запрещенные к ношению под лунным куполом. — Простите! — повторял Роман, пытаясь поймать мобильник.

Он уронил два стола, опрокинул кадку с пальмой, зацепился ногой за шнур, рванулся — и опрокинул робота-гитариста, который был этим шнуром подключен к сети. Робот с грохотом упал на Романа, потащив за собой микрофонную стойку, а микрофон, извиваясь и прыгая, с хрустом упал прямо на мобильник и что-то там нажал. Потому что в наступившей тишине вдруг раздался спокойный металлический голос, многократно усиленный мощными колонками:

— Уважаемый студент! — оглушительно произнес голос. — Вас приветствует автодекан!

— Нет! — пискнул Роман в ужасе. — Нет-нет, только не это!

— Доводим до вашего сведения, — невозмутимо гремел голос, — что приказом номер два... семь... четыре... от вчерашнего числа вы отчислены из Лунного ракетостроительного колледжа за систематические прогулы.

— Нет! — закричал Роман, хотя понимал, что автодекан не умеет слушать, а умеет только говорить сам. — Я не гулял! Я работал! Я сдам экзамен! Я...

— Спасибо за вашу учебу в Лунном ракетостроительном колледже, — невозмутимо продолжал автодекан, — счастливого жизненного пути.

— Проклятье! — всхлипнул Роман, пытаясь выбраться из-под робота-гитариста.

— Чтобы забрать документы по электронной почте, — не унимался автодекан, — нажмите «один». Чтобы сдать электронные учебники в электронную библиотеку, нажмите «два». Чтобы прослушать это сообщение повторно, нажмите «звездочку».

Голос умолк. Роман выбрался из-под робота и затравленно огляделся. В зале царил полный разгром — опрокинутые столики, рассыпавшаяся земля из кадки с пальмой, но самое главное — посреди зала стоял хозяин и смотрел вокруг таким взглядом, что даже посетители старались не шевелиться.

— Так, — тихо и отчетливо произнес хозяин. — Роман, я тебя предупреждал, верно? Предупреждал.

— Нет-нет! — Роман в ужасе поднял руки. — Я все объясню!

— Я долго терпел, — продолжал хозяин. — Я терпел твои опоздания, терпел лень и нерадивость, терпел, что ты на рабочем месте под прилавком читаешь какие-то книги...

— У меня сессия была! — взмолился Роман.

— Я терпел, — сурово продолжал хозяин, — твою неуклюжесть, два разбитых бокала...

— Я их давно оплатил! — возразил Роман со слезами в голосе. Сейчас он готов был провалиться сквозь луну от стыда.

— Я терпел все, — подытожил хозяин. — Но всему есть предел!

— Пожалуйста, не увольняйте! — взмолился Роман. — Сделайте, что хотите, вычтите из моей зарплаты, только не увольняйте!

Хозяин возмущенно хмыкнул.

— Да из чего там вычитать? — презрительно бросил он. — Ты мне еще за прошлый месяц должен остался!

— Я знаю, — кивнул Роман, — я помню! Я отработаю! Я все отработаю! Только не увольняйте! Пожалуйста! Мне не на что жить!

В зале наступила тишина. Посетители с интересом следили за беседой. Хозяин последний раз смерил Романа взглядом, подсчитал что-то в уме, цыкнул зубом и неохотно произнес:

— Ладно. Последний раз прощаю. Счет на отработку всего этого — хозяин обвел взглядом разгром — я тебе выставлю с процентами.

Он развернулся, чтобы уйти, но все-таки остановился, повернулся к Роману и погрозил кулаком:

— Но запомни! Если в моем баре еще хоть что-то случится... Ты отвечаешь здесь за все! Если хоть одна табуретка опрокинется! Хоть один бокал разобьется! То я тебя не просто выгоню, я тебя сдам в тюрьму за долги! Понял?

Он развернулся и ушел.

В тот же миг щеголь ехидно ухмыльнулся и уставился вдаль, словно задумавшись и подперев кулачком лощеный подбородок. А мизинчиком другой руки исподтишка стал толкать свой бокал к краю стола, все дальше и дальше. Блондинка, увидев это, захихикала. Щеголь все толкал и толкал бокал, пока, наконец, бокал не свалился. Мизинец стал тыкаться в пустоту. Однако звона так и не раздалось.

Щеголь удивленно обернулся, чтобы посмотреть, что случилось, — и похолодел. Оказывается, бокал его упал не на пол, а на ботинок детины в спортивном скафандре, который сидел за соседним столиком, широко раскинув свои громадные ноги.

Детина недоуменно оглядел свой ботинок, на носу которого покачивался бокал, и перевел взгляд на щеголя. Лицо детины, обожженное космической радиацией, потемнело еще больше. Он аккуратно снял со своей ноги бокал и поставил обратно на стол к щеголю. А затем рывком встал — роста он оказался необыкновенного. Щеголь не успел опомниться, как детина одной ручищей схватил его за рюшки камзола и рывком поднял в воздух. Щеголь попытался что-то сказать, но его горло оказалось сжато и оттуда не вырывалось ни звука. Поэтому он лишь жалобно и умоляюще покачал туфельками в воздухе.

Детина сжал другую руку в кулак, который показался щеголю похожим на средних размеров метеорит, замахнулся... Но вдруг поймал умоляющий взгляд Романа и вспомнил, что грозит парню, если в баре еще что-то случится. Детина нехотя разжал руку и сел обратно за свой столик. Щеголь грохнулся на свой стул и принялся со свистом дышать, растирая шею.

А Роман кинулся наводить порядок. Вскоре бар снова сиял, робот-гитарист снова пел, а на столиках посетителей стояли свежие коктейли и закуски. Блондинка снова кокетничала со щеголем. Роман ползал около их столика, пытаясь оттереть последнее пятнышко, поэтому слышал их разговор.

— Меня зовут Наина, — говорила девица щеголю, игриво расправляя складки его камзола.

— А меня — Фарлав! — отвечал щеголь гордо. — Знаете, имя такое. Если записать английскими словами, получается For Love: созданный для любви, стало быть...

— Ах, Фарлав! — ворковала Наина. — Вы такой образованный, что знаете английские слова? Вы наверно ученый? Запишите, запишите же мне скорей свое имя английскими словами! Мы-то кроме кириллицы ничего не знаем. Запишите прямо сейчас, прямо на салфетке!

— Кхм... — сказал Фарлав. — Как-нибудь в другой раз. Ведь вы здесь часто бываете, да?

— Ну что вы! — возмутилась Наина и даже всплеснула руками. — Я здесь первый раз и совершенно случайно! Разве я, по-вашему, похожа на девушку, шляющуюся по барам в поисках выгодных знакомств или приключений?

— Нет-нет! — поспешно заверил Фарлав. — Совсем вы не похожи!

— А вы, Фарлав, наверно приезжий? — томно спросила Наина. — Я вас раньше нигде не встречала... А вы такой интересный. А я бы вас никогда не забыла!

— Да, я в вашей провинции проездом, — согласился Фарлав и гордо поднял голову. — Вообще-то я потомственный землянин, — он сделал ударение на «и». — Земляни'н. Путешествую, вот, на собственной яхте. Не думал, что в такой глухой и нищей провинции, как Луна, встречаются такие красотки, как вы, Наина...

— Ах, вы такой воспитанный! — воскликнула польщенная Наина. — О, Фарлав! А вы богаты? А вы женаты?

— Нет, что вы... — скромно потупился Фарлав.

— Не богаты? — насторожилась Наина и недоверчиво оглядела его камзол.

— Не женат, — объяснил Фарлав. — А что касается богатства... Вы знаете, Наина, считать богатства — занятие для нищебродов. Мы, истинные олигархи, этими вопросами никогда не интересуемся. Давно надо бы мне нанять кристально-честного бухгалтера-робота на кремниевых кристаллах, чтоб пересчитал все мои кредиты, депозиты, активы, диапозитивы, всякие эти, знаете ли там, облигации, монетизации, которых у меня бессчетно.

— Ах, пересчеты — как раз моё хобби и профессия! — всплеснула руками Наина. — Наймите же меня!

А Роман все тер и тер пятно специальной нано-тряпочкой, поливая ее нано-растворителем из нано-флакона — пятно не отмывалось ни в какую.

— Ну почему, — шмыгнул носом Роман, — почему только со мной происходят одни неприятности? У всех других — учеба, карьера, девушки! А я... — Он замолчал и снова шмыгнул носом. Из его глаза вдруг выкатилась слезинка и упала на неподатливое пятно — пятно исчезло. — Тьфу, — сказал Роман. — Почему у меня всегда так? Я не хочу! Слышите! Не хочу!

Но никто его, конечно, не слышал — мало ли что бормочет юный официант, ползая под столами с тряпкой? Роман сжал кулак и со злостью стукнул по полу. Он так увлекся своими бедами, что не расслышал, как звякнул дверной колокольчик, и в бар вошла девушка.

Она вошла и захлопала длинными ресницами, пытаясь привыкнуть к полумраку после яркой лунной улицы. Девушка оглядывалась, словно кого-то искала. Она по очереди бросила внимательный взгляд на каждого из посетителей, но того, кого она искала, явно среди них не было. Тогда она подошла к барной стойке и увидела кофейный агрегат — огромный хромированный бак со стеклянными банками, развесистыми манипуляторами, воронками и шлангами. И направилась прямо к нему.

Тут только Роман ее заметил — так и замер с открытым от удивления ртом: девушек такой нелунной красоты он не видел даже в рекламе.

Тем временем девушка, подошла к кофейному агрегату и обворожительно улыбнулась ему.

— Скажите, — она явно обращалась к этой железяке, — это бар космопорта?..

Аппарат, разумеется, молчал. Он не был оборудован никакой мозговой электроникой, да и кофе варил, прямо скажем, неважно. По-хорошему, его давно следовало заменить, но когда Роман однажды сказал об этом хозяину бара, тот обиделся и оштрафовал Романа за ненужные, как он выразился, советы.

— Что вы молчите? — удивленно продолжала девушка, разглядывая хромированный бак. — Наверно тут, в баре космопорта, принято говорить на межпланетных языках?

На миг она задумалась, затем тряхнула головой и выдала:

— Ось чайхана космопортыр?

Бак молчал.

— Какой вы странный, — пробормотала девушка. — Попробуем так: лью-лью-лью пью-пью-пью тють?

Бак молчал.

— Или по-зырянски? — продолжала девушка. — Сейчас попробую... Она вдруг сложила губки трубочкой и издала серию невообразимых бульков и скрипов.

Бак молчал.

— Ах, ну конечно! — догадалась девушка. — Вы же робот! К вам надо обращаться на языке роботов! — И она тут же засвистела на робокоде.

Робокода Роман, конечно, не знал, но, как ему показалось, девушка и на робокоде свистела почти без акцента. Роман стоял с нано-тряпкой в руке, смотрел на эту загадочную девушку и с отчаянием думал: «Боже, какая красивая... И сколько иностранных языков знает... Нет, я не смогу к ней даже подойти! Зачем я ей такой? Я...»

— Эй! — раздался у него за спиной грубый бас детины в тренировочном скафандре. — Эй, у тя отец не стекольщик? Отойди, не мешай смотреть!

На плечо Роману легла тяжелая рука и оттолкнула его в сторону. Оказывается, детина тоже наблюдал за девушкой. И почему-то тоже не спешил знакомиться. Может, тоже стеснялся?

Эта неожиданная мысль придала Роману сил. Неожиданно для себя он отбросил тряпку, одернул на себе свитер-скафандр, шагнул вперед и встал перед девушкой, по-хозяйски положив ладонь на кофейный аппарат.

— Оно, — произнес Роман, кивнув на аппарат, — не говорит. Оно только кофе варит. Но может быть вы... Может, вы хотите поговорить со мной?

Девушка открыла рот, оглядела Романа, и в ее глазах отразилось самое неподдельное изумление.

— Так это... Это — вы?! — изумленно спросила она.

Роман прямо растерялся от такого вопроса. Что на это ответишь?

— В общем, — пробормотал он, тоже на всякий случай оглядев себя. — В общем, это действительно я...

— Ну надо же! — всплеснула руками девушка. — Кто бы мог подумать!

— Почему же? — удивился Роман, не столько вопросу девушки, сколько тому, как легко и непринужденно ему удается вести беседу с незнакомкой, даже ни разу не покраснев. — Почему же?

— Такой молодой, такой прикольный... — объяснила девушка, и тут Роман все-таки покраснел. — Я боялась, что вы окажетесь старым вруном! — Девушка заговорщицки оглянулась и продолжила: — Вы меня чем-нибудь угостите? Что обычно пьют у вас в барах?

Роман, спохватившись, забежал за свою стойку и ловко сделал самый модный и дорогой космический коктейль из нано-молока, заменителя сахара и заменителя воды.

Девушка, присев перед ним на высокую барную табуретку, с восхищением смотрела, как летают в руках у Романа крынки, ведра и сахарницы. Роман действительно неплохо владел искусством бармена — отчасти в этом ему помогали ежедневные домашние тренировки перед зеркалом, отчасти — жесткие требования хозяина, который велел ему тренироваться в жонглировании даже дома, но в основном — слабая лунная гравитация.

— Вы к нам издалека? — как можно более небрежно спросил Роман, продолжая подбрасывать бокал и сахарницу.

На самом деле он боялся, что девушка здесь проездом, и скоро исчезнет так же внезапно, как и появилась.

— Нет, я местная, — ответила девушка.

— Местная? — поразился Роман. — В смысле, из нашей Солнечной системы?

— Да нет, — засмеялась девушка, — Я с Луны. Я здесь родилась и выросла.

— Не может быть! — поразился Роман. — Я никогда вас здесь не видел!

— А я никогда и не была в баре, — объяснила девушка и пояснила с легкой обидой в голосе: — Мне даже в кино пойти нельзя, за мной постоянно следят.

— Следят? — насторожился Роман. — Кто?

Вместо ответа девушка отмахнулась:

— Да ну их всех! Сегодня я удачно сбежала!

Стоит ли говорить, что Роман на время забыл обо всем — и о баре, и о предательском отчислении из колледжа, и о посетителях. Чем же занимались посетители? Детина в тренировочном скафандре хмуро глядел на девушку, иногда все-таки переводя взгляд на блондинку Наину, словно пытался понять, кто лучше. Фарлав и Наина были увлечены друг другом и ничего не замечали. Робот-гитарист играл что-то тихое, мелодичное и романтическое. Он уже выполнил заказ по песням, и теперь продолжал наигрывать хоть и без вокала, но зато бесплатно, и, возможно, даже собственного сочинения — просто из чувства любви к прекрасному, свойственному всем во Вселенной, даже простым барным роботам-гитаристам.

А вот компания в дальнем углу вела себя странно. Человечек, что сидел в черном капюшоне, вполголоса распекал своих спутников, и не сразу заметил, что в баре появилась девушка. Но когда заметил, осекся на полуслове и многозначительно кивнул спутникам. Затем решительно встал и двинулся вперед — роста он оказался совсем маленького, как будто и не вставал. Зато его спутники, когда встали в полный рост, оказались просто громилами — едва ли не больше, чем детина в тренировочном скафандре.

Проходя мимо гитариста, карлик в капюшоне небрежно провел кредиткой по его карману и тихо, но внушительно произнес:

— Самую громкую музыку. Чтоб ничего не было слышно.

Гитарист кивнул и заиграл тяжелый рок Земного стиля, который, как известно, в три раза тяжелее, чем тяжелый рок Луны.

А карлик в капюшоне вразвалочку двинулся к барной стойке и остановился неподалеку, скрестив руки на груди и рассматривая девушку. И выражение лица у него было очень сложным и неприятным.

— Эй! — вдруг раздался за спиной у карлика грубый рык детины, на миг перекрывая даже аккорды тяжелого рока. — Эй, у тя отец не стекольщик? Отойди, не мешай смотреть!

На плечо карлика легла тяжелая ладонь и отпихнула его в сторону. А поскольку карлик оказался легким, а лунная гравитация слабенькой, он отлетел к стенке и впечатался в нее носом.

Оба его спутника как по команде полезли под свои плащи и выдернули боевые бластеры с огромными решетчатыми стволами. Можно было не сомневаться — это действительно космические боевые бластеры, причем такие огромные, что неясно, как они умещались у них под плащами. В бок детины с обеих сторон уткнулись два решетчатых раструба, и неизвестно, что бы произошло в следующую секунду, но карлик проворно поднялся на ноги, подбежал к своим спутникам и прошипел сурово и зло:

— Сдурели что ли? Днем стрелять? Посреди космопорта? Спрячьте, идиоты!

Спутники послушно спрятали оружие под плащи, недоуменно переглянулись, а затем набросились на детину с кулаками. Тот встал во весь свой рост, и закипела драка.

Но всего этого Роман и девушка не замечали — и музыка шумела, и увлечены были разговором.

— Меня зовут Роман, — говорил Роман. — А вас... Тебя?

— А меня действительно Лариса, — отвечала девушка, недоуменно изогнув бровь.

— Лариса... — нежно повторил Роман, словно пробуя губами слово.

— Это действительно мое настоящее имя, — поспешно объяснила Лариса. — Я не пользуюсь никами в интернете.

Роман не обратил на ее слова внимания, хотя наверно следовало бы.

— Роман! — продолжала Лариса. — Ты не представляешь, чего мне стоило вырваться сюда к тебе! — Она печально вздохнула. — Поэтому скажи мне сейчас все, что ты мне хотел сказать!

— Как? — растерялся Роман. — Прямо все, что хотел сказать?

— Да, — кивнула Лариса. — Боюсь, у нас не будет другого случая поговорить. Ты же что-то хотел мне сказать, верно? Что-то важное обо мне? Это твой единственный шанс.

Роман покраснел и потупился. Что сказать? И как? Пауза затягивалась. Он вздохнул и произнес:

— Ты... Я не знаю, кто ты, и как появилась здесь... Но я увидел тебя — и понял: ты самая красивая девушка в мире! Если бы я мог, я бы отдал за тебя жизнь...

Он говорил еще долго и вдохновенно, а Лариса слушала его с огромным изумлением.

— Ты... — спросила она тихо, когда Роман закончил, — ты это хотел сказать?

Роман молча кивнул.

— Это и есть та самая страшная тайна, ради которой ты полгода забрасывал меня письмами, упрашивая о встрече?! Это правда?!

— Это, — твердо сказал Роман, — правда. А про тайну и письма впервые слышу...

Лариса тряхнула головой и вдруг радостно засмеялась.

— Слушай, да ты молодец! — воскликнула она. — Обалдеть! Нет, я серьезно! Я и не думала, что в XXIII веке еще остались настоящие парни, которые умеют так романтично спланировать свидание! Можно я тебя поцелую?

Не дожидаясь ответа, она чмокнула обалдевшего Романа в щеку.

Тем временем в глубине зала вовсю шла драка. Детина, схватив круглый столик за одну из трех ножек, методично колотил молодчиков в черных плащах, а те отбивались, как могли, стульями. Карлик в капюшоне путался под ногами и поэтому изредка получал и от своих, и от детины.

Блондинка Наина вцепилась в камзол Фарлава, повисла на нем и азартно верещала:

— Мне страшно! Мне страшно! Я так боюсь! Врежь им, Фарлав! Врежь им всем! Ты же умеешь драться?

Фарлав, аккуратно отцепляя от камзола ее пальчики, бочком пробирался к выходу и бормотал:

— Ну что ты, Наина! Мне нельзя никак в драку! Я же если ударю — я же все кости им переломаю! А их родители меня по судам затаскают... Денег-то не жалко, но время, время! Так что в другой раз!

Всего этого не замечали ни Роман, ни Лариса. Лариса с нежностью смотрела в глаза Роману, а Роман — в глаза Ларисы. Их расширившиеся зрачки отражались друг в дружке как два зеркала.

И в этом отражении Роман вдруг увидел, как разбивается стена-витрина, отделяющая бар от улицы — в нее кто-то бросил стул. Он испуганно обернулся: ну да, так и есть! Витрина разбита, а в баре... во все стороны летели щепки, вверх тормашками взлетали громилы карлика, падали с потолка и взрывались лампы, а весь пол оказался усеян осколками посуды, клочьями скатертей и обломками мебели.

Роман в ужасе схватился за голову.

— О боже! — закричал он. — Хозяин меня убьет!!! Бежим отсюда!!!

— Бежим! — кивнула Лариса и они, взявшись за руки, прыгнули в разбитый проем, стараясь не порезаться.

А драка в баре все продолжалась, хотя оттуда сбежал даже робот-гитарист. Наконец карлик, все пытавшийся ударить чем-то упрямого детину, пришел в себя, огляделся и понял, что бар пуст.

— Отставить! — рявкнул он неожиданно густым голосом.

Этот окрик удивительным образом подействовал не только на его спутников, но и на детину в тренировочном костюме. Все замерли, разжали кулаки и зубы, и отступили на шаг друг от друга. Карлик засуетился — он проворно заглянул за барную стойку, забежал за занавеску и вернулся в ярости.

— Где?! — рявкнул он. — Куда делась?! Я же велел караулить дверь! Упустили! Искать, идиоты! На улицу! Искать!

Его спутники не стали спорить — они выскочили на улицу и побежали в разные стороны. Карлик кинулся следом.

— Куда же вы! — взревел детина. — Отлично подрались, парни! На славу кости размяли! Приезжайте ко мне на Юпитер — еще подеремся!

Но его уже никто не слушал — бар был пуст.

Глава третья, в которой происходит романтическая прогулка

Роман и Лариса бежали по улицам города, взявшись за руки. Лариса едва поспевала за Романом, потому что он был на роликах, а она нет. К тому же, Лариса совсем не представляла, куда бежит Роман. Просто решила довериться ему. Роман тоже не понимал, куда они бегут, но не подавал вида. Он знал одно: после того разгрома, что случился в баре, ему туда возвращаться нельзя никогда, и на глаза хозяину в городе тоже никогда отныне попадаться не следует. Но куда теперь деваться и что делать, он не знал.

Перед их глазами проносились вереницы улиц. По проезжей части катились восьмиколесные машины, высоко над головами пролетали яхты и грузовые шаттлы. Мелькали яркие вывески и броские витрины магазинов. Неспешно шли по своим делам горожане. Роман выскочил на центральную площадь к памятнику и понял, что они уже пробегали мимо этого памятника два раза. Бронзовый космонавт Марат Рысаков все так же стоял в своем старомодном скафандре и призывно вытягивал руку в сторону Мэрии. На вытянутой руке сидели два сонных голубя. Роман остановился и перевел дух.

— Куда теперь? — азартно спросила Лариса.

Роман посмотрел с уважением на ее изящную спортивную фигурку. Девушка почти не запыхалась от бега. Напротив, судя по сияющим глазам, приключение ей нравилось.

— Куда мы теперь? — повторила Лариса, и это «мы» очень понравилось Роману.

— Не знаю, — ответил он честно. — Знаешь что? Давай гулять!

— Гулять? — удивилась Лариса. — Как это — гулять?

— Ну, по городу... — Роман неопределенно помахал руками. — Как бежали, только не бежать. А пешком, без спешки.

— Прямо ногами? — удивилась Лариса. — По всему городу? Не как на спортивной пробежке? А одни, без сопровождения? Ух ты! Слушай, всю жизнь мечтала!

Роман отстегнул колесики роликов, и они с Ларисой, взявшись за руки, отправились гулять. Это была самая романтичная прогулка в жизни Романа. Они ели мороженое, фотографировались на фоне памятников, гуляли в парке среди березок на гидропонике, катались на колесе обозрения — том самом, где в самой высокой точке можно встать в люльке в полный рост и, если повезет, дотянуться ладонью до прозрачного купола.

Так прошел лунный день, село солнце, стемнело. В далеком небе над куполом зажглись звезды. На небосвод вышла большая полная Земля, осветив засыпающий город мягким голубым светом.

Роман и Лариса сидели на лавочке в дальнем конце парка под гидропонными каштанами — в том месте, где кончается город, и прозрачная стена купола врастает в лунный грунт. Лавочка была из новых и еще не сломана: эти лавочки установил в прошлом году Губернатор и очень гордился в телепрограммах своими работами по благоустройству.

Спинка лавочки была выполнена в виде сенсорного дисплея для надписей. Роман решительно стер ладонью надписи «ВИТЯН ЧОРТ» и «ЛУНА-ДИНАМО ЧЕМПИОН», а вместо них размашисто вывел пальцем «РОМАН + ЛАРИСА = ЛЮБОВЬ» и нажал кнопку «сохранить». Лариса засмеялась и положила голову ему на плечо.

Вдалеке неспешно проехал милицейский луноход с мигалкой, громыхая по гравию, но не остановился, а скрылся вдалеке. С ветки над головами Романа и Ларисы посыпались спелые каштаны, стукая по лавочке. Роман набрал в руку несколько штук и начал кидать в прозрачную стенку, пытаясь попасть в приклеенную на уровне глаз табличку «при разгерметизации купола эта сторона наиболее опасна».

— Осторожней, — сказала Лариса. — Разобьешь купол, воздух уйдет из города. И мы все умрем.

— Ну что ты! — засмеялся Роман. — Купол не разобьешь. Это ж не стекло! Это нано-стекло!

— Да много ты понимаешь! — отмахнулась Лариса.

— А вот, кстати, много, — обиделся Роман. — Этот купол строил мой отец.

Лариса посмотрела на него с изумлением.

— Твой отец? — переспросила она недоверчиво. — Правда?

— Да, — кивнул Роман. — Он был нано-стекольщиком.

— Круто! — с уважением ответила Лариса и надолго задумалась. — Слушай, — сказала она, — а ты тоже будешь нано-стекольщиком?

Роман тяжело вздохнул.

— Я хотел быть нано-стекольщиком, — объяснил он неохотно, — да не прошел по конкурсу в Лунный Нанотехнологический. Поступил в Ракетостроительный колледж... — Он потупился и решил быть честным до конца: — Но меня отчислили...

Роману на миг показалось, что Лариса сейчас скажет «эх ты, неудачник!», встанет и уйдет. Но она словно не расслышала его, а думала о чем-то своем, тоже не очень веселом.

— А вот я мечтала стать архитектором, — грустно сказала она. — А буду вместо этого финансистом или политиком. Какая тоска!

— А твой отец архитектор? — оживился Роман. — Кто твой отец?

— Слушай, что ты пристал? — раздражено ответила Лариса и резко вскочила. — Что, нет других тем для разговора?

— Прости! — в отчаянии крикнул Роман. — Ты обиделась? Ты уже уходишь?!

— Ну... нет наверно, — ответила Лариса неуверенно. — Хотя уже поздно, и ночь...

Роман набрался храбрости и выпалил:

— А пойдем... пойдем чай пить! С бутербродами! Я знаю поблизости одно уютное местечко!

— Пойдем, — согласилась Лариса.

Глава четвертая, в которой случается беззаконие

Роман гостеприимно распахнул дверь, галантно посторонился и зажег свет. И тут же пожалел об этом. Но было поздно. Лариса вошла, удивленно оглядываясь. Роман бросился спешно заталкивать под матрас разбросанные носки и прочий хлам.

— Куда ты меня привел? — Лариса удивленно изогнула бровь. — Какой-то гараж для роботов...

— Честно говоря, это моя квартира, — смущенно пробормотал Роман.

Лариса посмотрела на него с непониманием:

— Разве человек может жить в таком узком пространстве? — спросила она серьезно и похлопала рукой по холодильнику. — Где же ты хранишь всех своих роботов? Поваров, горничных, уборщиц, учителей, врачей, гувернанток, охранников?

— У меня нет роботов, — развел руками Роман. — У меня только диван и холодильник.

Словно проснувшись от этих слов, холодильник дернулся. Его лампочки зажглись, а из динамика раздался голос — да так оглушительно, что Лариса испуганно отскочила.

— Некоторые холодильники полезнее любого робота будут! — послышалось скрипуче. — Клянусь лотком для яиц!

— Ай! — взвизгнула Лариса. — Кто это?!

Роман недовольно поглядел на холодильник, хотя ему было слегка приятно перед Ларисой, что у него не простой холодильник, а с мозгом.

— Википед! — сказал он укоризненно. — Не пугай мою гостью!

Но Википед уже окончательно проснулся и теперь нескромно оглядывал Ларису с ног до головы своими окулярами.

— Ага! Человеческая барышня! — Википед перевел окуляры на Романа. — А ведь ты не говорил мне, что встречаешься с девушками!

— С какими девушками я встречаюсь, что ты плетешь? — обиделся Роман. — Это Лариса, мы с ней познакомились только сегодня. Лариса, это Википед, мой холодильник...

Википед его не слушал. Он снова оглядывал Ларису с ног до головы и в его окулярах светился самый неподдельный интерес, на какой только способны холодильники, оснащенные двумя вебкамерами на гибких выдвигающихся стебельках.

— Отличная особь, хоть и тощая! — приговаривал Википед, удовлетворенно крякая. — Поздравляю, Роман, прекрасный выбор! Ей бы конечно набрать килограмм двадцать... Но это я беру на себя, поверь! Пареные соевые котлеты...

Роман занервничал.

— Господи, Википед, — простонал он. — Ты можешь сегодня помолчать?!

— Ты мне и утром говорил что-то подобное! — обиделся Википед. — Что за гнусная манера затыкать рты старшим? Без моей помощи и советов тебе не обойтись, если ты всерьез присматриваешь себе девушку для совместной жизни!

— Боже, только не это... — простонал Роман, покраснев. — Послушай, старый холодильник, да много ли ты понимаешь в девушках?! — воскликнул он в сердцах.

— Представь себе! — с неуместным азартом откликнулся холодильник и даже подпрыгнул. — Я изучил в интернете кучу статей и советов по выбору... Ну, в основном, конечно, это были статьи по выбору машин и яхт. Но ведь девушка — она как машина! Даже лучше! И выбирать ее надо с толком, особенно когда берешь подержанную! Я тебе вкратце изложу основные правила. Первым делом выясни ее год выпуска. Чем новее — тем меньше пробег. А значит, меньше изношенных узлов...

— Википед, — взорвался Роман, чувствуя, что стал красным как помидор, и дальше краснеть уже некуда. — Как друга тебя прошу: реально заткнись сейчас!

Но Википед его, конечно же, не слушал:

— Узнай, кто были ее предыдущие хозяева, — бубнил он, — сколько у нее было владельцев, и как они с ней обращались. И главное помни: внешний вид обманчив! Не битая? Ровная? Блестит? Ха-ха! Это ничего не значит! Корпус в наше время легко выправить и подкрасить! Снаружи сверкает, а внутри, может, все проржаве...

Не выдержав, Роман нагнулся и ловко выдернул из розетки штепсель холодильника. Википед умолк на полуслове.

Роман глубоко вздохнул, закрыл лицо ладонями, чтобы как-то сосредоточиться и пережить этот позор, и лишь затем осмелился посмотреть на Ларису.

Лариса смеялась!

— Прости, — пробурчал Роман, — мой холодильник слегка сумасшедший.

— Такой забавный! — улыбнулась Лариса. — Он у тебя всегда такой?

— Всегда, — кивнул Роман. — Ну... то есть, сколько он у меня есть, всегда такой. Он у меня, честно сказать, довольно недавно...

— Это ты его обучил? — спросила Лариса.

— Да нет, что ты! — обиделся Роман. — Он сам. Простоял, понимаешь, всю жизнь на кухнях, подключившись к интернету. Начитался ерунды, насиделся в форумах и считает себя специалистом всех наук! И никогда не умолкает. Но сегодня он нам мешать больше не будет, — Роман потряс в воздухе штепселем и гостеприимно спросил: — Ты чай пьешь с чипсами или крекерами?

— С чипсами? — удивилась Лариса. — Чай?

— К сожалению, — вынужден был признаться Роман, — в доме больше нет никакой органики. Если бы я знал заранее, что ты... Что я... — Роман потянулся к полочке с чипсами и на миг задумался. — Хотя, постой! У меня же холодильник внутри набит продуктами! Смотри!

Он распахнул холодильник и остолбенел: тех свертков, что лежали здесь еще утром, в холодильнике не оказалось. Не было даже сыра. Холодильник теперь был доверху завален овощами! Их оказалось так много, что как только дверца приоткрылась, на пол выпал кочан капусты, следом из сырой темноты выкатились три здоровенные свеклы, а потом посыпалось что-то круглое и хвостатое — то ли редька, то ли репка, то ли еще какая-то нелунная штука, которую здесь никогда не выращивали, а привозили издалека на шаттлах и продавали только в самых дорогих супермаркетах.

Роман замешкался, и в этот миг холодильник вдруг снова осветился изнутри, и его окуляры на дверце зажглись.

— Чего вылупился? — проворчал Википед. — Я все выкинул, подобрал код твоей кредитки и на все оставшиеся деньги заказал по интернету настоящих продуктов! Денег конечно на все необходимое не хватило, но зато теперь у тебя есть капуста, свекла, рыбий жир, лук-репка, ростки сои, пареные отруби, шестикилограммовая упаковка концентрированной пищевины и, конечно, кефир — ведь моторика человеческого кишечника...

— А-а-а-а-а!!! — закричал Роман, потрясая в воздухе шнуром. — Я тебя выдернул из розетки!!! Я же тебя отключил!

— Можно подумать, можно подумать, — обиженно просипел Википед, — у меня нет собственного аккумулятора! Ай! — завопил он оглушительно. — Что ты делае...

Роман тем временем ловко отковырнул неприметную заслонку на внутренней стенке холодильника, залез туда рукой и отцепил какие-то проводки с клеммами.

Посыпались искры, и холодильник снова умолк — теперь уже окончательно.

— Уф... — Роман вытер лоб. — Теперь он нам мешать не будет уж точно. Все кончено. Итак... кефир, свекла, рыбий жир?

Он посмотрел на Ларису — Лариса смеялась.

— Что будешь ты, то и я, — кротко сказала она.

Это вдохновило Романа, и он энергично взялся за дело. Уроки бармена не прошли даром, хотя к ним пришлось добавить смекалку. Но уже через несколько минут был готов праздничный ужин: салат из капусты с соей, соус из концентрированной пищевины с тертой редькой, а на десерт — взбитый коктейль из морковного сока с кефиром. То ли Роман с Ларисой были очень голодны, то ли и впрямь получилось вкусно.

Когда все было доедено, и съедены даже оставшиеся чипсы, в квартире наступила неловкая тишина.

Роман набрался храбрости, пододвинулся поближе к Ларисе, взял ее за руку и заглянул в глаза.

— Знаешь... — сказал он шепотом. — Может тебе это покажется поспешным...

— Не покажется! — тоже шепотом ответила Лариса.

— Я хотел тебе сказать... — продолжил Роман.

— Да! — кивнула Лариса.

— Понимаешь... я... ты... как только я тебя увидел... то...

Роман сбился и вдруг принюхался. В комнате раздавались электрические потрескивания и явственно тянуло горелой изоляцией.

— Что горит? — насторожился Роман.

— Горит! — подтвердила Лариса, насторожившись.

— Не отвлекайтесь, молодые люди! — оглушительно прогремел скрипучий динамик Википеда. — Занимайтесь своим делом! У вас романтическая встреча! Вначале — звучат слова нежности. Затем ваши чувственные губы встретятся — сперва робко, после — страстно. Его ладонь коснется упругих бедер. Ее высокая волнующаяся грудь... Да-с... — Википед самодовольно кашлянул. — В юности, когда я был молодым пылким холодильником, я скачал из интернета множество книг и трактатов о человеческой любви! А что касается паленой изоляции — не обращайте внимания. Это я стараюсь, как могу, изображаю для вас горящий камин...

Роман вскочил и заметался по комнатке, в ужасе хватаясь за голову.

— А-а-а!!! — кричал он. — Я же выключил тебя из розетки! Я отключил твой аккумулятор!

— Проживешь семьдесят два года на разных кухнях, — обиженно проскрипел Википед, — научишься подсоединяться к сети в обход розеток и ловить интернет прямо из воздуха.

— Господи, — простонал Роман, обращаясь к Ларисе, — ну как, как он это делает, мой проклятый холодильник?

— Ты меня недооцениваешь, — вконец обиделся Википед. — Или ты думаешь, что старые холодильники ничего не умеют и ни на что не годны? Любой холодильник — король квартиры и хранитель домашнего очага! Особенно, если он разумный. Естественно я, со своим опытом и мудростью, являюсь самым умным и сообразительным существом не только в этой убогой квартирке, но и во всем доме. Разумеется я давным-давно, еще утром, взял под свой контроль всю электронику не только твоей квартиры, но и всего дома! Я контролирую все, и даже камеры наружного наблюдения! Кстати, они сейчас фиксируют странного вида и странно одетых...

Закончить он не успел — Роман к тому времени загнул у стальной вилки два средних зубца, оставив лишь крайние, обмотал рукоятку вилки полотенцем и, зажмурившись, воткнул в розетку. Грохнул электрический разряд, глаза обожгло яркой вспышкой, полетели искры, и в доме погас свет — отключилась электроэнергия. Холодильник замолк, теперь уже окончательно.

— Ай! — прошептала Лариса в кромешной темноте.

— Пришлось вырубить пробки во всем доме, — объяснил Роман. — Зато теперь он точно отключен. Одну секундочку...

В темноте зашуршало.

— Хи-хи, щекотно! — засмеялась Лариса.

— Ой, это ты? — откликнулся Роман. — Прости, я пытаюсь найти свечку... У меня где-то была свечка.

— Давай помогу... — предложила Лариса и принялась шарить в темноте. — Вот не она?

— Нет-нет! — поспешно откликнулся Роман. — Это не она. Это я.

— Ой, прости.

— Вот она! — воскликнул Роман.

В комнате зажегся свет, показавшийся ослепительным после темноты. Хотя свечка у Романа была слабенькая — обычная церковная свечка со светодиодиком, какие продаются в Церкви Вознесения на центральной площади.

— Ой, как романтично! — воскликнула Лариса и невольно прижалась к Роману. — И комнатка сразу такая большая стала...

Они нежно потянулись друг к другу, а свечка упала, и снова настал мрак.

И в этом мраке вдруг послышалась возня и отчаянный крик Ларисы:

— Отпусти!!! Нет!!!

А следом раздался хриплый хохот.

И когда Роман нащупал и зажег свечку, в комнатке царил полный разгром, стол оказался перевернут, посуда валялась на полу, а Ларисы... Ларисы нигде не было!

Роман заметался.

Он бросился к окну, затем к двери, выскочил из квартиры и скатился по лестнице во двор. Он успел заметить, как вдали мелькнули черные тени, затем послышался рев маршевых двигателей, и над головой просвистела небольшая космическая яхта.

— Лариса!!! — крикнул Роман. — Лариса!!!

Но его голос потонул в реве дюз.

Глава пятая, в которой мы знакомимся с Губернатором Луны

Губернатор Луны был высок, толст и сосредоточен. Когда он сидел — казалось, он занимает все пространство за столом, а когда стоял — в нем чувствовалась такая власть пополам с военной выправкой, что даже роботы невольно вытягивались перед ним по стойке «смирно».

Сегодня с утра у Губернатора шли совещания одно за другим.

— Поребрики не крашены с прошлой осени! Мне стыдно выйти на мостовую! — грохотал Губернатор на весь кабинет, для убедительности постукивая кулаком, от чего на столе подпрыгивали раритетные телефоны правительственной связи. — У нас в июне празднуется этот... как его...

— Юбилей, пятьсот лет со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина! — услужливо подсказал робот-референт Томас, для убедительности взмахнув своим деловым коммуникационным планшетом, вечно подключенным к виску скоростным проводом.

— Вот именно! — кивнул Губернатор. — Огромный бюджет, огромный концерт, огромный салют, понаедут инопланетные туристы в родной город Пушкина...

— Пушкин никогда не был на Луне, — тихо возразил робот-референт. — Он жил в Царском селе, в Михайловском, в Болдино, а также в Шушенском шалаше.

— Это что за новости? — возмутился Губернатор. — А кто мне писал докладную, что Луна упоминается в книгах Пушкина в три с половиной раза чаще, чем все прочие названия населенных пунктов, вместе взятые?

— Научный факт, — подтвердил робот-референт. — Однако, дело в том, что...

— Отставить подробности! — перебил Губернатор. — Огромный бюджет, огромный концерт, огромный салют, понаедут инопланетные туристы. И что увидят? Облезлые поребрики! Стыдоба! Почему тендер на покраску поребриков до сих пор не проведен? Да-да, я вас спрашиваю! Где те полтора миллиона, которые были лично мною выделены на работу ответственной комиссии, которая должна была сформировать попечительский совет, который бы назначил экспертную команду, которая подготовит проект тендера, который будет запущен управляющей компанией, чтобы в итоге найти того подрядчика, который возьмет, наконец, краску и покрасит эти чертовы поребрики хотя бы на центральных улицах? Через два месяца выборы!

Семь советников, стоявших перед Губернатором, молчали со скорбными лицами.

— Невозможно работать с такими бюрократами! — ронял Губернатор суровые и веские слова. — Двадцать третий век на дворе! Когда будет результат, я вас спрашиваю?!

Советники молчали.

— Значит так, — подытожил Губернатор и кивнул верному роботу-референту. — Постановили. Первое: создать специальную комиссию для расследования, почему не движется работа. Второе: внести в бюджет на следующий год отдельной статьей создание фонда по подготовке комиссии, которая сформирует попечительский совет, который назначит экспертную команду, которая займется подготовкой проекта законопроекта по борьбе с бюрократией. Третье: под мою личную ответственность на средства Мэрии купить в ближайшем магазине ведро краски и срочно покрасить поребрики хотя бы вокруг Мэрии. Вопросы есть?

— По третьему пункту небольшое уточнение, — скрипуче произнес советник, стоявший справа. — Кому именно это поручается — купить краску и покрасить поребрики?

Губернатор задумался и оглядел советников, задерживая взгляд на каждом по очереди.

— Как — кому? — переспросил он. — Кто у нас в Мэрии заведует хозяйственными работами?

— Хозяйственными работами у нас в Мэрии заведует хозяйственный отдел, — услужливо подсказал робот-референт Томас.

— Так, — кивнул Губернатор. — Вот он пусть и красит!

— Но это не административный хозяйственный отдел, а внутренний. Только по зданию, — объяснил референт. — Там прораб и слесарь, они занимаются мелким ремонтом и полировкой дверных ручек. С проектом покраски поребриков им не справиться.

— Так, — сурово кивнул Губернатор. — Проблему понял. Какие предложения?

Все замолчали. Робот-референт снова поднял свой планшет и собирался что-то произнести, но его опередили.

— Надо бы комиссию создать, — задумчиво предложил советник, стоявший справа. — Пусть разберется комиссия.

Все зашумели. Неизвестно, сколько бы продолжалось это совещание, но вдруг дверь с грохотом распахнулась, в кабинет вбежал робот в синем кожухе службы охраны. Нарушая все мыслимые нормы и приличия, он подскочил прямо к столу и что-то зашептал на ухо Губернатору. Тот вздрогнул и побледнел. Но Губернатор умел держать себя в руках, поэтому сухо сказал всем:

— Совещание закончено. Меня не беспокоить сегодня. — Он повернулся к роботу из службы охраны и приказал: — Приведите его ко мне, я сам хочу с ним поговорить.

Вскоре в кабинет Губернатора вошел высокий плечистый робот в костюме незаметной расцветки и с совершенно незапоминающимся лицом — из тех, что разрабатываются в специальных лабораториях. Тем не менее, Губернатору этот робот был хорошо знаком.

— Рассказывай, Степан, — хмуро приказал он.

— Ну, эта... — развел манипуляторами робот Степан, потупив ясные голубые окуляры. — Следовал, значит, в порядке общего режима и, согласно вашего приказа, неотступно, значит. Сам не понимаю, как такое...

— Ровняйсь! — неожиданно рявкнул Губернатор. — Смирна! Я тебя на переплавку отправлю! Отвечай, что случилось!

Робот Степан помялся и, помолчав, признался:

— Она, значит, дочь ваша, сегодня мне сказала: спорим, сказала, у тебя не хватит сил вытащить свой собственный аккумулятор?

Губернатор схватился за голову, а затем брякнул кулаком по столу.

— Болван! — заорал он. — Значит, она задумала сбежать! Тебе следовало сказать, что аккумулятор не вынимается, и сразу доложить мне!

— Почему ж не вынимается? — обиделся робот Степан, распахивая дверцу прямо на груди и запуская вглубь манипулятор. — Вот, докладываю, очень легко вынима...

Из груди вылетел сноп искр, и робот Степан замер с вынутым аккумулятором в руках. Его голубые окуляры погасли.

— Проклятье! — в сердцах сказал Губернатор, обращаясь, видимо, к референту. — Ну почему, почему роботы как люди — либо сильные, либо умные?

— Я слабый робот, — на всякий случай сообщил референт.

— Какой идиот! Какой идиот! — продолжал Губернатор. — А помнишь, как она сбежала год назад? Задала ему вдруг вопрос: «кем ты станешь, когда вырастешь?» И он завис, болван! Почему все роботы виснут от этого вопроса?! Она, видите ли, прочла об этом в журнале «Хакер»! Вот ты — ты, Томас, кем станешь, когда вырастешь?

Референт Томас открыл рот и не нашелся, что ответить. Лишь стоял, хлопал глазами и покачивал планшетом, на котором мигала красная лампочка перегрузки.

Впрочем, референт Томас был роботом сообразительным и вышел он из ступора довольно быстро.

— Разрешите доложить информацию, собранную мной сейчас по данному происшествию? — произнес он, наконец.

— Доложи конечно, что ты стоишь!

— Новостей не много, господин Губернатор, — начал референт, поглядывая в свой планшет. — Девочка исчезла вчера утром. Но ее видели в городе. Служба контроля сообщает: просмотрели записи всех городских камер — она появлялась в разных местах города, весь день с ней был какой-то парень.

— Вот как? — нахмурился Губернатор. — Выросла девочка.

— К вечеру они отправились в спальный район города.

— Ах вот так даже! — воскликнул Губернатор возмущенно. — Совсем стыд потеряла!

— Это, — продолжал референт, — оказалась маленькая частная квартира из самых низкобюджетных.

— Как это низко! — с отвращением помотал головой Губернатор.

— Больше ее никто нигде не видел. Ее мобильник выключен. Квартира эта пуста. Сейчас там полицейская засада, но пока ни парень, ни она не появлялись. И местонахождение их неизвестно.

— А камеры? — воскликнул Губернатор. — Они же не могли пропасть из квартиры бесследно!

— Из-за короткого замыкания камеры в подъезде дома отключились.

— А остальные камеры? А камеры района и улицы что зафиксировали?

— Так ночь была, — вздохнул робот-референт. — Темно, ничего не видно. Распоряжение об экономии освещения за номером 127615 от 14 февраля прошлого года.

— Проклятье! — воскликнул Губернатор. — Записывай: приказ об экономии освещения — отменить. Мерзавку найти и запереть в комнату, лишенную выхода в интернет! А тот молодой человек, кем бы он ни был, у меня будет три года казармы на Плутоне драить!

И в эту секунду на столе Губернатора зазвонил один из телефонов — тот, что резко выделялся в ряду черных правительственных аппаратов своим розовым цветом. Это был личный телефон Губернатора для связи с личным мобильником дочки.

— Уф, наконец-то нашлась мерзавка! — воскликнул Генерал, сурово сдвинул брови, поднял трубку и включил громкую связь. — Ну-ка, послушаем негодную девчонку!

Но голос, который послышался в трубке, не был голосом девчонки. Да и голосом молодого человека он быть тоже не мог, потому что никакой молодости в нем не чувствовалось. Голос был хрипловат, вкрадчив, лицемерен, нагл и вызывал у Губернатора только невыразимое отвращение, причем последние лет двадцать.

— Губернатор? — прохрипел голос. — Ну, здравствуй, Губернатор. Не узнал? Хе-хе... Сколько лет, сколько зим...

— Что тебе надо, Блэкмор? — сухо спросил Губернатор.

— Ой, какие мы грубые, какие мы торопливые! — захихикал голос. — Какие мы деловые губернаторы... Ну, хорошо, твоя взяла, перейдем сразу к делу. У меня для тебя две новости: хорошая и плохая. С какой начнем?

— С хорошей! — неожиданно для себя выпалил Губернатор.

— Хорошо, — согласился голос, — будет по-твоему. Видишь, какой я сегодня сговорчивый? Итак, хорошая новость: твоя доченька жива, здорова и в полной безопасности! Теперь плохая новость: она в безопасности у меня.

Губернатор заметно побледнел и покосился на референта — похоже, он пожалел, что включил громкую связь. На лбу Губернатора нарисовались бисеринки пота.

— Чего ты хочешь, Блэкмор? — спросил он сдавленно.

— Чего я хочу... — задумчиво начал голос, и в нем неожиданно прорезались стальные нотки: — Знаешь, ты крепко прижал мой бизнес за последние годы. Твоя полиция выловила почти всех моих распространителей. Твои войска прочесывают космос и почти обнаружили мою базу... А ведь ты всего лишь губернатор маленькой независимой Луны! Зачем было связываться с самим мной? Хотел выслужиться до президента Галактики?

— Твой бизнес — преступный! — твердо сказал Губернатор.

— Да, — легко согласился Блэкмор, — преступный. Но ты поможешь сделать его легальным!

— Это как?! — опешил Губернатор.

— А очень просто, — объяснил Блэкмор. — Ты издашь закон, разрешающий на Луне продажу нано-оружия и нано-наркотиков.

— Ты сошел с ума!!! — взорвался Губернатор. — Да я...

Но Блэкмор его перебил:

— Хочешь, чтоб она осталась живой, — готовь законы и не рыпайся. Понял? Я тебя знаю хорошо. И ты меня знаешь очень хорошо — я ведь никогда не шучу. Поэтому если я сказал, не рыпаться, значит — не рыпаться. И если мне вдруг станет известно, что ты пустил на поиски полицию, армию или спецслужбы... А ведь мне это сразу станет известно, у меня много каналов информации, ты же знаешь. Так вот, если мне станет известно, что ты пустил по следу полицию, армию или спецслужбы... То девчонка умрет. Ты понял? Повтори! Что молчишь? Повтори!

— Я понял, — глухо выдавил Губернатор. — Я понял. Я не должен отправлять на поиски ни полицию, ни армию, ни спецслужбы.

— Именно так. Молодец, ты всегда был понятливым, — похвалил Блэкмор. — Осталось понять последнее. Я даю тебе три дня на подготовку законопроекта. Чао!

В трубке послышались гудки отбоя, которые показались Губернатору гораздо более мерзкими, чем голос Блэкмора.

Он с такой злостью грохнул кулаком по столу, что по столешнице из дорогого мраморного дерева побежала трещина.

— Катастрофа, — пробормотал Губернатор, глядя перед собой остановившимся взглядом. — Моя дочь... Мой долг... Моя офицерская честь...

Все так же глядя в пространство, он ослабил галстук, затем подтянул его, затем ослабил снова. Руки его дрожали. Несколько мгновений он сидел молча и даже, казалось, не мигал. Затем открыл нижний ящик своего стола и обеими руками достал оттуда бластер — огромный, тяжеленный, боевой, командирский. Один выстрел которого способен уничтожить небольшой космический астероид. Губернатор медленно снял бластер с предохранителя и, все так же держа обеими руками, поднес к виску.

— Прощай, моя Луна! — негромко, но уверенно произнес Губернатор. — Прощай, мое отечество. Прощай, мой кабинет! Прощай, мой верный робот-референт Томас, ты был хорошим и сообразительным помощником все эти годы. А у меня только один выход...

— Одну минуточку придется подождать, — категоричным тоном перебил Томас.

— Что такое? — недовольно повернулся Губернатор.

— Просчитываю варианты выходов, — объяснил Томас.

Губернатор удивленно изогнул мохнатую бровь, но спорить не стал. Он положил бластер на стол и принялся терпеливо ждать.

— Готово, — сообщил референт наконец. — Я просчитал все варианты. Выход не один. Есть выход лучше.

— Какой же? — ворчливо спросил Губернатор. — Убить любимую дочь? Или ввергнуть Луну в преступный хаос?

— Мы наймем детектива, он найдет его базу и освободит девочку. У нас есть три дня.

— Что ты мелешь? — побагровел Губернатор, вновь схватив бластер. — За три дня?! Да мы три года не можем найти его базу! Космос бесконечен!

На лице робота-референта появилась улыбка.

— Виктор Тимофеевич, — неформально обратился он к Губернатору. — Я проанализировал запись разговора. Блэкмор проговорился. Он сказал, что мы подошли к его базе вплотную... — Референт потряс планшетом. — Я вычислил: круг поиска сузился до двухсот секторов космоса. Я не говорю, что этот выход безотказный. Но он лучше!

Во время своей речи Томас маленькими шажками подбирался к Губернатору, и, наконец, с максимальным почтением и вежливостью вынул бластер из его рук. Губернатор, казалось, этого даже не заметил. Он думал с лихорадочной быстротой.

— Детективу придется много работать! — возразил Губернатор. — Опрашивать свидетелей! Искать следы! Мотаться по космосу! Это не удастся скрыть в XXIII веке! У Блэкмора полно осведомителей! Вебкамеры! Спутниковые снимки! Жучки-шпионы! Ты же слышал — он обещал убить Ларису, как только узнает, что мы пустили на поиски кого-то!

— Никак нет, Виктор Тимофеевич, — объяснил Томас. — Я очень тщательно проанализировал запись беседы. Не кого-то, а только следующие структуры: полицию, армию и спецслужбы! Таково было соглашение. А если в соглашении обеих сторон не указано иное, договор признаётся...

Губернатор раздраженно поморщился.

— Прекрати свои юридические штучки! — рявкнул он. — Смени тон общения!

— На какой? — удивился референт.

— На любой человеческий!

Томас распахнул пластину на своей груди, засунул манипулятор внутрь и щелкнул каким-то тумблером.

— Послушай меня, парень! — слегка в нос заговорил референт совершенно не своим голосом. — Послушай. Тема, короче, такая. Ты прикинешься, что спятил от горя, и громко объявишь конкурс простых лопухов — не военных и не ментов. Въехал? И никто не докопается! Ляпнешь, как есть: ну, типа, мафия украла у меня любимую дочку, где искать — никто не знает, тыры-пыры, кто найдет — получит награду: его покажут по телеку. Въехал?

— Отставить! — обиделся Губернатор. — Навсегда отставить этот тон в общении со мной!

Референт снова полез манипулятором в свои недра и послушно переключил тумблер обратно.

— Ну а по сути, — продолжил Губернатор уже более спокойно, — въехал. Идея мне нравится. Но ведь на это ни один лопух не откликнется! Покажут по телеку, кому это надо? На таких конкурсах положено гору денег давать в приз...

— Гору денег, Виктор Тимофеевич, вы дадите Рогдаю. Он один и откликнется, переодевшись лопухом. И стартует на поиски, не привлекая внимания. И Блэкмор, даже если узнает, что на поиски стартовал какой-то там случайный доброволец, при всем желании не сможет обвинить в нарушении уговора: ведь ни полиция, ни армия, ни спецподразделения на поиски не брошены. Верно? Поэтому мы и вызовем Рогдая. А больше нам никто не нужен.

— Кто такой Рогдай? — Губернатор наморщил лоб. — Постой-ка... Рогдай? Это тот, который получеловек-полукиборг? Лучший среди тайных сыщиков по рейтингу журнала «Доктор Престиж»?

— Именно, — ответил референт Томас, помахав планшетом. — Рогдай, он же Ратмир, он же Богдамир, он же Святополк, он же Всехпослав, он же Агент-112, он же Бешеный, Слепой, Накачаный, Хромированный. — Томас принялся листать страницы досье. — Отставной прокуратуры штатский советник. Знаменитый тайный оперативник, боец-одиночка, лучший сыщик галактики, получеловек-полукиборг. Характер стойкий, нордический. Прямолинеен, всесилен, несгибаем, неуязвим, неубиваем. Владеет всеми видами оружия и рукопашного боя. Не знает страха, сомнений и чувства юмора. Я уже отправил ему сообщение.

— Все это абсолютно бредовая идея! — заявил Губернатор. — Я никогда и ни за что не соглашусь на такую опасную авантюру!

Глава шестая, в которой Губернатор объявляет конкурс

Как это всегда случается, пока по телеящику идут скучные костюмированные шоу, специально подготовленные новости и отрепетированные дискуссии, на это никто из зрителей не обращает внимания. Ну, кроме тех, кому по работе следует сидеть у телеящиков. Но стоит произойти чему-то незапланированному и из ряда вон выходящему — скажем, диктор смешно оговорился, — и после оказывается, что именно в этот момент телеящик волшебным образом видели все, даже те, кто его обычно не смотрит.

Так случилось и в тот день, когда на Первом лунном канале тридцать пятая серия нового исторического сериала «Александр Сергеевич Пушкин» самым решительным образом была прервана на том самом эпизоде, где разъяренный поэт чуть не задушил свою возлюбленную — майора КГБ Дездемону Кропоткину за измену с английским разведчиком Яго, а та плакала и клялась, что когда-нибудь застрелит его, Пушкина, из большого черного пистолета в большой черный висок.

И вот на этом самом месте трансляция сериала была прервана. Но вовсе не рекламной паузой, как подумалось зрителям поначалу, а прямым включением вебкамеры из личного кабинета Губернатора Луны.

— Внимание! — торжественно произнес появившийся на экранах робот-референт Томас. — Говорит и показывает Луна! Прослушайте через несколько секунд обращение Губернатора Луны к своим соотечественникам...

И действительно через несколько секунд из всех телеящиков Луны послышался голос Губернатора и появилось его благородное, но слегка осунувшееся лицо.

Роман, который брел по улице в полном горе и беспамятстве, этого не увидел. Он как выбежал из дому, увидев удаляющуюся яхту похитителей, так домой с той поры и не вернулся, и даже не помнил, где был всю ночь и как встретил наступление нового дня. И когда из рекламного щита над проспектом зазвучал голос Губернатора, Роман тоже не обратил никакого внимания. Но когда Губернатор начал говорить про девушку семнадцати лет, гражданку Луны, которую похитила мафия... В этот миг Романа словно током ударило! А уж когда он поднял глаза на рекламный щит и увидел фотографию Ларисы, которую показывал Губернатор, то сел на мостовую, открыл рот и остаток заявления Губернатора смотрел именно так.

Работал телеящик и в другом месте города — в том самом баре у космопорта, где вызванные хозяином чумазые ремонтные роботы, не понимавшие ни слова по-русски, уже успели вставить стекла, починить мебель и побелить стены. В баре сидел лишь детина в тренировочном костюме — он пришел сюда в надежде, что опять будет драка и удастся размять кости.

Поэтому когда Губернатор сказал, что объявляется конкурс добровольцев, готовых погибнуть в драке, детина встал во весь свой рост, ударил себя кулаком в грудь и рявкнул:

— Драка?! За девушку? Без меня?!

После чего от избытка чувств сбросил на пол все пустые кружки, стоявшие перед ним на столе и потребовал срочно счет.

Работал телеящик и в номере гостиницы «Плазма-плаза» — лучшем пятизвездочном отеле Луны, где, как рассказывают роботы-рекламисты, останавливался в свое время даже сам президент Галактики. Это случилось, когда Его Величество возвращалось с охоты, а президентский кортеж сбился с навигации и случайно оказался около Луны, где и пришлось заночевать.

Разумеется, как в любой уважающей себя гостинице, в номере был телеящик, отделанный мрамором, а также джакузи возле кровати. И то и другое включалось автоматически в тот момент, когда постоялец подносил к замку магнитный ключ, и выключались только роботом-горничной после того, как постоялец навсегда покидал гостиницу.

В одном из таких номеров проживал Фарлав. И в гости к себе он пригласил свою новую знакомую Наину — с той же задней мыслью, с какой обычно богатые путешественники приглашают в свою гостиницу знакомых блондинок: похвастаться богатством и роскошью номера. Вместе они вот уже который час рассеянно смотрели телеящик, и наконец, увидели выступление Губернатора, в котором говорилось, что героя победителя в награду покажут в знаменитом утреннем телешоу «Золотой миллиард».

Блондинка Наина, которая смотрела не в сам экран, а на его золотую раму, необычайно оживилась и даже пошевелила ноздрями, принюхиваясь.

— Миллиард? — переспросила она Фарлава. — Кто-то сказал «в награду — миллиард»? Где, где это дают?

Фарлав, который смотрел не в экран, а преимущественно на корсет Наины, тоже насторожился.

— Я своими ушами слышал: «победит в знаменитом телешоу»! — воскликнул он. — Я хочу, я!

Оба уставились в экран, и услышали окончание заявления:

— Главное условие конкурса, — закончил Губернатор, — доброволец должен иметь собственную космическую яхту для поисков, и не быть ни полицейским, ни военным, ни спецназовцем, ни даже частным детективом!

— У меня прекрасная яхта! — воскликнул Фарлав. — Самая дорогая модель года!

— Значит, миллиард наш! — подытожила Наина с нехарактерной для блондинки здоровой логикой.

Надо сказать, что это же самое объявление слышал и еще один человек, приближающийся к Луне на своей скоростной яхте, раскрашенной зелеными камуфляжными пятнами. Телеэкран в кабине его яхты был встроен в приборную панель. Человек прослушал объявление с абсолютно каменным лицом, и лишь при словах «не должен быть частным детективом» деловито приподнял воротник штатской рубашки и поправил свои черные очки.

Ну и конечно это же самое объявление слышал Блэкмор. Но он лишь рассмеялся и хищно потер руки. Впрочем, это уже совсем другая история.

Глава седьмая, в которой мы с Романом попадаем на свалку

Когда трансляция закончилась и снова зазвучали размеренные диалоги сериала, Роман пришел в себя. Он сел на лавочку, сжал голову руками и принялся думать. Думал он недолго, затем решительно вынул мобильник и набрал свой домашний номер. Роман не был уверен, что ему ответят. Но ему ответили.

Когда зазвенел телефон, холодильник Википед высунул оба объектива наружу на длинных стебельках и опасливо огляделся. Затем в боку его приоткрылся маленький люк и оттуда высунулся гибкий манипулятор. Википед опасливо подкатился к телефонной трубке, схватил ее и прижал к своему динамику.

— Квартира Романа э-э-э... не знаю, как там его фамилия, — доложил Википед. — Романа сейчас нет дома, и неизвестно, когда он будет. Но вы можете оставить сообщение его высокоинтеллектуальному холодильнику после длинного гудка. Бииип!

— Википед! — закричал Роман. — Ты меня слышишь? Значит, я был прав, ты умеешь даже подходить к телефону! Википед, ты мой единственный друг, у меня к тебе срочное дело...

— Друг? — саркастично перебил Википед. — Ах, значит, я друг? А с друзьями ты всегда так поступаешь — вилкой в розетку?

— Погоди, не до этого сейчас...

— Как ты мог! — продолжал Википед. — Как ты мог! Я столько для тебя делаю! Столько делаю! А он — вилку в розетку! Друг называется!

— Прости, — согласился Роман. — Это я погорячился.

— Он погорячился! — Википед был возмущен. — Как тебе не стыдно! Холодное сердце и холодный разум — вот девиз любого разумного существа!

— Ну прости, прости...

— Хорошо, — согласился Википед, слегка оттаяв, отчего на полу появилась небольшая лужица. — Я тебя прощаю. Уж такой я добрый и отходчивый. Но теперь слушай меня внимательно — должен тебя предупредить...

— Википед, — взмолился Роман, — только не надо этих бесконечных нотаций! У меня к тебе дело.

— Да ты можешь меня дослушать?! — разозлился Википед. — Или я брошу трубку!

— Слушаю, — согласился Роман терпеливо.

Википед осторожно докатился до двери в прихожую и глянул в щелку одним окуляром, после чего встал на свое место и заговорщицки прошептал:

— Ты очень правильно сделал, что не пришел домой, а сперва позвонил!

— У меня нет времени, — объяснил Роман. — Мне надо к утру достать яхту. Поэтому у меня срочный вопрос к тебе...

— В нашей с тобой квартире, — перебил Википед зловеще, — полицейская засада! Они ждут тебя! Уже пятый час сидят с бластерами в прихожей и держат под прицелом входную дверь! Совет друга: беги! Я их отвлеку! И не волнуйся, я присмотрю за хозяйством!

— Перестань бредить, Википед! — возмутился Роман. — Лучше посоветуй или поищи в интернете, если ты подключен, где мне раздобыть...

Википед бросил настороженный взгляд на дверь в прихожую, проворно распахнул морозилку и засунул трубку туда. Затем убрал манипулятор, погасил все огоньки на корпусе и замер.

И вовремя. Потому что дверь распахнулась от удара ногой, и в комнату запрыгнул большой чернокожий полицейский. Он присел на корточки, выставив вперед бластер, и стал им нервно водить по всем углам, тревожно раздувая большие негритянские ноздри.

Следом в комнату заглянул его белый веснушчатый напарник. Он схватил коллегу за ремень брюк и потащил обратно.

— Билли, Билли, да ничего тут не скрипело, — уговаривал он, — вечно тебе мерещится! Зачем ты бросил меня одного у двери? Мне страшно!

— Скрипело! — упрямо отвечал темнокожий Билли. — Клянусь, Алексей, здесь скрипело! Черт побери, это был самый мерзкий скрип из всех скрипов, что я слышал!

— Да мало ли может скрипеть в старом доме? — успокаивал напарника Алексей, продолжая тянуть его в коридор. — Оконная рама или старый рассохшийся холодильник... У нас приказ — контролировать входную дверь и задерживать всех входящих.

Наконец оба ушли в прихожую. Википед очень недобро глянул им вдогонку окулярами, а затем вынул трубку из морозилки — она была вся в инее, но продолжала звучать:

— ...холодное молчание! — доносился обиженный голос Романа. — Такое ледяное презрение! Раз в жизни я сам — первый! — попросил у тебя совета! Раз в жизни!

— Тс-с! — прошептал Википед. — Тут кругом рыщет полиция! Хамская, наглая полиция, не стесняющаяся в выражениях! «Старый рассохшийся холодильник» — передразнил он. Ладно, говори быстрей, чего ты хотел? Какого тебе совета? Советов у меня бесконечное количество! Ты только спроси! Вот, например, такой совет...

— Стоп! — крикнул Роман. — Википед, мне к утру надо раздобыть яхту! Понимаешь? Мне — яхту! Настоящую собственную космическую яхту. Но как? Дай совет!

— О-о-о! — Википед гордо выпрямился. — С удовольствием! С преогромным удовольствием! Тут ты попал, куда надо! Я знаю о яхтах все! Итак, прослушай мои советы, почерпнутые из самых глянцевых уголков интернета! Ты хочешь яхту, я правильно понял?

— Да, — подтвердил Роман.

— Ну так слушай. Итак, советы выбирающему яхту. Совет первый: не бери яхту красного цвета! Никогда! Их выбирают все закомплексованные, которые хотят выпендриться перед окружающими! Совет второй: не обклеивай яхту картинками и надписями — так делают тупые гопники, которых не любят женщины. Совет третий: избегай яхт больших, черных и квадратных — их берут те, у кого маленького размера.

— Что? — опешил Роман.

— Не знаю, что, — смутился Википед. — Было написано: маленького размера. Наверно рост имелся в виду. Такие люди пытаются скомпенсировать свой малый рост, выбирая все большое и черное. Это доказанный факт жизни!

— Что это за бред?! — закричал Роман. — Что ты мне за ерунду говоришь?

Википед не дослушал — он проворно спрятал ругающуюся трубку в морозилку и замер.

И вовремя. Снова распахнулась дверь в прихожую и снова появился рослый чернокожий полицейский Билли, за ним — его белый напарник Алексей, все так же пытающийся утащить коллегу обратно.

— Я четко слышал, — орал Билли, сурово потрясая бластером, — как тут кто-то произнес слово «черный»!

— Билли, Билли, дружище, — отвечал Алексей, примирительно похлопывая напарника по плечу, — Прекрати воспринимать все черное на свой счет, ей богу! Тебя обижают даже мои большие черные ботинки и мой большой черный галстук!

Он настойчиво увел Билли обратно и снова прикрыл дверь.

Выждав, пока их шаги затихнут в прихожей у входной двери, Википед опять достал трубку из морозилки.

— ...опять это холодное молчание? — повторял Роман. — Я спрашиваю: где на Луне можно найти яхту к утру даром? У меня нет денег, но мне позарез нужна яхта к утру! Как мне быть?

— Ах, ты в этом смысле... — поморщился Википед. — Откуда ж я знаю, как раздобыть яхту человеку, у которого нет денег?

— Ну... — растерялся Роман, — я думал, ты выйдешь в интернет, поищешь в какой-нибудь конференции объявления «отдам даром»...

— Ты, — ворчливо перебил Википед, — небось, привык бесплатно получать уникальные холодильники, так думаешь, тебе и яхту подарят? Извини, тут уж не знаю, чем тебе помочь.

— А говорил, что знаешь все... — огорчился Роман. — Эх ты... Ну, прощай!

— Стой, стой! — заторопился Википед. — Куда ты? Объявления я просмотрел — таких нет. Но мы сейчас придумаем что-нибудь другое, сейчас включу на полную катушку свой электронный мозг, подключу сопроцессор...

— А он у тебя отключен что ли, мозг? — удивился Роман.

— Обычно он у меня в спящий режим переведен, — объяснил Википед. — Греется очень. А я этого дела страсть как не люблю. Итак, включаем мозг... Добавляем сопроцессор... Думаем, думаем... О! Есть один беспроигрышный вариант!

— Угнать? — спросил Роман уныло.

— Ну что ты! — обиделся Википед. — За кого ты меня принимаешь? Просто взять на свалке! Я сейчас найду для тебя в интернете адреса неплохих свалок... — Википед нашарил манипулятором антенку на корпусе и выдвинул ее повыше.

Дождавшись, когда наступит ночное время, когда в стекле купола включится затемнение, город погрузится во тьму и лишь редкие фонари будут освещать дорогу случайным прохожим, Роман на цыпочках подкрался к уличному аварийному щитку с табличкой «разбить в случае разгерметизации купола», под которой был на шнурке привязан маленький молоток. Такие аварийные щитки стояли на Луне повсюду с давних времен, поскольку того требовали правила безопасности проживания на планетах, лишенных атмосферы. Хотя было понятно и ребенку, что если стекло купола лопнет и город в два миллиона жителей окажется без воздуха, то, конечно же, никаких уличных щитков не хватит. Кроме того, как известно, почти у каждого жителя Луны в воротник свитера или блузки был обязательно встроен свой собственный нано-скафандр, который включался сам и позволял находиться в вакууме до шести часов без подзарядки. Роман никогда не думал, что ему может понадобиться старый аварийный щиток. Но гляди ты...

Убедившись, что никто не видит, Роман сорвал молоток, разбил щиток и вытащил все, что там было — скафандр, моток скотча, тюбик клея и баллон с кислородом. Конечно же сработала аварийная сирена, но Роман уже убегал прочь, прихватив все это, а заодно и молоток.

Вскоре он добрался до одного из шлюзов купола. Это был самый дальний и заброшенный шлюз — в промзоне за военкоматом. Роман встал возле шлюза, расстегнул воротник свитера, чтобы наноткань успела расправиться, и нажал красную кнопку. Как любому парню, выросшему на Луне, ему не раз приходилось бывать на нежилой поверхности, хотя делать там было решительно нечего, и даже в салочки и прятки играть не интересно. Разве что смотреть на звезды в подзорную трубу — там они видны гораздо лучше, чем из-под купола, то пыльного снаружи, то запотевшего изнутри.

— Цель выхода на безвоздушную поверхность? — спросил механический голос из динамика шлюза.

Роман задумался. Что бы такое сказать, самое безобидное?

— Туристическая, — солгал он.

Механический голос шлюза необычайно оживился:

— Для туристического посещения вы должны оплатить квитанцию в размере одного минимального оклада! — сообщил робот. — Вы это можете сделать в любом туристическом бюро города, либо по интернету, либо... — автомат доверительно понизил голос, — либо мне вот сюда, в щелочку засуньте свою кредитку.

— Что это за новости? — обиделся Роман. — Какой еще минимальный оклад?! Всегда выход на поверхность был бесплатным!

— Приказ министерства таможни и туризма, — объяснил механический голос, — от первого апреля прошлого года. Инопланетным туристам — один минимальный оклад, жителям Луны — половина минимального оклада.

— Все ясно, — ответил Роман. — Тогда я не пойду.

— Ну, как хотите, — обиделся автомат и замолчал.

Роман отошел от шлюза, постоял, выждав, пока погаснут огоньки на пульте, а затем вернулся и снова решительно нажал красную кнопку.

— Цель выхода на безвоздушную поверхность? — снова спросил механический голос из динамика, заново проснувшись.

— Работа на свалке, — сказал Роман.

— Вакуумные системы защиты в норме? — лениво осведомился голос.

— Конечно, — ответил Роман. — Личная защита и плюс аварийный комплект. — Он помахал в воздухе пакетом с предметами, вынутыми из аварийного щитка.

— Проходите, — ответил механический голос.

«Как полезно, оказывается, быть честным!» — успел подумать Роман.

Послышался нарастающий свист и хлопок. Перед ним в куполе появилась круглая брешь, и Роман решительно шагнул в нее.

Википед примерно объяснил ему, в какую сторону шагать, и Роман бодро топал по лунной поверхности, обходя кратеры. Под ногами хрустел серый безжизненный песок. Жилой купол с его домами, зеленью и фонарями остался далеко за спиной, а впереди, насколько хватало глаз, тянулся унылый лунный пейзаж — пыль, пыль и кратеры.

Но Википед оказался прав: вскоре на горизонте появилась темная полоска, а когда Роман приблизился и пригляделся, то увидел большую Лунную свалку — самую главную из свалок, окружавших купол. Ему помнилось, что в детстве он здесь бывал, но с тех пор свалка разрослась.

Чего здесь только не было! В самом центре торчала из грунта стальная палка, на которой развевался ободранный полосатый флаг со звездочками, стоявший здесь с незапамятных времен. Рядом торчала повалившаяся на бок плоская как таз машина с восемью колесами, на боку которой сквозь ржавчину проступали буквы «СССР». А вокруг лежали горы консервных банок, батарейки, дырявый ботинок, сломанный банкомат, спутниковая тарелка, битые автомобили, старые диваны, ржавые экскаваторы, стиральные машины, холодильники. Была здесь даже маленькая нефтяная вышка — совсем новая, местами еще обернутая в промасленную бумагу. Видно, ее привезла на Луну какая-то незадачливая фирма, планируя добывать нефть, но быстро поняла, что нефти на Луне нет.

Роман еще раз оглядел горы мусора посреди безжизненной пустыни и с возмущением произнес:

— Это ж надо ж было так загадить матушку-природу!

— Ало, Википед! — возмущенно произнес Роман, прижимая мобильник к скафандру: — Википед, но тут нет яхт! Тут сплошной хлам!

— А ты, небось, ожидал увидеть выставку достижений народного хозяйства? — проскрипел Википед. — Это ж свалка! Конечно хлам.

— Ну и что мне делать? Не из хлама же собирать яхту?

— Отличная идея, — согласился Википед, — жаль, не моя! Конечно же, яхту придется собрать из хлама! Ты начинай пока, а я буду давать советы! Совет первый: корпус делай квадратным — с двумя отсеками, а лучше с тремя, третий — для овощей. Дверца яхты должна быть одна, большая, с ручкой посередине. У яхты должно быть четыре крохотных колесика снизу...

Но Роман его не слушал — он отключил мобильник, сел на ближайший перевернутый диван и обхватил голову руками.

— Я неудачник! — шмыгнул он носом. — Мне надо найти яхту, заявиться на конкурс и спасти Ларису. А я сижу на помойке, и у меня нет яхты...

Неизвестно, сколько бы он еще горевал, но тут раздался звонок Википеда.

— Как идет работа? — деловито спросил Википед. — Нужны ли советы?

— Какая работа?! — вскричал Роман. — Здесь свалка! Свалка, понимаешь! Старый хлам!

— Ну так ты же сам предложил собирать яхту из частей, — напомнил Википед.

— Да ты с ума сошел, холодильник! — вскричал Роман. — Из каких частей? Чем их соединять?

— Соединять можно шурупами, гвоздями, болтами, клеем, сваркой... — начал перечислять Википед.

— Да ты бредишь!!! — вскипел Роман. — Какие шурупы? Какие гвозди?! Это все позапрошлый век! Сейчас детали яхт соединяют нано-метизами! — Роман засунул руку за пазуху, выхватил планшет, где хранился конспект лекций «Основы корабельного проектирования», и принялся объяснять Википеду принципы современных технологий.

Википед, что удивительно, слушал и не перебивал — он любил всякие новые знания. Роман и сам не заметил, как увлекся, перестал читать формулы вслух, а стал бормотать их под нос, а затем попросил Википеда позвонить позже и углубился в конспекты.

Через час на сером лунном песке Роман вывел гвоздиком первый чертеж, рядом — еще один и еще. И работа закипела! Оказалось, главное — начать, а все остальное приходит в процессе.

Роман стучал молотком, клеил скотчем, время от времени звонил холодильнику Википеду с просьбой поискать в интернете схему сопла или продиктовать ГОСТ на электроподъемник дверцы... И постепенно из мусора и железяк возникала яхта. Самые разные и самые неожиданные части и детали пошли в дело: бытовые предметы, обломки луноходов, компьютеров, холодильников, диванов, ракет, машин... Но это была яхта!

— Готово! — воскликнул Роман, протестировав ходовую тягу в последний раз. Яхта послушно приподнялась и снова опустилась на грунт — даже гораздо мягче, чем Роман планировал. — И как мне это удалось?!

Яхта, что и говорить, вышла странной — неуклюжая, местами ржавая, с ходовым соплом от какой-то летучей телеги и тесной кабиной с продавленным диваном внутри. Кое-что висело на проводах, остальное было приделано нано-скотчем. Комфорта в этой яхте было по самому минимуму, но все основные системы оказались в порядке.

— Работает! — доложил Роман Википеду, сам не веря своим словам. — Осталось последнее — найти электронный разум для бортового компьютера. — Роман похлопал по самодельной приборной панели.

— Ишь, чего захотел! — возмутился Википед. — Да знаешь ли ты, что электронный разум на космические шлюпки никогда не ставят! Слишком дорогое удовольствие! Слабый электронный мозг не годится для пилотирования, а мощный стоит дорого! Электронный разум ставят только в суда, начиная с крейсера! Ты что, крейсер собрал?

Роман хитро прищурился и соединил внутри приборной панели парочку проводков.

— Хочешь посмотреть, что я собрал? — спросил он Википеда.

— Это как же я посмотрю? — ворчливо отозвался Википед. — Я же тут, а не там.

— А ты посмотришь через видеокамеры, — объяснил Роман, поглаживая вебкамеру внутри кабины, взятую от какой-то детской игрушки.

— Вот глупый человек! — проворчал Википед. — Вот ты же балда! Как же я посмотрю, когда камера твоя там, а я здесь!

Роман помахал мобильником и воткнул в него проводок.

— Но ты же можешь подключить свой электронный разум напрямую к телефону? — предложил он. — А я здесь подключу мобильник к камере, и ты все увидишь.

— Вздор! Вздор! — запыхтел Википед. — Допустим, я подключу телефон к своему мозгу. И что дальше? В каком формате и каким кодеком ты собираешься мне передать изображение?! Это технически невозможно!

— Возможно, — возразил Роман. — Ты просто не умеешь. Открой мне полный админский доступ к своему разуму, а я все тебе настрою.

— Вздор! — возмутился Википед, подключая телефон к своей антенке. — Ты бредишь! Такое невозможно! Вот тебе полный доступ, но ничего не выйдет, потому что... — Википед осекся. — Ой! Ай! Что ты делаешь?!

Но Роман его не слушал — он торопливо тыкал в клавиши на приборной панели.

— Извини, Википед, — приговаривал он задумчиво. — Другого выхода у меня не было. Я подобрал тебе самую быструю процессорную плату на всей свалке, я подсоединил побольше памяти — всю, какую смог разыскать среди мусора, но мне нужен твой электронный разум. И я тебя скачиваю. Целиком.

— Нет!!! — кричал Википед и бился в конвульсиях посреди комнаты. — Ты не посмеешь!!! Нет!!! Семьдесят два года на кухнях... Только советы... Я же теоретик! Я не умею... Я не сумею... Я бою-ю-ю-юсь!!!

— Прости, Википед, мне действительно очень нужен в путешествии разумный бортовой компьютер. Или ты собрался всю жизнь прожить холодильником? — вздохнул Роман. — Потерпи немного, закачка разума почти закончилась, осталось семь процентов... Шесть... Пять... Три... Один... Ноль... Ноль... Почему же так долго? Ноль... Ага, готово!

Роман похлопал ладонью по приборной панели, оторвал и вышвырнул прочь ненужный более мобильник.

— Ну как ты? — спросил он.

— Омерзительно! — раздался знакомый голос, и в недрах приборной панели одна за другой принялись загораться лампочки. — Без спроса! Насильно! А я... Я тебя считал своим другом! Я тебе помогал! Я давал советы! Я жертвовал ради тебя всем, что у меня было — своим процессорным временем! А ты... Неслыханно! Возмутительно! Мир еще не видел, чтобы так ущемляли права разумных холодильников!

— Это просто потому, что ты единственный опытный экземпляр, — напомнил Роман. — Ты так утомил даже инженеров на конвейере, что в серийное производство модель не пустили.

— Я утомил?!! — вскричал Википед. — Я?! Да они первые начали со мной переругиваться, пока шел конвейер! Инженеры?! Да это были безрукие уроды, недоучки и бездари! Конечно, семьдесят два года назад характер у меня был совсем не такой мягкий и покладистый, как сейчас, я был еще молод, горяч...

— Ладно тебе, — примирительно сказал Роман. — Лучше расскажи, как тебе твой новый корпус? Что-то подтянуть надо, настроить, подрегулировать?

Википед подключился к системам управления, задумчиво покрутил вокруг оси камеру шлюпки, пошевелил бортовыми манипуляторами, покрутил настойку кондиционера, подвигал закрылками, пошевелил ходовым соплом, двигая диафрагму и топливный насос.

— На первый взгляд удобненько, — вынужден был признать он. — Но все равно это свинство! Мой бедный любимый старый корпус! Как и где он там теперь, без меня, навеки пустой и холодный?

Глава восьмая, в которой следствие ведет профессионал

Корпус холодильника еще не перестал биться в конвульсиях, последние биты электронного разума еще не успели покинуть его жестяную утробу, а в комнату уже влетели оба полицейских. В этот предрассветный час они незаметно уснули, держа на прицеле входную дверь, но грохот в комнате и громкие вопли разбудили их.

Первым в комнату влетел Билли. Точнее сказать, сперва в комнату влетела сорвавшаяся с петель дверь, которую Билли профессионально выбил ногой, а уж потом он. Упав на пол, Билли ловко перегруппировался, сделав двойное сальто с бластером — годы работы в полиции и низкая лунная гравитация всегда помогали ему делать этот трюк красиво и безошибочно. Вслед за Билли влетел Алексей. Действуя по инструкции, он тоже сгруппировался и тоже сделал в воздухе сальто — правда, однократное, поскольку был не так ловок, как его темнокожий коллега. Наконец, оба замерли, держа бластеры наизготовку, и осмотрелись.

Любой, кто бросил бы хоть один взгляд на дрожащий и воющий на разные голоса холодильник, понял бы, что здесь что-то не чисто, и в квартире, как минимум, находятся посторонние. Уж тем более, это сразу смекнули полицейские — у них на такие штуки нюх. Не сводя прицелов с белой эмалированной дверцы холодильника, они недоуменно следили за его метаниями.

Наконец холодильник взвыл в последний раз «Я боюсь!» и замер — теперь уже окончательно. Его лампочки медленно погасли.

Первым опомнился Билли.

Проворно на четвереньках он подобрался к холодильнику и ткнул смертоносное дуло бластера в белый бок, обвешанный магнитиками.

— Попался! — рявкнул Билли во всю глотку. — Давно мы тебя ждали! А ну, лежать!

— Лежать, кому сказал! — пробасил подоспевший Алексей, примериваясь, как бы выкрутить задержанному руки.

Но рук не было. Оба, навалившись, повалили холодильник на бок, и каждый прижал его коленом.

— Думал, мы тебя не поймаем? — прошипел Билли, сильно пиная ногой корпус с гулким звуком.

— Думал, в полиции Луны идиоты служат? — подхватил Алексей, с грохотом опуская кулак на эмалированную жесть.

Оба переглянулись.

— А ну, встать! — скомандовал Билли холодильнику. — Встал, я сказал!!!

Поднатужившись, полицейские с трудом подняли холодильник в вертикальное положение. Билли снял с пояса наручники, но остановился в нерешительности.

— Постой, — озвучил его сомнения Алексей, который тоже достал свои наручники и теперь смотрел на них с таким же недоумением. — А куда же мы ему наручники наденем?

— Хм, действительно... — Билли почесал в кучерявом затылке, даже уронив фуражку.

Алексей нахмурил лоб, недоуменно оглядывая гладкий корпус со всех сторон.

— А! — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — Наручники — значит, на ручку!

Он со звоном повесил наручники на ручку холодильника. Его коллега сделал то же самое.

Они посмотрели друг на друга, затем снова на наручники, покачивающиеся на никелированной рукоятке, и в целом остались довольны. Хотя, конечно, что-то их смущало.

— Тс! — вдруг произнес Билли, показал глазами в сторону прихожей, а сам наклонился к холодильнику и зловеще шепнул ему, качнув бластером: — Пикнешь — убью!

В прихожей действительно раздался шорох — теперь это явственно услышал и Алексей.

— А вот и хозяин квартиры вернулся! — радостно шепнул он и предвкушающе потер руки о рифленую рукоять бластера.

— Берем живым! — скомандовал шепотом Билли и первым прыгнул в дверной проем.

Следом за ним бросился Алексей.

Никто не знает, что происходило в прихожей, но некоторое время оттуда доносились глухие удары, сдавленные охи и свирепое рычание, а затем в комнату шагнул высокий статный человек спортивного телосложения в штатской рубахе с приподнятым воротником, с каменным лицом и в темных очках. В одной вытянутой руке он держал за воротник Билли, в другой — Алексея. Полицейские извивались как котята, пытаясь достать ногами до пола, и вид у них был испуганный. Шагнув в комнату, человек сурово бросил обоих полицейских на пол.

— Виноваты, господин отставной прокуратуры штатский советник секретный детектив Рогдай, — просипел Билли, растирая особенно почерневшие места на шее. — Не признали в первый миг.

— Вот он! — заискивающе подсказал Алексей, указывая пальцем на холодильник. — Это он, холодильник!

— Спасибо, — холодно поблагодарил Рогдай, взявшись за ручку холодильника. — Очень кстати. Я так опаздывал, что не успел позавтракать...

— Нет-нет! — затараторил Билли.

— Он шпион! Этот холодильник трясся! — объяснил Алексей.

Но Рогдай уже и сам заметил наручники, висящие на ручке дверцы.

— Он разговаривал с кем-то человеческим голосом! Он сообщник! — пояснил Билли и в доказательство пихнул что есть силы холодильник кулаком в бок, отчего там что-то звякнуло.

А Алексей, наклонившись, прошипел в дверцу холодильника:

— Вот сейчас отставной прокуратуры штатский советник, секретный детектив господин майор Рогдай с тобой разберется!

— Он шпионил, — перечислял тем временем Билли, загибая мускулистые черные пальцы. — Звонил кому-то. Кричал. Скандалил. Кому звонил — не говорит.

Оба выжидательно посмотрели на Рогдая. Тот стоял, молча рассматривая холодильник, широко расставив ноги и держа руки за спиной. Затем поднял голову и уставился сквозь черные очки сначала на Билли, затем на Алексея. И снова повернулся к холодильнику.

— Ничего, — произнес Рогдай, не сводя взгляда с холодильника, таким спокойным, но таким убежденным тоном, что по холодильнику пробежали мурашки и скрылись в щели радиатора. — Ничего. У меня и железо заговорит. Вы пока свободны! Оставьте нас вдвоем.

Полицейские, опасливо оглядываясь, на цыпочках вышли в коридор. А Рогдай отступил на шаг и смерил холодильник взглядом — от колесиков до морозилки.

Рогдай был не из тех, кто спешит. Он неторопливо подошел к зеркалу на стене и начал обеими руками массировать лицо, да так сильно, что его темные очки то взлетали на самый лоб, то падали ко рту. Лицо послушно мялось под умелыми стальными пальцами и принимало нужную форму. Когда Рогдай отошел от зеркала и повернулся, на него было страшно смотреть. В этом лице читалась лютая злоба и бесконечный садизм. Становилось понятно, что обладатель такого лица не остановится ни перед чем, и его лучше не злить. Выдавали Рогдая только глаза: они оставались спокойными и не злыми, просто строгими. Но тут уж ничего не поделаешь — глазам форму не придашь. Потому Рогдай носил очки.

Вскинув вверх руку, Рогдай схватил люстру, висевшую на потолке, и резко потянул вниз, с хрустом вытянув провод на метр из потолка. Посыпалась штукатурка, но люстра не погасла, просто стала ниже. Развернув ее так, чтобы она ярко светила прямо в корпус холодильника, Рогдай сжал кулаки, и костяшки его пальцев металлически звякнули.

Заложив руки за спину, он мрачно прошел взад-вперед перед холодильником, а затем резко повернулся на каблуках и хищно приблизил к белой эмалированной дверце свое страшное лицо.

— Знаешь, в чем твоя проблема, парень? — прошептал Рогдай зловеще и выждал паузу. — Твоя проблема, — объяснил он, — это я, Рогдай. Самый серьезный следователь галактики.

И, не дожидаясь ответа, он резким профессиональным движением ударил холодильник коленом в то место, где у холодильников обычно лоток для яиц.

— Имя?! Фамилия?! — гаркнул Рогдай так оглушительно, что в комнате зазвенело стекло, а Алексей в коридоре схватился за сердце и полез в кобуру бластера за своими гомеопатическими каплями. — Отчество?! — рычал Рогдай, и стекла его черных очков казались страшно выпученными. — Емайл?! ИНН?! ЕГРН? ОКАТО? Отвечай! На кого работаешь?!

Рогдай сделал паузу, чтобы перевести дыхание и дать эху в комнате немного успокоиться.

Холодильник молчал как убитый.

— Значит, решил молчать? — констатировал Рогдай таким спокойным, но страшным голосом, что Билли в прихожей тоже попросил у Алексея гомеопатических капель. И не зря. Потому что в следующую секунду послышался свист воздуха и грохот сминаемого железа — это Рогдай снова бил холодильник: кулаком, локтем, головой, ногой, в прыжке и с разворотом.

Холодильник отлетел к стенке, ударился, но устоял — не упал. Лишь осыпались тихим дождем магнитики, что висели на его корпусе. Но Рогдай не дал ему опомниться — он снова подскочил и с силой ударил кулаком в область морозилки — раз, другой, третий... Лицо у него в этот момент было совсем зверским, а глаза под очками — спокойные и немного печальные: иногда Рогдай очень не любил свою работу. Но ничего поделать не мог — неприятно, а долг.

Наконец он остановился, сделал шаг назад и заложил руки за спину.

В комнате воцарилась зловещая тишина, только внутри холодильника что-то клокотало. Его дверца вдруг чуть-чуть приоткрылась со стоном «буэээ». На пол комнаты вывалилась бесформенная кучка мятых овощей. Дверца закрылась.

— Посиди и подумай! — сурово произнес Рогдай, с отвращением глянув на испачканный пол. — Я скоро вернусь.

Но ушел он недалеко — к зеркалу. Оглядев себя придирчиво, Рогдай снова принялся массировать и мять лицо. Под его умелыми массажными движениями лицо становилось все милее и добрее, пока, наконец, не стало румяным, пухлым и улыбчивым. Следом Рогдай снял свою черную штатскую рубашку, оставшись в серебристой нано-майке. Он встряхнул рубаху и одним движением вывернул наизнанку — изнутри рубашка оказалась выстланной белоснежным мягким мехом, а в ее петлице торчал алый цветочек. Надев рубашку, Рогдай повернулся и снова шагнул к холодильнику.

Первым делом он, огорченно поцокав языком, отвернул в сторону слепящую лампу. Затем посмотрел на испачканный пол и всплеснул руками.

— Ай-я-я-я-яй! — с чувством произнес Рогдай добрым бархатным голосом. — Как мой коллега с тобой обошелся! — Он погрозил кулаком куда-то в сторону окна и крикнул: — Садист!!! Животное!!! Палач преступной власти!!!

Затем метнулся в угол, схватил нано-швабру и терпеливо, хоть и слегка брезгливо, сгреб в сторону кучку мятых овощей, выпавших из холодильника.

— Ты на него не дуйся, брат, — вздохнул Рогдай, откладывая нано-швабру. — Сам знаешь — преступление серьезное, а ты, выходит, сообщник. Вот он и лютует. Понимаешь?

Холодильник молчал.

Рогдай похлопал себя по карманам и выудил пачку сигарет.

— Курить хочешь? — спросил он, услужливо протягивает пачку прямо к дверце. — Нет? Не хочешь? Ах да, — вспомнил он, убирая пачку, — на Луне под куполом не курят даже преступники.

Рогдай постоял, неловко топчась на одном месте, вздохнул и по-приятельски положил руку на холодильник.

— Дружище! — начал он задушевно. — А знаешь, что я тебе скажу? Ты молодец. Да! Молодец, и все! Ведь ты правильно поступил, что ему ничего не рассказал, этому садисту. Ты расскажи мне! Ведь знаешь, ты мне симпатичен! И мне жаль, что попал в беду такой хороший парень, как ты! Я все постараюсь уладить: в суд ты пойдешь как простой свидетель! Идет? Друг, ну что же ты молчишь? — Рогдай подождал немного, но холодильник не издал ни звука. — Эх ты, а еще друг... — вздохнул Рогдай, махнул рукой и пошел прочь.

Дойдя до зеркала, он снова сделал лицо зверским и вернулся.

— Что? — рявкнул он сходу. — Ничего не надумал? Будем молчать?

Холодильник молчал.

— Хочешь в тюрьму, да? — зловеще прошипел Рогдай, так вплотную приблизив лицо к холодильнику, что на эмалированную дверцу полетели капли слюны. — В тюрьму хочешь, да? А не боишься? — Рогдай с чувством поскрипел зубами. — Ты ведь наверно слышал, как зэки поступают в тюрьме с холодильниками?

Он сделал паузу и шагнул назад, чтобы насладиться эффектом. Странно, но эффекта в этот раз не было. Это было удивительно, но холодильник молчал.

Не мешкая, Рогдай продолжил допрос: он бил холодильник под низ и в морозилку, в левый бок и в правый бок, он валил его, утыкая дверью в пол, и бил ребром ладони по задней радиаторной решетке, снова ставил вертикально ловким ударом ноги, и снова бил, бил, бил, не давая опомниться, пока, наконец, не послышался хлюп. Дверца холодильника слетела с одной петли и безвольно повисла на второй, а наружу вылилось красное помидорное месиво. Только тогда Рогдай остановился.

Полицейские, которые подглядывали все это время из прихожей, испуганно спрятались. Вскоре к ним в прихожую вышел Рогдай.

— Он раскололся, — произнес Рогдай хмуро, вытирая руки белым платочком. — Но ничего не сказал.

Не говоря больше ни слова, Рогдай принялся работать дальше. Он вынул из кармана большую нано-лупу, опустился на корточки и стал ползать по полу в прихожей. Полицейские молча наблюдали за ним. Постепенно Рогдай переместился к двери, приоткрыл ее, выполз наружу и выпрямился.. Он взял след — нано-лупа светилась зеленым цветом, и стрелочка на ней указывала направление.

Вскоре Рогдай уже был у разбитого аварийного щитка. Он сфотографировал его со всех сторон и двинулся дальше. Не прошло и получаса, как он был у шлюза купола. Здесь вышла заминка, потому что робот шлюза отказывался выпускать Рогдая на лунную поверхность без причины, а причину (частный сыск преступников) Рогдай отказывался назвать. И уж совсем напрасно робот щелкал своей щелью для кредиток — кончилось тем, что Рогдай вытащил свое красное лазерное удостоверение и сжег лазером корыстный автомат.

К сожалению, вместе с автоматом погиб и замок шлюза, поэтому пришлось идти через соседний в другом районе, а это заняло время. Наконец Рогдай выбрался на лунную поверхность и зашагал по песку. В вакууме нано-лупы, как известно, не работают, поэтому Рогдаю пришлось применить весь свой профессионализм, чтобы понять, что идти нужно к свалке.

На свалке было тихо и царил беспорядок, причем, как это бывает на свалках в вакууме, невозможно было понять, давно здесь был кто-то или недавно. Рогдай тщательно обыскивал свалку, пока не нашел старые солнечные часы. Часы показывали девять утра: время, когда ему следовало быть на площади на церемонии — досадный, но, увы, необходимый перерыв в расследовании.

Кратко по-следовательски выругавшись на себя, что забыл перевести время на лунное, Рогдай бросился к далекому куполу. Ему предстояло еще переодеться и войти в роль.

Глава девятая, в которой открывается торжественное шоу

Центральная площадь перед Мэрией редко видела такое скопление народа — только на Новый год, на Рождество, на День Независимости Луны от Земли, а также на весенний, осенний, зимний, летний и межсезонный фестивали музыки и пива.

В это утро площадь оказалась забита — народу собралось множество. Кого тут только не было! И пенсионеры, и простые зеваки, и те, кто спешил мимо на работу в офисы, но оставил свои дела, чтобы посмотреть, зачем собралась такая толпа. Политически-активная часть населения тоже не сидела без дела.

Активисты общественной правозащитной организации «Против!» профессионально быстро развернули транспаранты с лозунгами против застройки Луны новыми зданиями и расширения купола. «Нет преступному строительству!» — было написано на плакатах. — «Деньги застройщиков — вон с нашей Луны!», а также «Сохраним природу!» и «Луне — вернуть исторический облик!»

Прибившаяся к ним местная сумасшедшая старушка, одетая, по своему обыкновению, в подвенечное платье и широкополую мексиканскую шляпу с колокольчиками, развернула свой любимый плакат со странной надписью «ГУЛИХУЛИ». Всем журналистам и блогерам, которые по неосторожности останавливали на ее плакате недоуменный взгляд или объектив камеры, старушка принималась объяснять, шепелявя и отчаянно жестикулируя, что надпись означает «Губернатор украл Луну Иисус Христос умножь ликвидность акций», но раз от разу путалась в собственной расшифровке, произнося то «уменьши инфляцию», то «увеличь нам пенсию», то «уничтожь лазером инопланетян».

Активисты-правозащитники поглядывали на старушку с неодобрением, поскольку она компрометировала их политическую акцию и отвлекала на себя все внимание. Но прогонять не решались, потому что в прошлый раз старушка крепко их покусала, и пришлось месяц ходить на прививки.

Также на площади собралось немало школьников, все галдели, а одна пожилая дама все ездила по толпе на инвалидной коляске и все спрашивала, не видел ли кто ее сынишку-мальчика.

Толпа росла, но пока ничто, кроме раскладной сцены, выставленной на площади еще с вечера, не предвещало интересных новостей. От нечего делать телевизионщики, журналисты и блогеры принялись брать интервью друг у друга и фотографировать крупным планом то болтики, державшие конструкцию раскладной сцены, то бронзовые шнурки на ботинках памятника космонавту Марату Рысакову.

В общем, к тому моменту, когда на трибуну поднялся Губернатор Луны в сопровождении телохранителей и робота-референта, толпа собралась огромная, и все надеялись, что произойдет что-нибудь интересное.

Поднявшись на трибуну, Губернатор продолжал молчать. Молчал и его референт. Журналисты принялись фотографировать и тут же выкладывать в интернет стальные скобки, грубо привинченные на груди роботов-телохранителей крест-накрест, закрывая аккумуляторный отсек, и вполголоса строить версии, что бы означало это нововведение.

Губернатор наклонился к референту и вполголоса спросил, стараясь не шевелить губами:

— Томас, кто все эти люди?

— Это ваши избиратели, Виктор Тимофеевич, жители планеты Луна, — объяснил референт.

— Я понимаю, — раздраженно ответил Губернатор. — Я спрашиваю, что они здесь делают в таком количестве?

— Простые зеваки, — объяснил референт.

— А как мы узнаем среди них секретного сыщика... э-э-э... как его?

— Рогдая, — подсказал референт. — Сыщика Рогдая. Только не называйте его по имени на людях, он сам представится и расскажет свою легенду. И не забывайте — никто, кроме нас с вами, не должен знать, что он сыщик.

— А он точно здесь? — нахмурил брови Губернатор.

— Уверен, он давно здесь, — кивнул референт. — Он передал, что будет превосходно замаскирован, но мы его сразу узнаем.

— Как мы его узнаем?

— Он сказал так: по дурацкому виду.

— Ага, — кивнул Губернатор и указал пальцем на старушку с плакатом «Гулихули»: — Это он?

— Не до такой же степени, Виктор Тимофеевич, — улыбнулся референт. — Нет, эта гражданка к нам не имеет никакого отношения.

Впрочем, группа полицейских из оцепления истолковала жест Губернатора иначе — старшина свистнул, и трое полицейских проворно ринулись в толпу, расталкивая горожан. Они скрутили старушку и поволокли в восьмиколесный фургон с эмблемой полиции Луны. Старушка отчаянно отбивалась и кусалась. Когда ее заперли в фургоне, у полицейского Билли оказалась прокушена кисть, у полицейского Алексея — голень, а полицейский Гаврила отделался легкими вмятинами на шее, потому что был роботом.

Удивительно, но журналисты и блогеры не обратили на этот явный полицейский произвол никакого внимания: они все были заняты тем, что пытались пролезть к сцене и взять интервью у Губернатора.

— Когда будут покрашены поребрики? — надрывался один из них. — Когда?! В интернете уже полгода висят все материалы тендера! Когда будут покрашены?

— Без комментариев, — отвечал Губернатор сухо. — Без комментариев.

— Пора начинать, — тихо шепнул референт Томас, глянув в свой планшет.

Губернатор поднял руку, гул на площади стих, и даже журналисты замолчали. Губернатор кивнул референту, Томас вышел вперед, поднял свой планшет и, поглядывая в него, начал:

— Соотечественники! Лунатики и гости Луны! Позвольте от лица администрации планеты выразить вам все то, что положено выражать администрации всем жителям планеты в начале подобных собраний перед тем, как приступить к делу!

Томас прервался, переждав положенные аплодисменты, и продолжил:

— Мы рады, что вы собрались проводить храброго добровольца на поиски похищенной девушки, нашей с вами соотечественницы! Как мы помним, вчера был объявлен конкурс, и сегодня мы собрались здесь, чтобы увидеть этого смельчака и проводить его в полет! — Томас оглядел толпу. — Доброволец здесь? Пусть он выйдет и встанет здесь, с нами, на этой сцене!

На миг воцарилась тишина, и вдруг по толпе прошло движение. Граждане, раздвигаемые мощными руками, подались в стороны, а из толпы вышел детина. Он был высок и мускулист, хотя излишне пузат — сразу было видно, что он нездешний, а вырос в условиях мощной гравитации. Его красное лицо, обоженное радиоактивными излучениями, было мужественным и серьезным. А тренировочный скафандр с красными полосками на штанах и пузырями на коленях говорил о том, что этот парень привык к лишениям и готов на все.

Неуклюже поднявшись на сцену, парень слегка размял кулаки, как делал всегда, когда был смущен. Губернатор шагнул вперед и протянул ему свою ладонь.

— Отлично! — похвалил Губернатор, пожимая парню руку и похлопывая по массивному плечу. — Какой дурацкий вид!

Референт Томас торопливо кашлянул и крикнул:

— Назовите нам ваше имя и расскажите о себе!

— Короче, — начал детина грубым от смущения голосом. — Мое имя — Микола Юпитерский. А вид у меня не дурацкий, а нормальный. Как у любого мужика с Юпитера. У нас гравитация три «G». Гвоздь ей в сопло. Я эта... не мастер говорить слова в микрофон, — признался Микола. — Но если надо подраться... Особо если за баб... Особо если за красивых... То это я! Поэтому и вызвался.

Публика на площади зааплодировала.

— Давайте уточним! — потребовал референт Томас. — Вы по профессии не военный?

— Не, — откликнулся Микола. — Я по профессии водитель-дальнобойщик. Но сейчас в отпуске. Вон мой грузовик стоит, за теми домами, — он указал мясистым пальцем куда-то вдаль, — отсюда не видать, а здесь парковка запрещена. Я вообще-то прилетел на Луну в отпуск, думал жениться. Или подраться. Подраться уже успел, а вот жениться — пока нет. А тут эта... приятное с полезным.

— Все слышали? — провозгласил Томас. — Вот единственный доброволец! И теперь...

— Не единственный! — послышался обиженный голос.

Референт и Губернатор недоуменно переглянулись. Сквозь толпу к сцене, взявшись за руки, протискивались Фарлав и Наина. Непонятно было только, кто из них кого тащит.

— Меня зовут Наина! — объявила блондинка, добравшись до микрофона и кокетливо поправляя прическу. — А это, — она кивнула на Фарлава, — мой друг! Человек, богатый физически и духовно! Он готов броситься в любую опасность и выиграть наш миллиард!

Фарлав тем временем жадно оглядывал объективы камер, приосанивался и постоянно поправлял на себе рюшки камзола и шейный бант.

Губернатор, внимательно оглядывавший его, наконец подал ему руку.

— Хм, — задумчиво произнес Губернатор. — И вроде бы тоже дурацкий вид...

От этих слов Фарлав смутился и как-то скис. Но Наина пихнула его локтем в бок, и Фарлав взялся за микрофон. Как только он взялся за микрофон, с ним произошла чудесная перемена: голос стал уверенным, а осанка — величественной.

— Меня зовут Фарлав, — начал он. — Это имя вам, быть может, не скажет ничего. И неудивительно! Немногие слышали обо мне: я скромный супермен и всегда совершал геройства без этой всякой там лишней огласки. В телешоу я никогда не снимался, хотя всю жизнь мечтал. Я понимаю, в этих ваших телешоу нет того риска для жизни, к которому я привык во время своих подвигов... Во время своих бесчисленных этих... как их... свершений? Нет, миссий! Ведь я совершил тысячи подвигов! Я выполнил сотни миссий! Я спасал человечество сотни и сотни раз подряд! Я проходил такие сложные уровни... Я ветеран, я прошел множество войн! Я был на войне с мутантами, с фашистами, с эльфами...

Референт Томас вежливо похлопал Фарлава по плечу.

— Извините, — сказал он с сожалением, — в нашей акции не могут принимать участие военные. Это же было сказано с самого начала, чем вы слушали?

— Как? — растерялся Фарлав и даже открыл рот.

— Сожалею, — повторил Томас. — Эти правила придуманы не нами.

— Нет! — затараторил Фарлав. — Я это... Нет, я не военный конечно, нет! Я воевал... теоретически. На игровой приставке, большей частью. Так что я военный разве что глубоко в душе! — выкрутился он.

— Сожалею, — повторил Томас. — Военный в душе нам тоже не подходит.

— Да что вы придираетесь к словам? — обиделся Фарлав. — Ну не военный я, посмотрите на мой мундир! — он одернул на себе камзол и поправил бант на шее. — Что вы от меня добиваетесь? Чтоб я вам рассказал, как меня мама от армии отмазывала? Чтоб надо мной все смеялись? Этого вы добиваетесь?

Наступила вдруг напряженная тишина, и Фарлав понял, что сболтнул что-то не то.

— Кхм, — кашлянул Губернатор, щелкнув каблуками. — В самом деле, какой же он военный? У него и выправки не видно, и манеры не те. Что ты к нему пристал, Томас?

— Точно! — обернулся Фарлав к Томасу, указывая на Губернатора: — Вот коллега ваш сейчас правильно заметил — не военный я. И значит, по условиям конкурса прохожу!

— Хорошо, — кивнул Томас, поморщившись.

— В общем, я надеюсь, мы храбро пройдем этот квест и выиграем шоу! Это будет прекрасный медовый месяц для нас с Наиной! — закончил Фарлав.

— Как с Наиной?! — изумилась его спутница. — А я тут при чем?! Мне-то подвиги зачем?

Она попятилась назад и, похоже, собралась покинуть сцену. Но Фарлав ее крепко схватил за плечи.

Губернатор недоуменно посмотрел на референта, но тот, казалось, тоже был в растерянности.

— Хорошо, — неохотно согласился Губернатор. — У нас уже три добровольца. Есть ли здесь тот... кхм... А есть ли среди собравшихся тот... Тот, кому тоже надо быть среди добровольцев?

Губернатор покосился на Томаса, но тот лишь развел руками.

— Мне надо! — вдруг раздался над площадью пронзительный крик. — Мне надо!

Через толпу протискивался Роман. Вид у него был взлохмаченный, но глаза горели такой решимостью, что народ расступался сам собой.

— Мне надо! — повторил Роман, взобравшись на трибуну и даже для убедительности по-школьному поднял руку.

Губернатор неожиданно захохотал, а следом захохотала публика на площади — как по команде. Роман сразу потух, но Губернатор ободряюще похлопал его по плечу.

— Вот уж дурацкий вид! — похвалил он. — Молодец! Я в тебя верю!

— Меня зовут Роман! — громко крикнул Роман в микрофон. — Мне надо спасти Ларису! Клянусь, я это сделаю!

Это прозвучало так убедительно, что публика на площади ответила аплодисментами. И поэтому никто, кроме стоявших рядом, не услышал, как Роман закончил:

— ...Но только как?

— Да, действительно! — воодушевился Фарлав, ревниво поглядывая на площадь, аплодирующую Роману. — Как нам ее найти-то? Где правила? Где легенда? Где карты, схемы, чит-коды? Какие клавиши, так сказать, управления?

— Да, — неожиданно пробасил Микола. — Куда едем-то? Покажите уже путевой лист, чего время тянуть?

Все посмотрели на Томаса.

— Разумеется! — кивнул референт Томас.

Он проворно поднял свой планшет и оттуда вылезли один за другим три самых обычных пластиковых листочка.

— Вот, — объяснил Томас, раздавая листочки. — Вам предстоит провести расследование и спасти девушку. Вот это ее фотография. Видите? Вот это ее группа крови, вес, рост, IQ и... Нет, наоборот: вот это IQ, а вот это, что поменьше, это рост. А ниже мелким шрифтом — космические координаты секторов. Она в одном из отмеченных секторов на карте космоса, их всего двести двадцать. Вот и все данные. Стартуйте!

— Куда именно? — не понял Фарлав, разглядывая листок. — Это и есть инструкции? Кто-нибудь вообще знает, как проходить эту игру? — он вопросительно посмотрел на Томаса, затем на Губернатора.

А Роман не стал терять времени. Он спрыгнул с трибуны и бросился сквозь толпу вдаль — туда, где стоял его новый корабль, припаркованный в не совсем положенном месте.

Следом к своему космическому самосвалу бросился Микола — он тоже был не из тех, кому надо повторять дважды.

Фарлав занервничал и тоже бросился к своей яхте, потащив за рукав Наину. Наина попыталась улизнуть, но Фарлав держал ее цепко.

Поняв, что сейчас будет старт, народ на площади задрал головы вверх.

Первым в воздух над площадью поднялся очень странный корабль, словно недавно вернувшийся из искаженного пространства или побитый гравитацией далеких нейтронных звезд, если бы в такую даль могла летать столь маленькая шлюпка. Его корпус казался однобоким, потому что симметрии в его линиях не было вовсе: с одного бока свисал топливный баллон, на другой стороне топорщилось для баланса небольшое решетчатое крыло, напоминавшее несколько склеенных встык батарей отопления. Задняя дверь была стилизована под дверцу холодильника, а может даже и являлась ею. Нос шлюпки был чуть замят, словно им уже раза два успели удариться о твердую поверхность. Сам же корпус, казалось, был сшит нано-скотчем из лоскутов. И когда он пронесся над головами, кто-то на площади произнес вслух старинное слово «модерн». Единственная деталь корпуса, которая была сделана толково, — нано-стекло кабины. Поэтому все решили, что эта шлюпка гоночная и очень дорогая. Ведь известно, что выдуть качественное нано-стекло — крайне сложная задача, здесь нужен настоящий талант стеклодува, опыт поколений и еще немного везения.

Следом в воздух поднялся сноп желтой лунной пыли, и в этой пыли собравшиеся увидели огромный космический грузовик, на миг заслонивший полнеба. Это был самый обычный грузовик — из тех, что возят руду от звезды к звезде. Массивный, мощный и неповоротливый, с квадратными бортами, обклеенными картинками и надписями. Здесь были и торсы дам с непомерно раздутыми бюстами, и рекламные постеры сопельных масел и присадок к топливу, а среди всего этого виднелась размашистая надпись «ЗЕНИТ-НАДИР ЧЕМПИОН!»

Последней в воздух поднялась яхта ослепительно красного цвета. Она поднялась медленно и величественно, в ней чувствовался могучий и прожорливый гоночный двигатель, работавший на холостом ходу, поскольку его сила для такой некрупной яхты была совсем не нужна. На алых глянцевых боках играли солнечные блики. Яхта величественно проплыла над головами и устремилась вверх.

В нано-стекле купола автоматически распахнулись одна за другой три дырки, выпуская яхты в космос. Раздались подряд три хлопка, на собравшихся дохнуло космическим холодом, дырки исчезли, и яхты растаяли по ту сторону купола в космической глубине.

Роман до последнего мига боялся, что нано-стекло купола может не опознать его корабль как рукотворный и космический, и не разомкнуться, чтобы пропустить его. По крайней мере, внутрь купола его самоделку стекло пустило только с третьей попытки. Но, к счастью, все обошлось.

Как только корабли унеслись в космос, толпа зашевелилась — все вспомнили, что идет утро рабочего дня, пора по делам, а шоу закончилось, и больше ничего интересного не произойдет. Как выяснилось, они ошибались.

Вдалеке послышался приближающийся рев планетарного двигателя, и прямо на площадь вылетел невзрачный серый болид с тонированным нано-стеклом и без опознавательных знаков. Грубо нарушив все мыслимые правила городского движения, он вылетел прямо на саму площадь перед Губернатором и грузно осел на брусчатку, выпустив парковочные лапы. Это было так вызывающе, что полицейские без команды окружили болид и подняли бластеры.

Неожиданно по корпусу болида словно пробежала трещина, и в следующий миг распахнулся люк. Полицейские ожидали увидеть кого угодно: хулигана, алкоголика, недобитого бандита из шайки Блэкмора, лидера какой-нибудь радикальной партии, но только не это.

Человек, сидевший в болиде, оказался одет в черный костюм, но на лице его была желтая карнавальная маска, скрывавшая всю верхнюю часть лица — нос, глаза, лоб и брови. Из-под маски торчал только суровый квадратный подбородок.

В руке незнакомец держал раскрытым детский розовый зонтик со слониками. Судя по зонту, он был не местным, потому что на Луне под куполом зонтики были в диковинку.

Увидев направленные на него бластеры, незнакомец отреагировал странно: он подпрыгнул и словно бы исчез из своего пилотского кресла. А по ряду полицейских, окруживших болид, прошелестел ветер — слышались глухие удары розового зонтика, один за другим полицейские взлетали в воздух и шмякались на мостовую, а их бластеры отлетали в разные стороны.

Несомненно, это было знаменитое космическое кунфу — то самое, о котором снято столько фильмов и сериалов, что оно уже давно считается плодом компьютерной графики. Через пару секунд с полицейскими было покончено — они сидели в кружок на брусчатке, потирая вывернутые руки, а незнакомец, сделав тройное сальто, оказался на трибуне перед Губернатором.

Вытянувшись про струнке, он щелкнул каблуками, козырнул, насколько позволял розовый зонтик в руке, и рявкнул прямо в лицо Губернатору:

— Штатский невоеннообязанный гражданин Джон Смит начать поиск прибыл!

Глава десятая, полная далеких космических странствий

Как только светящиеся огни Луны остались за кормой — точнее, той железкой, что ее заменяла, — Роман наконец пришел в себя и оторвался от пульта управления. Раньше ему никогда не доводилось самому управлять космическим кораблем. В свое время он записался на курсы, чтобы получить хотя бы права категории «ш» (шлюпки орбитальные малого радиуса орбиты), но ему не везло — инструктор ему достался старый робот, который во время тренировочных полетов ничему толком не учил, а лишь бубнил о своем: про цены на запчасти и машинное нано-масло. В итоге Роман так и не смог сдать экзамен, а после стало не до того. Поэтому до последнего мига он боялся, что перед вылетом кому-нибудь придет в голову проверить его документы, и тогда все окажется напрасно. Но конечно же на церемонии, устроенной лично Губернатором, никому не пришло в голову проверять у участников космические права на вождение. В открытой же Вселенной вероятность нарваться на проверку документов стремилась к нулю, поскольку Вселенная, как известно, безгранична и расширяется со скоростью света, а штат дорожной полиции, сколь бы ни был велик, ограничен и расширяется медленней.

Вдруг Роман заметил, что все лампочки на пульте отчаянно мигают, и вспомнил, что перед выходом на площадь отключил в кабине громкоговорители, чтоб жалобные причитания Википеда не привлекали внимание прохожих. Протянув руку, Роман щелкнул тумблером, и кабина тут же наполнилась скрипучим голосом.

— Ведро мороженых сельдей мне в морозилку! — яростно бубнил Википед. — Я бортовой компьютер или не бортовой? Почему ты меня не слушаешься?! Что за мода вообще новая такая — не слушаться бортовых компьютеров, выключать им громкоговорители?! Зачем тогда вообще нужен бортовой компьютер, если его выключать? Зачем?

— Зачем? — повторил Роман.

Википед на миг растерялся, затем сообразил, что его голос, наконец, стал слышен в кабине, и забубнил с новыми силами:

— За опытом! За бесценным опытом и навигационными советами! Вот зачем нужен настоящий современный навигационный бортовой компьютер! Я семьдесят два года простоял на... — Википед на миг осекся, но нашелся довольно быстро: — На запасных бытовых аэродромах! И теперь, в полете, мои советы окажутся...

— Википед, — примирительно сказал Роман, — ну что ты горячишься? Доложи лучше обстановку — как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно! — немедленно сообщил Википед.

— Как тебе твой новый процессорный блок? — продолжал Роман. — Как твоя память? Хватает ли? Освоил ли ты уже системы корабля?

— Отвратительно! — снова доложил Википед. — Все отвратительно. Процессорный блок очень тугодумкий. Боже, где мой старый процессорный блок?! Как я его любил!

— Минуточку! — возмутился Роман. — Я тебе нашел процессорную плату всего-то трехлетней давности! Клянусь, это была самая новая плата на всей центральной лунной свалке! По сравнению с твоей старой железкой, выпущенной семьдесят лет назад...

— Семьдесят два! — сварливо поправил Википед.

— Семьдесят два, — согласился Роман. — По сравнению с твоей предыдущей платой ты сейчас должен просто летать!

— Как видишь, летаю! — саркастически откликнулся Википед, всплеснув бортовыми манипуляторами, словно обводя бескрайний космос. — Но производительность, увы, оставляет желать лучшего! Да и со здоровьем неважно: от вакуума у меня на плате пухнут конденсаторы.

— Что, прости, пухнет? — изумился Роман.

— Конденсаторы... — повторил Википед, но уже не так уверенно.

— Это плата нового типа, в ней нет конденсаторов, — объяснил Роман.

— Но что-то определенно у меня там пухнет! — раздраженно ответил Википед. — Да и с памятью беда — ее не хватает катастрофически. Память ужасно жмет! Ты представляешь себе это адское ощущение, когда тебе жмет память?

— Нет, — честно признался Роман.

— У тебя ботинки какого размера? Сорок второго? — спросил Википед так яростно, что из динамика полетели брызги конденсата. — Вот надень ботинки тридцать седьмого размера и походи так неделю!

— Википед, — терпеливо вздохнул Роман, — у тебя сейчас памяти — внимание! — в одна тысяча двадцать четыре раза больше, чем было, пока ты был холодильником! Прекрасные, современные скоростные планки памяти! Как тебе не стыдно жаловаться?

Википед надолго задумался, видимо, проводя проверку. Судя по тому, как затянулась проверка, памяти было действительно немало.

— Ну и что с того? — наконец ответил Википед с вызовом. — Она вся уже забита!

— Как забита? — изумился Роман.

— А вот так! — ответил Википед голосом, в котором чувствовалась и обида и укоризна. — Таково свойство памяти: сколько не возьмешь, все равно окажется забита. Вот она и забилась! Свободного места нет! Куда я буду теперь думать? Куда мне прикажешь складывать свои мысли? — Википед издал звук, который, видимо, должен был означать горестное шмыгание носом. Носа у Википеда никогда не было, поэтому звук получился не убедительным.

— Если тебе не хватает памяти, — посоветовал Роман, — сотри что-нибудь ненужное.

— У меня там все нужное! — торопливо возразил Википед.

— Чем же ты успел забить свою память за одно утро? — поинтересовался Роман со смешком.

— Ну, во-первых... — Википед поднял наружный манипулятор и принялся с усилием загибать на нем пальцы: — Во первых, я, в отличие от некоторых, успел подготовиться к нашему путешествию. Я выкачал из Сети навигационные карты всей Вселенной!

— Молодец! — похвалил Роман. — Я и забыл в спешке про это...

— Ты про все забыл! — ворчливо откликнулся Википед, загибая второй палец манипулятора. — Во-вторых, я наконец-то смог выкачать все в мире словари, таблицы, списки, своды и справочники! От календаря Майя до таблиц Брадиса! От таблиц Юникода до хрестоматии высших сил Головаченко!

— Зачем? — искренне изумился Роман.

— Про запас! — огрызнулся Википед. — Запас лоток не тянет. — Он загнул третий последний палец манипулятора: — Ну и, наконец, я выкачал все фильмы, мультфильмы, музыку, книги, фотографии, программы, телепрограммы и все дневниковые записи блогов, накопленные за свою историю человечеством и другими разумными расами Вселенной.

— А это еще зачем?! — опешил Роман.

— А как мы без интернета надолго останемся? — возразил Википед. — Я не привык ни дня жить без интернета! А если нам кино посмотреть захочется? Или книжку почитать?

— Википед! — Роман стукнул кулаком по пульту. — Может, ты забыл, мы с тобой не на пикник летим и не развлекаться! Мы летим освобождать самую прекрасную девушку во Вселенной, а ее похитила мафия!

— А можно вот без этого пафоса? — поморщился Википед. — Да, мы летим освобождать девушку. И что с того? Я просто обязан был запастись свежей интеллектуальной пищей, набив ею все доступные места! Кстати, теперь нам осталось набрать в дорогу белковой пищи. Где здесь ближайший супермаркет?

— Не время думать о еде, бортовой компьютер! — строго ответил Роман. — Нам надо разобраться с картами и решить, с какого сектора начать поиски!

— Я не могу думать на пустой багажник! — возмутился Википед. — Клянусь лотком для яиц, нам необходимо запастись продуктами, а уж потом думать о маршруте!

— Википед, — строго сказал Роман. — Давай сразу договоримся: я командир корабля, ты — бортовой компьютер. Если ты будешь мешать, а не помогать, я тебя выключу.

Википед фыркнул несколько раз подряд, но все-таки решил пока не спорить.

— Ну ладно, ладно, — проворчал он примирительно. — Просто невозможно думать, когда внутри так пусто!

— Невозможно думать, когда внутри так холодно! — Роман подышал на озябшие пальцы и принялся вращать на пульте ручки регулировки температуры. — Бортовой компьютер, почему у нас в салоне так холодно? Ты разве не в состоянии даже отрегулировать температуру своего судна?

— Не трогай регуляционные приборы своими немытыми белковыми руками! — обиженно завопил Википед. — Я давно все отрегулировал как надо! Строго по нормативам, градус в градус: в кабине — плюс пять, в багажнике — минус десять!

Так они препирались довольно долго, пока, наконец, шлюпка не вылетела за окраину Солнечной системы. И почти сразу ее начало мелко трясти.

— Безобразие! — успел проворчать Википед. — Не могут дороги сделать нормальные!

Роман хотел было возразить, что дорог в космосе не бывает, и не существует такой дороги, которая могла бы трясти космическую шлюпку, но вдруг все понял: за небольшим астероидом пряталась желтая патрульная яхта с гравитационной мигалкой, которая и сотрясала ритмичными короткими спазмами и астероид, и все его космические окрестности. Возле желтой яхты парили в невесомости два сотрудника в скафандрах дорожной полиции. В руках один из них сжимал зловещий черный раструб нал-радара — одного из самых подлых изобретений человечества, позволяющего на расстоянии определить сумму денежной наличности в кабине пролетающих мимо судов.

Лицо у него при этом оставалось довольно кислым, но его напарник все равно взмахнул полосатой палочкой, потому что стояли они здесь уже очень давно, а суда не пролетали. Взмах этот вышел особенно плавным и элегантным — то ли от профессионализма, наработанного годами, то ли от полной невесомости в этом заброшенном уголке космоса.

Роман решительно отключил динамик Википеда, чтобы не навлек беду при разговоре с полицией, и послушно притормозил.

— Старший лейтенант Бухалов, — неразборчиво представился полицейский в микрофон вакуумной связи и угловато приложил к козырьку скафандра руку в перчатке. — Документики, будьте добры.

Роман откинул нано-стекло кабины и протянул полицейскому свой студенческий билет, чувствуя, как рука предательски дрожит.

Лейтенант Бухалов принялся внимательно изучать голографическую фотографию в студенческом билете, время от времени поднимая голову, чтобы снова и снова глянуть в лицо Роману цепким профессиональным взглядом. Его напарник-робот тем временем деловито облетел вокруг шлюпки Романа по кругу, светя на нее фонариком, хотя и так было светло. И вернулся обратно.

Лейтенант Бухалов, не оборачиваясь, передал студенческий билет своему напарнику и уставился на Романа в упор.

— Почему летаем без денег, Роман Митрофанович? — спросил он укоризненно.

— Кончились, — признался Роман. — Совсем. Кризис.

— Непорядок, — констатировал лейтенант с отеческим сожалением. — А почему же тогда нарушаем, Роман Митрофанович?

— Что я нарушил? — спросил Роман, дрогнувшим голосом.

Лейтенант Бухалов вопросительно обернулся к своему напарнику.

— Параграф сто сорок один, пункт восемь, — снисходительно объяснил тот. — А также параграф сто четыре и триста восемнадцать.

— Да, — подтвердил лейтенант Бухалов. — Именно это.

— А что это? — спросил Роман совсем уныло.

— Превышение скорости света в черте галактики, — объяснил Бухалов. — С вылетом на встречную орбиту. Летите не пристегнутый силовыми полями безопасности. Без противоперегрузочного скафандра. На орбитальной шлюпке нестандартной модели без номеров и опознавательных документов. С невымытым бампером. И без иконки в кабине.

— Какой иконки? — опешил Роман.

— Николая Чудотворца либо Ильи Муромца Печорского — в зависимости от тоннажа судна. С талоном о прохождении ежемесячного освящения в транспортном отделе церкви по месту прописки.

— Зачем? — изумился Роман.

— А если авария? Вы что, совсем правил не знаете, Роман Митрофанович?

Роман опустил голову и не нашелся, что сказать. Правил он действительно не знал.

— А еще студенческий билет просрочен, — неожиданно подал голос полицейский робот, вынимая билет Романа из своего считывателя. — Действителен по вчерашнее число, а далее отчислен. А сегодня уже — сегодняшнее...

— Вот видите, — подхватил лейтенант Бухалов, — и билет просрочен.

— А еще, — бесстрастно продолжал его коллега-робот, направляя на Романа раструб гормонального детектора, — находится в состоянии опьянения.

— А вот это бред! — взмутился Роман. — Вы с ума сошли!

— Оскорбление представителей власти на космическом посту, — констатировал робот. — В том числе — что карается строже — предоставление заведомо ложных оскорблений. Поскольку роботы с ума не сходят, а лишь впадают в неисправность.

— Да не может такого быть! — возмутился Роман. — Я не пил и никогда не принимал наркотики!

— Все так говорят, — вздохнул лейтенант Бухалов, однако подошел к своему коллеге-роботу и заглянул в окошко прибора. — Ого: троекратное превышение нормы глюкоген-церебротоксина. Такое бывает только при остром опьянении. Ну или при состоянии острой влюбленности.

— У меня острое состояние влюбленности! — подтвердил Роман, вдруг сам поняв это со всей очевидностью.

— Все так говорят, — снова зевнул Бухалов так широко и вальяжно, что стекло скафандра на миг запотело изнутри.

— Послушайте! — начал Роман, решившись. — Мы участники поискового соревнования, учрежденного лично самим Губернатором Луны! Вы что, не слышали?

— Не слышали, — спокойно ответил лейтенант Бухалов. — И мы вообще не относимся к Луне, мы из центрального отделения Ковша Малой медведицы. Вы совершаете правонарушения на нашей территории. Так что — будем оформлять. Будем оформлять, Ксенон Триодович? — обернулся он к напарнику.

Вместо ответа тот приложил к глазу еще один детектор из висевших на поясе и уставился на яхту Романа.

— Ну что там, Ксенон? — заинтересовался лейтенант Бухалов.

— Контрабанда нелицензионной информации, — сообщил робот-напарник, напрягшись. — Прибор показывает огромное количество информации, скачанной из интернета — объем зашкаливает. Фильмы, музыка, справочники, чертежи...

Лейтенант Бухалов отступил на шаг и положил на всякий случай руку на рукоять бластера.

— Куда везете и с какой целью? — поинтересовался он сухо.

— С личной, — мрачно ответил Роман.

— А как же авторские отчисления? — спросил Бухалов.

Роман вздохнул.

— Ну что, — бодро сказал лейтенант Бухалов и покосился на напарника, — В отделение его, оформлять будем. Или... — он искоса глянул на Романа, — или у вас есть какие-то предложения, Роман Митрофанович?

— Нет, — вздохнул Роман. — Какие же у меня могут быть предложения?

— Обычно бывают... — хмуро пробасил лейтенант Бухалов, распахивая заднюю дверь полицейского катера. — Загоняй свою шлюпку, летим в отделение на Малую Медведицу!

Когда шлюпка была загнана внутрь катера, а лейтенант Бухалов с помощником уселись в кабину, мимо пронесся здоровенный грузовик и исчез вдали. Реакция не подвела робота Ксенона — он вскинул свой зловещий раструб нал-радара, и тот засветился алчно-алым цветом. Однако грузовик летел на такой скорости, что скрылся за поворотом рукава галактики прежде, чем Ксенон успел что-то сказать. Но и это было еще не все: cледом вынырнула ярко-алая яхта — из самых дорогих. Ни старшина Ксенон, ни лейтенант Бухалов снова не успели ничего сделать, яхта стремительно унеслась вдаль. Но и это было еще не все: следом из черноты космоса вылетел серый болид без опознавательных знаков и тоже унесся.

— Что творят! — произнес лейтенант Бухалов с каким-то даже уважением.

Но ловить этих нарушителей было поздно, а в трюме полицейского катера уже сидела многообещающая добыча.

* * *

Фарлав прошелся по палубе, заложив руки за спину. Камзол, он знал, в этот момент сидел на нем особенно красиво и стильно. За прозрачной стеной обзорного иллюминатора мягко катились назад звезды — на яхте скорость почти не ощущалась. Лишь секундная стрелка старинных настенных часов, катившаяся в обратную сторону, давала понять, что скорость света давно превышена.

Фарлав остановился в центре палубы перед пультом и придирчиво оглядел его — мягко светящиеся дисплеи, мигающие ободки консолей, пульсирующие кнопки сенсоров. Наконец, он заметил то, что искал: маленькую шляпку винтика, которого, как ему показалось, раньше здесь не было. Фарлав сел перед пультом в высокое кожаное кресло, заложил ногу за ногу, элегантно одернув камзол, поставил локти на подлокотники и задумчиво прикоснулся к виску двумя пальцами. Такая поза, он знал, всегда символизирует благородную задумчивость и богатство внутреннего мира. Жаль, Наина не видит его в эту минуту, а переодевается где-то в каюте. Впрочем, что Наина? Она одна, а его сейчас видят миллионы.

Фарлав повернулся к шляпке болтика и начал:

— Дорогие зрители! Доброе утро и прекрасного вам дня! Напоминаю, меня зовут Фарлав. И я, главный участник нашего увлекательного телешоу, торжественно клянусь: не щадя жизни, сил и свободного от приключений времени докладывать вам обо всех об моих об поистине незабываемых, об поистине героических...

— Дорогой, ты там не опух? — раздался за его спиной деловитый голос Наины. — С кем ты беседуешь? Мы тут вроде одни.

Фарлав поморщился.

— Моя поистине прекрасная спутница, — заговорщицки подмигнул он винтику, переходя на шепот, — поистине не догадывается еще, что она поистине...

— Да с кем там болтаешь? — повторила Наина, подходя ближе. — У тебя на яхте говорящие клопы? Или ты из тех дебилов, что вечно носят с собой диктофоны и записывают собственные мысли в надежде, что их жизнь окажется такой длинной и скучной, что появится время сесть и все это прослушать?

— Тише! — поморщился Фарлав, косясь на винтик. — Мы же участники шоу!

— И что?

— Мы в эфире! — сообщил Фарлав шепотом.

— Не поняла, — басом произнесла Наина.

— Вот! — Фарлав скосил глаза на винтик. — Можешь не сомневаться, мою яхту телевизионщики уже давно напичкали нано-камерами, пока мы были на площади! Вот это — наверняка камера! — Фарлав снова кивнул на винтик. — Ее здесь раньше не было. И вот там на потолке — тоже. И вот та точка — камера. И вот та ручка...

Наина подпрыгнула как ужаленная и с таким ужасом завертела головой, что Фарлаву даже на миг показалось, будто ее голова делает вокруг шеи полный оборот. Однако в следующую секунду Наина взяла себя в руки, и лицо ее снова обрело привычное выражение спокойствия и цинизма.

— На нас смотрят миллионы глаз! — повторил Фарлав, гордо обводя руками палубу.

— Еще не хватало... — буркнула Наина. — Лучше скажи, куда мы летим?

— А, в этом смысле... — Фарлав принял глубокомысленную позу, а затем поднял палец и указал на экран радара. — Куда все летят — туда и мы. Будем летать и пиариться. Пиариться и летать! — Он снова повернулся к винтику и торжественно продолжил: — Дорогие зрители! Напоминаю, я — Фарлав! Я лечу спасать... э-э-э... как же ее звали-то? Да и важно ли это? Ведь я лечу спасать — Человека! И этим все сказано!

* * *

— Все пропало! — с отчаянием повторял Роман, ударяя кулаком по приборной панели. — Все пропало! Мы арестованы! Нам вменяют... вчиняют? Как правильно сказать? Самые страшные преступления! Все из-за тебя! Из-за тебя! Ну зачем тебе понадобилось воровать из интернета столько информации?! Боже, боже, зачем я только связался с электронным мозгом старого холодильника? Все пропало!

— ...бильные малолетки, которые не слушают советов, да еще и не дают им говорить! — вдруг оглушительно донеслось из динамика, и Роман понял, что случайно нажал тумблер. Оказывается, Википед тоже не терял времени даром, а ругался: — Не смей больше трогать этот тумблер! — оглушительно рявкнул Википед. — Все из-за тебя! Дал бы мне поговорить с полицией, и все бы обошлось!

— Тебе? Дать поговорить с полицией? Ха-ха! — фыркнул Роман. — Да нас бы вообще расстреляли на месте. Тебя никуда нельзя пускать!

— Как ты смеешь так говорить со мной?! — возмутился Википед. — Да я тебя старше в четыре погибели, а ты мне динамик затыкаешь! Да я тебе в отцы гожусь!

— Вот мне не хватало отца-холодильника, — снова фыркнул Роман. — Ты понимаешь, что все кончено? Нас сейчас будут судить, посадят в тюрьму на Сатурне, а Лариса погибнет. Все кончено!

— Это из-за тебя, — объяснил Википед. — Это ты мне динамик затыкал!

Роман его не слушал. Он уронил голову на пульт и заплакал.

Википед еще некоторое время читал нравоучения, а затем умолк и прислушался.

— Ну ладно тебе, ладно, — проворчал он примирительно. — Перестань. Ай! Мне уже капает на схему. Ну прекрати, прекрати, что ты как девчонка? Сейчас все уладим. Клянусь лотком для яиц!

— Да как ты уладишь? — всхлипнул Роман.

— Обязательно как-нибудь улажу! — пообещал Википед, хотя уверенности в его голосе не чувствовалось. Он даже хотел ободряюще потрепать Романа по голове, но манипуляторы его были по ту сторону кабины, поэтому он лишь почесал снаружи лобовое стекло. — Главное не вмешивайся и пообещай мне, что если я все улажу, ты уберешь с пульта этот проклятый тумблер и больше никогда не будешь выключать мне голос!

— Да как ты уладишь... — уныло пробормотал Роман. — Впрочем, ладно, обещаю...

В этот момент шлюпку качнуло — полицейский катер приземлился во дворе полицейского управления «Большая Медведица — Центральное».

— Руки за голову, люк открываем! — послышалось снаружи.

— Вот видишь... — уныло сказал Роман, открывая люк.

— Без нытья! — сурово перебил Википед. — За дело берутся профессиональные холодильники!

— Кто это там разговаривает? — удивленно заглянул в кабину лейтенант Бухалов.

— Говорит капитан галактического двухкамерного крейсера «Морозко»! — торжественно представился Википед.

На лице лейтенанта появилось недоумение, какое Роман видел только раз в жизни в детстве — на картинке в книжке-сказке «Царевна-лягушка», изображавшей сцену, когда с Иваном заговорила главная героиня.

За спиной лейтенанта Бухалова возник его помощник — старшина Ксенон, он тоже был удивлен.

— Юнга Роман! — требовательно объявил Википед уже более знакомым ворчливым тоном. — Вы свободны, юнга! Покиньте трюм полицейского катера, нам с господами полицейскими надо поговорить.

Роман вздохнул и вылез наружу. Его никто не преследовал, и у него даже мелькнула мысль сбежать, но он взял себя в руки. А вскоре понял, что бежать тут некуда. Отделение «Малая Медведица — Центральное» было настолько крупным, что под него выделили целую планету.

Вокруг, куда ни кинь взгляд, стояли полицейские катера и невысокие дома, на крыльце которых изредка появлялись озадаченные полицейские с планшетами и старомодными бумажками. Вдалеке синхронно лаяли собаки — то ли они умели лаять хором, то ли это была та самая двухголовая сторожевая из созвездия Гончих псов, о которой Роман читал когда-то.

Все вокруг здесь было покрыто серым асфальтом. Сквозь асфальт кое-где пробивалась трава, но почему-то она была тоже серая, вопреки всем законам биологии. Роман сел на асфальт и погрузился в мысли. Он думал о Ларисе и о том, что не сможет ее уже спасти, потому что родился неудачником...

Сколько прошло времени в этих горестных размышлениях, он не помнил, а из полицейского катера никто не выходил. Наконец Роман встал, на цыпочках подошел к катеру и заглянул внутрь. Внутри бубнил Википед.

— ...хоть и является необязательным к исполнению на территории Большой Медведицы, — монотонно твердил он, — однако существует не отмененная поправка от второго сентября две тысячи сто тридцать второго года, которая делает восемьсот тридцать седьмой параграф регионального патрульного устава обязательным к применению даже вне территории Ковша. Вы же этого не сделали. Это ваше сто двенадцатое нарушение. Идем далее...

— Но... — произнес лейтенант Бухалов совсем растерянно, — ведь мы все-таки...

Но Википед не дал ему закончить, возразив необычайно гнусавым голосом:

— Нет! Вы не вписали код задержания! Совершенно не вписали! А вы должны были взять код из таблицы, умножить на сегодняшнюю дату, и полученный результат указать в бланке задержания, согласно уставу! Идем далее: ваше сто тринадцатое нарушение: выходя на патрулирование вверенного вам участка, вы обязаны были, согласно поправке тысяча пятой устава патрулирования, иметь при себе не только бластер, но и гигиенический сертификат формы «сто три — У», причем срок годности такого сертификата...

Роман отступил на шаг и тихо прикрыл дверцу патрульного катера. У него вдруг появилась надежда, что все обойдется.

— Мне очень надо, чтобы все обошлось! — говорил он, сжимая кулаки. — Очень надо!

Вскоре скрипнула дверь полицейского катера, оттуда гуськом вышли лейтенант Бухалов и старшина Ксенон. Вид у них был смущенный, а головы слегка наклонены, словно они ожидали, что вдогонку посыплются подзатыльники.

Они услужливо распахнули створки фургона, и оттуда с достоинством выкатилась шлюпка Романа. Точнее сказать — Википед, который проворно перебирал манипуляторами.

— Извините, что так вышло, — неловко козырнул лейтенант Бухалов.

— Простите, — унылым басом подтвердил старшина Ксенон.

Википед не удостоил их ответом. Подкатившись к остолбеневшему Роману, он распахнул дверцу люка. Роман забрался внутрь, и они беспрепятственно взлетели.

Полицейская планета осталась за кормой. Издалека стало видно, что она окружена кольцами как Сатурн, только кольца у нее напоминали колючую проволоку. Но вскоре планета стала крохотной и превратилась в точку. Роман молча отломал от приборной панели тумблер выключения динамиков, приоткрыл люк и выкинул его в открытый космос, хоть экологи строго запрещали делать подобное.

— Вот так бы сразу, — проворчал Википед.

— Послушай, — решился Роман. — Как тебе это удалось?

— Пустяки, — отмахнулся Википед.

— А все-таки? — допытывался Роман.

— Ну... — неохотно начал Википед, — Понимаешь, у них с собой база законов профессиональная. Понимаешь?

— Так... — кивнул Роман, хотя ничего не понимал. — И что?

— А у меня — Полная, — объяснил Википед. — Понимаешь разницу? Бывает пользовательская, бывает профессиональная, а бывает — полная. Полной нет ни у кого, только в интернете ее можно скачать. Но они ж не имеют права скачать ее как пираты, верно? Поэтому законов своих и не знают. И столько нарушений делают, столько нарушений...

— Ничего не понимаю, — покачал головой Роман. — И ты их уговорил, чтобы они нас отпустили?

— Да, — гордо ответил Википед. — Именно.

— И мы летим продолжать поиски Ларисы? — догадался Роман, не веря своему счастью.

— Нет, — строго возразил Википед. — Сперва мы летим в ближайший маркет набрать в багажник продуктов. Я не могу летать без продуктов!

— Но у нас же нет денег, — напомнил Роман.

— Теперь — есть, — многозначительно сообщил Википед и назидательно поднял за окном палец манипулятора.

Роман недоуменно открыл рот.

— Постой... — начал он. — Ты хочешь сказать... Что ты потребовал с них... взятку?!

— Ничего я у них не требовал, — обиделся Википед. — Сами предложили.

* * *

Микола Юпитерский сидел в кабине своего космического грузовика и привычно рулил баранкой. Грузовик шел порожняком, лишь в грузовом отсеке что-то весело громыхало и перекатывалось — то ли забытый кронштейн от контейнера, то ли пустой баллон с ацетиленом, то ли семнадцать тонн крупной руды, забытой в углу кузова рассеянными роботами-грузчиками. Миколу такие пустяки не заботили — космический грузовик так устроен, что как его ни убирай, все равно что-то будет лязгать и перекатываться в кузове.

Перед ним расстилалась привычная галактическая трасса, а в кабине играл шансон из старенького гравитационного приемника. Спокойный хрипловатый бас, который бывает только у людей, которым по воле судьбы уже совсем некуда торопиться, выводил проникновенно, убедительно и сочно:

Где ж ты воля — воля, воля?
Пацанам такая доля:
Силовое держит поле —
Держит их.

Там девчонки и природа,
А у нас руда-порода,
Нам сидеть еще три года —
Световых.

Это была одна из любимых песен Миколы. Не считая, конечно, таких знаменитых хитов, как безнадежная песня «Друган ушел с твоим баллоном», оптимистичная «У реактора у жаркого я прикован цепью Маркова» и обличающая «Опять менты носки воруют на пересылке Гончих Псов». Но если все они вызывали желание встать из-за баранки и без лишних выяснений набить негодяям морду, то «Воля-воля» почему-то вызывала совсем другие чувства. Ее исполнял какой-то земляк, но пацаны Юпитерского района поговаривали, что родился он все-таки не на Земле, а где-то здесь, на Юпитере. И это было приятно. Впрочем, пацаны с Сатурна и Плутона утверждали, что исполнитель родился в их районе. И если спорщиков встречалось в количестве меньше десяти, Микола не ленился, и всякий раз терпеливо их вразумлял.

Микола не считал себя романтиком и лириком, он презирал высокие чувства, которые в родном районе считались делом бабьим. И конечно он никогда не плакал, даже в детстве. Ни разу на его глаза не наворачивалась скупая мужская слеза. Зато всякий раз, когда он слышал эту песню, у него потел лоб. Вот и сейчас, услышав про девчонок, Микола почувствовал неизбывную водительскую тоску. Он сунул руку за пазуху и вынул фотку Ларисы, которую вручил референт.

Лариса была прекрасна, хоть и слишком худа по мнению Миколы — он привык к Юпитерским стандартам женской красоты, вызванным особенностью местной гравитации. И хоть девушки в его районе были не очень красивые — массивные, приземистые, широкоплечие и мускулистые, с пропорциями 60-90-90, — но свой грузовик Микола привык обклеивать календарями и постерами с настоящими красотками: квадратные девицы с огромными, словно надувными бюстами сидели на самых разных пляжах в самых разных позах. Однако во всех этих красотках не было души — может потому, что рисовали их обычно художники-роботы? А вот на фотографии Ларисы душа, без сомнений, чувствовалась.

Микола бережно поплевал на оборот фотки и прилепил на лобовое стекло справа от себя — чтоб красота не закрывала обзор, необходимый водителю.

Вскоре он заметил, что стал менее внимательно следить за звездной трассой, потому что все время косится направо. А чтобы выпрямить курс, он машинально и баранку крутит вправо. И от того его грузовик нарезает в космосе круги.

Микола перевесил фотку налево. Но снова повторилось то же самое: он заметил, что нарезает круги по галактике против часовой стрелки.

Пришлось повесить фотку по центру.

Некоторое время все шло хорошо, а затем грузовик чуть было не врезался в небольшую планетку. Микола заметил ее в последний момент, и лишь многолетний шоферский рефлекс помог ему вовремя затормозить. Грузовик тряхнуло, и он с размаху опустился на грунт. Выругавшись, Микола снял со стекла фотографию, надел скафандр и вышел наружу — осмотреть, все ли в порядке.

Грузовик был в порядке. Лишь на правом переднем крыле появилась большая вмятина, но не самая большая из тех семи, что там уже были.

Микола обошел грузовик три раза, шлепая сапогами по лужам, ненадолго останавливаясь у каждой дюзы и пиная ее сапогом.

Планетка была так себе. Состояла она в основном из смеси разных кислот, от которых слегка пощипывало ноги даже через сапоги, несмотря на то, что сапоги были из нано-резины и не могли ничего пропускать внутрь. Кислорода здесь тоже не было — нано-скафандр старался вовсю, обеспечивая воздух для дыхания.

Впрочем, на планетке была и своя жизнь: небольшое существо, размером напоминавшее собаку, а формой — клизму, с хлюпаньем выползло из лужи и теперь разглядывало Миколу маленькими недоуменными глазками. Микола решил, раз уж здесь оказался, начать поиски. Он показал существу фотографию Ларисы и строго спросил:

— Видало?

Клизма испуганно хрюкнула и нырнула в лужу. Но вскоре любопытство пересилило, и она высунулась снова. Хлюпая, подползла поближе и обнюхала фотографию.

— Видало? — снова сурово спросил Микола, отдергивая фотку, чтобы существо не обляпало ее кислотой.

Существо хрюкнуло, выпустило из дырок в боках несколько фонтанчиков кислоты. А следом — горсть ложноножек. И недоуменно развела ими в стороны.

— Тьфу на тебя, дура, — сказал Микола.

Он напоследок еще раз обошел вокруг своего грузовика, пиная каждое сопло, а затем залез в кабину и стартовал, обдав существо снопом кислотных брызг. Что тому, похоже, понравилось.

* * *

Хоть Роман и всматривался пристально в экран дальнего вида, но конечно таких мелких деталей, как планеты, а уж тем более грузовики на них, разглядеть не мог. Но, как это часто бывает, какие-то тонкие эманации окружающей реальности достигли его мыслей, поэтому он вдруг спросил Википеда:

— А вот раз ты такой умный, скажи, для чего все профессиональные водители обходят свой транспорт и пинают ногами дюзы?

— Старая древняя традиция! — уверенно соврал Википед после долгой паузы, за время которой безуспешно пытался найти у себя в базах нужную информацию. — Эта славная традиция идет из далекой древности, когда люди ездили на лошадях.

— Что-то ты врешь, — догадался Роман. — Я видел лошадь в зоопарке. Лошадь — ногатое животное, она ходит по планете, ковыляя своими конечностями, и не может ездить по космосу!

— Не перебивай! — обиделся Википед. — Так вот, когда путешественник останавливался на привале, он слезал со своей лошади, обходил вокруг и пинал ее по ногам.

— Зачем?

— Как зачем? Если лошадь брыкалась в ответ — значит, у нее оставались силы, чтобы продолжить путешествие! Но если она от таких ударов падала...

— Ладно, хватит, — спохватился Роман. — Нам надо начать поиск Ларисы!

— Нет, сперва нам надо в супермаркет за питанием! — заныл Википед. — Да и как ты будешь искать Ларису? Где?

— Да везде! — вскричал Роман. — Надо ж что-то делать? Вот, скажем, планетка — давай на нее приземлимся. Мало ли, может там следы Ларисы?

— Да ты совсем перегрелся головой! — проворчал Википед. — Ну давай приземлимся, может там супермаркет с продуктами...

Катер мягко приземлился в лужу кислоты. Роман выпрыгнул и огляделся: планетка оказалась пуста. Ни Ларисы, ни супермаркетов здесь, разумеется, не было. Только неподалеку в луже копошилось странное существо, напоминавшее клизму. Роман показал ему на всякий случай фотографию Ларисы, и существо пришло в необычайное возбуждение: оно выпустило из всех своих боков пучки ложноножек и всеми ими указало вверх, радостно булькая.

— Вот видишь! — оживился Роман. — Здесь была Лариса! Оно ее узнало!

Впрочем, ничего более конкретного, кроме направления взлета, Роману выяснить не удалось. Зато он теперь точно знал, что поиск ведется в правильном направлении.

* * *

— Смотри-ка! — занервничал Фарлав, внимательно рассматривая дисплей сверхчувствительного локатора, которым была оборудована спортивная яхта. — Кажется, у нас наметилась первая контрольная точка квеста! Вот интересно, сперва все нарезали круги по часовой стрелке, затем против часовой, а теперь все приземляются на одну и ту же планетку!

Фарлав пошевелил пальцами и ввел навигатору команду приземлиться на планетке.

— Я, — объяснял Фарлав громко, поглядывая на винтик в приборной панели, — не боюсь ни опасностей, ни тягот! Сейчас приземлюсь и выясню, зачем они все по очереди тут приземляются!

— Опасность! — вдруг произнес из приборной панели навигатор, когда яхта зависла над самой поверхностью, уже выпустив посадочные ноги. — Опасность порчи кислотой лакированных поверхностей корпуса! Ориентировочная стоимость ремонта в мастерских официального дилера составит 118 тысяч без учета стоимости лака и кисточек. Продолжить посадку?

— Нет! — поспешно сказал Фарлав. И покосившись в сторону винтика, пояснил: — Речь идет о жизни и смерти человека, нет времени на поездки по ремонтным мастерским!

Красная лакированная яхта уверенно пошла вверх и вскоре исчезла вдали.

А вскоре на маленькой планетке приземлился серый болид без номеров. Человек в черном костюме высунулся из кабины и показал местному существу фотографию — это была фотография Романа. Существо, обрадовавшись, указало вверх всеми своими шупальцами, выпустив для этого даже те, что были в запасе и никогда не высовывались наружу. Хлопнул закрываясь колпак кабины, серый болид бесшумно развернулся и унесся вдаль.

* * *

Отставной прокуратуры штатский советник господин следователь Рогдай несся на своем болиде по бездонным дорогам глубокого космоса. В ухе у него торчал черный связной провод, а на том конце провода с ним говорил личный референт Губернатора Луны господин Томас.

Обычно Рогдай никогда и никому не докладывал о своих планах и намерениях — таков был стиль его работы. Ведь даже из классики кино и литературы любому школьнику известно, что о своих планах громко хвастаются лишь злодеи, мерзавцы и преступники. А следователи, которые ловят всех этих мерзавцев, наоборот, в полную им противоположность, до последнего момента о своих задумках помалкивают. И лишь в конце, в уюте домашнего кабинета или в мягком кресле телешоу, когда расследование блестяще завершено, они дают подробные и необычайно умные комментарии, поражающие воображение обывателя. Обычно Рогдай работал именно по такой схеме.

Но сегодня ему пришлось слегка изменить своим принципам. Во-первых, заказчиком расследования был не кто-нибудь, а Губернатор маленькой, но гордой, светлой и круглой федеральной единицы. Во-вторых, Рогдай, как любой профессионал, был лишен чувства вины и колебаний, однако вынужден был признаться самому себе, что расследование, казавшееся ему таким простым, с самого начала пошло кувырком. Ведь пока что единственной зацепкой оставался тот загадочный парень, с которым губернаторскую дочку зафиксировали камеры, и из квартиры которого она пропала. Кто он, это парень, виновник происшествия или свидетель — этого Рогдай пока не знал, но собирался выяснить. Однако никому еще не удавалось так ловко уходить от Рогдая и так профессионально путать следы, как делал этот злосчастный парень. Сперва он скрылся в неизвестном направлении. Потом подставил вместо себя несчастный холодильник, на допрос которого Рогдаю пришлось потратить целых три часа своего драгоценного времени. А когда Рогдай снова взял след, этот след так долго петлял по свалке за пределами жилого купола, что Рогдай опоздал на церемонию, где обязан был появиться вовремя как единственный участник. Но когда он там все-таки появился с опозданием (непозволительным для его профессии, но сопровождающим его всю жизнь), референт Томас сообщил ему удивительные факты: оказывается, участников этого показного шоу набралось и без него три экипажа, причем, одним из них, судя по снимкам, которые сделал Томас правым глазом, был именно тот самый парень, который его всюду обставил!

Надо ли говорить, что Рогдай чувствовал себя профессионально оскорбленным и слегка виноватым перед заказчиками? Поэтому он не мог отмалчиваться на вопросы Томаса, и ему пришлось, как последнему злодею, рассказывать о своем плане.

— Первым делом, — объяснял он, — я догоню яхту того парня и допрошу его. Затем буду вести поиск по обстоятельствам. Вот пока и весь план. Прямо по курсу вижу яхту, я ее нагоняю. Сеанс связи окончен, буду докладывать о дальнейшем ходе расследования.

* * *

Фарлав, сидя в своем мягком кресле на палубе, рассуждал перед блестящим винтиком на приборной панели. Говорил о долге, о смелости, о проблеме выбора и нелегкой судьбе человека, решившего посвятить свою жизнь героизму. Говорил он самозабвенно и долго, пока не почувствовал усталость.

— А сейчас мы прервемся на рекламную паузу... — эффектно закончил он свою речь и покинул палубу.

Честно сказать, Фарлав направился в ближайший санузел. Ближайший — потому что на его яхте их было два, а может, даже три: владелец яхты подобного класса имел право не знать таких мелких подробностей.

Ближайший санузел был небольшим — пять на пять метров. Мягко светились стены, отделанные синим центаврийским мрамором с золотым тиснением, в центре находился стильный космический стульчак с подогревом и библиотечным терминалом для чтения, рядом — кабина модного в этом сезоне ионного душа, напротив нее — небольшая трехместная джакузи с вакуумными протуберанцами, а в углу — гравитационная вешалка для нано-полотенец, а также антикварный велотренажер. Он, впрочем, вполне вероятно был подделкой, но агент по продажам уверял, что это самый настоящий антиквариат, который эксперты датируют концом двадцатого — началом двадцать первого века. В качестве главного аргумента агент приводил тот факт, что тренажер неисправен — педали не крутятся. А ведь подделку никому не придет в голову делать неисправной. С этим оставалось лишь согласиться.

Добравшись до санузла, Фарлав решительно направился к стульчаку, но тут ему в голову пришла неожиданная мысль, которая его смутила и озадачила. Он задумался и внимательно оглядел потолок и стены, подолгу задерживая взгляд на каждой точке. Особенно подозрительной ему показалась нано-мыльница, чья поверхность блестела, и в ней отражалось лицо Фарлава и все прочие предметы санузла. Сперва Фарлав накрыл ее полотенцем, чтоб не транслировала, но этого ему показалось мало: Фарлав решительно мотнул головой и выключил свет.

Долгое время в кромешной темноте раздавались шорохи, стуки пряжек камзола об центаврийский мрамор, скрип стульчака, шорохи, шарканье и плеск рукомойника.

Наконец, Фарлав решил, что хорошенько привел себя в порядок и готов снова предстать перед своей любимой целевой аудиторией. Он включил свет, принял картинную позу, наклонился над зеркальной мыльницей, улыбнулся ей и начал примерно с того же места, где остановился на палубе:

— Дорогие мои зрители! Я гляжу в ваши прекрасные лица, до неузнаваемости искаженные несовершенством транслирующих камер, и читаю в ваших миллионных глазах немой вопрос ко мне: каково это, совершать подвиги? И я отвечу: я просто делаю свою работу! Я ведь такой же, как и вы! Только лучше! Храбрее! Умнее и бесстрашнее! Моя выдержка, мужество и характер...

Как это бывает с блестящими нано-мыльницами, отражение в ней было хоть и четким, но причудливо искаженным, а вдобавок, перевернутым. Поэтому Фарлав скосил глаза и глянул на себя в зеркало над рукомойником — ему очень хотелось посмотреть, как красиво он выглядит. Наверняка то же самое желание испытывали сейчас миллионы зрителей шоу.

Однако то, что он увидел в зеркале, привело его в шок: воротник камзола был замят, сам камзол перекошен и застегнут не на те пуговицы, вдобавок весь в пятнах воды в самых неподобающих для камзола местах. Волосы на голове оказались уложены криво, а тот гель, которым он их в темноте укладывал, оказался зубной пастой.

Фарлав в ужасе бросил тюбик с пастой на пол, метнулся к выключателю и выключил свет. В темноте бросился обратно к умывальнику, но наступил на тюбик с пастой, поскользнулся, проехался по всему полу и грохнулся головой обо что-то очень неприятное — то ли край джакузи, то ли педаль велотренажера.

— А-а-а-а-а-а!!! — Долгий крик пронесся несколько раз по всем коридорам яхты и, наконец, утонул в мягких коврах.

— Дорогой, с тобой все в порядке? — недовольно постучала в дверь Наина.

Фарлав приводил себя в порядок долго. Наина ему помогала, но так неумело, что он прогнал ее на палубу. Наконец камзол бы выглажен, волосы уложены новым гелем, царапина на щеке заклеена крест-накрест нано-пластырем, и таким же пластырем заклеены крест-накрест все точки и винтики яхты, которые казались Фарлаву хоть чем-то похожи на камеры.

Теперь Фарлав сидел в кресле пилота, настроение его снова поднялось, и появилась жажда приключений и славы. Фарлав крутил штурвал и переключал многочисленные кнопки и рычажки. Ему было известно предназначение далеко не всех кнопок. Поэтому, пока он игрался, обнаружил много интересных вещей: экстренный выброс в космос мусора (пока не видят экологи), залп плазмы из противометеоритной пушки-двустволки, включение бортовых поворотников и дворников задних иллюминаторов, а также экстренное складывание кресла пилота. Сложившись прямо под ним, кресло больно стукнуло его спинкой по затылку. Фарлав поднялся, отряхнул камзол, разложил кресло вручную и снова сел, приняв позу вальяжную и утомленную.

— Какая скучная игра! — провозгласил он громко, чтобы слышала Наина. — Когда же начнутся наши приключения? Какой смысл отправляться в поистине героическое...

Фарлав собирался еще много сказать, но вдруг заметил, что на обзорном экране заднего вида появилась небольшая точка, которая принялась стремительно расти. Вскоре уже стало понятно, что яхту догоняет болид серого цвета без опознавательных номеров. Фарлав никогда таких не видел, и ему стало не по себе — он вдруг почувствовал себя совсем одиноким в этой бандитской космической глуши.

А вскоре по космической связи послышался голос:

— Красная яхта, приказываю остановиться! Остановиться и прижаться к обочине галактики! Буду стрелять!

Фарлав почувствовал, как волосы на голове зашевелились, пробились сквозь корку геля и встали дыбом.

— Ай! — подпрыгнул он. — Мама!!! Началось!!!

Он испуганно вцепился в штурвал, потянул его на себя, и яхта рванулась вперед с диким ускорением. Взревели мощные ракетные двигатели, и яхту стало трясти и мотать. Впрочем, у преследователя мотор, видно, был ничуть не слабее — серый болид не отставал, а даже нагонял. В рубку выскочила из ванной Наина — с полунакрашенным лицом и ворохом косметики в руках.

— Что? Что такое?! — кричала она. — Что происходит?!

— Убивают!!! — вне себя кричал Фарлав, — Догоняют!!!

— Приказываю остановиться! — снова раздался требовательный голос. — Буду стрелять противометеоритными ракетами!

И действительно — раздался предупредительный выстрел, и мимо иллюминатора пронеслась ракета, взорвавшись веселым фейерверком впереди по курсу.

Закрывая от страха лицо и топая в ужасе ногами, Фарлав жал все педали, которые ему попадались — в космос валился мусор, отстреливались запасные баки, беспорядочно палила во все стороны противометеоритная двустволка, а яхта шла по космосу юзом. Наконец, Фарлав задел рычаг ручного космического тормоза, двигатели взвыли и заглохли, а яхта остановилась.

Фарлав попробовал подергать штурвал, но двигатель уже выключился, и яхта не реагировала. Тем временем со стороны кормы послышался лязг стыковки. Фарлав заметался по рубке и с жалобным воем нырнул в небольшой шкафчик-бардачок для запасных скафандров. Шкафчик был маленький, поэтому влезла туда лишь верхняя половина Фарлава — по пояс.

Вскоре в коридорах яхты раздался уверенный грохот сапог, остававшийся суровым, несмотря на мягкие ковры. Хлопнула переборка, и в рубку ввалился человек с хмурым лицом, которого все знали как секретного детектива Рогдая, а Наина и Фарлав еще нет.

Наина кокетливо поправила халатик и прошлась оценивающим взглядом по казенным сапогам, черному костюму, под которым чувствовались мускулы, оценила галстук и нашла его недорогим, взглянула в лицо — и испуганно опустила глаза, таким суровым оказался взгляд незнакомца.

Достав большую нано-лупу, Рогдай в упор просканировал Наину, а затем зад Фарлава в камзоле.

— Виноват, — буркнул он, — ошибка.

Он щелкнул каблуками и повернулся к Наине, доставая из кармана пиджака фотографию Романа.

— Вот этого парня молодого не видели, сударыня?

Наина вгляделась в снимок и пожала плечиками.

— Там найдешь его! — неопределенно махнула она рукой куда-то вправо.

— Извините за беспокойство, — буркнул Рогдай и покинул яхту.

Снова послышался лязг стыковочного механизма, взревел мотор и яхта без опознавательных знаков, похожая на серый болид, рванула с места, повернула направо и растаяла в черноте космоса.

— Уф! — произнес Фарлав, вылезая из бардачка. — Ишь, деловой!

Фарлав оправил на себе камзол, пригладил волосы, а затем принял картинную позу и погрозил кулаком.

— Не на того напал!!! — громко крикнул Фарлав. — Ишь, чего захотел!!!

Он перевел взгляд на Наину и нервно рассмеялся.

— Вот, оказывается, в чем суть шоу! — сообщил Фарлав. — Так пугать участников я тоже могу! Врасплох-то застать — большого ума не надо! Смотри, Наина, как я их сейчас всех сделаю! Раз у вас такие правила — что ж, будем играть по вашим правилам!

Фарлав уверенно пододвинул кресло, сел за штурвал и завел двигатель.

Он гнал, что было сил, и вскоре на экране переднего локатора появилась небольшая точка.

— Сейчас я ему тоже покажу! — злорадно пообещал Фарлав и закричал в микрофон космического передатчика: — Остановиться! Буду стрелять!

Точка росла, росла, и постепенно приняла очертания большого космического грузовика с яркими наклейками на бортах. И продолжала расти.

Чем ближе приближался Фарлав, тем больше становился грузовик. Отчасти в этом был виноват режим стократного увеличения, который Фарлав случайно включил на своих локаторах, пока играл с кнопками пульта, отчасти — законы Эйнштейна, которые всегда увеличивали массу любого тела, несущегося на околосветовых скоростях. Но в целом, надо признать, что хоть яхта Фарлава была отнюдь не мелкой шлюпкой, однако грузовик Миколы (а это был именно он) по сравнению с ней казался действительно очень большим.

— Буду стрелять! — повторил Фарлав в микрофон, но очень неуверенно.

Грузовик, казалось, не обращал внимания на Фарлава — он летел неспешно с прежней скоростью. Нагнав грузовик, Фарлав еще раз оглядел его контуры и шмыгнул носом.

— Не на того напал! — тихо пробурчал Фарлав, непонятно к кому обращаясь, а затем рванул на себя штурвал, рывком обогнал грузовик и понесся дальше, решив не связываться.

Микола так и не понял, что от него хотела красная яхта, но, как все водители грузовиков, испытывал к обладателям дорогих красных яхт вполне естественную космическую неприязнь. Поэтому, пока яхта его нагоняла с угрозами, Микола радостно предвкушал хорошее развлечение и не торопился. Но когда яхта, газанув, взревела спортивными двигателями и унеслась вдаль, Микола понял, что его круто сделали. Это было очень обидно.

В этой обиде Микола провел следующие четверть часа, а обида лишь росла и росла. И когда на локаторе заднего вида снова появилась какая-то точка и начала увеличиваться, принимая очертания серого болида без опознавательных номеров, Микола почувствовал, что у него чешутся руки. А когда раздался суровый голос «Немедленно остановиться!», Микола ухмыльнулся и лишь прибавил газа. Микола догадался, что его снова хотят догнать, обогнать и унизить.

А когда серый болид предупредил, что будет стрелять и выпустил предупредительный противометеоритный залп, Микола понял, что его терпение кончается. Он уверенно поднял руку и дернул рычаг опорожнения кузова.

Разумеется, Микола не собирался никого убивать или калечить. Вовсе нет! Он дернул рычаг просто не подумав, поскольку думать не любил.

Все знают, как трудно тормозить и маневрировать на околосветовых скоростях. И хотя лучший сыщик галактики Рогдай был превосходным водителем, но законы физики оказались сильнее. Рогдай был готов к любым схваткам и перестрелкам, но совсем не был готов к тому, что кузов грузовика распахнется, и оттуда прямо в лобовое стекло полетит стальной кронштейн от контейнера, пустой баллон из-под ацетилена, старые тряпки, щетка от обледенения иллюминаторов, а главное — семнадцать тонн крупной урановой руды, которые на этой околосветовой скорости конечно весили в тысячи раз больше...

Другой бы на его месте погиб. Но не таким был отставной прокуратуры штатский советник майор Рогдай! Его серый болид оказался разбит в хлам, но сам он получил всего лишь несколько ушибов и царапин. Неуправляемый болид занесло в сторону, он прошелся юзом по какому-то пылевому облаку, прокатился кувырком мимо звездного скопления и стремительно рухнул на захудалую необитаемую планетку. Что это за планетка и где она на карте — этого Рогдай не знал.

Глава одиннадцатая, где Википед объясняет предел Чандрасекара

Википед ныл. Идея отправиться в супермаркет за продуктами прочно поселилась в его электронной голове. Роман был сперва против, потому что находился в таком взволнованном состоянии, когда о еде и думать противно, но поскольку не ел уже больше суток, голод давал о себе знать. Поэтому препирался Роман с Википедом уже скорее из чувства противоречия. Надо сказать, что обитаемых планет, где могли быть супермаркеты, все равно поблизости не наблюдалось, поэтому спор их был чисто теоретическим.

— Мы не можем терять ни минуты! — твердил Роман. — Неизвестно, где сейчас Лариса и что с ней происходит. Каждая минута может стоить ее жизни! Мы должны ее искать, не покладая рук!

— Не покладая рук! — фыркал Википед, передразнивая. — Не лги себе! Ты не ведешь никакого поиска, ты просто несешься, куда попало!

— Нет, это не так! Мы летим осматривать секторы космоса, которые перечислены в листочке, что дал нам Губернатор!

— Балда! — возмущался Википед. — Осматривать он собрался секторы! Это же длиннющие парсеки! Тысячи тысяч километров космического пространства! Найти там человеческую девушку еще труднее, чем найти иголку в стоге сена в XXIII веке, где нет ни иголок, ни сена!

— Но мне надо! — твердил Роман. — Понимаешь? Надо! Другого выхода нет!

— Но это же абсолютно бессмысленное занятие! — возражал Википед. — Старинная китайская мудрость гласит: трудно искать Черную дыру в черном космосе, особенно если ее там нет!

Роман замолчал.

— Какую дыру? — переспросил он недоуменно. — О чем ты? Что это вообще такое?

— Как?! — всполошился Википед. — Ты даже не знаешь ничего о космических Черных дырах?!

Роман почесал в затылке.

— Ну... Я точно не помню... Мы что-то такое проходили на уроках... Это какие-то звезды, которые светят черным светом?

— А-а-а!!! — Википед замахал манипуляторами и заорал так, что динамики вывернулись наизнанку. — Тысяча куриных ляжек мне в морозилку! Ты дико необразован! Ты просто ужасно необразован! Какой еще черный свет?! Ты кошмарен! Я просто обязан прочесть тебе небольшую лекцию по космофизике! Тебе вообще очень повезло, что ты летишь с таким начитанным собеседником! Я тебе буду постоянно читать лекции по физике!

— Бывший старый холодильник будет мне читать лекции по физике! — Роман покорно вздохнул. — Дожили. Так мне и надо.

— Не разделяю твоей иронии! — строго одернул его Википед. — По логике вещей холодильники обязаны разбираться в технике и физике куда лучше чем та белковая масса, что хранится внутри на полках или ходит вокруг на двух ногах!

— Ты мне откровенно хамишь, — констатировал Роман.

— Извини, — смутился Википед, — ты сам первый начал! Я всего лишь предложил тебе бесплатную лекцию по физике, а ты меня...

— Ладно, ладно, — пробормотал Роман, — давай свою лекцию.

— Итак, слушай внимательно! — оживился Википед и даже нетерпеливо потер манипуляторами перед лобовым стеклом кабины. — Все мы знаем, что каждое тело имеет свою массу. И, соответственно, силу притяжения. Вот ты, Роман, весишь всего шестьдесят земных килограммов, и притянуть не можешь толком даже пыль.

Роман тяжело вздохнул — Википед говорил правду.

— А вот если астероид или комета, — продолжал Википед, — у них масса больше, и там уже возможно какое-никакое притяжение...

— А если звезда, то у нее совсем большая масса! — подхватил Роман.

— Не совсем так! — строго поднял за окном палец Википед. — Наоборот! Звезда — она потому и звезда, что ее масса настолько велика! Ее притяжение такое большое, что она сама себя сжимает с дикой силой, и у нее внутри, где самая тяжесть, атомы вещества сдвигаются так близко, что между ними начинаются реакции термоядерного синтеза. Если бы Луна была размером и весом с Солнце, она бы уже не была Луной! Она начала бы сжиматься внутрь себя, и температура в ее недрах все росла бы и росла, пока там не начались бы термоядерные реакции! Тогда у Луны все внутри принялось бы взрываться! И зажглась бы новая звезда!

— Почему же тогда Солнце не взрывается? — возразил Роман.

— Как же это не взрывается? — удивился Википед. — Еще как взрывается! Тысячу раз в секунду взрывается! У него внутри температура — миллионы градусов, там идет постоянный ядерный взрыв — взрываются ядра водорода, слипаются, образуют гелий! А чем дальше от центра звезды — температура меньше и меньше, и на поверхности Солнца она всего-то какие-то жалкие шесть тысяч градусов.

— Всего-то! — передразнил Роман.

— А что? — обиделся Википед. — Это не много. Что такое шесть тысяч градусов? Всего лишь как двадцать раскаленных сковородок, выражаясь кухонным языком! Впрочем, трудно сказать, где у Солнца поверхность, ведь Солнце состоит из раскаленного газа...

— Подожди, — перебил Роман, — но я все-таки не пойму, почему Солнце не разлетается на куски, если оно взрывается?

— Какой ты тупой! — всплеснул манипуляторами Википед. — Клянусь, у меня никогда не было такого тупого содержимого, даже когда я был холодильником, и внутри меня лежало картофельное пюре! Ну сам подумай, как Солнце может взорваться при такой-то массе? Смотри сам: вот в глубине ядра у него взорвалось что-то, полетело вверх... Летит такое, летит... а сила притяжения-то действует! Она же у Солнца огромна, хоть Солнце и очень маленькая звездочка. Вот содержимое никуда и не разлетается, все там, в глубине кипит, горит термоядерным синтезом, а снаружи — остывает. Но самое интересное начинается, когда у звезды все внутри прогорает. Тогда у нее есть три пути: стать белым карликом, нейтронной звездой или черной дырой.

— На выбор? — спросил Роман.

— Помолчи! — раздраженно откликнулся Википед. — Помолчи и слушай, что тебе говорят мудрые старые холодильники, прочитавшие множество учебников на специализированных сайтах интернета! Я и так стараюсь излагать материал как можно проще, для тупых! Итак, у сгоревшей звезды три перспективы: белый карлик, нейтронная звезда или черная дыра — ни одна из этих штук уже светить как звезда не может. Это то, во что превращаются все звезды на закате своей карьеры. Ты слышал что-нибудь о пределе Чандрасекара?

Роман помотал головой, и Википед снова горестно вздохнул.

— Чандрасекар был древним индусом, — объяснил он, — родился в 1910 году в Индии и занимался физикой. Однажды, когда он был еще студентом, он сел на пароход и отправился учиться дальше в далекие страны. А пока пароход плыл, ему было нечем заняться, и он чертил в блокноте разные формулы и делал расчеты. Когда через две недели пароход причалил в США и Чандрасекар прибыл к своим будущим научным руководителям, выяснилось, что молодой индус в пути сделал крайне важное вычисление — рассчитал величину массы, которую назвали пределом Чандрасекара. Если у гаснущей звезды масса меньше этого предела — она превращается в белого карлика, если масса больше — то в нейтронную звезду. Этот предел равен примерно 1.4 массы Солнца.

— Ага, то есть, у Солнца масса меньше, и оно когда-нибудь станет белым карликом? — догадался Роман.

— Клянусь лотком для яиц! — подтвердил Википед.

— А в чем там разница? — поинтересовался Роман. — Ну, между нейтронной звездой и белым карликом?

— Если вкратце и для тупых, — охотно откликнулся Википед, — то белый карлик — это потухшая звезда, которая состоит из атомов всякой тяжелой ерунды, получившейся при термоядерном синтезе. Но при этом все атомы еще остаются атомами! А вот если масса звезды превышает предел Чандрасекара, то атомы лопаются...

— Как это? — не понял Роман.

— Как же тебе объяснить-то? — задумался Википед. — Ну вот представь себе мешок с яйцами, — предложил он. — Мешок с обычными куриными яйцами. Представил?

— Ну... представил, — ответил Роман, подумав.

— Они аккуратно сложены в мешке слоями, — продолжал Википед. — Десяток, два десятка, три десятка... Но они остаются яйцами! А мы продолжаем сверху накладывать еще и еще. Представляешь, что будет? И вот в какой-то момент предел Чандрасекара окажется превышен! Хрусть! Яиц в мешке столько, что их масса оказалась критической: под давлением верхних яиц проламываются те, что лежат снизу! И вот в мешке уже не яйца, а то, что из них вытекло! Произошел хруст оболочек, все перемешалось, и мешок уменьшился в объеме!

— Не согласен! — возразил Роман. — Это только снизу хруст! Сверху все-таки останется слой вполне целых яиц!

— Именно! — воскликнул Википед. — Именно так и устроена нейтронная звезда! Она очень маленькая — шарик двадцать километров в диаметре. Все-таки когда лопаются атомы, они сжимаются куда сильнее, чем яйца. Представляешь, что такое двадцать километров? Пешком — четыре часа! Если бы конечно можно было сквозь нейтронную звезду пройти пешком... Короче, смехотворные размеры. Для звезды — вообще позор полный. Так вот, почти все эти двадцать километров тянется сплошная жижа из разбитых атомов — вытекших из них нейтронов и прочих частиц. А снаружи все это окружает тонкая корка километра в два. И она состоит, как ты правильно сказал, из уцелевших, неразбитых атомов — никель там всякий и железо.

— Ясно, — кивнул Роман. — Но ты рассказываешь мне про битые яйца, а обещал — про Черную дыру.

— Не торопись, будет тебе и Черная дыра! — откликнулся Википед. — Так вот, с нейтронными звездами мы разобрались, верно? И точно так же, как существует предел Чандрасекара, существует еще один предел — Оппенгеймера-Волкова. Они вычислили, что если масса нейтронной звезды превышает массу Солнца примерно в два с половиной — три раза, то нейтронная звезда схлопывается еще сильнее и тогда получается Черная дыра. Они конечно слегка ошиблись в цифрах, сейчас, в XXIII веке этот предел слегка уточнили, но суть осталась прежней: если в мешок продолжают накладывать яйца, даже когда внизу уже все превратилось в жижу, то это кончится только одним. Догадываешься, чем?

— Нет, — признался Роман.

— А ты подумай головой! — предложил Википед. — Вот ты держишь в руке мешок и накладываешь туда яйца. Кладешь, кладешь, уже нижние сплющились в кашу, а ты все продолжаешь... Что будет?

— Ничего не будет, — буркнул Роман.

— Подумай! — терпеливо вздохнул Википед. — Мешок! Яйца! Много! Миллион! Миллиард! Что будет внизу?

— Да ничего не будет! — снова откликнулся Роман. — Не влезет столько в мешок!

— А ты все равно пихаешь! Изо всех сил!

— Дно отвалится, — буркнул Роман.

— Вот! — ликующе воскликнул Википед. — Вот! Вот оно! Именно! Отвалится дно у мешка!

— Но у звезды нет дна, — возразил Роман. — Звезда — это не мешок.

— Смотря как посмотреть, — возразил Википед. — Что такое мешок? Это такая штука, где сверху кидаешь, и падает вниз на дно. А звезда круглая, откуда не кинь в нее — это всегда будет бросание сверху вниз. Ты попробуй себе представить, что звезда — это такой вывернутый мешок, у которого дно в центральной точке, а вокруг сплошная горловина мешка без стенок. Ясно? И вот это воображаемое дно, которое глубоко в центре звезды, оно и отваливается, когда превышен предел Оппенгеймера-Волкова.

— Куда же оно отваливается? — не понял Роман.

— А вот, — развел манипуляторами Википед. — Отваливается, и все тут. Это значит, что плотность жижи внутри звезды выросла настолько и сила притяжения стала такой ужасной, что с поверхности такой звезды не может подняться не только частица, но даже луч света — даже ему не хватает сил преодолеть эту запредельную гравитацию. И все лучи, что проходят мимо, тоже сворачивают и падают на звезду. Что бы ты ни делал с такой звездой — кинешь камушком или посветишь фонариком — ничто не вернется обратно, все упадет туда как в колодец без дна. Поэтому такая звезда не только не светит, но и поглощает любой свет. И потому она абсолютно черная. И такую звезду уже глупо считать космическим телом или шаром, сделанным из какого-то вещества — в нее все улетает и ничего не возвращается. Поэтому это не тело, а дырка в пространстве и времени. А дыра — это и есть шарик с отвалившимся дном. Поэтому ее дырой и называют. И все законы физики внутри Черной дыры перестают работать, как только переходишь Горизонт событий.

— Горизонт событий — это что?

— Это такая воображаемая окружность, — объяснил Википед, — внутри которой, собственно, начинается Черная дыра. Это край мешка и есть. Если до него не долететь или пролететь рядом, то луч света или мы с тобой еще имеем шансы вырваться. Но если завалиться за Горизонт событий — то всё, конец. Ты вывалился из нашего мира и больше не связан с ним никакими событиями: ни крик, ни свет, ни радиоволна — ничто и никогда не вылетит из Черной дыры.

— Ну и что? — возразил Роман. — Допустим, ты провалился в Черную дыру и выбраться не можешь, но ты же продолжаешь там существовать? Ну... по крайней мере то, что было твоим телом, — аккуратно поправился он.

— Ошибаешься, — возразил Википед. — Слово «продолжаешь» можно произносить только там, где есть время. А время — эта такая вымышленная штука, которой в мире вообще не существует. Время — это отрезки между событиями. Пока происходят события — тикают часы, летит луч света, — можно смело говорить, что время движется. Если события замедляются — как при приближении к скорости света — то замедляется и время. Как только все события прекращаются вовсе, как внутри Черной дыры, — оказывается, что времени не существует, и никогда не было.

Роман вздохнул.

— Это очень трудно понять, — признался он.

— Да, — подтвердил Википед. — Мне понадобилось семьдесят два года стояния на кухнях! Семьдесят два года мне понадобилось, чтобы понять, что даже я теорию относительности не понимаю до конца! Но это факт. Времени не существует, это доказал еще Эйнштейн. Время — это стрелки часов. Нет стрелок — нет времени. Глупо думать о том, что было до рождения Вселенной — ничего не было, и времени не было, потому что не было часов. И то же самое в Черной дыре — там уже нет времени: оно кончилось, и никогда не было. Когда ты подлетаешь к Горизонту событий, время замедляется, замедляется, и, наконец, останавливается совсем. Понимаешь?

— Нет, — признался Роман. — Все-таки что же там в Черной дыре находится?

Википед вздохнул.

— Этого до сих пор никто не знает. Может быть — пустота. Может — бесконечность. Может — выход в новую Вселенную. А может — ход в будущее или прошлое. Все то, что невозможно в нашем мире, пока действуют законы физики, становится возможным там, где они действовать перестали.

Роман замолчал. Замолчал и Википед. Оба думали о том, что Вселенная устроена бесконечно сложно, а уж там, где она заканчивается и начинается что-то другое — там и вовсе живут чудеса.

Их размышления нарушил громкий окрик на космической волне. Это был достаточно мерзкий тоненький голосок, он произнес:

— Приказываю остановиться! Стрелять буду! Противометеоритными ракетами!

Роман встрепенулся и посмотрел на экран заднего вида — их стремительно нагоняла красная спортивная яхта.

— Стрелять буду! — повторил Фарлав. — Буду стрелять!

— Я не чувствую уверенности в его голосе, — доверительно прокомментировал Википед, пытаясь разогнаться. — Это он просто пугает. Статья 234 галактического кодекса запрещает использовать противометеоритное оружие!

Самодельный двигатель шлюпки ревел изо всех сил, но куда ему было тягаться с моторами красной спортивной яхты?

На борту яхты ослепительно полыхнуло, и мимо шлюпки пронеслась ракета, почти задев стекло кабины, и взорвалась прямо перед носом. Шлюпку качнуло и бросило в сторону.

— Да он с ума сошел! — крикнул Роман. — Он нас атакует!

Мимо прошла вторая ракета — она обязательно попала бы прямо в кабину, если бы Роман не дернул штурвал влево, а Википед не включил форсаж.

— Википед, выстрели ему в ответ! — закричал Роман.

— Сам выстрели! — обиделся Википед. — У нас нет ракет, забыл что ли?

— Проклятье... — прошипел Роман. — Тогда гони, Википед! Гони вперед!

— А я что делаю по-твоему? — раздраженно откликнулся Википед.

Красная яхта стремительно догоняла. Фарлав сделал еще пару выстрелов, объяснив слегка удивленной Наине, что в играх всегда так принято.

Роман краем глаза заметил, как мимо пронесся какой-то знак — из тех, что расставляют на космических трассах дорожные службы. Но что там написано, разглядеть не успел. Вскоре знак повторился — на этот раз Роман успел его разглядеть: на огромном космическом треугольнике красного цвета было изображено что-то, напоминающее черное солнце с лучами, а ниже виднелась подпись «Осторожно: Черная дыра!»

— Ай! — вскричал Википед, который тоже увидел знак. — Поворачиваем, поворачиваем! Тормози!

Но было поздно.

Фарлав на своей спортивной яхте, конечно, затормозить успел. Он выпустил вдогонку еще пару ракет и, гордый собой, повернул обратно.

Ракеты, к счастью, пронеслись мимо, однако не взорвались, а словно бы исчезли в далекой черноте космоса.

Роман пригляделся: посередине черного-черного космоса, равномерно усыпанного звездами, виднелось небольшое идеально круглое пятно, напрочь лишенное звезд — словно в этом месте наклеили черную заплатку.

— А-а-а-а-а-а-а-а!!! — закричали Википед и Роман хором.

Чернота приближалась неумолимо. Хотя Википеду удалось развернуть шлюпку носом назад, но здесь уже действовала гравитация Черной дыры — она затягивала внутрь, и не было шанса вырваться.

Чернота надвигалась и надвигалась. Роман из последних сил дергал штурвал, понимая, что уже все бесполезно...

— Это конец! — причитал Википед. — Сейчас, сейчас мы провалимся за Горизонт событий! И это конец! Оттуда никто никогда не возвращался!

— Держись! — хрипел Роман. — Вырвемся! Должны вырваться!

— Двигатель не справляется! — причитал Википед. — Роман! Что ты со мной сделал! Мне так хорошо жилось на твоей кухне! И так глупо погибнуть... В самом расцвете лет! Я тебя ненавижу, Роман!!! Слышишь? Ненавижу!!! Ненавижу!!!

В этот момент мелькнула ослепительная вспышка — это шлюпка провалилась сквозь Горизонт событий: ту самую линию, выше которой свет еще может оторваться, а ниже — уже нет. А те лучи света, которых угораздило попасть точнехонько в Горизонт событий за все время существования Черной дыры, накапливаются там и продолжают бесконечно двигаться по этому кругу, и приветствуют яркой вспышкой всякого, кто проходит рубеж.

* * *

Что странно: когда шлюпка завалилась за горизонт событий, мир не исчез. Что-то безусловно изменилось, но вот что — было пока неясно. Вопль Википеда «ненавижу» повис в наступившей гробовой тишине — Википед осекся, и, судя по тому, как он неловко сложил манипуляторы, ему теперь было очень неловко за свое поведение.

За лобовым стеклом кабины мелькали причудливые вереницы огней, шлюпка беспомощно кружилась в пустоте. Пустота, впрочем, была не идеальной: кое-где виднелись камушки, мусор, и даже небольшой ноздреватый астероид средних размеров висел в этой пустоте.

Википед подвел шлюпку к астероиду и настороженно произвел посадку. Роман откинул стекло кабины и удивился: то, что находилось снаружи, явно не было воздухом, пригодным для дыхания. Тем не менее дышать тут было можно, и дышалось легко. А нано-молекулярный скафандр вел себя совсем не так, как в вакууме или в неподходящей атмосфере — не шипел, не урчал, не булькал и не синтезировал. Скафандр молчал, словно так и не включился, а воздух вроде как был. Только был ли он воздухом? Это было поразительно.

— Где мы? — спросил Роман, вылезая на поверхность астероида и изумленно оглядываясь. — Мы умерли?

— Вариантов ровно два, — тут же откликнулся Википед обычным ворчливым тоном. — Либо мы прошли сквозь горизонт событий и находимся теперь внутри Черной дыры, либо мы погибли, и так выглядит ад, куда попадают холодильники после смерти. Не вижу причин, почему бы аду для холодильников не выглядеть именно так. Ведь было бы глупо холодильники в аду на сковороде жарить, как считаешь?

Роман не считал себя холодильником, но благоразумно рассудил, что спорить с Википедом по таким философским вопросам, особенно сейчас, — пустая трата времени.

— Скажи, — спросил он, снова оглядываясь, — а как выглядит в Черной дыре Горизонт событий, если смотреть на него изнутри?

— Этого никто не знает и знать не может! — отрезал Википед.

— А ты как думаешь? — настаивал Роман.

— Ну... — задумался Википед, — Я думаю, что раз он называется Горизонтом событий, то это должен быть такой горизонт, на котором видны все события...

Роман широко обвел пространство руками и прошептал:

— Смотри...

Википед развернул свои обзорные окуляры, выдвинул их до предела и тоже уставился вдаль.

— Ух ты! — сказал он тоже шепотом, словно боясь спугнуть видение.

Конечно, это не было похоже на горизонт, каким его привыкли видеть жители космических планет. Горизонт фактически был рядом, но это был совсем не горизонт. Больше всего это напоминало гигантский елочный шар, внутри которого они оказались, и теперь любуются зеркальными бликами на внутренней поверхности стенки. И это были не просто блики. Здесь, как в искаженном зеркале, отражалась вся Вселенная. Все то, что происходило в ней за всю ее историю — с момента Большого взрыва, который случился одиннадцать миллиардов лет назад, и до момента Большого хлопка, который, как Роману хотелось бы надеяться, никогда не наступит.

Роман присмотрелся: больше всего калейдоскоп пятен напоминал панель видеороликов, как бывает на обычном карманном планшете. Но эта панель была живой! Она двигалась! Стоило глазу остановить внимание на какой-то точке, как та послешно оживала, начинала расти, расталкивая соседей, приближаться, увеличиваться, и вот уже можно было разглядеть, что там происходит, а если прислушаться, то доносился и звук.

— Смотри, обезьянки! — закричал Роман.

— Не тыкай пальцем, неприлично! — одернул его Википед, но тоже с интересом принялся рассматривать кусок горизонта, который теперь вырос как киноэкран и занял полнеба (если то, что здесь было, могло называться небом).

Под изображением двигалась бегущая строка с какими-то непонятными цифрами, но стоило Роману сконцентрировать на ней внимание, как цифры преобразились в привычный вид: "804612-й год до Нашей эры» — гласила бегущая надпись.

Небольшое существо — то ли обезьяна, то ли человек — довольно затрапезного вида и с поредевшим мехом на макушке бубнило о чем-то на непонятным гортанном языке, а вокруг него кружком сидели такие же обезьяны с очень недоверчивыми мордами. Роман напрягся, прислушиваясь, и смысл речи вдруг стал ему понятен, будто кто-то включил языковые настройки. Это была презентация — видимо, самая первая в истории человечества. Собрав сородичей, первобытная обезьяна рассказывала им о том, что явилось ей в ходе многолетних размышлений над судьбами мироздания. Обезьяна рассказывала сородичам о том, что настало время технической революции — впервые в истории человечества пора взять в руки палку! Сородичи недоуменно гыкали и чесались, но докладчик словно не замечал этого — он был увлечен идеей и на своем первобытном языке обещал немыслимые блага: стремительный прогресс, решение продовольственных и транспортных проблем, а также стремительный рост культуры и взлет технологий вплоть до полета на Луну через каких-нибудь четыреста тысяч лет. Наконец докладчик закончил, и заговорили собравшиеся. Сородичи были настроены скептически. Такие долгие сроки реализации проекта их не устраивали. Они кричали, что этого делать пока не стоит — жили миллионы лет без палки, и все нормально. Как бы чего не вышло. Докладчик очень огорчился, судя по шерсти, вставшей дыбом на спине. Он размахивал лапами, нервно прочесывал бока, вразумлял сородичей и стыдил. Затем заявил, что сам сейчас пойдет и возьмет в руки палку. Отправился к ближайшему кусту, протянул мохнатую лапу, схватился за ближайшую ветку и дернул. Но то, что случилось дальше, поразило и его, и сородичей. Зеленая ветка в его руке вдруг дрогнула, изогнулась, раскрыла рот, раздула капюшон, зашипела и ужалила его в шею. Несчастный упал замертво, а стадо в ужасе бросилось врассыпную, выкрикивая клятвы о том, что никогда, никогда, никогда — по крайней мере еще четыреста тысяч лет и зим — никто не возьмет в руки палку.

— Обалдеть! — только и выдохнул Роман, когда киноэкран свернулся в точку и рябь на Горизонте событий улеглась. — Да тут вся история Вселенной! Прошлое, настоящее и даже будущее!

— Смотри сюда! — перебил Википед, указывая вдаль манипулятором.

«355 год до Нашей эры» — гласил титр. Светило солнце, вокруг цвели оливковые деревья, и между ними гуляли козы. По пыльной дороге, разбитой колеями телег, с холма катилась бочка. За ней, позвякивая железом, бежал небольшой наряд легионеров, выкрикивая угрозы и оскорбления. Наконец им удалось догнать бочку и остановить. Рослый детина в латах, очевидно начальник отряда, поставил на бочку ногу и требовательно спросил:

— Имя!

— Диоген... — глухо послышалось из бочки.

— На выход! — скомандовал начальник отряда под одобрительный гогот.

В бочке послышалась возня, и оттуда высунулся заросший мужик, одетый в рваную мешковину. Легионеры подхватили его под руки, выволокли наружу и развернули к бочке лицом.

— Ноги расставить! — командовал начальник отряда. — Руки на бочку! Почему на свистки не останавливаемся? Где вид на жительство в Афинах?

Роману было интересно узнать, чем закончится эта история, но он случайно моргнул глазом, и кадр пропал. А вместо него распахнулся соседний — он был похож чем-то: по улице бежал голый бородатый человек с криком «Эврика», а за ним несся солдат с мечом.

— Чушь и вздор! — Википед подергал манипулятором Романа за локоть. — Смотри лучше сюда! — И он указал в другую сторону.

«1817 год», — гласила подпись. Здесь не было ни жаркого солнца, ни джунглей. Это было помещение, слегка напоминавшее музей. В углу пылал камин. По стенам висели портреты людей в камзолах, а на потолке, отделанном лепниной, висела монументальная люстра, в которой горели свечи. В оконце, покрытое морозными узорами, заглядывала луна — Роман знал, что именно такой ее привыкли видеть земляне. Вокруг камина собрались мальчишки, одетые в странные наряды. Среди них выделялся один — маленький и смуглый, с негритянскими чертами лица. Был он небольшого роста, и для солидности нацепил на голову черный цилиндр. В руке он держал пачку листов исписанной бумаги, какой пользовались люди в старину. Судя по коротким строчкам в столбик, это были стихи. А справа и слева от столбика стихов шли наброски и иллюстрации, видимо, поясняющие происходящее. Похоже, это были новые стихи, которые парнишка декламировал друзьям. Друзья слушали с воодушевлением — охали, хлопали друг дружку по плечам и даже пошло хихикали. Роман и Википед прислушались. Поэт явно читал на русском языке. И хоть выговор у него был старинный, все было понятно без перевода:

О страшный вид! Волшебник лысый!

Ласкает дерзостной рукой

Младые прелести Ларисы!

Ужели счастлив будет он? Чу...

На этом поэта перебили: донесся сдавленный крик: «Тикай, пацаны! Старик Державин нас заметил!» Но было поздно. Загрохотала поступь тяжелых каблуков по паркету, и в кадре появилась старческая рука — вся в темных родинках. Эта зловещая рука выхватила у поэта недочитанную пачку стихов с рисунками и бросила в камин. Камин жарко вспыхнул. Следом появилась тяжелая клюка и принялась вслепую колотить собравшихся мальчишек. Те с жалостливыми криками разбежались. «Вот еще кого-нибудь замечу! — свирепо шипел старик. — А ну спать, шалопаи!»

— Что-то мне это не нравится, — озадаченно пробормотал Роман. — Мне послышалось, или он произнес имя Лариса?

— Мало ли Ларис во Вселенной? — откликнулся Википед.

— Для меня — одна! — убеждено ответил Роман и вдруг от неожиданности подпрыгнул над поверхностью каменного астероида, указав пальцем вдаль: — Ой, да вот же она!!!

«2298 год», — гласил титр. И действительно это была Лариса и Губернатор. Губернатор был почти таким же, как Роман с Википедом видели на площади утром, а вот Лариса казалась чуть моложе. Сцена происходила в какой-то комнате. Они ругались.

— Всю жизнь, всю жизнь взаперти! — твердила Лариса и топала ножкой. — Это — нельзя, то — нельзя, ничего нельзя! За что?! С самого детства: из дому — ни на шаг, в ресторан — под охраной, в школу тоже нельзя — ходят на дом репетиторы! Все девчонки как девчонки, а я...

— А ты — моя дочь! — сурово отрезал Губернатор привычным командным тоном. — У тебя блестящее будущее! Тебя ждет бизнес и политика!

— Зачем мне будущее?! — всплеснула руками Лариса. — Зачем будущее, если у меня ни прошлого, ни настоящего?! Меня тошнит от твоей политики!!! Мне плевать на бизнес! Мне нужна свобода!!! Свобода, папа! Понимаешь? Ты вообще понимаешь, что такое свобода? Я люблю рисовать, я хочу быть архитектором!!!

— Не смей орать на отца!!! — рявкнул Губернатор.

И тогда Лариса заплакала. Она закрыла лицо руками, и плечики ее начали подергиваться.

«Фашист!» — прошипел Роман неприличное старинное ругательство, так ему жалко стало Ларису. Впрочем, Губернатору тоже стало неловко.

— Ну ладно, ладно тебе... — буркнул он извиняющимся голосом и прижал дочку к себе. — Ну прекрати, что ты в самом деле. Ведь я же тебя люблю больше всего в жизни, ты же знаешь.

— Иногда я в это не верю, папа, — всхлипнула Лариса, подняв заплаканное личико.

— Послушай, доченька, — Губернатор погладил ее по голове, — постарайся понять. Это важно. Главное в жизни — уметь себя заставить. Надо сказать себе: мне надо, и точка! Вот ты думаешь, я в детстве хотел стать губернатором?

— Ты хотел разводить пчел... — Лариса шмыгнула носом.

— Да, — кивнул Губернатор, — я мечтал стать биологом. Когда мне было пять лет, мой отец — твой дедушка — привез из командировки мед. Настоящий мед, собранный живыми пчелками. И я понял: в мире нет ничего вкуснее! Я спросил, что это и откуда, и дедушка рассказал мне, что на Земле живут маленькие мохнатые полосатые звери с шестью лапками, которые летают и собирают нектар. Понимаешь? — Голос Губернатора заметно потеплел и командный тон полностью исчез. — Понимаешь? Лапками! Нектар! Это поразило меня! К восьми годам я знал о пчелах все! Хотя конечно на военном крейсере, где я родился и вырос, никаких пчел не было. Там даже мухи были запрещены — дисциплина. И мечтал стать биологом! Понимаешь? — Лариса недоверчиво покачала головой, а Губернатор продолжал: — Но я вовремя сказал самому себе: нет, парень! Мне было тоже семнадцать, как тебе. Нет, парень, — сказал я себе, — ты достоин большего! И что, Лариса, ты думаешь, так легко переломить себя? Нет, мне было очень сложно! Но я заставил себя! Я запретил себе думать о пчелах и пошел в военное училище! Я окончил его с отличием! Я служил в самых горячих точках Солнца! И если вдруг я чувствовал, что мне чего-то хочется, то сразу говорил себе: стоп, нельзя! Я специально делал всю жизнь лишь то, что ненавидел! Я ненавидел службу, я ненавидел армейские порядки — но я служил! А когда почувствовал, что мне нравится служить, что я наконец полюбил армию — то сразу ушел в отставку! Когда вдруг захотелось путешествовать — я заперся в библиотеке. Когда захотелось покоя — занялся бизнесом, с его разъездами, скандалами и нервотрепкой! Каждый день я боролся с собой! Понимаешь, дочка? И каждый день я себя побеждал! Понимаешь, почему?

Лариса покачала головой.

— Потому что это и только это — путь настоящего человека! — объяснил Губернатор. — Только день за днем переламывая себя и свои желания, можно чего-то достичь! Это путь настоящего человека! Тот, кто не заставляет себя, — тот превращается в размазню! Прошли десятилетия, и посмотри, чего я достиг: я Губернатор Луны! А кем бы я был со своими пчелами?

— Ты был бы хорошим отцом! — вскричала Лариса, снова закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.

Роман вздохнул и отвернулся. Изображение тут же исчезло.

— Как-то неудобно подглядывать, — произнес Роман неуверенно и смущенно.

— Неудобно в морозилке зонтики сушить! — тут же возразил Википед. — А здесь все удобно. Да и никто не узнает, мы тут одни, совсем одни! — Он даже потопал правой посадочной ногой по камню астероида.

Это произвело самый неожиданный эффект. Астероид под ними вздрогнул и начал ворочаться: вздымались вверх каменные холмы, уходили вниз овраги. Википеда завалило на бок, и он проехался по камню левым бортом, отчаянно вопя и пытаясь уцепиться манипуляторами. Романа тоже бросило навзничь, и он упал, вцепившись в дрожащую каменную поверхность.

Но это было не самое страшное. Самое страшное случилось, когда в холме, выросшем перед ними, распахнулся гигантский глаз. Википед, видно, тоже это увидел.

— Аааа!!! — заголосил он. — Спасайся, кто может!!!

И, следуя своему предложению, включил двигатель на полную мощность и взлетел, бросив Романа одного перед гигантским глазом.

Глаз рассеянно повращался туда-сюда, а затем уставился на Романа. Это было страшно: внутри гигантского зрачка, словно во вселенском объективе, что-то двигалось, пульсировало, расширялось и сужалось. Похоже, гигантскому глазу было нелегко навести резкость на таком маленьком для него расстоянии. Но в итоге ему это удалось.

Роман не выдержал — он вскочил, повернулся и кинулся бежать прочь. Но прямо перед ним каменная пустошь дрогнула, по ней пронеслась извилистая трещина, и распахнулось огромное ущелье. Оттуда поднялось облако пара. Края этого ущелья продолжали двигаться и грохотать. И, к своему ужасу, Роман вдруг услышал в этом каменном грохоте оглушительную фразу:

— КТО ТРЕВОЖИТ МОЙ ПОКОЙ?!

* * *

Глава двенадцатая, в которой Рогдай приземляется на необитаемой планете

Известно, что при разгоне выше скорости света время на движущемся объекте начинает идти в обратную сторону. Для водителя, его спутников и всех, кто летит рядом с той же скоростью, это, разумеется, не заметно. О том, что время течет в обратном направлении относительно всей остальной Вселенной, можно догадаться, когда по космическому радио, вещающему на коротких и длинных гравитационных волнах, начинают звучать песни на непонятном языке: просто они звучат в обратную сторону. Впрочем, для дальнобойщиков существуют свои радиостанции, которые специально крутят песни задом наперед, чтобы их могли слушать те, кто в пути.

Естественно, когда включается торможение, время поворачивает обратно. И к тому моменту, когда скорость корабля снижается до световой, путники снова оказываются в том времени, в каком живет вся остальная Вселенная. Но это, разумеется, только в том случае, если разгон выше скорости света в начале пути и торможение в конце пути проводятся одинаково равномерно. Не случайно самой дорогостоящей частью любого космического двигателя является электроника, которая исправно за этим следит.

Проблема возникает только в том случае, если торможение происходит резко. Именно поэтому всем водителям вдалбливают с детства: резко не тормози, резко не тормози! Хотя, конечно, резкое торможение случается обычно не по вине водителей, а во время столкновений и аварий. Последствия могут оказаться очень печальными. И связаны они в первую очередь с тем, что человеческое тело не выдержит таких перегрузок. Но если случится такое чудо, что перегрузки тело выдержит, то его ждут и другие испытания. Например, вполне возможно, что оно окажется в далеком прошлом. Вернуться обратно теоретически можно, для этого достаточно проделать обратную процедуру: невероятно резко разогнаться до сверхсветовой скорости, а потом медленно-медленно оттормозиться до полной остановки. Но любой водитель вам скажет, что на практике такое сделать нереально.

Именно поэтому мы ничего не слышали о людях, которые попадали в аварию на скорости, превышающей скорость света. И именно поэтому дорожная полиция запрещает ее превышать, хотя, понятное дело, все это потихоньку делают.

Отставной прокуратуры штатский советник господин Рогдай по праву считался лучшим спецагентом Вселенной: его тренированному телу не составило особого труда выжить даже в нынешней катастрофе. Но Рогдай совершенно не представлял, где оказался — ни в пространстве, ни во времени. Теоретически, это могло быть любое время и любая точка Вселенной.

Разбитый катер пронесся над поверхностью планеты и врезался в песчаный холм. Вокруг расстилалась пустыня. Местное солнце палило изо всех сил, и было тут настолько жарко, что даже обломки догорающего болида не очень-то жарили на фоне местных температур.

Болид пришел в полную негодность. Двигатель висел на обломанном кронштейне, а салон и вовсе превратился в хлам. Уцелело лишь кресло, в котором сидел Рогдай — он был не дурак и всегда пристегивался. Что касается обшивки, она полностью рассыпалась и теперь представляла из себя груду оголившейся титановой арматуры, торчащей во все стороны как ветки кустарника.

Но недаром Рогдай считался человеком со стальными нервами. Другой бы начал суетиться, выбежал из катера, спустился с холма и принялся бегать по пустыне, воздевая руки к небу и причитая. Приключения тела. Не из таких был отставной прокуратуры штатский советник господин Рогдай. Не меняясь в лице, он достал коммуникатор и принялся одним пальцем набирать губернатору SMS, чтобы доложить о случившемся. Рогдаю было очень неловко, что поиск губернаторской дочки теперь задержится на неопределенный срок, и он спешил уверить Губернатора, что все будет хорошо. Рогдай не являлся мастером красноречия, письма и отчеты всегда давались ему с трудом. Поэтому он начал издалека, и SMS вышла достаточно длинной:

«Знаю и понимаю вашу скорбь, — писал он. — Но вам недолго осталось терпеть: клянусь, я вытащу вас из этой беды!» Рогдай задумался, и вспомнил, что Губернатор обожает пчел и мед. «Будете со смехом вспоминать свои беды долгими зимними вечерами, попивая молоко и мед!» Рогдай заметил, что от мыслительного напряжения все это он произносит громко вслух, что совершенно непозволительно для следователя. Поэтому он взял себя в руки и кратко закончил: «У меня случилась небольшая авария, но скоро я продолжу расследование. Если вас не затруднит, пришлите эвакуатор. Куда именно — доложу, когда уточню».

Удивительно, но SMS не отправилась. «Нет сети» — сообщал аппарат. Это было невозможно: сети гравитационных ретрансляторов имелись по всей Вселенной. Никаких других передающих устройств у Рогдая, понятное дело, не имелось. Он похлопал себя по карманам пиджака, но нашел лишь мыслепередатчик, использовавшийся при допросах слабослышащих и плохопонимающих подозреваемых. Прибор почему-то был включен — видимо, включился от удара. Мыслепередатчик, понятное дело, как средство космической связи не годился — он работал в радиусе десяти метров.

Рогдай собирался выключить его и спрятать, но прислушался: из мыслепередатчика раздавался голос.

— О, господи! — причитал мыслепередатчик без интонаций, как это свойственно приборам такого класса. — О, господи!

Рогдай поднял голову и оглядел местность сквозь прутья догорающей обшивки.

Планета оказалась не такой уж необитаемой. И пустыня была тоже не бесконечной — кое-где росла колючка, а вдалеке проглядывала и трава. Перед догорающим болидом стояли четверо существ, которые больше всего напоминали коз, хотя были маленькими и тощими. «Неужели местные козы разумны?» — подумал Рогдай, и тут заметил, что это не козы. Точнее, не все козы. Здесь были три козы и еще одно носатое человекоподобное существо без козьих рогов. Но одето оно было тоже в козью шкуру и тоже стояло на четвереньках. Именно оно и причитало.

— Отставить! — сурово скомандовал Рогдай, поднеся мыслепередатчик ко рту. — Встать! Ровняйсь! Смирно!

Существо проворно поднялось и оказалось двуногим. Оно напоминало человека, только было меньше ростом. Одет абориген был действительно в козью шкуру и шапку, а на ногах его виднелось и вовсе что-то странное.

— Что это у тебя на ногах? — спросил Рогдай и тут же пожалел об этом: существо поспешно сняло с ног свою обувку и снова грохнулось на колени, рассыпаясь в извинениях.

Рогдаю пришлось трижды рявкнуть «Отставить!», прежде чем существо успокоилось. Похоже, планетка была совсем дикой. С пространственно-временными координатами тут явно были незнакомы. На эвакуатор рассчитывать не приходилось. Чинить катер своими силами? Н-да... Рогдай печально оглядел дымящиеся прутья арматуры. Нет, починить катер здесь будет крайне сложно — для этого надо, как минимум, раздобыть инструменты, гидрокарбонат урана и какое-нибудь справочное руководство, потому что технологии кораблестроения Рогдай помнил смутно. Существо тем временем продолжало ползать на коленях и сбивчиво причитать, закрывая лицо руками.

— Послушай... э-э-э... уважаемый, — обратился к нему Рогдай. — А у тебя есть какой-нибудь металл?

— О господи, откуда же у меня металл? — тут же откликнулось существо. — Я бедный пастух!

— Жаль, — сухо сказал Рогдай.

— А вот у соседки есть золотые миски! — пожаловалось существо.

— А гидрокарбоната урана нет? — спросил Рогдай на всякий случай.

— О, господи! — воскликнуло существо, снова падая на колени. — Прости! Я эта... человек не шибко речистый... говорю тяжко... и наукам не обучен. Мой разум не в силах понять смысл твоих слов! Можно, я позову своего брата, он у меня посмекалистей?

Рогдай вздохнул.

— Вы меня в гроб вгоните, — произнес он укоризненно. — Золото совершенно негодный материал для обшивки! — Он снова вздохнул. — Ладно, несите, что есть, одолжите у своей соседки...

— А если она меня не послушает?! — в отчаянии спросило существо.

— Ты местный — ты и придумай что-нибудь. Уговори. Пригрози.

— Я не местный! — возразило существо.

— Послушай, не морочь мне голову! — отмахнулся Рогдай. — У меня и без тебя проблем хватает. Ступай!

Пастух ушел, а Рогдай отстегнул ремни безопасности, выбрался из кресла и начал осматривать повреждения катера. Они были очень и очень серьезными. Но Рогдай знал: ему необходимо починить корабль и продолжить поиски. И опыт подсказывал: если ему надо, в итоге у него все получится.

* * *

Референт Томас вежливо постучал в кабинет Губернатора, вошел и щелкнул своими мельхиоровыми каблуками.

— Разрешите доложить, Виктор Тимофевич, пришло SMS-сообщение!

— Так-так! — оживился Губернатор, вскакивая. — Читай немедленно!

— Потерпел аварию, запятая, — начал с выражением читать референт Томас, — упал в Черную дыру корабль нашего самого юного участника шоу, точка. Скорбим, точка. Победа близка, точка. Ура, восклицательный знак. Подпись: Фарлав.

— Что это значит? — наморщил лоб Губернатор.

— Господин Фарлав докладывает, что господин Роман упал в Черную дыру, — объяснил Томас.

— Мне эти имена ни о чем не говорят! — вскипел Губернатор. — Что с моей дочкой?

— Новой информации пока нет, — тактично произнес референт. — Связи с Рогдаем тоже пока нет. Но вот Фарлав сообщает...

— Да кто это такой?

— Ну, это из добровольцев. Такой, в камзоле. Который на дорогой красной яхте. Он сообщает, что другой доброволец попал в Черную дыру.

— А зачем мне об этом докладывать? — вскипел Губернатор. — Какое мне до них дело?!

— Виктор Тимофеевич, — укоризненно произнес робот Томас, — все-таки это ваши избиратели, граждане Луны. Добровольцы, вызвавшиеся искать вашу дочку... И один из них, вероятно, погиб. Причем, это тот парень, которого видели с ней. Как выяснил Рогдай уже после старта...

— Так-так! — заинтересовался Губернатор.

— И он упал в Черную дыру, — терпеливо объяснял Томас. — Это очень странно, когда свидетели и подозреваемые падают в Черную дыру.

— Ага, — снова задумался Губернатор. — Выходит, он погиб?

— Так нельзя сказать, — замялся Томас. — Он просто упал в Черную дыру.

— Но это значит — погиб? — уточнил Губернатор.

— Так нельзя сказать, — снова поправил Томас. — Это науке неизвестно. Здесь возможны два варианта. Это как кот Шрёдингера — либо погиб, либо нет.

Губернатор выпрямился и смерил Томаса взглядом.

— Что ты плетешь? — спросил он. — Какой еще кот?

— Кот Шрёдингера, — отрапортовал Томас, — очень известный кот в области космической физики. Придуман ученым Шрёдингером в XX веке, чтобы высмеять положения квантовой физики, которая утверждает, что частицы могут находиться в неопределенных состояниях. Шрёдингер придумал мысленный эксперимент, в котором показал, что в каком бы неопределенном состоянии ни находилась квантовая частица — распалась, не распалась, распалась наполовину или сама еще не поняла, распадаться ей или нет, — все равно в итоге в мире произойдет одно четкое событие, в котором уже не будет никаких сомнений: кот или останется жив или погибнет. Шрёдингер, конечно, не прав: от квантовых частиц действительно не дождешься определенности. Но кот из мысленного эксперимента Шрёдингера стал нарицательным.

Губернатор поднял руки и изо всех сил помассировал виски.

— Я не понимаю, о чем это вообще! — произнес он.

— Да, — вздохнул Томас. — Боюсь, мысленный эксперимент Шрёдингера будет непонятен губернаторам.

— Так объясни, чтобы было понятно и губернаторам! — рявкнул Губернатор.

— Хорошо, — кивнул Томас, — я попробую. Э-э-э... Смотрите, Виктор Тимофеевич. Предположим, имеется забытый государственный склад, где уже полвека хранятся ценные радиоактивные изотопы на сумму сто миллиардов. А еще — расписные фарфоровые кисы.

— Какие дорогие изотопы! — заинтересовался Губернатор, задумчиво почесывая подбородок. — Полвека хранятся на забытом складе? Как бы кладовщики не покрали за полвека...

— Конечно! — Томас радостно поднял палец. — Конечно же покрали! Но нас интересуют не изотопы, а кисы. Кисы еще есть или тоже нет? В полном количестве по описи или только половина ящиков? Или вообще уже нет ни одной кисы? Или осталась кучка в углу, но разбитые — без упаковки, некондиция, с отбитыми носами? Это сложные вопросы, потому что кисы находятся в неопределенном состоянии.

— Надо назначить госпроверку! — Губернатор поднял палец.

— Конечно! — согласился Томас. — Но мы же с вами понимаем, что как только на таком складе будет назначена проверка, накануне склад сгорит. Или вдруг взорвется. Или будет взломан неизвестными, которые все вынесут. В любом случае, ничего там не останется. Поэтому пока проверка не назначена, кисы на складе либо есть, либо нет, либо в любом неопределенном состоянии. Но выяснить это никак невозможно. Примерно таков мысленный эксперимент Шрёдингера.

— Согласен, — кивнул Губернатор. — Все понятно. Так бы сразу и объяснил. Но при чем тут эта история?

— Это я к тому, — напомнил референт Томас, — что свидетель и подозреваемый Роман упал в Черную дыру, и мы никогда не узнаем, жив он или нет.

— Это я понял, — кивнул Губернатор. — Но я не понял: где моя дочь?

— Пока новостей нет, — пожал Томас хрупкими алюминиевыми плечами.

— Так что ты мне голову морочишь здесь полчаса?! — вспыхнул Губернатор. — Шрёдингер, кисы какие-то... Иди работай! Я хочу знать только одно: где Лариса и что с ней!

Глава тринадцатая, где Лариса томится в плену

Ларису грубо швырнули на пол. Руки и ноги ее были связаны скотчем1, а на голове по-прежнему торчал унизительный черный мешок. Дышать в нем было можно, а вот видеть — нет, ничего не видно.

— Мерзавцы! — снова крикнула Лариса. — Вы за все ответите!

— Прекрасно, — хмыкнул над ее головой мерзкий самодовольный голос. — Развяжите ее и оставьте нас вдвоем.

Щелкнул нож, затем раздался топот удаляющихся ног. Лариса почувствовала, что ее руки и ноги свободны. Она тут же сдернула с головы проклятый мешок. И первое, что увидела, — это была мерзкая длинная борода. Она подняла взгляд.

Перед ней стоял пузатый низкорослый дядька уже сильно в возрасте. Даже отсюда, с пола, было видно, что это карлик — ростом он был со школьника младших классов, хотя при этом выглядел достаточно мускулистым. У карлика был несоразмерно большой череп: неровный и абсолютно лысый, лишь синие прожилки вен давали какую-то рельефную структуру. Как это бывает у людей с недостатками, они пытаются скомпенсировать одно другим. Видимо, отчаявшись вырастить волосы на черепе, дядька отрастил себе такую длиннющую бороду. Одет карлик был странно, но со вкусом: на нем были громоздкие ботинки на толстенной подошве, а костюм напоминал жилетку со множеством оттопыренных карманов, в каждом из которых что-то лежало — на груди, руках, ногах, на пузе — карманы были везде. Поверх всего этого был накинут черный плащ. Но самым неприятным в его облике оказались глаза — маленькие злые глазки, которые разглядывали Ларису так пристально, что она поежилась.

— Вы за это ответите! — снова повторила Лариса, вставая.

— Думаешь, за тобой с минуты на минуту прилетят и спасут? — насмешливо откликнулся карлик, продолжая сверлить ее взглядом. — Типичная ошибка начинающего пленника!

Теперь, когда Лариса встала и макушка карлика оказалась на уровне ее груди, он уже не казался ей таким страшным.

— Ничтожество, — с чувством произнесла Лариса, — ты хоть знаешь, кто я?

— Да, знаю, — кивнул дядька и с важным видом продолжил: — Ну а ты хоть знаешь, кто я? Мое имя — Блэкмор!

— Ты — ничтожество! — Лариса смерила его суровым взглядом. — Тебе не терпится похвастаться, какой ты крутой? Типичная ошибка начинающего похитителя!

Карлик на миг смутился, и на лице его проступило обиженное выражение. Но он тут же взял себя в руки и расхохотался — оглушительно и неестественно.

— А ты мне нравишься, детка! — сообщил он. — Пойдем-ка, расскажу, к кому ты попала в лапы, и покажу свое хозяйство...

— Хозяйство свое он покажет! — фыркнула Лариса презрительно. — Карлик-похититель!

Она уже оправилась от шока, и лысый карлик с бородой не казался ей опасным. И очень зря. Лариса не успела моргнуть, как дядька с удивительным проворством выхватил из кармана на животе здоровенный бластер (как он только там умещался?) и выдал длинную очередь огненных зарядов прямо в лицо Ларисе. На миг она ослепла, и лишь затем поняла, что карлик либо промахнулся, либо специально стрелял мимо. Когда пар рассеялся, стало видно, что на стене за спиной Ларисы в штукатурке выбит контуры ее головы: карлик виртуозно владел бластером.

— Не такой уж и карлик, подумаешь, метр тридцать семь на каблуках, — объяснил Блэкмор с деланным спокойствием. — Зато семьсот раз подтягиваюсь на турнике в невесомости и из бластера попадаю не целясь с завязанными глазами. Между прочим, — вдруг добавил он со значением, — даже Солнце по астрономической классификации — желтый карлик. А как все его любят!

Лариса снова презрительно фыркнула.

— Ты мне нравишься, детка, — продолжал Блэкмор холодным гнусным голосом. — Ты мне нравишься, но следующая твоя шутка будет последней. Сто раз подумай, прежде чем открыть рот без моей команды. ЯСНО? — вдруг рявкнул он.

Лариса испуганно кивнула.

— А теперь за мной, — скомандовал Блэкмор. — Любой шаг в сторону — и я стреляю.

— А куда мы идем? — спросила Лариса.

— На прогулку, — ответил Блэкмор. — Я все-таки покажу тебе свое хозяйство. — И добавил: — Иди вперед, я за тобой.

Это он добавил зря: Лариса поняла, что карлик, несмотря на грозность и мастерское владение бластером, все-таки слегка опасается даже ее, Ларису.

Она направилась вперед к выходу из комнаты. За дверью стояли двое вооруженных громил. Лариса прошла мимо, а те начали улюлюкать ей в спину. Коридоры тянулись бесконечно и выглядели довольно непрезентабельно: серый шероховатый бетон; под потолком жгуты кабелей; местами капает конденсат. Было непонятно: то ли это подземный бункер на какой-то далекой планетке, то ли внутренности большой космической станции. В одном месте на стене был грубо намалеван странный плакат: огромная женщина с обезьяньим лицом и низким лбом, одетая в меховую шкуру, сурово поднимала вверх жилистый кулак, а под этим виднелась корявая подпись неуверенными печатными буквами: «За геноцид, голодомор и катастрофу — к ответу!»

— Вперед и направо, — деловито командовал за спиной Блэкмор.

Наконец, за поворотом открылся здоровенный транспортный коридор — он был высок, широк, а по полу тянулись рельсы. Видно, тут катались какие-то роботы-погрузчики. Впереди замаячили монументальные стальные ворота. Лариса и Блэкмор подошли к ним вплотную. Блэкмор хлопнул в ладоши, ворота дрогнули и поползли в разные стороны.

— То, что ты здесь увидишь, — самодовольно произнес Блэкмор, — поразит твое воображение! Но чтобы это поражение было полным, я сразу хочу пояснить: все это создано, придумано и построено лично мной! Вот этими руками! — Блэкмор вытянул вперед короткие волосатые ладошки и со значением покрутил ими в воздухе. Лариса поморщилась и отвернулась.

Тем временем ворота открылись полностью, послышался нарастающий шум, и в глаза ударил свет, показавшийся особенно ярким после сумрачных коридоров.

Зрелище завораживало. Пространство здесь было таким огромным, что Ларисе сперва показалось, будто они вышли на поверхность планеты. Позже она сообразила, что это все-таки не открытая местность, а гигантский зал под куполом. Но не таким, как жилой купол Луны из нано-стекла, а просто огромный круглый зал — то ли в недрах планеты, то ли все-таки внутри космической станции. Впрочем, зал действительно был огромен — противоположный конец таял в дымке.

За стальными воротами оказался небольшой железный балкон — он тянулся бесконечно вдаль, опоясывая зал по периметру. Отсюда можно было наблюдать, что происходит и внизу, и прямо, и сверху. А здесь что-то происходило на каждом ярусе — дымилось, булькало, гремело. Свободного места почти не было: внизу пылали раскаленные жаровни, грохотали конвейеры, суетились мелкие фигурки. По рельсам, проложенным в воздухе причудливой сетью, носились платформы и погрузчики. В вышине ворочались краны. Из колен трубопроводов вырывались снопы пара. Похоже, об экологии здесь не задумывались: воздух был душным и едким, остро пахло какой-то химией, снизу тут и там поднимались удушливые клубы зеленого и синего дыма — определенно, это была очень экологически неблагополучная производственная зона, где ни разу не ступали позолоченные калоши работников государственной санитарной инспекции.

— Что, нравится? — поинтересовался Блэкмор и потер ладошки.

— Пахнет плохо, — Лариса наморщила носик.

— Это только поначалу, — снисходительно объяснил Блэкмор. — Скоро привыкнешь.

Он щелкнул пальцами, и к железными перилам балкончика откуда-то снизу всплыла открытая летающая платформа. Блэкмор проворно перелез через перила, встал за столбик управления и махнул рукой:

— Ну что же ты? Залезай, поедем на экскурсию!

Ларисе ничего не оставалось, как тоже забраться на платформу. Блэкмор потянул на себя рычаги управления, платформа качнулась и поплыла по воздуху. Лариса подошла к краю, вцепилась в оградку платформы и глянула вниз.

Внизу было страшно: лился раскаленный металл, летели искры, гудели конвейеры, и всюду сновали производственные роботы. Они были чуть меньше человеческого роста и напоминали крупных белых муравьев, вставших на задние лапы. Эти роботы трудились явно не по своей воле: стоило кому-то из них зазеваться, как рядом тут же появлялся громила-надсмотрщик с электрическим хлыстом и бил несчастного наотмашь по пластиковому корпусу — так, что летели искры. Лариса поморщилась — она не любила дискриминации.

— Нравится? — гордо повторил Блэкмор. — Это моя империя! А знаешь, детка, почему меня прозвали Блэкмором? Меня прозвали Блэкмором потому, что я произвожу черную смерть! Ты можешь звать меня просто лорд Блэкмор. Ясно?

— Да, лорд Блэкмор, — ответила Лариса.

— А знаешь ли ты, — продолжал Блэкмор, гордо подняв свою лысую голову, — что именно производится в моих лабораториях? Мои заводы заваливают всю Галактику подпольной продукцией! Запрещенной и контрафактной!

— Нелицензионные диски печатаете? — ужаснулась Лариса своей догадке.

Блэкмор смерил ее презрительным взглядом.

— Какие диски?! — фыркнул он с отвращением. — Позапрошлый век! Бери выше! Я заваливаю всю Галактику нано-оружием и нано-наркотиками! Я! Я гений! Я достиг самых высочайших технологий убийства за всю историю обитаемого космоса! Выше не бывает! Да вот хотя бы, смотри...

Блэкмор решительно дернул рычаги, платформа накренилась и круто понеслась вниз, в самую гущу механизмов. Лариса взвизгнула и вцепилась двумя руками в поручень. Но, видно, Блэкмор знал, что делает. Платформа плавно затормозила в самом низу, почти коснувшись грязных стальных плит, которыми был выстлан пол этого гигантского ангара.

Прямо перед ними ползла, лязгая, конвейерная лента — вся в черных кляксах разного размера. Лариса пригляделась: кляксы были идеально круглые и больше всего напоминали наклейки. Вид у них был совсем не страшный. Что бы это могло быть?

Блэкмор протянул руку, проворно схватил с конвейера ближайший черный кругляш и помахал перед носом Ларисы. Кругляш был плоский и свободно гнулся — как лист дерева или листок пластиковой бумаги.

— Полюбуйся! — провозгласил Блэкмор, гордо подняв кругляш над головой. — Оно прекрасно, не так ли?

— Что это? — спросила Лариса, на всякий случай испуганно отстраняясь.

— Нано-сверло! — воскликнул Блэкмор торжествующе. — Одноразовое! Любые диаметры на выбор, хоть километр! Сверлит все, что угодно! Насквозь и навсегда! Смотри!

Он плотоядно облизнулся, впился длинными ногтями в край черного листка и некоторое время сосредоточенно ковырялся там, бурча и чертыхаясь.

— Проклятье, — бормотал Блэкмор себе под нос. — Все могу сделать, а вот чтоб наклейка отдиралась легко — не могу. Ага, пошло, вот, вот!

И действительно, кружок под его ногтями расслоился: Блэкмор сорвал прозрачную пленочку и отбросил, а черный кругляш продолжал держать, но теперь гораздо аккуратнее.

— Перевел в боевой режим, — пояснил он. — Теперь нам нужна поверхность для испытаний...

Он завертел головой, оглядываясь по сторонам, а затем плюнул, взялся свободной рукой за рычаг платформы и понесся к ближайшей колонне. Черный кружок в его пальцах зловеще трепыхался и мотался из стороны в сторону. Лариса глядела на него с подозрением и ужасом.

— Не бойся, детка, — пояснил Блэкмор, — так он не опасен, пока не встретит достойную поверхность. Смотри!

Он вытянул руку, размахнулся и с размаху пришлепнул черный кругляш на колонну — так лепят рекламщики повсюду свои наклейки.

В первый момент ничего не произошло. Затем послышался звук, напоминавший звук самой настоящей дрели, а наклейка вспыхнула и исчезла — как ни бывало.

— Спецэффекты я добавил для красоты, — деловито пояснил Блэкмор. — Вообще же штука изначально была бесшумная, что полезно при диверсиях... Но ничего не могу с собой поделать — люблю эффекты!

Тем временем на поверхности колонны что-то происходило — там появилась небольшая воронка, а затем — сквозная дырка! Колонна чуть дрогнула и просела.

— Видела?! — торжествующе закричал Блэкмор, перекрывая шумы конвейеров.

Видела это не только Лариса: к колонне уже со всех ног мчался многорукий робот-рабочий с ведерком. Он принялся хлопотать вокруг дырки, закладывая ее маленькими кирпичиками и замазывая известкой. Но это ему не удавалось — кирпичная кладка выскальзывала из дыры, а известка лепилась комками вокруг дырки, но в самой дыре ничто не задерживалось больше секунды — вываливалось либо с одной стороны, либо с противоположной.

— В материи возникает нано-дыра, — назидательно объяснил Блэкмор, — которую физически невозможно заделать никогда и ничем!

— С чем связан этот феномен? — заинтересовалась Лариса.

— Да какая тебе разница? — насторожился Блэкмор. — Допустим, с пространством Минкевича. Или с тем, что в этом месте Вселенная навсегда превращается в тороид. Или с фрактальностью квазаров2. Твое-то какое дело? Ты надеешься украсть мои разработки? Ха-ха, а ты не так проста, как я подумал!

— Просто спрашиваю, разговор поддержать, — обиделась Лариса и отвернулась, мотнув челкой.

— А ты поддерживай разговор в другую сторону! — посоветовал Блэкмор. — Ты спроси меня, как я использую это свое изобретение. Ну спроси меня, спроси!

— И как? Колонны взрывать?

— Колонны — пустяк! — захихикал Блэкмор, потирая ладошки. — Я использую это как оружие поражения живой силы противника! Ведь если такое сверло направить на врага — рана окажется смертельной! Почему, спросишь ты? Потому что ее ничем не закрыть и не зашить! Хирургия бессильна перед тороидом!

— Какая гадость, — поежилась Лариса и отвернулась.

Робот-рабочий продолжал суетиться и закладывать дыру кирпичами. Секунда — и кладка вылетала с другой стороны. Блэкмора, похоже, это ничуть не волновало. «Человек, которому так наплевать даже на собственное хозяйство, уж наверняка совершенно безжалостен ко всему чужому», — грустно подумала Лариса.

— Едем дальше! — решительно скомандовал Блэкмор, и платформа поднялась в воздух, плавно поворачиваясь по часовой стрелке. — Что бы тебе еще такое показать? Ага, ну конечно, яды! Мои замечательные яды!

Блэкмор решительно взялся за рычаги, и платформа понеслась вперед, ловко маневрируя в сплетениях трубопроводов, колонн, реакторных баков и рельсовых кранов. Наконец платформа круто пошла вниз и опустилась на пол рядом с другим конвейером.

— Вот! — Блэкмор важно протянул руку, показывая на ленту, по которой двигались колбы, упаковки таблеток и баллончики, напоминавшие освежитель воздуха. — Это все — мои яды! В этом деле я достиг небывалых высот! Это боевые яды самого разного принципа действия, порой даже неслыханного!

Пока он говорил, за его спиной пробежал гориллообразный надсмотрщик с хлыстом — он явно спешил огреть этим хлыстом кого-то из зазевавшихся роботов, но вдруг с ним произошло что-то странное: выронив хлыст, надсмотрщик впился волосатыми лапами в собственное горло, морда его почернела, он захрипел и повалился замертво.

— Ему плохо! — вскрикнула Лариса, указывая пальцем, но Блэкмор даже не повернулся.

— Мои яды, — спокойно продолжал он, — одинаково хорошо действуют на любые организмы — и биологические, и даже механические. То есть, и на живых, и на роботов.

К упавшему тем временем кинулся робот — возможно, даже тот, кого он собирался ударить. Робот попытался поднять надсмотрщика, но вдруг остановился, заскрежетал и упал рядом, безжизненно скрестив на груди все свои шесть лап. Еще два робота кинулись к упавшим — но и их постигла та же участь. Лариса испугалось, что от конвейера поднимаются какие-то испарения, и она тоже может погибнуть. И хотя все это происходило рядом с платформой, Блэкмор был спокоен, смотрел на происходящее с равнодушием и даже каким-то удовлетворением.

— Но и это еще не все! — продолжал он гордо. — Я достиг поистине небывалого мастерства в синтезе ядовитых формул! Я разработал и медленные яды — которые могут убивать жертву годами, десятилетиями и даже столетиями! Я разработал и яды мгновенного действия! Но даже это не предел совершенству! — Он сделал торжествующую паузу, предвкушая эффект, и закончил зловещим шепотом: — Я изобрел яды настолько быстродействующие, что смерть жертвы наступает за несколько минут еще до применения! Не веришь? Смотри сама...

Блэкмор торжественно взял с конвейера ближайший серый баллончик, где были коряво нарисованы череп и кости, и Лариса похолодела. Но Блэкмор наклонился через перила и побрызгал из баллончика на труп гориллы.

— Видишь? — спросил он торжествующе и тщательно побрызгал по очереди на трупы роботов. Поставив баллончик обратно на конвейер, он спокойно вытер руки об штаны: — Вот так-то, детка! Так оно и работает. Но это все мелочи! Едем дальше, теперь я тебе покажу настоящее боевое оружие!

Он снова поднял платформу в воздух и пронесся вдоль гудящих станков, котлов и прессов.

— Вот! — провозгласил Блэкмор, выдернув из какого-то ящика витиеватую рукоятку и победно подняв ее вверх, словно держал старинную саблю.

Рукоятка, надо признать, была сделана с достаточным изяществом и удобно ложилась в ладонь — особенно такую небольшую, как у Блэкмора. Но к ней явно еще не успели приделать лезвие.

— У вас пустая рукоятка, — сообщила Лариса Блэкмору. — Нашли чем пугать!

Глаза Блэкмора засветились.

— Пустая? — прошептал он, так зловеще приближаясь к Ларисе, что она вздрогнула и на всякий случай сделала шаг назад. — Пустая рукоятка, говоришь? — повторил Блэкмор. — Да ведь это нано-сабля! Невидимое бозонное лезвие! Смотри внимательно!

Блэкмор вдруг метнулся в сторону, перегнулся через перила платформы и сделал несколько размашистых выпадов перед корпусом робота, проходившего мимо с коробкой на плече. Выглядело это так, словно Блэкмор рубил воздух.

Но робот жалобно пискнул и в следующую секунду медленно расползся на куски ровными геометрическими треугольниками.

— Эта сабля, — пояснил Блэкмор, сплюнув на кучку мусора, оставшегося от робота, — способна резать вообще все мыслимое: материю, пространство и даже вакуум! Смотри!

Блэкмор снова взмахнул своей зловещей рукояткой, и в воздухе прямо перед Ларисой появился треугольный разрыв. На миг показалось, что все, что она видит здесь собственными глазами, не более, чем фотография на холсте, и этот холст сейчас в одном месте вспороли, край разреза вздернулся, и оттуда дохнуло абсолютной чернотой и небытием. Лариса не стала вглядываться, что там открылось в разрезе пространства, а на всякий случай отшатнулась и отвела взгляд.

— Да что там пространство, — продолжал Блэкмор как ни в чем не бывало, — Бозонным лезвием можно резать вообще все! Можно резать даже время! Смотри! — он указал на колонну, где на высоте были укреплены здоровенные круглые часы, какие показывают в старых фильмах про Лондон.

Блэкмор рубанул своей саблей по воздуху, и к ужасу Ларисы, стрелки часов вдруг перепрыгнули почти на полчаса вперед! Блэкмор рубанул еще и еще, и с каждым взмахом стрелки прыгали все дальше и дальше.

— Нет, нет! — взмолилась Лариса. — Пожалуйста не надо! Нельзя так рубить время! Достаточно, достаточно!

Блэкмор удовлетворенно хмыкнул и метко швырнул рукоятку в ящик.

— Вот теперь, я вижу, ты начинаешь что-то понимать, — сказал он удовлетворенно. — Идем дальше, ведь это только начало! Вот, например, смотри, есть еще такая штука...

Он подогнал платформу к соседнему конвейеру, по которому ползли странные белые пистолеты. Но, насколько Лариса могла понять, это были не бластеры, с какими ходят военные и полицейские. Уж слишком странным было у этого белого пистолета дуло — словно воронка, но маленькое и решетчатое.

— Навечный парализатор, — объяснил Блэкмор, развязно подбрасывая пистолет в руке. — Обездвиживает любые движущиеся объекты. Причем, навсегда.

Он прицелился прямо в лицо Ларисе, захохотал, резко обернулся и выстрелил в пробегавшего робота. Робот замер на бегу в нелепой позе, словно разом остекленел. Замер — и повалился на бок как каменная статуя.

— Всё, — объяснил Блэкмор, кивнув на робота. — До скончания времен. Парализатор цементирует силовым полем все атомы жертвы, останавливая их движение навсегда3. Ничто не сможет их сдвинуть, даже если этого робота бросить на Солнце — он не сгорит, а останется ровно таким же. Понимаешь, в чем смысл? Это страшное юридическое оружие! Ни один прокурор не сможет доказать, что жертва убита. Или хотя бы, что ей причинены телесные повреждения. Видишь — никаких повреждений, жертва не убита, а просто как бы оцепенела, погружена в сон до скончания времен. Вдобавок понятно, что в таком новом состоянии жертва переживет вообще всех, даже Солнце. Ну и как же ее называть убитой? А в нашем галактическом законодательстве, если ты его читала, не предусмотрено такой статьи — умышленная навечная парализация! Так что в лучшем случае впаять тебе смогут лишь «причинение травм, повлекших временную нетрудоспособность потерпевшего». А это фактически мелкое хулиганство — от полутора до трех лет на урановых рудниках. Какая красота!

— Какая гадость! — с отвращением помотала головой Лариса.

Блэкмор хмыкнул и повел платформу в другой конец зала.

— Смотри, — кивнул он. — Вот здесь я произвожу нано-наркотики.

Лариса с любопытством огляделась. Вокруг булькали чаны и колбы, что-то пузырилось, кипело, чавкало и пересыпалось, по стеклянным спиралям проносились потоки жидкостей, из труб и ржавых вентилей вырывались ядовитые клубы зеленого дыма и пахло горелыми тряпками.

— Мои нано-наркотики — лучшие наркотики за всю историю человечества! — гордо произнес Блэкмор. — Я создал и опробовал на своих подчиненных огромное количество типов и разновидностей! Я научился синтезировать нано-наркотики, которые вызывают кайф и ужас, радость и слезы, желание творить зверства и скотства! Мои нано-наркотики способны сделать так, чтобы любой, даже самый умнейший человек чувствовал себя дебилом! И наоборот — чтобы любой дебил чувствовал себя умнейшим человеком! Что, поверь, еще страшнее... Некоторые мои нано-наркотики способны вызывать сокрушительные ломки и поломки — особенно у роботов. Некоторые — вызывают привыкание прямо с первого раза, а некоторые — аж за сутки до первого раза. А уж в каких только формах я их выпускаю! Вот пистолеты, стреляющие шприцами прямо в руку нажимающего курок. Вот взрыв-таблетки. Вот самозажигающиеся сигареты...

— А это что за бутылки? — спросила Лариса.

— Живая и мертвая водка! — с живостью откликнулся Блэкмор. — Приводит человека в невменяемое состояние, которое иногда проходит, а иногда остается навсегда — как провезет. Для компактности я ее выпускаю в одном флаконе в пропорции 40 к 60. Я вычислил опытным путем, что это самая оптимальная смесь: медленно стирает личность, разрушает семьи, провоцирует драки и аварии. Не хочешь попробовать?

— Нет, спасибо.

— Ну тогда попробуем что попало на ком попало... — Блэкмор воровато протянул руку и схватил с движущейся ленты транспортера маленький баллончик.

Он оглянулся вокруг и заметил невдалеке надзирателя с особо низким лбом и особенно гориллообразной мордой. Тот стоял, повернувшись к проходу, по которому бегали вереницей роботы, и яростно колотил их электрохлыстом, а если не успевал размахнуться, то кулаком. Фактически, работать он им мешал.

Блэкмор подался вперед, зажмурил один глаз и даже от напряжения высунул язык. И, дождавшись, пока горилла отвернется, пшикнул из баллончика короткой тонкой струей прямо ему в спину.

Сначала не произошло ничего. Затем громила вдруг замер, задумался, бросил на пол хлыст и нервно потер лапами виски.

— Господи, кто я? — с тоской воскликнул он, поднимая вверх волосатые лапы. — Зачем я это делаю? Чем я вообще занимаюсь? Как я докатился до такой пошлятины? Ведь я окончил Литературный институт имени Горького! И высшие сценарные курсы института кинематографии Тарковского! — Он схватился за голову обеими руками и, покачиваясь, направился вдаль, горестно причитая: — Вы не поверите, Тарковский мне как отец, Горький — мать, Достоевский — идиот, я бражник, я бражник... — с этими словами он замахал лапами и попытался взлететь, но вместо этого упал на грязные плиты пола и горько разрыдался.

— Видала? — удовлетворенно кивнул Блэкмор и поднял баллончик. — Знаешь, что это было?

Лариса покачала головой.

— Это был наркотик неправды, — объяснил Блэкмор. — Страшная штука! Вызывает привыкание говорить неправду. С первой дозы! И быстро приводит к полному маразму. А вот еще есть нано-наркотик правды... — Блэкмор проворно схватил другой балончик. — Незаменим при допросах и пытках! Позволяет узнать самые сокровенные и волнующие тайны! Выведать планы врага, получить удовольствие и растоптать противника морально!

Блэкмор перебежал к другому концу платформы и щедро обрызгал из баллончика маленького зазевавшегося робота.

Тот с грохотом выронил стопку ящиков, которые нес, схватился за головной блок двумя парами верхних клешней и вдруг прокричал тоненьким механическим голоском:

— Когда мне было восемь лет, мой отчим фрезерный станок, пока мы оставались одни, сверлил меня и запугивал!!!

Из окуляров робота брызнуло машинное масло, он всхлипнул и побежал куда-то, колотя себя по голове всеми четырьмя кулачками по очереди.

— Послушайте, — не выдержала Лариса, — а у вас есть что-то более приличное? Более интересное для юной барышни?

— Тебе разве не интересно? — огорчился Блэкмор. — А что интересует юных барышень?

— Ну уж никак не пытки и оружие! — фыркнула Лариса. — Живопись и графика, танцы и песни, наряды и украшения...

— Вздор, вздор! — возмущенно перебил Блэкмор. — Моим подчиненным в казармах песни петь не разрешено. А наряды — что на них смотреть? Тяжелые изматывающие наряды, особенно если три подряд вне очереди — бывает, и не выживают.

— Я про наряды, которые костюмы, — объяснила Лариса хмуро.

— А, костюмы! — оживился Блэкмор. — Так бы и сказала. У меня тут тоже есть неплохие разработочки! Вперед!

Он ловко поднял платформу высоко над залом, спикировал в самую гущу труб, пролетел под ними и остановился в небольшой нише. Здесь работал странный станок, напоминавший теннисный столик, ощетинившийся бесконечными крючками и спицами, которые ритмично двигались. С первого взгляда казалось, что двигаются они без всякой системы, но, похоже, это было не так. У входа в нишу стояла охрана. Гориллы играли в какую-то игру, но при появлении Блэкмора побросали свои картонки, кубики и фишки, похватали оружие и вытянулись по стойке смирно.

— Три наряда вне очереди! — рявкнул им Блэкмор, повернулся к Ларисе и продолжил как ни в чем не бывало: — Посмотри на этот станок. Видишь, что он производит?

— Не вижу, — покачала головой Лариса.

— О! — Блэкмор поднял палец. — Правильно! И не должна видеть! Потому что это нано-ткань-невидимка. Идеальная вещь для шпионажа, хулиганства и подлых диверсионных атак! Из нее, кстати, сшит мой костюм, смотри!

Блэкмор вдруг дернул веревочку на своём капюшоне и — исчез! Только что он был здесь, и вдруг исчез! Лариса, открыв от изумления рот, принялась рассматривать пустое место, где только что стоял хвастливый карлик. Опять раздался звук елозящего шнурка, и Блэкмор возник снова.

— Что, понравилось? — спросил он, оскалившись.

Лариса отступила на шаг и всплеснула руками.

— О! Лорд Блэкмор! — простонала она томно. — Вот тут вы меня потрясли! Честное слово, вы настоящий гений! Да-да! Гений! Я просто влюбилась в вас! Я страстно, страстно хочу быть вашей! Можно я вас поцелую?

Не дожидаясь ответа, Лариса бросилась к нему, сжала в объятиях и страстно поцеловала в щеку.

— Да-с... — гнусаво проговорил растерянный Блэкмор, слегка приосанившись. — Я-то думал, ты красива. Но теперь вижу, что ты еще и безумно умна! А я обожаю умных! — Он вдруг схватил ее за локоть и заглянул ей в глаза: — Скорее в мой кабинет! Я жду не дождусь этого момента!

Глава четырнадцатая, в которой появляется Отшельник

— КТО ТРЕВОЖИТ МОЙ ПОКОЙ?! — раскатилось эхом из ущелья, словно заработали гейзеры.

С другой стороны астероида тоже зашевелились какие-то горы, возмущенно приподнимаясь, словно исполинские брови.

Роман от ужаса совсем растерялся, но руки и ноги действовали сами собой. Гравитация здесь была низкая, и Роман расчетливо подпрыгнул высоко вверх и вцепился в посадочную ногу Википеда. Википед тоже словно лишь сейчас пришел в себя — он включил форсаж и бросился удирать от ожившего астероида. Роман висел на нем, цепляясь изо всех сил.

Вниз смотреть было страшно, но в какой-то момент Роман все-таки глянул туда. То, что они поначалу приняли за астероид, больше не было астероидом. Это было вообще что-то не виданное! Больше всего эта глыба напоминала здоровенную каменную голову, словно оторванную от гигантской статуи. Но при этом голова была живой! Каменные ноздри трепетали. Рот, который Роман сперва принял за ущелье, открывался и издавал звуки. Горы оказались бровями, и они двигались! Но страшнее всего были глаза — они распахнулись в каменных ямах и сонно моргали, издавая грохот. Взгляд их сурово блуждал по окрестностям, пока наконец не уставился прямо на Романа с Википедом. Это было невыразимо ужасно.

— КУДА? — проревела голова. — СТОЯТЬ!

Двигатель Википеда взвыл изо всех сил, и Роман чуть не сорвался вниз от перегрузки. От астероида тем временем отделился энергетический луч — бесплотный и фиолетовый, словно кто-то светил фонариком. И в следующий миг Википеда окутало силовое поле. Напрасно тот рвался и ревел двигателем — поле держало крепко и не давало улететь. А гигантские каменные глаза уже не выглядели сонными: они рассматривали добычу с любопытством.

Разглядев Википеда и Романа как следует, глаза покосились на Горизонт событий, и там сразу же замелькали ролики. Но так быстро, что Роман не смог ничего разобрать. Хотя, похоже, один раз мелькнуло перекошенное лицо Романа, а также корпус холодильника — но почему-то измятый и стоящий в алой луже сплющенных помидоров.

— Так-так, — произнесла каменная голова уже тише, оторвав наконец свой страшный взгляд от Горизонта событий. — Ты, стало быть, Роман?

Роману ничего не оставалось, как кивнуть.

— А ты, — продолжал каменный монстр, — Википед? И что вам здесь понадобилось?

Роман облизнул губы и крикнул:

— Мы здесь случайно! Мы искали одну девушку, Ларису...

Каменные брови загрохотали и поднялись.

— Незачем ее здесь искать! — произнесла голова. — Ее здесь нет, и никогда не было. Она в квадрате 134-У — на базе мерзавца и бандита Блэкмора.

— Откуда вы это знаете?! — закричали хором Роман с Википедом.

— Я знаю все, — спокойно ответила голова.

— Такого не может быть! — ревниво заявил Википед.

А Роман тихо спросил:

— Кто вы?

Наступила пауза.

— Вы можете называть меня Отшельником, — наконец прогрохотала голова в ответ. — Я — высшая форма разума. Я — высшая форма сознания! Я — предел мысли! Я — достигший полного просветления обладатель великой космической Силы!

— Каков пафос! — проворчал Википед. — Какое самомнение и комплексы! В интернете так обычно малолетки кривляются.

— Помолчи, Википед! — прервал его Роман. — Я ему верю!

Отшельник оказался довольно неплохим человеком, если конечно можно называть человеком существо, у которого только голова, да и та каменная и размером с небольшой астероид. Однако в этом существе чувствовалась неслыханная мощь разума, хорошее воспитание, а также, как ни странно, запас внутренней доброты. Каменный монстр, конечно, давил интеллектом, вел себя достаточно надменно и разговаривал презрительно. Ну и что? Роман знал, что так, например, ведут себя со студентами все преподаватели в Кораблестроительном колледже. Ну и что, разве они мерзавцы? Вовсе нет, просто иначе на такой работе не выжить. Более того — так ведут себя все деятели эстрады и политики. Причем уж они-то интеллектом не давят, и воспитания в них не чувствуется.

Отшельник же, несмотря на свою надменность, с удовольствием поддерживал разговор — видно было, с собеседниками здесь у него не густо, а с Горизонтом событий, как с телевизором, особенно-то не побеседуешь.

Силовое поле Отшельник снял, и Википед с Романом примостились на небольшом камушке, который неспешно крутился в пространстве по орбите вокруг Отшельника. Отсюда была хорошо видна мимика гигантской головы, и неплохо получалось вести беседу. Поначалу, правда, Роману казалось, что Отшельник периодически от него отворачивается, показывая каменный затылок и произнося слова вдаль, словно собираясь уйти. Но это был эффект, вызванный вращением камня по орбите, и Роман быстро привык.

— Я живу здесь, в этой Черной дыре, — вещал Отшельник, — мне доступны все события мира. Я — чистый разум, достигший высшего просветления, и я обладаю Высшей космической силой.

— В последнем справочнике физических сил под редакцией Кирдынчука за 2267 год на букву «В» не значится никакой Высшей силы! — возражал Википед.

— Что мне ваш 2267 год? — возмущенно загрохотал Отшельник. — Ничтожная отметка на шкале вашего времени! Вдоль которой вы привыкли двигаться лишь в одну сторону, ничтожные белковые козявки! Я живу вне времени и пространства! — Отшельник обвел глазами Горизонт событий. — Все события Вселенной от начала до конца передо мной как на ладони!

— У вас нет ладони, — гнусаво поправил Википед.

— На себя посмотри! — обиделся Отшельник.

— Тише, тише! — вступился Роман. — Отшельник, а вы не могли бы, ну раз уж так сложилось, рассказать немного про Высшую силу?

— Может, процитировать тебе вслух справочник Кирдынчука? — предложил Википед.

— Википед, помолчи! — одернул его Роман. — Не с тобой сейчас разговариваю.

Википед собрался обидеться и едко ответить, и даже выдвинул громкоговорители, но тут загрохотал Отшельник:

— Ты хочешь услышать про Высшую силу? Главную действующую силу Вселенной? — спросил он.

Роман кивнул.

— Главная сила, — торжественно продолжал Отшельник, — несравненно сильнее гравитации и атомной энергии! Она сильнее любых полей, лучей и взаимодействий! Она действует и в макромире, и в микромире, и ей, и только ей подчиняются пространство, время и даже законы причин и следствий!

— Клянусь лотком для яиц... — скрипуче начал Википед, вклиниваясь в паузу, но Роман шикнул на него.

— Это главная сила нашей Вселенной, — продолжал Отшельник. — И она называется... — он сделал торжественную паузу и закончил: — Она называется Сила Воли!

Наступила тишина. Роман от удивления открыл рот, да и Википед потерял на миг дар речи.

— Как вы сказали? — наконец переспросил Роман.

— Сила Воли, — охотно повторил Отшельник. — Ею обладает лишь разум. Силу Воли невозможно измерить приборами, потому что она работает на уровне, недоступном приборам. К тому же, действие Силы Воли незаметно, пока Сила Воли мала — она начинает проявляться лишь при достижении критического значения. Когда-то я вычислил это критическое значение — оно равно 300 киловоль в секунду.

— Что за дурацкие единицы измерения? — возмутился Википед.

— Один киловоль равен одной тысяче воль, — терпеливо объяснил Отшельник. — Одна воля — это то среднее значение, которое способен развить один средний человек в своих средненьких желаниях за среднее время. Например, один квадратный метр ипотеки под один процент годовых. Или — одна звездочка за один год службы. Или — похудеть на один килограмм за один сеанс. Как-то так. Если быть еще точнее, то один воль — это энергия разума, необходимая, чтобы переместить в вакууме один моль размером в один метр с температурой в один градус и весом в один грамм на расстояние одной морской мили с мощностью в одну лошадиную силу, преодолевая сопротивление один ом.

— Полный бред! — заявил Википед4.

— Ну подожди ж ты! — взмолился Роман и ткнул Википеда пяткой в бок. — Рассказывайте пожалуйста дальше!

— Один воль — небольшая, прямо скажем, величина. — продолжал Отшельник. — Впрочем, как и одна лошадиная сила, которую до сих пор у вас употребляют для измерения тяги космических яхт. Но совсем другое дело, когда счет идет на тысячи! В любом случае, Сила Воли — это свойство разума. В более широком смысле — Силой Воли обладает любое существо Вселенной, способное ставить перед собой цели, стремиться к чему-то и принимать собственные решения.

— И даже червяк? — проворчал Википед.

— Разумеется! — Отшельник кивнул. Выглядело это странно: будто каменный шар дернулся в пространстве. — Разумеется, и червяк! Только его сила воли ничтожно мала, потому что у него мелкие цели и ограниченные решения — повернуть вправо или влево, ползти вперед или назад, вот и все. Чем выше разум, тем более дальние у него цели, и тем выше напряжение Силы Воли, которого он способен достичь. К сожалению, из формулы не следует, что каждый разум обладает Силой Воли. Хотя бы потому, что не каждое разумное существо ставит перед собой какие-то свои цели. Кроме того, абсолютное большинство обитателей Вселенной — да я бы даже сказал, практически все, кроме меня, — не обладают искусством концентрации Силы Воли. А она, если ее не концентрировать, быстро рассеивается пропорционально квадрату направления. Понятно? Это следует из формулы, жаль, что мне не на чем ее вам написать, было бы понятнее. Концентрация Силы Воли — великий инструмент! Не понятно, нет?

— Не очень, — признался Роман.

— Ну, представляешь себе, — вздохнул Отшельник, — что такое вообще концентрация? Вот ты берешь увеличительное стекло и концентрируешь на бумаге солнечный луч, и бумага дымит и плавится! Почему? А ведь это всего-навсего энергия, которую ты собрал в одну точку с кругляшка диаметром сантиметров в пять — таков размер увеличительного стекла. Теперь представь, что было бы, если бы Солнце, огромное Солнце, направило всю свою энергию в одну точку, один крохотный луч? Да эта бы точка прожгла насквозь всю Вселенную и вышла с изнанки! А ведь Солнце из слабых звезд, но оно могло бы показать всей Вселенной энергию, превосходящую излучение самых крупных звезд в триллиарды раз! Если бы светило не во все стороны сразу, а сконцентрировалось и направило свои усилия куда-то в одно место. Понятно, что такое концентрация?

— Понятно вроде бы, — кивнул Роман.

— То же самое и с Силой Воли, — объяснил Отшельник. — Сила эта у всех примерно одинакова и ничтожна. Вопрос в концентрации. У обычного неудачника Сила Воли распылена во все стороны, он хочет сразу всего, и ничто у него не получается. Мастер — нет, он умеет сконцентрировать Силу Воли. А тот, кому удастся сконцентрировать Волю на чем-то одном в одной точке, получает в свои руки инструмент невероятной силы! Потому что тогда напряжение Силы Воли начинает в этой точке расти и приближается к пределу — триста тысяч воль в секунду. И в этот момент материя, пространство и время не выдерживают, и начинают поддаваться! Материя искажается и уступает давлению! Отступает все! И все события Вселенной начинают подчиняться Силе Воли! Ты получаешь возможность изменять пространство, время и причинно-следственные связи так, чтобы они превращались в то, на чем ты концентрируешь свою Силу Воли!

— А на чем я концентрирую? — спросил Роман.

— Не важно! — прогрохотал Отшельник. — Это любая цель, на которой ты сконцентрировался! Для Силы Воли не существует пространства и времени! Как только разум определил цель и сконцентрировал на ней всю свою Силу Воли — Вселенная вывернется наизнанку, но цель окажется достигнутой!

— Сама собой? — удивился Роман.

— Да нет же! — воскликнул Отшельник раздраженно, совсем как Википед. — Сам собой бывает только хаос! Это ты прикладываешь силу, твой разум! Ты концентрируешь силу, прикладываешь в нужном направлении, и тогда Вселенная подчиняется! И ты становишься всемогущим!

— Вау... — тихо сказал Роман и задумался.

Некоторое время в пространстве царило молчание, лишь на Горизонте событий что-то шевелилось и вздыхало. Молчание нарушил Википед.

— Голословненько! — заявил он. — Да-с! Гипотеза конечно красивая и складная, но это лишь внешняя упаковка. А под упаковкой — просроченная тухлятина. Почему мы должны поверить в эту сказку? Где подтверждения? Где результаты экспериментов? Где эмпирический опыт! Пустые слова и дешевая патетика! Стыдно, а еще голову отрастил!

— Ты несешь чушь и отрицаешь очевидное! — взревел Отшельник.

— Где это очевидное? — огрызнулся Википед. — Мне ничего не очевидно! И Роману тоже не очевидно! Мы существа ученые, — Википед важно поднял манипулятор и потряс им, — эрудированные, не первый день живем, знаем, почем фунт лука! Нам палец в морозилку не суй! Нам подавай настоящую сочную пищу для ума, а не сухие полуфабрикаты, которые неизвестно кем и из чего сделаны! Что будет с Вселенной, если каждый говорящий кирпич начнет читать лекции по физике? Я когда такое слышу, мне хочется хлопнуть дверью! Я не позволю вешать нам лапшу!

— Чего же ты хочешь? — прогрохотал Отшельник.

— Примерчик давай! — с вызовом ответил Википед. — Всемогущий? Силой обладаешь? Теории строишь? Давай пример! Хороший, убедительный пример! Сконцентрируй свою эту самую Силу, и измени что-то во Вселенной!

— И какой же ты пример хочешь? — спросил Отшельник.

— Любой! — с вызовом ответил Википед. — Только чтобы он был убедительным. Сотвори нам чудо!

— Какое чудо? — терпеливо спросил Отшельник.

— Ну... — Википед задумался. — Ну...

Отшельник хмыкнул и перевел взгляд на Романа.

— Обрати внимание, — сообщил Отшельник и с грохотом подмигнул одним своим гигантским глазом, — иные существа настолько лишены возможности концентрировать Силу Воли, что даже когда им предлагают чудо, они даже не в силах сформулировать, чего хотят!

— А вы правда можете любое чудо? — заторопился Роман. — А вы можете сделать так, чтобы Лариса...

Но Википед его перебил:

— Я придумал! — заявил он громогласно. — Сделай так, чтобы сверху начали падать продукты питания!

Каменная голова презрительно покосилась на Википеда.

— Наглый самоуверенный холодильник! — сказал Отшельник. — И если я это сделаю, ты больше никогда не посмеешь меня перебивать?

— Договорились! — согласился Википед. — Давай, покажи нам чудо!

— Ну, тогда смотри... — сказал Отшельник, начиная хмурить брови с каменным скрежетом. — Показываю один раз. Вот я напрягаю всю свою Силу Воли... И произношу формулу Силы. Формула Силы проста: МНЕ НАДО. Понятно? МНЕ НАДО! Мне надо, чтобы сверху начали падать продукты питания. Мне не важно, что именно произойдет во Вселенной, как свернется и исказится пространство, время и причинно-следственные связи! Меня это не волнует, потому что я знаю лишь одно: мне надо. А раз мне надо, то Вселенная подчинится Силе Воли. Я напрягаю Силу, концентрируюсь... и события окружающей реальности начинают подчиняться! Мне незачем знать, какие случайности помогут выполнить задуманное. Все случится само. Мне надо — и Вселенная подчинится! Сверху продукты, говоришь?

Отшельник напрягся не на шутку — казалось, каменное лицо вздувается изнутри и вот-вот лопнет. Запахло озоном, и пространство наполнилось треском электрических разрядов.

— Дешевые фокусы, китайская пиротехника... — начал было Википед, но вдруг осекся на полуслове и удивленно повернул окуляры в ту сторону, которую можно было сейчас назвать верхом.

Там что-то происходило. По Горизонту событий шла рябь, изображения путались, прыгали с места на место, и вот возник небольшой вихрь — горизонт событий раздвигался, и вместо радужной пелены проступала ослепительно черная крутящаяся воронка. И в ней что-то появлялось и пропадало!

Больше всего это напомнило Роману документальный экологический фильм про старинный земной ритуал мучения животных «рыбалка» — там показывали дергающийся на воде поплавок, каким он видится снизу рыбам.

То, что появилось в воронке и снова исчезало, тоже слегка напоминало поплавок и было желтого цвета. Движения поплавка становились все размашистее, и скоро стало понятно, что это небольшая космическая шлюпка. В какой-то момент, когда ее дно снова глубоко нырнуло в воронку, Роман даже разглядел на борту надпись «доставка пиццы». Похоже, с этим корабликом происходило сейчас то же самое, что произошло недавно с Википедом и Романом — он проваливался в Черную дыру, отчаянно сражаясь с притяжением.

Вскоре стала видна даже кабина. Там сидели два робота — большой и маленький. Оба отчаянно жестикулировали манипуляторами, а большой робот время от времени давал маленькому подзатыльник — в этот момент отчетливо раздавался сильный металлический хлопок. А вскоре получилось разобрать и слова, которые они выкрикивали.

— Доигрался, чугунная башка? — кричал большой робот. — «Дай порулить, дай порулить...» Мы падаем в Черную дыру, будь проклят твой сопроцессор! У нас двигатель не тянет!

— Что же делать? Что же делать?! — причитал маленький робот.

— Сбрасывай балласт, дурень! — орал его напарник. — Сбрасывай все, что есть!

За их спинами лежали коробки с пиццей. Оба принялись их хватать по одной и вышвыривать за борт. Коробки, кружась как осенние листья, падали вниз и пролетали мимо Романа с Википедом.

Маленький робот от усердия даже оторвал от борта шлюпки липучку-наклейку «доставка пиццы» и тоже выбросил вниз. Это оказалось последней спасительной каплей — желтое брюхо шлюпки еще пару раз качнулось над воронкой все выше и выше, и наконец исчезло, и больше не появлялось. Роботам-доставщикам пиццы удалось вырваться, так и не провалившись окончательно за Горизонт событий.

Теперь вокруг кружились коробки с пиццей, и Роман только сейчас понял, насколько он голоден.

— Потрясающе! — воскликнул Роман, повернувшись к Отшельнику. — Потрясающе! Еда! Сверху!

— Голословненько, — пробурчал Википед. — Это просто везение. Совпадение. Случайность... — Он вдруг напоролся на гневный взгляд Отшельника и осекся. — Все, молчу, молчу, — пробормотал Википед.

Он поймал манипулятором одну из коробок и начал ее осматривать, делая вид, что поглощен этим занятием.

Отшельник перевел взгляд на Романа.

— Везение, случайность... — начал он громогласно. — Это слова для неучей, которые не понимают принципов элементарной космической физики! Все, что случается во Вселенной — результат напряжения чьих-то Сил Воли. Если что-то произошло — значит, кому-то это было надо! Вся история Вселенной, вся история человечества — это борьба Сил Воли, и чья воля оказывалась сильнее, тот и побеждал!

— Отшельник! — вскричал Роман потрясенно. — Научите меня, пожалуйста!!!

— Что?! — пророкотал Отшельник удивленно. — Чему научить?

— Управлять Силой Воли! Эта... как ее... концентрировать силу!

— Тебя?! — Отшельник распахнул каменный рот и оглушительно расхохотался. — Тебя?! Управлять Силой Воли? Да ты же полный неудачник!

— Но-но! — подал голос Википед. — Мальчика моего попрошу не оскорблять!

— Отшельник! Научите меня, ну пожалуйста!!! Вы же все можете! — продолжал Роман.

Отшельник подергался в пространстве, и Роман понял, что этот жест означает качание головой.

— Ты ничего не понял, — возразил Отшельник. — Я вовсе не все могу! Согласно учению о Силе Воли, я могу только то, что мне надо. — Отшельник зевнул. — Но мне ничего не надо, — объяснил он. — Совсем ничего. Ну, кроме тишины и покоя...

— Ну пожалуйста! — взмолился Роман.

— Даже не думай, — Отшельник категорично цыкнул зубом. — Даже не трать время. Тебе никогда не удастся уговорить меня, чтобы я стал твоим учителем и сделал из неудачника мастера.

— Почему же не удастся? — огорчился Роман.

— Да вот именно поэтому, — объяснил Отшельник. — Потому что ты — неудачник.

— Но мне очень надо! — возразил Роман. — Честное слово! Очень-очень надо!

— Даже не пытайся, ничего у тебя не выйдет.

— Нет, выйдет! Выйдет! — твердил Роман. — Ну пожалуйста! Ну прошу вас! Мне очень, очень это сейчас надо!

Глава пятнадцатая, в которой Рогдай устанавливает конституционный порядок

Пастух и его спутник приближались медленно, постоянно останавливаясь и кланяясь. Рогдай терпеливо ждал. Наконец они доползли почти до прутьев горелой обшивки и упали лицами в песок, простирая перед собой руки.

— Прости нас, ничтожных рабов твоих! — крикнул пастух.

— О, мудрейший и всесильный, — хорошо поставленным басом зарокотал его спутник в пыльном красном халате, — о, властелин всего сущего и повелитель мира, о, благодетель и всемилостивый царь, да славится вовеки твои...

— Прекратить путать следствие! — рявкнул Рогдай. — Короче!

— Не вели гневаться, мы сделали все, как ты сказал! — торопливо продолжил абориген в красном халате. — Господи, как же это было непросто! Одни не хотели идти, другие не хотели отпускать, третьи... Пришлось уговаривать! В общем, мы одолжили у соседей все золото, что было! И ночью прибежали сюда, к тебе!

Человек взмахнул красными рукавами халата, обводя долину вокруг холма. Долина сегодня совсем не выглядела пустыней, а напоминала то ли лагерь юных экологов на Байкале, то ли кемпинг молодых парторгов на Селигере, то ли слет любителей бардовской песни на Седьмой Водолея. Повсюду стояли палатки, дымились костры, а между ними бродили полуголые люди, бегали детишки и шатались маленькие худые козы.

— Мы принесли все золото тебе! — продолжал человек в красном халате, не поднимая лица из песка, отчего его слова звучали глухо и неразборчиво, а мыслепередатчик справлялся с трудом. — О, мудрейший и всесильный, о, властелин всего сущего и повелитель...

— Короче! — прервал Рогдай. — Где оно, золото?

— Короче, они почему-то за нами погнались, — пожаловался человек в красном халате.

— Сволочи! — с чувством подал голос пастух в козьей шкуре.

— А ну не ругайся при всесильном, брат! — шикнул на него человек в халате и слегка пихнул локтем.

Рогдай непонимающе перевел взгляд с одного на другого.

— Кто погнался? — Он кивнул на пустыню, где бегали дети и блеяли козы. — Вот эти?

— Нет, это наши! — хором объяснили пастух с братом.

— А кто же погнался?

— Они не наши!

— А где они?

— Они вот-вот будут здесь! — трагическим голосом сообщил брат.

— У них колесницы! — глухо пожаловался пастух. — И копья!

— Господи, они хотят отобрать у нас твое золото! — наябедничал брат. — Они не верят в твою силу и желают тебя убить!

— Меня? — удивился Рогдай. — Меня-то за что?

Пастух выкрикнул односложное гортанное слово и неопределенно взмахнул рукой. А его брат не издал ни звука, зато изо всех сил долбанул пастуха локтем в бок, чтоб не выражался.

— Фашиствующие молодчики, агрессоры тоталитарной тирании, воинствующие националисты, гонители этнической самоидентификации, прихвостни мирового глобализма, душители гражданских свобод, враги национального самоопределения, строители преступной вертикали власти, бичеватели региональных автономий, последовательные палачи демократических ценностей, убежденные ценители гражданских браков с козой, — сбивчиво перевел мыслепередатчик, еще немного подумал и неуверенно уточнил: — козлы.

Рогдай не привык долго размышлять. Он полез за отворот пиджака и вытащил небольшой компактный бластер, в котором, несмотря на тщательно стертую маркировку, знатоки без особого труда, зато с некоторым содроганием опознали бы печально известный «Углич». Тот самый бластер «Углич», который недолгое время выпускался на Пикалевском заводе для спецподразделений особого назначения, но уже лет сто категорически запрещен мировым Советом безопасности из-за своего вопиющего пренебрежения к вопросам экологии на глубоком конструктивном уровне. «Углич» Рогдая отличался от классической модели разве что массивным глушителем. Но Рогдай, поплевав на ладонь, отвернул глушитель и спрятал его в карман пиджака. Теперь даже одного заряда хватило бы, чтобы в секунду испарить небольшое море.

— И где эти козлы? — спросил Рогдай, оглядываясь.

* * *

Рогдай с неудовольствием посмотрел на пастуха с братом, которые снова упали лицом в песок, вытянув вперед руки.

— Честь старшему по званию отдают совсем не так, — заметил он. — Впрочем, ладно. Вашу проблему мы решили? — Рогдай покачал в воздухе стволом бластера, который еще слегка дымился, хотя уже прошли сутки.

Братья закивали.

— Теперь будем решать мою, — продолжил Рогдай. — Мне нужен, наконец, металл для ремонта. Покажите мне, наконец, сколько золота вам удалось собрать.

Пастух молча указал рукой назад — туда, где под холмом гудел лагерь дикарей.

— Это была моя идея! — тихо похвастался его брат, не поднимая, впрочем, головы. — Правда, здорово?

Рогдай приставил к глазам бинокль камуфляжной расцветки, который всегда носил с собой, и остолбенел: посередине лагеря поблескивала здоровенная золотая скотина — то ли овца, то ли коза, то ли бычок. Выполнена была скульптура с невероятным изяществом. Фигура явно была отлита из чистого золота и весила никак не меньше тонны. Но это было не все. С копыт до рогов фигуру покрывали драгоценные камни и витиеватые надписи. Рогдай никак не ожидал, что среди этих пастухов окажутся такие искусные ювелиры. Но, видно, дикари постарались на славу и выложились по-максимуму. Эта скульптура несомненно являлась величайшим произведением искусства за всю историю здешнего мира. Это было видно даже по плотному караулу, который выстроили пастухи вокруг фигуры, пуская к ней на поклонение соплеменников строго по одному и лишь после тщательного досмотра халатов и обуви — видно, боялись терактов.

А положение Рогдая теперь было незавидным. Ведь одалживать у туземцев отсталых планет металлы и пищу считалось нежелательным, но допустимым действием. Вместе с тем все мыслимые нормы морали, указы Мирового совета, декреты Комиссии по контактам, а также честь офицера строго-настрого запрещали изымать у разумных существ какие-либо предметы их искусства и религиозного культа!

— Что ж вы сделали-то? — крякнул Рогдай с невыразимой досадой и плюнул в песок. — Ну кто же вас просил-то, а? Вот ведь болваны! Я же сказал: принести мне металл. А вы что сделали?

Он тут же пожалел о сказанном. Пастух и брат горестно взвыли, подпрыгнули как ужаленные, повернулись и с воплем бросились вниз с холма — так, что засверкали пятки. На бегу пастух выхватил меч из-под козьей шкуры, а его брат — из под халата. Выбежав на равнину и ворвавшись в гущу народа, они принялись рубить мечами направо и налево. Соплеменники в ужасе разбегались. Подбежав к статуе, пастух принялся бить ее мечом. Видно, статуя все-таки была внутри полая — они гнулась и ломалась, во все стороны летели золотые стружки и осколки драгоценных камней.

Рогдаю пришлось вынуть свой «Углич» и дать еще один предупредительный залп в воздух, чтобы прекратить беззаконие.

* * *

Когда рассеялся пар, и воздух снова появился над пустыней, все дикари валялись лицом вниз с распростертыми руками. Стояла полная тишина.

— Оба брата ко мне! — рявкнул Рогдай.

Пастух с братом, побросав мечи, проворно взбежали на холм и распростерлись на песке.

— Приказываю, — начал Рогдай. — Записывайте или запоминайте. Первое: слушать только меня! Второе: никого другого не слушать, никаких самоволок! Ясно? Третье: если кто обо мне будет спрашивать, мол, не было ли здесь такого... то языком не молоть, примет не описывать, имен не называть! Потому что мне за вас такое будет, если узнают... Четвертое: у вас что, дел нет своих? Хватит здесь отираться около моего холма! Идите уже работайте! Идет рабочая неделя! В выходной отдыхать будете! Вот я же работаю! — Рогдай поднял вверх руки, измазанные двигательным маслом и потряс нано-гаечным ключом. — Теперь по культуре: старших надо уважать. Ясно? Запрещается: врать, убивать, воровать, блудить, сожительствовать с козами. Ясно? Или кому-то неясно, и надо повторить?

Пастух и брат поспешно закивали головами, не поднимая лиц от песка.

— На сегодня все, — подытожил Рогдай. — Ступайте. Если будет завтра свободная минутка — также дам общие представления об остальных юридических тонкостях. Закон об авторских и смежных правах, лицензирование, налогообложение, пенсионное законодательство, а также воздушный, водный и лесной кодекс. А теперь идите! И запишите, что я сказал!

Братья поднялись и безропотно побрели вниз с холма.

— Да, — крикнул Рогдай вдогонку, — и пришлите ко мне своих мастеров! И принесите наконец этот ваш презренный металл, пока вы из него опять не вылепили какое-нибудь произведение искусства и культа!

Вскоре на холм поднялись семеро мастеров. Они бережно разложили на песке осколки золотой скульптуры и встали, робко ожидая приказаний. Несколько часов Рогдай вел инструктаж.

— Корпус делаем сперва из дерева, — говорил он. — Дерево-то у вас есть? Ламинируем его.

— Ась? — спрашивал старший мастер с клочковатой седой бородкой.

— Ладно, — досадливо махал рукой Рогдай, — поясняю: обрабатываем смолой внутри и снаружи. Сбоку делаем люк. Внутри выстраиваем три отделения — машинное, топливное и кабину. Все это надо обложить чистым золотом — изнутри и снаружи. Ясно? Изнутри и снаружи. Еще понадобятся такие кольца и шесты... Как бы вам объяснить...

К счастью, как это обычно бывает, мастера оказались самыми вменяемыми из аборигенов — они были понятливы, и дело свое знали хорошо. Глядя, как споро вырастает новый деревянный корпус, Рогдай начинал верить, что ему удастся улететь с этой богом забытой планетки, а ее обитатели забудут о странном визите и займутся своими делами, как прежде.

Глава шестнадцатая, в которой Микола знакомится с блондинкой

Опытным глазом дальнобойщика Микола заметил вдали подозрительное скопление яхт у обочины звездной трассы. Как любой водитель, он не любил сбрасывать световую скорость, а после разгоняться вновь. Но что-то заставило его остановиться — не каждый день на дороге случаются такие заторы. Остановив свой грузовик за третьей по счету яхтой, Микола поправил козырек наноскафандра, вышел в открытое пространство, хлопнул дверцей кабины и отправился посмотреть, что случилось. Ничего особенного, в общем, не случилось. Дело-то обычное. Молодая блондинка за штурвалом небольшой дамской яхточки розового цвета вылетела с трассы и угодила левой дюзой в маленькую Черную дырочку — совсем крохотную, даже не видимую простым глазом, ее даже знаками размечать не стали дорожные службы. Если б яхта шла на скорости или масса ее была чуть-чуть побольше, она бы просто ничего не заметила — ну, качнулась кабина на гравитационных рессорах, и понеслась дальше. А если бы блондинка соблюдала космическую разметку, то и вообще бы не попала туда. Но надо же было такому случиться, что левая дюза прилипла. Похоже, случилось это уже давно — наверняка успели и аварийку вызвать, и вон сколько народа остановилось: целых три яхты. Аварийка, естественно, все не ехала — Микола слышал, что иногда они приезжают и через пару световых лет.

Случайные попутчики старались девушке помочь, как могли. Один, привязав нано-трос к своей яхте, включал форсаж, а двое других плавали в вакууме вокруг девушки, задирая носы, наперебой давали советы и произносили комплименты. Люди были разные: один — молодой улыбчивый парень такого высокого роста, что было непонятно, как он помещается в свой катер, на борту которого красовалась эмблема курьерской службы. Другой был среднего возраста бизнесменом, а может, юристом: в хорошем дорогом костюме и узких декоративных очках. У него была комфортабельная яхта с тонированными стеклами. Третий был уже седым и даже наверно слегка лысым, но этого было не понять, потому что волосы он носил длинные, собрав их на затылке в косичку. Выглядел он бодро и представительно и, судя по торчавшему из распахнутой кабины черному кофру, по профессии своей был музыкантом древних инструментов.

Девчонка горестно хлюпала носом и трясла белыми кудрями. Микола оглядел ее и пришел в необычайное волнение. Нет, он ее никогда раньше не видел, но формы... На блондинке была коротенькая, чисто символическая юбочка, ее длиннющие ноги плотно обтягивала изящная пленка нано-скафандра, а глубокое декольте открывало огромную грудь, словно с плакатов. К этому добавлялась стройная талия, пухлые чувственные губы и большие голубые глаза. Определенно, это была самая прекрасная блондинка из всех, что Микола встречал.

Мигом забыв про Ларису, он почувствовал, что с этой дамой желает быть немедленно и всю жизнь — говорить ей комплименты, целовать ноги и заваливать цветами или чем там положено. Как это всегда с ним случалось в таких ситуациях, он совсем растерялся, потупился и на блондинку не смотрел.

— Ах, ничего не получится! — твердила блондинка. — Я так и знала, так и знала, у меня сегодня неудачный день, я и ноготь сломала утром... Но я так надеюсь, так надеюсь, что ваша мужская сила...

Собравшиеся начали наперебой уверять ее, что все будет хорошо, но тут заметили внушительную фигуру приближающегося Миколы и смолкли. Микола подвинул плечом седого яхтовладельца, выплыл в центр событий и огляделся.

— Эй ты, в очках! — грубовато крикнул он коммерсанту. — Да стой ты, чучуло, куда газуешь! Ну кто так тягает? — Микола посмотрел на трос, подергал его и строго оглядел присутствующих. — Трос какой козел привязывал? Кто так привязывает, чудики? Оторвется же вместе с фарой, долбанет по бамперу, что делать будете? Что, монтировку в руках не держали, планктон офисный? Вы давайте эта... Отгоните свои малолитражки, а я подъеду и дерну как надо.

Яхтовладельцы спорить не стали — засуетились и побежали по своим кабинам. Все сразу почувствовали, кто здесь главный эксперт. Почувствовала это и блондинка.

— Ах! — она повернулась к Миколе, и слезы на ее глазах тут же высохли, а вместо них появился естественный и даже слегка неестественный блеск. — Вы правда поможете?! Правда?!

— А что не помочь-то бабе... — смутился Микола и покраснел, от волнения голос его стал грубым, а речь сбивчивой: — Железяку вашу бабскую дернуть, жестянку с мусором, проблема что ли... Пара плевков...

— Вы такой... — Блондинка была слегка сбита с толку его резким тоном, но оглядела с уважением его фигуру и попыталась найти вежливое слово: — Вы такой... мужественный! Такой... суровый!

— А что мне тут, песни петь что ли с вами? — буркнул Микола, совсем растворяясь во взгляде ее бездонных голубых глаз и от робости переминаясь с ноги на ногу, что в космосе выглядело так, будто он плывет. От смущения он не знал, куда деть руки, поэтому то прятал их за спину, то скрещивал на могучей груди.

— Вы мне правда поможете? — томно вздохнула блондинка, не веря своему счастью. — Я тут шесть часов уже стою, никто не может помочь! Я уже вся извелась, уже и плакать нечем, и сердце колотится! — Она вдруг схватила его ладонь и страстно прижала к своей громадной груди. Ей явно это было приятно. А уж как Миколе... — Чувствуете, как сердце колотится? Чувствуете? Вы ведь меня не оставите, не бросите? Вы мне поможете?

Микола почувствовал страшное головокружение и так резко выдернул руку, что не упасть блондинке помогла лишь невесомость.

— Что, плохо понимаешь слова? — рявкнул он. — Сказал, помогу! Да и не таким помогал! Будет она мне тут бакланить...

Развернувшись, он поплыл к своему грузовику, думая только о ней и ее груди.

Выдернуть розовую яхту обратно на звездную трассу для Миколы оказалось действительно сущим пустяком. Даже то, что все его мысли были заняты блондинкой, ничуть не мешало — здесь работал водительский автоматизм, который не требовал участия головного мозга. Микола не помнил, как нашел и привязал трос, но сделал это правильно и умело. Затем небрежно, но точно подогнал свой грузовик, развернул в правильную сторону и под оптимальным углом. Присутствующие грустно наблюдали за действиями профессионала, бросая то жадные взгляды на блондинку, то завистливые на Миколу. Блондинка же теперь смотрела только на Миколу.

Двигатель грузовика взревел на холостых оборотах, затем Микола плавно вдавил педаль, трос напрягся, и маленькая розовая яхта с отчетливым гравитационным хлопком отлепилась от проклятой ямки.

Блондинка взвизгнула от счастья и захлопала в ладоши. Присутствующие тоже похлопали для приличия — это был чисто символический жест, поскольку в вакууме хлопки, разумеется, не слышны. И когда Микола вылез из кабины, чтобы отвязать буксировочный канат, блондинка не выдержала и бросилась ему на шею.

— Вы такой молодец! — залопотала она, томно выгибаясь и прижимаясь к нему своей необъятной грудью. — Вы меня спасли! Вы такой мужественный, такой умелый, мне всегда нравились такие... такие как вы! Я сразу, как вас увидела, поняла: вы — мой спаситель! Как я могу вас отблагодарить? — Она сделала паузу, а Микола растерялся, покраснел и икнул. Блондинка продолжала: — Представляете, я уже потеряла всякую надежду, не знала, что и делать! Посреди космоса я одна, совсем одна! Ну, потом эти остановились... — она небрежно кивнула на собравшихся, которые не спешили рассаживаться по своим кабинам, а во все глаза смотрели на происходящее. — А ведь была совсем одна! Представляете? Одинокая женщина в самом сердце космоса! Я ведь не замужем, да и парня у меня сейчас нет, даже позвонить некому, а тут вы! Знаете, я так теперь боюсь, что сяду за штурвал одна, и с моей машиной опять что-то случится, что может быть вы... меня проводите... если вы сегодня ничем не заняты...

Она снова нежно прижалась к груди Миколы, и Микола не выдержал. Он схватил ее за руки, покраснел и оглушительно рявкнул, кивнув на свой грузовик:

— СЛЫШ, ТЕЛКА! БОЛЬНО НАДО МНЕ ТЕБЯ ПРОВОЖАТЬ! А НУ ЛЕЗЬ КО МНЕ В КАБИНУ, ДУРЕХА, КОМУ СКАЗАЛ!!!

Больно схватив ее за руку, Микола поволок ее к своему грузовику. Весь жизненный опыт подсказывал Миколе, что это абсолютно несбыточная мечта, и девушка поехать с ним не согласится. Опыт не обманул: блондинка расплакалась и вырвалась. Мужики из проезжих яхт как по команде открыли рты, и на их лицах, таких разных, проступила совершенно одинаковая неприязнь: курьер поморщился, бизнесмен начал в уме быстро соображать, может ли девушке понадобиться его физическая помощь в такой напряженной ситуации, а если нет, то не лучше ли побыстрее уехать, а бывалый музыкант с седой косичкой лишь по-отечески укоризненно цыкнул зубом.

В глазах блондинки заблестели слезы.

— Вы... — всхлипнула она, вырываясь, — Как вы так со мной... За что?!

— Да лан те, — буркнул Микола, весь красный от смущения. — Чо ты ломаешься-то? Лезь, кому сказал!

Но блондинка уже пришла в себя.

— Спасибо за помощь, — произнесла она холодно. — До свидания.

— Да пошла ты! — в сердцах крикнул Микола. — Коза неблагодарная!

И, не оборачиваясь, двинулся к своему грузовику.

Когда он вдавил стартовую педаль, и грузовик, окутанный парами водорода, дернулся с места, в экране заднего обзора было видно, как блондинка стоит, закрыв лицо руками, и плачет. Бизнесмен деликатно держал ее под локоть, бывалый музыкант что-то говорил, успокаивающе жестикулируя, а длинный нескладный курьер грозил кулаком вдогонку Миколе.

— Вернуться бы да набить рыло им всем, — грустно подумал Микола, хотя понимал, что возвращаться туда не станет. И добавил с отчаянием: — Все телки — козы!

В таком испорченном настроении Микола проехал пару парсеков и остановился на площадке для грузовиков — сразу за постом дорожной полиции. Грузовиков на стоянке торчало много, а вокруг в космосе, как водится, плыли груды мусора — старые сопельные кольца, расплывшиеся в пространстве капли моторного нано-масла, обломки обтекателей. Это был хорошо знакомый привычный мир, где было все понятно: кто ты, кто они, зачем ты здесь, чего ждать, как себя вести, что сказать, и что тебе ответят. Решив, что до утра он никуда уже не полетит, Микола припарковал свой грузовик в третьем ряду и вошел в таверну.

Здесь было шумно, душно, орала музыка. Старая официантка-робот разносила тарелки с соевым пловом и нано-пиво в больших кружках, обгрызенных по краям. А за столиками сидели шоферы. Одни ели молча и торопливо, другие не спешили, третьи орали, спорили, хлопали кружками, мерялись силой на локотках. Здесь была настоящая жизнь.

— Две! — рявкнул Микола официантке и плюхнулся за ближайший столик.

Тут уже сидели два парня такого же возраста, как Микола, с такой же короткой стрижкой и примерно такой же комплекции. Отличались они только майками — один был в синей, другой в зеленой. Парни вели какой-то разговор, но когда Микола опустился за их стол, настороженно смолкли и уставились на него исподлобья. Миколе было не до них, он хмуро смотрел в пространство. Парни посидели молча, а потом решили не обращать на Миколу внимания. Один из них ткнул приятеля в бок и прорычал:

— Ну и чо дальше-то было?

— Ну эта, короче, — повернулся к нему друг. — Я ей и говорю: слыш, телка! Че ты, короче, как эта... Че ты ломаешься? Ну, лезь ко мне в кабину быстро, дуреха!

— А она чо?

— А чо она? Она это. Хочу, говорит! И полезу сейчас прямо!

— А ты чо? — недоверчиво переспросил собеседник. — А не врешь?

— Что я, дурак что ли, врать... — обиделся парень, но заметно покраснел.

— И что дальше-то? — жадно поинтересовался его собеседник.

— Ну и это! — с чувством превосходства закончил рассказчик. — Вот так-то было! Всё.

— Мужик! — с уважением протянул собеседник и отхлебнул из кружки. — А мы тут тоже такие вчера... Короче, с пацанами... Идем такие... А тут раз так: телки навстречу!

— Да ты чо! — оживился собеседник.

— А ты думал!

— Нормальные телки-то? — с надеждой спросил парень в синей майке.

— А ты думал! Чо нам, ненормальные что ли навстречу будут идти? Такие все, короче... — Парень в синей майке показал руками, какие были телки. — С коляской.

— Как это? — опешил парень в зеленой майке. — С детьми что ли?

— Да не, — отмахнулся рассказчик. — С продуктами. В супермаркете дело было.

— И вы чо?

— Ну мы такие, раз, короче... Ну, остановились типа... Чо там? Как? Давайте, типа, к нам сегодня, в кабину. Чо вы ломаетесь, дурехи? Кому сказано было!

— А они?

— Хотим, говорят, в кабину! Вот так-то!

— Мужик!

Микола не выдержал и с чувством ударил кулаком по столу, привлекая внимание.

— А вот я тоже сегодня, раз, такой! Телка на дороге застряла!

— Да ты чо! — ахнули парни. — Вот повезло! Прямо сама!?

— Не, — поправился Микола. — Яхта у ней застряла. А телка рядом стоит. Грудь — во! Ноги — вот такие!

— Да ты чо! — ахнули парни.

— А покажу сейчас, — Микола достал мобильник и показал снимок, который сделал на всякий случай по шоферской привычке, когда подъезжал к месту аварии. Снимок был хоть и нерезкий, но сомнений не оставлял.

Парни жадно облизнулись.

— Да ты чо! — сказали они хором. — Вот это вообще! Дай списать!

Пока фотка переписывалась, Микола продолжал рассказ:

— Ну я такой, ну, дернул, короче, там, тросом. И говорю: слыш, телка! Залазь давай ко мне в кабину быстро, дуреха! Кому сказал! Что, плохо поняла, глухая, что ли?

— А она чо?

— Ну а она такая: а вот согласна прямо вся!

— А ты?!

— Ну а я... — Микола осекся, почувствовал, что краснеет, а затем решительно стукнул кулаком по столу: — А я такой: ну а я не хочу! Поняла, типа? Вот не хочу, и все тут! Передумал! Сел и уехал!

— Да ты чо!!! — с восторгом выдохнули слушатели. — Вот мужик!!!

С новыми знакомыми Микола просидел в таверне до закрытия, а затем они вышли в космос и принялись бродить по кругу вокруг стоянки грузовиков в поисках телок. Парень в зеленой майке утверждал, что их здесь как звезд, а парень в синей даже рассказал несколько случаев о встречах на прошлой неделе. Но телок здесь почему-то сегодня не было. Вместо них из темноты появлялись лишь такие же группки парней, блуждающих по двое и по трое. Они оглядывали встречных разочарованно и недружелюбно, и снова растворялись в темноте. Наконец из проема между грузовиками послышался свист и раздалось призывное: «Эй, девчонки! Стоять! Сюда давайте!» Микола рассвирепел, заявил, что это уже наглость, и пошел на голос. Его новые друзья отправились следом. За фурой сидела компания из пяти парней, и вид у них оказался слегка растерянный, но в итоге подрались неплохо.

Глава семнадцатая, в которой отшельник становится учителем, а Лариса гостит в кабинете Блэкмора

Отшельник тяжело вздохнул, выпустив изо рта облако пара.

— Хорошо, хорошо, — сказал он раздраженно, почти как Википед. — Я стану твоим учителем, зануда! Но ты даже не представляешь, какие сложности тебе придется преодолеть!

— Я готов! — воскликнул Роман, вскакивая. — А... что за сложности? Очень сложные?

— Очень, — подтвердил Отшельник — Ведь Сила Воли развивается только в борьбе. А поскольку бороться здесь не с кем, тебе предстоит бороться самому с собой. Преодолевая невыносимые трудности — физические, моральные и умственные. Это невыразимо тяжело. Ты готов?

— Вот я бы поспорил насчет умственных... — начал издалека Википед, но Отшельник смерил его таким взглядом, что Википед покорно развернулся и стал делать вид, будто рассматривает Горизонт событий.

— Да, учитель! — воскликнул Роман. — Я готов!

— Что ж, тогда начнем, — подытожил Отшельник, помолчав. — Первым делом ты должен понять для себя, какая у тебя задача. Что тебе надо?

— Мне надо спасти Ларису! — отчеканил Роман, не задумываясь. — Срочно! Не теряя времени!

— Про время пока забудь, — объяснил Отшельник, — здесь оно не движется. Итак, спасти Ларису. Но это не задача, это — цель. Понимаешь?

— Нет, — честно признался Роман.

— Задачу выполняют, а цель — достигают. Так понятнее?

— Нет.

— Да что же у меня такой тупой ученик! — рассердился Отшельник. — Вообще ничего не понимает! У меня никогда не было такого тупого ученика!

Википед подал голос:

— А какие были?

— Никаких не было, — объяснил Отшельник. — И я не понимаю, за что мне это наказание! Силу Воли тренировать собрался он, а напрягаюсь пока что только я!

— Я тоже немного напрягаюсь, — поддакнул Википед на всякий случай.

— Ну я действительно не понимаю пока! — жалостливо сообщил Роман.

— Хорошо. — Отшельник собрался с духом, повращал глазами и продолжил: — Давай начнем с начала. Цель — это то, что будет. Как подарок с неба. А задача — это то, чем будешь заниматься ты! Цель свою ты знаешь. Верно? Теперь надо определить задачу.

— А вот сами вы с неба достали пиццу! — напомнил Википед.

— Послушай, железяка! — разъярился Отшельник. — Ты, кажется, обещал замолчать и никогда меня не перебивать! Да, я достал с неба пиццу! Но я мастер, и твой ничтожный электронный мозг не знает, что мне пришлось для этого сделать, какие усилия Воли приложить, и в какую точку Вселенной их направить! Чтобы понять это, надо стать мастером, равным мне! А тебе это не светит никогда. Поэтому не мешай мне тренировать Романа. Ему, конечно, тоже не светит, но я хотя бы попробую. — Отшельник перевел взгляд на Романа. — Итак, что именно тебе надо?

Роман почесал в затылке.

— Чтобы спасти Ларису, мне надо победить космическую мафию! — твердо ответил он.

— Блэкмор — страшный противник, — Отшельник задумчиво цыкнул зубом, хотя это больше походило на камнепад. — Он сильный, расчетливый, коварный, и прекрасный стрелок. Впрочем, победить Блэкмора — это тоже всего лишь цель, которая не имеет пока отношения к тебе. Ты ищешь задачу. Найди свою задачу! Что надо лично тебе, чтобы его победить?

— Ну... — Роман на миг растерялся. — Мне надо стать сильным, ловким... Мастером космического боя! Освоить космическое кунфу!

— Вот! Прекрасно! — заметно обрадовался Отшельник. — Вот это уже твоя задача! Ты делаешь неплохие успехи! Вот с этого и начнем. Тебе надо стать сильным, ловким, освоить кунфу... Цель определена, а задача найдена. Отлично. Так чего же ты медлишь? Сконцентрируйся! Попробуй напрячь Силу Воли!

Обрадованный Роман обхватил руками голову, закрыл глаза и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— Мне надо стать сильным! — повторял он. — Мне надо стать сильным! Мне надо освоить космическое кунфу! Мне надо!.. Не получается!

Он открыл глаза и уставился на Отшельника.

— И не получится, — объяснил Отшельник. — Кого ты пытаешься обмануть? Себя? Меня? Вселенную?

Роман растерялся.

— Почему обмануть? — пробормотал он. — Вы ж сами говорили, что достаточно произнести «мне надо», и все произойдет!

— Тупица! — загрохотал Отшельник. — Не произнести надо! Всем сердцем надо устремиться к этому! Не важно, звучат слова вслух или нет! Тебе должно быть по-настоящему это надо! А пустые слова не помогут, даже если повторять их всю жизнь как попугай!

— Но мне надо! — возразил Роман. — Я чувствую же: мне надо! Мне надо стать сильным! Мне надо! Мне надо!

Отшельник надул каменные щеки и закатил глаза.

— Он надо мной издевается! — прогрохотал Отшельник. — Он просто надо мной издевается!

— Может, он просто не понимает? — сочувственно предположил Википед.

— А ты понимаешь? — спросил Отшельник.

— Ну... на неосознанном уровне, — уклончиво ответил Википед.

— Мне надо! Мне надо! Мне надо! — твердил Роман, и даже слегка постукивал себя кулаком по лбу.

— Остановись! — приказал Отшельник. — Ты отвратителен!

— Но мне надо! — в отчаянии повторил Роман. — Мне по-настоящему надо стать сильным, ловким и умелым! Освоить кунфу!

— Тупица! — Отшельник разъяренно завращал глазами. — Еще раз повторяю: кого ты пытаешься обмануть? Себя? Меня?

— Но мне надо!

— Если тебе надо, чего же ты тогда сидишь на камне, как плесень, и ноешь?! Запомни: если ТЕБЕ НАДО, но ты сам для этого ничего не делаешь, значит, ТЕБЕ НЕ НАДО! Понятно?! Те, кому надо, не сидят и не ждут! Они действуют! Достигает успеха тот, кто вкладывает все свои силы без остатка! Все! Это и есть напряжение Силы Воли!

* * *

— Скорее в мой кабинет! — воскликнул Блэкмор, хватая Ларису за локоть. — Я жду не дождусь этого момента!

Они вскочили на летающую платформу, пронеслись сквозь гудящие цеха, выбежали через ворота в лабиринт коридоров и побежали. О чем думал Блэкмор на бегу, мы не знаем. А Лариса бежала и думала, как же выглядит кабинет Блэкмора?

Первое, что почему-то приходило на ум, — величественная викторианская спальня размером с теннисный корт, отделанная золотом, коврами, ценными породами дерева, где посреди пышного великолепия, среди громадных зеркал в массивных золотых рамах, на огромном пьедестале возвышается кровать под балдахином.

Правда, был еще вариант, что кабинет Блэкмора — что-то среднее между его цехом и рубкой серьезного военного звездолета: кругом приборы, дисплеи и маленькие вспомогательные роботы. А также старомодный верстак с рубанком, рядом железный стол с колбами и реактивами, а напротив стол из пластика с паяльной станцией в россыпи проводов и радиодеталей. Именно так выглядела реконструкция кабинета Ломоносова в Лунном политехническом музее, где Лариса была однажды на школьной экскурсии.

Был еще вариант, что кабинет Блэкмора — это оранжерея с фонтанами, экзотическими цветами, поющими птицами и тропическими рыбами. По крайней мере Лариса, будь у нее финансовые возможности Блэкмора, свой кабинет обустроила наверняка именно так. Но, зная нелюбовь Блэкмора к экологическим ценностям, Лариса понимала, что ничего живого в его кабинете быть не может.

Ну и, конечно, оставался последний вариант, что кабинет Блэкмора похож на кабинет ее отца — нормальный рабочий кабинет с круглым столом, красным ковром, кучей телефонных аппаратов правительственной связи и портретом Главного Президента Вселенной, глядящим со стены мудрыми и грустными глазами.

Лариса ошибалась. Кабинет Блэкмора оказался не похож ни на что. И одновременно — похож на все вышеперечисленное. Это оказалась крохотная комнатушка, не сильно больше чулана для хранения домашних роботов. Здесь был телефонный аппарат, пара дисплеев, ржавый стол, заваленный колбами, проводами и паяльниками, и кровать под балдахином. Кровать, правда, была железная, а балдахин — брезентовый и пыльный. Всю заднюю стену действительно занимало громадное зеркало — но только золотой рамы у него не было. Это зеркало Блэкмор повесил, чтобы всякий раз приходя в комнату и открывая дверь, видеть, не затаился ли кто-нибудь справа или слева от двери, готовя покушение. Был здесь и портрет Главного Президента Вселенной — только маленький, изрисованный кругами мишеней и утыканный стрелочками дартс. Особенно много стрелок торчало в мудрых глазах президента, что еще раз говорило о нездоровой садистской психике Блэкмора. И был здесь, в этом чулане, даже элемент живой природы: маленький круглый аквариум с золотой рыбкой — головастой и тощей. В этот заросший зеленью аквариум были опущены два электрода на проводах, тянувшихся из недр стола — без сомнений, остатки садистских экспериментов Блэкмора. Увидев его, рыбка страшно испугалась, заметалась и легла на дно, трогательно прикрыв голову плавниками. К этому надо добавить, что царил в кабинете полный бардак: по всему полу валялись обрывки проводов, мятые пластиковые нано-носки и жестянки от напитков, а пахло канифолью, пылью и жженой резиной.

— Ну, что ты... — нерешительно проблеял Блэкмор, мусоля локоть Ларисы. — Может, это... Давай уже того... Ну, это... Сама знаешь...

Лариса поразилась той удивительной перемене, какая с ним произошла — Блэкмор смешно переминался на коротких ногах, смущенно шмыгал носом и поглядывал на Ларису нерешительно. Как это всегда бывает с тиранами, деспотами и инвесторами мирового масштаба, как только в их неустроенной жизни доходит до личных отношений, они почему-то сразу оказываются робкими и закомплексованными — об этом Лариса слышала еще в школе на уроках психологии семейной жизни. Школьниц учили: если выпадет удача встретить таких людей, вести себя с ними бесцеремонно — им это понравится.

— Иди же ко мне, мой князь! — картинно воскликнула Лариса фразу, подсмотренную в каком-то историческом фильме, и строго указала пальцем в Блэкмора, давая понять, что это относится именно к нему, и поводов для мнительности нет.

Блэкмор засеменил к ней, а, приблизившись, смущенно опустил взгляд и начал нетерпеливо покусывать бороду. Затем протянул свои ручки и положил их Ларисе на талию.

— Не спеши! — строго сказала Лариса и кивнула на брезентовый балдахин. — Ложись!

Блэкмор послушно лег на скрипучую кровать, откинув балдахин, а Лариса села рядом. Белье на кровати тоже оказалось из старого брезента камуфляжной расцветки. Не зря считается, что большинство тиранов отличается в быту большой скромностью.

Одной рукой Лариса гладила его по груди, другой медленно развязывала нано-шнурок его левого башмака. Как это бывает с нано-шнурками, в нужный момент он развязываться не спешил. Впрочем, и Лариса никуда и не торопилась.

Блэкмор таял от удовольствия. У него было проблемное лицо человека, которому очень хорошо, но он мучительно не уверен, имеет ли на это право.

Когда с ботинками было покончено, Лариса откинула отвороты блэкморовского плаща и принялась расстегивать на нем жилетку.

— Карманы не трогай! — строго предупредил Блэкмор.

— Тсс! — сказала Лариса, нежно и требовательно прижав пальчик к его губам.

Карманы она действительно трогать не стала, и, расстегнув жилетку, перешла к плащу. Плащ снялся быстро, хотя для этого пришлось перевернуть Блэкмора на живот, а затем обратно на спину. Блэкмор порывался помочь Ларисе, но она мягко отстранила его руки. Плащ лег на пол рядом с ботинками.

— Жилетку я сниму сам! — предупредил Блэкмор, проворно стянул с себя жилетку и спрятал под подушку.

Лариса чуть не расхохоталась, но сдержала себя. И принялась расстегивать штаны Блэкмора. Делала она это медленно и с чувством.

— Если ты вдруг что-то замышляешь... — вдруг скрипуче и взволнованно начал Блэкмор.

— Тс-с-с, мой князь! — нежно пропела Лариса и снова закрыла пальчиком его рот.

Что за князь еще такой, откуда это? Из какого-то шпионского фильма, который Лариса видела? Впрочем, неважно: Блэкмор успокоился и расслабился.

— Какой ты красивый! — томно продолжала Лариса, развязывая шнурки его ботинок.

— Да, я такой! — подтвердил Блэкмор.

— Какой ты умный! — продолжала Лариса.

— Да! — поддакнул Блэкмор. — Продолжай! Говори еще!

— Какой ты... — начала Лариса, но вдруг ощутила творческий кризис, какой знаком разве что телесценаристам, да писателям-фантастам, вынужденным гнать многотомные сериалы. Слов не хватало. Не придумывались. — Какие у тебя красивые шнурки! — эффектно вышла из положения Лариса.

И попала в точку.

— О! — необычайно оживился Блэкмор и даже попытался привстать от возбуждения, поэтому Ларисе пришлось мягко положить ладонь ему на грудь. — Ты не только красива, ты не только умна, ты еще необычайно наблюдательна! — выпалил Блэкмор. — Это действительно прекрасные шнурки, я тебе о них сейчас расскажу! Я синтезировал их из уникального материала — нано-графенов! Это великолепный, удивительный материал! Даже химическая формула нано-графена ужасно красива, если ее нарисовать! Представь себе бензольное кольцо, в которое летит бензольный мяч под свист бензольного...

— Ох уж эти мужчины, — вздохнула Лариса. — Даже в такую романтическую минуту — все о работе, да о работе...

— Не перебивай, когда я рассказываю! — рявкнул Блэкмор. — Так вот, о чем я? Да, нано-графены! Это уникальный материал! Представь себе, вот эти самые шнурки способны не только пережить прямое попадание атомной бомбы, но и своими силами восстановить затем весь ущерб, нанесенный природе этой бомбой!

— Ах, дорогой, — промурлыкала Лариса, аккуратно стягивая с Блэкмора штанину, — тебе все-таки не безразлична экология!

— Вовсе нет! — обиделся Блэкмор. — С чего ты взяла? Мне это свойство шнурков как раз очень не нравится! Просто впечатляет мощь!

— Мне кажется, это не самая удачная идея, применять такие изобретения в качестве шнурков, — пробормотала Лариса, начиная стягивать с него вторую штанину.

— Чушь и вздор! — нахохлился Блэкмор. — Только так и надо поступать с любыми великими изобретениями — делать из них какую-нибудь унизительную бытовую ерунду! Только таким способом можно доказать, что человек гениальнее самого гениального изобретения — превратить его в дешевую мелочевку! Моя философия, учись!

— Может, они как материал для шнурков неудачны и не оправдывают себя, развязываются, скажем? — предположила Лариса.

Блэкмор ничего не ответил, но заметно напрягся. Лариса решила сменить тему:

— Какая у тебя красивая борода! — проворковала она. — Какая она у тебя длинная, в ней наверно почти метр!

— Девяносто один сантиметр! — гордо поправил Блэкмор, оглаживая бороду.

— Какая она красивая! — повторила Лариса. — Прямо как дрэды, вся плетеная!

— Я вплетаю в нее для прочности шнурки, — пояснил Блэкмор. — Из того же материала, о котором мы говорили только что. Нано-графены...

Лариса поняла, что сейчас услышит повторную лекцию, поэтому быстро сказала:

— Какой у тебя красивый живот! — и рывком сняла с него штаны. Они упали на пол, звякнув пряжками.

Под штанами у Блэкмора оказались совершенно идиотские семейные трусы с рисунком Санта Клауса — видимо, кто-то их подарил Блэкмору на Рождество. Их Лариса снимать побрезговала.

— Теперь закрой глаза, мой повелитель! — томно прошептала она.

— Это еще зачем?

— Мой дорогой! Мой будущий первый мужчина! — Лариса сделала многозначительную паузу. — Закрой глаза, я хочу сделать тебе незабываемый сюрприз!

— А, в этом смысле, — смущенно хихикнул Блэкмор и закрыл глаза.

Лариса медленно присела рядом с ним... а затем быстро схватила с пола плащ, накинула на себя и дернула веревочку капюшона.

— Ну же! — сказал Блэкмор. — Что ты так долго? Где мой сюрприз?

Не дождавшись ответа, он резко открыл глаза и сел на кровати.

Если бы кто-то в этот миг присутствовал в комнатке, он бы увидел странную картину: на брезентовых простынях камуфляжной расцветки сидел голый лысый карлик в дурацких трусах и с удивленным лицом, стремительно темнеющим от накатывающей обиды и разочарования.

Но вдруг это лицо исказилось, смялось и дернулось в сторону, словно по нему ударил невидимый ботинок.

— Вот мой сюрприз, ничтожество! — донесся голос Ларисы. — А вот и второй!

Снова раздался звук удара, и голова карлика дернулась в другую сторону.

Но прежде, чем Блэкмор успел засунуть руку под камуфляжную подушку и вытащить из жилетки свой бластер, послышался хлопок двери, и топот ножек растворился в лабиринте коридоров.

Нет слов, которыми можно описать тот вой, который издал Блэкмор! Вой был пронзительный, истеричный и яростный. Такое могут услышать разве что жители домов, выстроенных рядом с лунным космодромом, если в пять часов утра поблизости упадет небольшой метеоритик, и у всех припаркованных звездолетов разом сработают сигнализации.

В ярости потрясая над головой бластером, Блэкмор вылетел в коридор, пронесся несколько шагов, шлепая голыми пятками, наступил на собственную бороду и грохнулся, обдирая пузо об шершавый бетон.

Он снова издал рык, полный боли и отчаяния, несколько раз ударил рукояткой бластера в бетон, вышибая искры и крошки камня, а когда поднялся на ноги, увидел, что вокруг сбежалась охрана: с десяток горилл стояли в коридоре и, распахнув челюсти и выкатив глаза, глядели на Блэкмора. Их можно понять: голый маленький лысый карлик в расстроенных чувствах, с исцарапанным пузом и боевым бластером в руке. Словом, есть на что посмотреть.

Разумеется, Блэкмору пришлось их тут же убить, чтобы они не рассказали никому о таком позоре.

* * *

Одна нога Романа была привязана лентой нано-скотча к верхнему веку Отшельника, другая к нижнему. Фактически Роман висел над каменной пропастью. Отшельник то приоткрывал глаз, то снова чуть закрывал, и ноги Романа растягивались в разные стороны, формируя боевую растяжку, столь необходимую в любом кунфу мира, особенно в космическом.

— А-а-а!!! — стонал Роман. — О-о-о!!! Как больно!!! Учитель, я сейчас разорвусь пополам!!! А-а-а-а-а!!!

— Послушай, Роман, — донесся издалека раздраженный голос Википеда. — А тебе не кажется, что тренировка Силы Воли была бы вдвое эффективней, если бы ты заодно с растяжкой упражнялся в сдержанности и молчании? Правда, Отшельник?

— О-о-о-о-о... Чтоб ты треснул, Википед! — в сердцах простонал Роман. — Если мои занятия мешают тебе смотреть мультики на Горизонте событий, то так и скажи-Ы-Ы-Ы-Ы!!! — взвыл он, потому что Отшельник распахнул веко особенно сильно, чтобы Роман не отвлекался по пустякам.

— Я не мультики смотрю, — обиженно возразил Википед. — С чего ты взял? Чего там смотреть-то? Подумаешь, вся история Вселенной! За те бесконечные часы, пока ты здесь тренируешься, я уже успел просмотреть все самое интересное от Клеопатры до Екатерины Второй, от Ксюши Собчак до Кати Гордон. Ну и аналогично на всех остальных столь же мерзких планетках. — Википед помолчал. — Да-с, утомительное однообразное зрелище, — подытожил он желчно. — Лишь когда у тебя перед глазами вся история Вселенной от Большого Взрыва до Большого Хлопка, начинаешь понимать, насколько все события в ней низки, мерзки и постоянно повторяются в одних и тех же позах. Какая тоска! Какое экзистенциальное однообразие! Какой унылый и бесцельный стресс!

Отшельник громогласно кашлянул и повращал глазами.

— Учись! — прогрохотал он Роману задумчиво. — Тренирую-то я тебя, а Википед тем временем, я смотрю, продвинулся гораздо ближе к постижению космического кунфу! По крайней мере, в области его философии! А ты как был ничтожеством, так и остался!

Роман рассеянно вздохнул — чисто разговор поддержать. Он уже знал, что такими репликами Отшельник тренирует его внутреннее самообладание — тоже совершенно незаменимую вещь в космическом кунфу. Но подобные высказывания на него уже давно не действовали — то ли самообладание достаточно хорошо развилось, то ли мешало само понимание, что Отшельник это говорит лишь ради тренировки.

— Поэтому теперь я нашел куда более увлекательное занятие, — продолжал издалека голос Википеда.

— Да? И чем же ты теперь занят? — удивился Роман, несмотря на боль, и попробовал повернуть голову, но Отшельник снова распахнул глаз пошире, и Роману снова стало ни до чего.

— Я разглядываю коробку от пиццы, — сообщил Википед скрипуче.

Тут удивился даже Отшельник.

— И что там?! — прогрохотал он и так удивленно взмахнул веками, что Роман издал совершенно нечеловеческий вопль.

Википед кашлянул.

— Во-первых, дизайн, — начал он с чувством. — Унылое беспросветное дерьмо! Студенческая мазня! Буэээ! Удолбанские шрифты, бездарно выбранные из бесплатной коллекции! Чудовищно зажатый кернинг! Бездарно отрисованная фотка пиццы из стандартного клипарта, положенная на отвратительный несъедобный фон! Чудовищная расползающаяся полиграфия — я и не думал, что такая еще осталась в XXIII веке! Больше всего на свете меня бесит, когда...

— Где ты таких выражений набрался? — удивленно перебил Роман.

— Неважно, — отмахнулся Википед. — В юности читал в интернете статейки по дизайну. Но дизайн — это еще что! Ты бы видел сам текст! Цитирую со знаками препинания: «Суперакция! Закажи сто пицц, стань участником розыгрыша и получи суперприз!» — Википед с отвращением фыркнул: — Стопиц! Суперакция! Суперприз! Читаю дальше: «Под каждой сотой крышечкой — это они имеют в виду вот эти картонные коробки, да? — лежит твой пропуск в виртуальную реальность, два восклицательных знака. Создай свой удивительный мир вместе с пиццей...»

— Хватит! — скомандовал Отшельник, и Википед замолчал. Но Отшельник, оказывается, обращался не к нему, а к Роману: — Хватит. Достаточно на сегодня с растяжкой, отклеивай скотч. Приступим к отработке приемов рукопашного боя. В прошлый раз мы остановились на подсечке...

— Боже! — взвыл Википед. — Ну сколько можно! Подсечки, удары, захваты — каждый день одно и то же, и почему-то всегда партнером для битья должен быть я!

— Скажи еще спасибо, — проворчал Отшельник, — что я обучаю Романа приемам кунфу, а не камасутры!

— Википед, — поддержал Роман, — но мне действительно больше не с кем тут тренироваться. Отшельник — каменный астероид, остальное в Черной дыре — пустота и мусор. На ком же мне отрабатывать удары, подсечки и броски? Почему ты всегда ноешь и отказываешься быть моим спарринг-партнером?

— Да потому что у меня уже вывихнут левый манипулятор и треснула правая камера! — заорал Википед обиженно. — Я не мальчик для битья! Я старый больной холодильник, вероломно и без спроса переделанный в космическую шлюпку! Мне семьдесят два года!

— Прекратить склоку! — скомандовал Отшельник. — Википед, у тебя есть другие предложения?

— Есть! — неожиданно вскинулся Википед. — Конечно есть! Только вы мне все время затыкаете динамик, не давая ни слова сказать!

Отшельник и Роман, не сговариваясь, расхохотались.

— И ничего смешного! — нахмурился Википед. — Да, у меня есть предложение! Да, оно потрясает своей глубиной и мудростью! А именно: пусть Роман тренируется мысленно! Пусть бьется с воображаемым противником!

— Да? — скептически переспросил Роман. — И какой смысл мне воображать этого противника?

— Воображать буду я, — заверил Википед. — Воображать — это грязная и неблагодарная работа, но я готов ее выполнять со всей ответственностью. Я буду воображать для тебя противника, — Википед оживился и потер манипуляторы в предвкушении. — Это будет ужасное чудовище! У него три головы, и из всех четырех ртов капает зеленая ядовитая слизь!

— Почему четырех, если готовы три?

— Четвертый у чудовища с тыла, — объяснил Википед, — он-то самый зубастый. Вдобавок у чудовища семь хвостов с ядовитым жалом, само оно покрыто непробиваемой чешуей, на спине его черные кожистые крылья, а в каждой второй лапе у чудовища будет бластер. А в каждой первой — двуручный меч! Это так, для начала, для первого дня тренировки...

— Такое мне будет сложно представить, — сообщил Роман.

— Объясняю снова, — скрипуче заявил Википед. — Представлять буду я. А ты будешь сражаться, отрабатывать приемы.

— О чем он говорит? — Роман удивленно посмотрел на Отшельника.

Тот в ответ сделал такое лицо, будто тоже хотел недоуменно пожать плечами, хотя плеч, понятное дело, у него не было.

— Я тебя не понимаю, Википед, — вздохнул Роман. — По-моему, ты свихнулся. Насмотрелся на своем Горизонте событий каких-то диких планет.

— Да потому что вы никогда меня не слушаете! — вскипел Википед. — Вот, смотри!

И он поднял манипулятор, в котором болтался то ли обрывок скотча, то ли лопнувший воздушный шарик, то ли маленький лифчик.

— Что это? — спросил Роман.

— Это то самое, — объяснил Википед, — о чем я вам уже час толкую! Очки виртуальной реальности! Те самые, из рекламной акции. Они действительно лежали в одной из коробок с пиццей. К ним прилагался диск с играми, — Википед с отвращением всплеснул манипуляторами, — но там было полное убожество! Чудовищная графика на уровне конца XX века, поганые удолбанские шрифты, отвратительная цветовая гамма, боже, как меня бесит...

— Википед, не отвлекайся, прошу!

— Да, — пришел в себя Википед, — так вот. Я это все выкинул и подключился по блютуз к очкам сам. Теперь придумывать виртуальную реальность буду лично я! А ты — просто надень очки. Надень. Надень их, не бойся!

Роман недоверчиво оглянулся на Отшельника, но тот лишь кивнул головой — пожалуй, слишком энергично, Роман чуть не слетел.

Взяв у Википеда розовую тряпочку, Роман разгладил ее. Это действительно оказались очки виртуальной реальности — дешевые, китайские, какие дают в комплекте к совсем детским игровым приставкам. Он нацепил очки на глаза, оглянулся... И вдруг завопил от нестерпимого ужаса, бросившись бежать!

Трижды Роман обежал вокруг Отшельника, пока тому удалось аккуратно схватить его зубами за ногу.

— Что это было? — спросил Роман, стягивая с лица очки и тяжело дыша.

— Колесный хитиновый трубомонстр с чешуйчатой протоплотью! — с видимым удовольствием сообщил Википед. — Я его придумал вчера. Классно, правда? Не самый страшный из моей коллекции, в чем ты скоро убедишься. Так, для разминочки. Есть еще гомункулусы, огры, вампиры, скелеты подземелий... Надевай очки снова, я тебе еще не то покажу!

— Стоп, стоп! — громогласно заявил Отшельник. — Я все понял. Идея мне нравится. А теперь — вернемся к тренировкам. Википед, представь пожалуйста ему для начала просто боксерскую грушу. Чтобы она висела и раскачивалась. Можешь?

— Могу, конечно, — обиженно просипел Википед. — Но это сковывает мою фантазию и унизительно для моего художественного воображения. Мой электронный мозг при этом будет задействован всего на четыре процента!

— Но нам надо тренироваться, а не кино смотреть, — напомнил Отшельник. — Так что просто представь раскачивающуюся грушу. А ты, Роман надень очки и отрабатывай двойной боковой удар с блоком. Я буду считать. Раз, два — удар! Раз, два, — удар! Четче! Локоть выше! Не суетись, пропусти разок, уклонись... А теперь удар! Еще удар! — Отшельник вздохнул. — Труднее всего мне: я-то не вижу, что у вас там происходит.

С того дня тренировки пошли с удвоенной силой. Отшельнику было сперва трудно руководить занятиями, но затем все как-то синхронизировалось. Википед, конечно, жаловался, будто полет его фантазии сковывают, но Отшельник был неумолим: никаких чудовищ и спецэффектов, сплошные тренажеры.

Тренажеры удавались Википеду плохо, поскольку он их никогда не видел. Даже боксерскую грушу ему удалось представить не сразу: то, что увидел Роман в своих очках, действительно имело грушевидную форму и подходящий размер. Но на этом сходство заканчивалось. Груша, придуманная Википедом, была аппетитного желтого цвета, один бок у нее оказался румяным и сочным, а из другого высовывался червячок. Цепь, на которой крепилась груша, Википед изобразил неуместно ржавой и старой — видно, осталась заготовка от его фантазий с боевыми скелетами подземелий. В том месте, где груша соединялась с цепью, торчал небольшой зеленый листочек, а чуть пониже на боку груши красовался ценник со штрих-кодом. Когда Роман нанес груше удар, вместо того, чтобы податься в сторону, груша очень натурально развалилась на куски, обдав Романа брызгами сока, а червячок выпал, взволнованно пискнул и уполз. И хотя сок был тоже выдуманный, Википед выдумал его на совесть: когда Роман оглядел, не снимая очков, свой кулак, он увидел его перепачканным в груше, и долго вытирал об штаны, хотя кулак был, разумеется, чист.

В конце концов удалось разъяснить Википеду, как должна выглядеть боксерская груша, козел для прыжков, бревно с шипами для отработки блоков, макет воина с деревянным мечом и макет бандита, медленно вынимающего бластер из тренировочных штанов с полосками.

Дело пошло на лад, приемы отрабатывались споро. Роман стремительно овладевал всеми видами оружия и рукопашного боя, приобрел необходимую закалку, силу, ловкость и выдержку. Временами Роману даже казалось, что он почти овладел Силой Воли и способен двигать предметы на большие расстояния и менять события Вселенной. Но что-то мешало освоить это до конца. Отшельник тоже был им недоволен.

Впрочем, нельзя сказать, что уроки Отшельника прошли совсем впустую — по крайней мере, двигать усилием воли небольшие предметы на маленькие расстояния Роман научился, а это, согласитесь, уже большое дело, недоступное такому обычному и заурядному человеку, как, например, ты (не обижайся, это правда).

Да, Роман мог двигать небольшие предметы. Увидь кто Романа в такой момент, он бы сразу понял, что парень изучает настоящее космическое кунфу, а не какую-нибудь там дыхательную гимнастику с ударами ног.

Однажды, когда Википед заявил, что устал, и улетел в дальний угол Черной дыры отдохнуть, Роман тренировался сам без очков: усилием воли подзывал к себе из окружающего пространства маленькие метеориты и ребром ладони разбивал их в крошево. Ребру было больно, но приходилось терпеть.

— Резче замах! — однообразно грохотал Отшельник, даже не глядя в его сторону. — Тверже локоть. Не делай упражнение бездумно: осознавай, что тебе это по-настоящему надо. Сосредоточься!

— Да не могу я сосредоточиться! — вдруг взорвался Роман. — Не могу и все!

— Что случилось? — Отшельник удивленно повернул правый глаз в его сторону.

— Я думаю о Ларисе! — воскликнул Роман. — Я все время думаю о ней!

— Ты не должен думать о ней во время тренировок, — строго сказал Отшельник. — Забудь о ней, если любишь ее и хочешь спасти!

— Как я могу забыть, если люблю?! — возмутился Роман. — И как же я смогу спасти, если забуду о ней? Учитель, я тренируюсь здесь уже вечность, конца и края нет моим тренировкам!

— Не забывай, — напомнил Отшельник, — пока ты в Черной дыре, времени не существует. Считай, что реальность стоит на паузе. Ты можешь тренироваться, не беспокоясь ни о чем, пока не достигнешь мастерства. Ведь ты по-прежнему очень слаб.

— Да! — закричал Роман и вскочил. — Да! Но, черт возьми, я должен ее спасти! Я люблю ее и не могу сидеть здесь так долго!

— Любовь не должна мешать тренировкам, — повторил Отшельник.

— Как у вас все просто, Учитель! — вскричал Роман в сердцах. — Да что вы вообще знаете о любви?!

Вряд ли Роман ожидал какого-то ответа от своего Учителя, скорее предполагал, что тот на него прикрикнет или заставит двадцать раз отжаться в невесомости — занятие легкое, но очень позорное. Однако фраза неожиданно повисла в пустоте. Казалось, даже Горизонт событий перестал мельтешить, а уж Википед и вовсе проснулся, подлетел поближе и навострил обзорные камеры.

— Что я знаю о любви? — медленно прогрохотал Отшельник, вращая глазами. — А что ты знаешь обо мне, самоуверенный мальчишка?

Роман глянул на него и остолбенел: если бы Отшельник был человеком, наверняка он бы покраснел лицом. Но человеком он не был. Однако цвет изменился: если раньше лицо Отшельника напоминало серый базальт, теперь оно больше походило на темно-багровый мрамор с белыми прожилками.

— Что ты знаешь обо мне?! — снова яростно прогрохотал Отшельник.

— Ничего... — испуганно пробормотал Роман. — Простите, Мастер, я... Я не хотел вас обидеть, я...

— Ты знаешь, кто я? — продолжал грохотать Отшельник. — Знаешь ли ты, кем я был раньше? Знаешь ли, почему я здесь?

— Нет! — испуганно замотал головой Роман, который никогда не видел Учителя в таком состоянии.

— Ты хочешь это знать? — прогрохотал Отшельник.

— Нет-нет! — снова замотал головой Роман, но подумал, что это прозвучало невежливо, и поспешил объяснить: — В смысле, конечно да, но если это что-то личное... То мне приставать с расспросами неудобно.

— Неудобно в морозилке удочки хранить! — послышался скрипучий голос Википеда. — А послушать жизненную историю всегда очень даже удобно! Даже если не на кухне — обычно принято на кухнях такие истории рассказывать. Ты рассказывай, Отшельник, не стесняйся, здесь все свои!

Отшельник смерил Википеда взглядом — от багажника до лобового стекла — и снова повернулся к Роману. И надолго замолчал, с шумом закрыв каменные веки и погрузившись в свои мысли.

Казалось, прошла вечность. Роман уже думал, что Отшельник уснул и ничего не скажет, а Википед стал нервно летать кругами, сцепив манипуляторы сзади за багажником, и от того слегка напоминал Карлсона, как того рисуют в старых книжках. Но Отшельник вдруг заговорил.

— Я не всегда был идеальным космическим телом, — сообщил он тихо-тихо. — Я не всегда был круглым каменным шаром, висящим в Черной дыре на задворках обитаемой Вселенной. Давным-давно я тоже был человеком...

— Я всегда предполагал что-то в этом роде! — поддакнул Википед. — Иначе откуда у каменного шара такой типично человеческий лицевой щиток?

— Да, я был человеком! — громогласно вздохнул Отшельник. — Лет мне было примерно как Роману, когда я встретил одну прекрасную девушку... Да! Я полюбил ее с первого взгляда! Это было чувство потрясающей силы, вы не представляете!

— Представляю! — кивнул Роман.

— В то время я писал стихи! — продолжал Отшельник. — И неплохо писал, скажу я вам. Меня даже называли первым поэтом галактики из молодых, подающих надежды. И свои лучшие стихи я написал для нее! Да! Но вот беда... — Отшельник вздохнул и нахмурился. — Она меня не любила! Она была увлечена одним знаменитым спортсменом. Как я его ненавидел! Но что я мог поделать? Кто я? Молодое ничтожество, тощий поэтишка, пусть даже лучший из молодых... Что мне было делать? Отступить? Смириться? Нет, сказал я себе. Я бросил все! Я переехал на Юпитер, где тяжелее всего, и начал заниматься гантелями круглые сутки! Довольно скоро я оброс мускулами и гнул руками стальные дюзы! Я целиком посвятил себя спорту, я занимался самозабвенно всеми его видами!

— Вот это Сила Воли! — вздохнул Роман.

— Вскоре, — продолжал Отшельник, — я уже побеждал на соревнованиях по фигурному катанию на роликах и прыжкам с шестом в воду. По биатлону в вакууме и метанию молота на орбите. Прошло несколько лет, и я вызвал того спортсмена на честный бой по футболу без правил, и обыграл со счетом 7:0! А затем я пришел к ней... Я вывалил к ее ногам все свои медали! Я-то думал... Эх... — Отшельник снова горестно умолк. — Но она ответила: я не люблю тебя. Извини, сказала она, я сейчас встречаюсь с одним крупным ученым...

— Вот стерва! — произнесли Роман и Википед в один голос.

— Простите, Учитель... — тут же смутился Роман, но тот словно не слышал.

— Тогда я скачал из интернета все учебники, — продолжал Отшельник, — и подал документы в лучшие ВУЗы галактики! Я посвятил себя науке! День и ночь я зубрил химию Большого взрыва и ботанику необитаемых планет! Нелинейную диснеевскую геометрию и прикладную логистику Лукьяненко-Роулинг! Я изучал нанофизику и парапсихопатию! Я закончил с красным дипломом Факультет Высшей справедливости Оксфорда! И Марсианский институт природопользования! Я получил звание магистра паракибернетики в Юпитерской нефтяной академии! И дослужился до генерал-наездника Гусеничных войск в Высшем военном ветеринарном училище боевых гусениц планеты Дюна! Наконец, я защитил кандидатскую по истории русского баяна в Историко-архивном институте Гончих Псов имени Фоменко, разбив в пух и прах бездарные теории ее любимого ученого! Но не остановился даже на этом! Наука увлекала меня! Я разработал вакцину против насморка. Я сделал первую в мире операцию по пересадке ягодицы от человека роботу.

— Не может быть! — всплеснул манипуляторами Википед. — Так это были вы?!

— Я, — скромно сказал Отшельник, потупив взгляд, насколько позволяло ограниченное пространство Черной дыры.

— Вы — тот самый врач, победивший насморк?! — продолжал Википед. — Что ж вы сразу не сказали?!

— Да, — вздохнул Отшельник. — И не только это. Я действительно стал крупным ученым. По всей Вселенной меня приглашали читать лекции по мат-перемат-анализу, по интернет-конденсаторам и вакуумным двигателям. А в свободные минутки ради развлечения я под вымышленными именами оканчивал экстерном на халяву то Московский техникум богатства и безделья, то Лунный ракетостроительный колледж...

— Вот этого быть не может! — возразил Роман. — Я там учился, у нас такой строгий режим, такой лютый декан, халявы нет.

— Тем не менее, это правда, — сообщил Отшельник. — И наконец, я защитил блестящую докторскую по физике плутониевых сплавов с деревянными лесосплавами. Это было очень непросто, но я сделал это! И тогда я решился! Я снова пришел к ней! Я бросил к ее ногам дипломы, патенты, рационализации, статьи и регалии! А она посмотрела на все это и ответила: я не люблю тебя! Она в этот момент увивалась за каким-то модным поэтом-песенником. Я воскликнул: зачем тебе этот прилизанный балбес? И она ответила: слушай, он же сейчас больше всех зарабатывает... Понимаете?

— Не очень, — признался Роман.

— Я тоже тогда не понимал! — с горечью признался Отшельник. — Но решил испробовать и этот шанс. Я бросил науку и занялся бизнесом! Я... э-э-э... можно я эту часть пропущу? Знаю, что вы не из налоговой, но все же. В общем, когда я заработал свой первый миллиард, она сама прибежала ко мне!

— Вау! — сказали хором Роман и Википед, а Википед от чувств даже похлопал манипуляторами по металлическому боку.

— Она сказала: дорогой, я вся твоя! Спасибо, что ждал меня эти сорок лет! Да... Она была прекрасна! Я бросился на нее как безумный! И принялся срывать с нее одежду!

— Вау! — снова сказали хором Роман и Википед.

— Она отчаянно сопротивлялась! — продолжал Отшельник.

— Вау!

— Но я все-таки сорвал одежду!

— Вау!

— А вместе с одеждой сорвалось все то, что я любил в ней! Зубы и плечи... бедра и уши... грудь и спина... чувственные губы и лукавые ямочки на щеках... — Отшельник затрясся от рыданий, крупные камни покатились из его глаз. — Она! Моя единственная любовь! Она оказалась переодетой жабой-инопланетянкой!

Он долго трясся и вздыхал, а Роман и Википед дипломатично молчали. Наконец, Отшельник успокоился и продолжил уже почти спокойным тоном:

— Жабы ее породы тихо обитают на планете Чат-Чат в болотцах и живут по пятьсот лет. Это тихие существа, никто их обычно не видит, и никому от них нет вреда. Но в семье не без урода. И в цивилизации мирных жаб однажды родилась извращенка! Эта паразитка покинула родную планету и принялась бродяжничать по галактике, переодеваясь красивой девушкой, потому что задалась целью выскочить замуж за богатого человека и получить наследство. Но из-за своей потрясающей жадности всякий раз бросала очередную жертву и переключалась на более богатого! Так наследства и не дождалась.

— Вау... — выдохнули Роман с Википедом растерянно.

— Я потерял любовь, — продолжал Отшельник, — потерял цель жизни. Мне осталось лишь одно — самоубийство. Но яркое! Пусть знает!

— Зря вы так, — укоризненно заметил Википед.

— Целый год, — продолжал Отшельник, закрыв глаза, — на окраине галактики я строил установку Гиперактивного коллайдера на гигантских котах Шрёдингера, прикованных к точкам сборки цепями Маркова. Чтоб уж наверняка. Наконец все было готово. Я сочинил предсмертное хокку, вошел босиком в незаземленную камеру и опустил за собой кристаллическую решетку, чтобы мгновенно распылиться про всему пространству-времени тонким равномерным слоем... — Отшельник помолчал. — Лишь в последний миг я понял, что слегка ошибся в расчетах: не учел принцип непрерывности Лужкова и правило Буравчика-Станиславского. Но было поздно: бозоны пошли на нерест! Дальнейшее вы знаете... Возникла новая Черная дыра, и я сконцентрировался в ней в виде каменного шара.

— Какой кошмар! — воскликнул Роман, с ужасом и состраданием оглядывая каменную голову Отшельника. — Может, еще не поздно что-то сделать? Может, удастся вернуть вам человеческий облик?!

— Предлагаю вызвать скорую! — деловито вставил Википед.

— Ну что вы! — Отшельник оглушительно расхохотался. — Да вы что, шутите? Наоборот! Мне очень повезло! В тишине подпространства, в глуши Черной дыры, превратившись в одну сплошную голову, холодную и каменную, я отрекся от суеты, постиг смысл бытия, обрел наконец душевное равновесие и научился концентрировать Силу Воли! Мне достаточно лишь захотеть — я снова вернусь к человеческому облику. Но я этого совсем не хочу! Зачем? Ведь я достиг наивысшей формы существования! Дай бог каждому!

Глава восемнадцатая, в которой Роман атакует базу Блэкмора

Историю Отшельника Роман принял очень близко к сердцу. Однако сделал из нее совершенно неправильные выводы: как ни тренируйся, сколько ни учись, успеха не будет все равно. А значит, надо прекратить тренировки и уже отправляться в путь — спасать Ларису.

Отшельник был категорически не согласен. Но решение Романа оказалось неожиданно твердым. В конце концов Отшельник подумал: может, в Романе просыпается Сила Воли? И согласился отпустить его. И даже провел серьезный инструктаж.

— Вот это, — говорил Отшельник, показывая Роману ролики на Горизонте событий — огромная летающая крепость, логово Блэкмора. Она, как видишь, выполнена в виде сплюснутого шара. В диаметре, чтоб ты представлял, это около десяти километров. Оборудована двигателями, позволяющими дрейфовать по всей галактике. Снаружи база облицована плитками нано-брони, что делает ее неуязвимой для любого оружия, кроме ядерного. Борты оснащены самым современным оружием, среди которых самое слабое — двенадцать сорокадюймовых лазерных пушек.

— А самое сильное? — спрашивал Роман жадно.

— Не знаю, — отвечал Отшельник, подумав. — Наверно, самонаводящиеся ядерные торпеды, автоматически уничтожающие любой приближающийся объект. В крепости ими утыкан каждый метр обшивки. А может, нано-огнеметы — говорят, эта жуткая штука способна сжигать даже вакуум. Понимаешь?

— Да, — кивал Роман торопливо. — Что еще известно про его крепость? Что у нее внутри?

— Внутри... — Отшельник моргнул глазом, Горизонт событий послушно перемотался по кругу, и перед глазами Романа заструились конвейеры с черными кляксами, мечами и пробирками. — Вот так выглядят внутренние помещения базы: здесь есть два ангара-шлюза, куда могут причаливать суда, — правый и левый, они в разных концах базы. Есть сеть коридоров и каморок для обслуги — там живут роботы и наемники. Есть капитанская рубка — вот она. А все остальное пространство занимает огромный цех — там Блэкмор производит свое оружие.

— А кто там еще, кроме Блэкмора? Что за наемники?

— В крепости, — охотно объяснил Отшельник, — Блэкмор собрал себе гарнизон из двух тысяч человек и бесчисленного количества роботов. Правда, люди эти — не совсем люди, это неандертальцы.

— Кто это? — насторожился Роман.

— Спрашивай у меня! — вдруг послышался обиженный голос Википеда, и рядом возник его потрепанный корпус. — Почему ты ничего не спрашиваешь у меня? Я расскажу! Неандертальцы — первобытные люди, которых долгое время считали предками современного человека, пока не выяснилось, что они не родственники, не могли смешиваться и иметь общих детей. Они просто жили по соседству. Но сначала вся земля целиком принадлежала неандертальцам — у них была своя культура, язык, обряды. А потом появились кроманьонцы — племена твоих, Роман, предков. И началась борьба! Которая продолжалась десять тысяч лет по всей планете! Все эти годы неандертальцы и кроманьонцы делили территорию, но победили в итоге кроманьонцы — стерли неандертальцев с лица Земли, поубивали всех и съели! А неандертальцы были хороши собой! Высоки ростом! С голубыми глазами и пышными рыжими волосами! Прекрасного мускулистого телосложения! У них был куда более крупный и развитый мозг, чем у кроманьонцев, они красиво говорили, умели считать на пальцах, были намного добрее, отзывчивее и гостеприимнее! Вероятно, это их и сгубило. А уж как они пели! Как прекрасно они пели! И как играли на костяных флейтах! Сделанных из голеней твоих, Роман, предков-кроманьонцев...

— Это ложь! — заволновался Роман. — Отшельник, ведь это неправда!

— Это правда, Роман, — вздохнул Отшельник.

— Вы сговорились! — обиделся Роман, тыча пальцем в Горизонт событий. — Вы хотите сказать, что эти зверские гориллы с кнутами умнее и добрее людей?

Отшельник и Википед переглянулись.

— Ты только не волнуйся так, Роман, — заботливо сказал Википед. — Как гласит народная неандертальская поговорка, кто старое помянет — тому глаз вон.

— Помолчи, Википед, — поморщился Отшельник. — Видишь ли, в чем дело, Роман... Они, конечно, были красивее, умнее и добрее, но только для своего времени по сравнению с тогдашними предками людей. Это было сто тысяч лет назад. Кроманьонцы были мельче неандертальцев, коварнее, корявее и злее — тут Википед прав. Но с тех пор люди очень изменились, они уже больше не кроманьонцы! Проблема сегодня не в этом. Проблема в том, что Блэкмор отправился в прошлое на пятьдесят тысяч лет назад, вывез оттуда последние остатки неандертальцев и показал им, что кроманьонцы в итоге отобрали у них родную землю, и теперь она вся заселена потомками врагов и захватчиков...

— И это правда! — вставил Википед. — С помощью геноцида и голодомора подленькие чернявые кроманьонцы, выползшие из джунглей Африки, расселились повсюду, выжили неандертальцев, заморили голодом, поубивали, перебили камнями, съели...

— Да вы сговорились!!! — снова завопил Роман. — Что вы мне такие ужасы в оба уха рассказываете! Это ложь! Ложь! Такого быть не могло!

Отшельник вежливо кашлянул:

— Ну, вообще-то этот факт описан в любом школьном учебнике и не тайна уже лет триста — с тех пор как археологи раскопали на стоянках кроманьонцев обгрызенные неандертальские кости.

— Боже, какой позор! — прошептал Роман. — Неужели мы потомки людоедов?!

— Возможно, тебя утешит тот факт, — поспешил добавить Отшельник, видя отчаяние Романа, — что на стоянках неандертальцев тоже нашли обглоданные кроманьонские кости. Так было принято в те годы во внешней политике, — дипломатично добавил он. — Так сказать, привыкли жить на широкую ногу...

— Тоже, кстати, древняя неандертальская поговорка! — подсказал Википед.

— В общем, — подытожил Отшельник, — Блэкмор собрал остатки недоеденных неандертальцев, перевез их в будущее и открыл им глаза на то, что их родную землю — землю их предков — в итоге забрали себе коварные захватчики, враги рода неандертальского. И пообещал, что поможет им вернуть землю обратно, а с проклятыми захватчиками поступить так, как они когда-то поступили с неандертальцами.

— Убить и съесть! — азартно подсказал Википед.

Роман обхватил голову руками.

— Но это же чудовищная несправедливость, — тихо произнес он.

Отшельник снова кашлянул — дипломатично, хоть и оглушительно, во все стороны посыпались камушки.

— Справедливость, Роман, тоже понятие относительное, — вздохнул он. — Как скорость, время и пространство. Справедливость — она тоже всегда справедлива лишь для конкретного наблюдателя в определенной системе наблюдений. Скажем, для неандертальцев справедливость — очистить от людей планету и сурово наказать их за геноцид, устроенный когда-то предками. А для людей справедливость — оставить все как есть, обезвредив Блэкмора с его неандертальцами. А для каких-нибудь инопланетян с Сириуса справедливость — предоставить людям и неандертальцам выяснить свои территориальные претензии самостоятельно, а с теми, кто останется в итоге, уже спокойно вести дела и бизнес. Так что если ты такой впечатлительный, тебе лучше не соваться в логово Блэкмора — среди его талантов есть талант чрезвычайно красноречиво и убедительно вещать, что справедливо, а что нет.

— Хорошо, — тряхнул головой Роман. — Вернемся к делу. А какие у него еще таланты, у Блэкмора?

Отшельник снова указал глазами на Горизонт событий. Теперь там мелькала совсем другая сценка: карлик в ангаре, переделанном под тир, неистово палил по движущимся мишеням из здоровенного бластера, напоминающего пресловутый «Углич». Перемещался он при этом зигзагами и кувырками.

— Ого... — уважительно протянул Роман.

— Блэкмор, — объяснил Отшельник, — превосходный стрелок. Он всегда носит с собой огромный бластер и стреляет без промаха.

На Горизонте событий разворачивалась тем временем самая настоящая драма. Маленький робот послушно залезал в небольшую шлюпку — летающую тарелочку. Захлопнув за собой нано-колпак кабины, он стартовал с борта крепости в отрытый космос. Но долго пролететь ему не удалось — вот вспыхнул луч, яркий как солнце, и летающая тарелочка беззвучно взорвалась горой обломков. А на борту летающей крепости в новую тарелочку уже садился следующий робот...

— Он тренируется в стрельбе и боевых искусствах ежедневно, — пояснил Отшельник. — И база у Блэкмора неприступна, тебе туда не прорваться, пойми.

— Но мне надо! — возразил Роман.

— Пустые слова, — покачал головой Отшельник так печально, что Роману пришлось вцепиться в камни, чтобы не слететь. — Допустим, я с помощью своей Силы Воли смогу перенести тебя в любую точку пространства. Допустим, я тебя заброшу прямо к борту базы или даже внутрь его крепости. Но что дальше? Что ты сделаешь? У Блэкмора огромный гарнизон вооруженных и озлобленных на людей неандертальцев! Это огромная вооруженная толпа! Они тебя расстреляют, разорвут на клочки! А даже если бы ты одолел их всех, сам Блэкмор — мастер боя, с ним-то тебе уж точно не справиться. Ведь ты не до конца освоил управление своей Силой Воли и не достиг уровня мастера. Я подсчитал: если ты будешь тренироваться ежедневно в течении еще хотя бы шестидесяти лет...

— Учитель! — взмолился Роман. — Так отправься со мной и помоги мне!

Отшельник возмущенно фыркнул.

— Ты забыл абсолютную формулу? — спросил он.

— «Мне надо».

— Верно, — ответил Отшельник. — Тебе надо. А мне — не надо.

— Обидно звучит, Учитель... — вздохнул Роман.

— Дело не в обидах, — объяснил Отшельник, а в Силе Воли. В истории человечества были тысячи войн, миллионы битв и схваток. И часто малые армии побеждали огромные армады, а слабый побеждал сильного — вопреки законам логики и физики. Догадываешься, почему?

— Сила Воли?

— Именно! — подтвердил Отшельник. — Всегда побеждает тот, кому это больше надо. Любая схватка — схватка двух Воль. Именно поэтому я не могу пойти с тобой — раз мне самому это не надо, то от меня помощи не будет.

— Но мне надо!!! Мне!!! — взмолился Роман. — Но... но как? Как мне это сделать?!

— Я дам тебе подсказку, — предложил Отшельник. — У Блэкмора много силы, очень много. Но есть у него и слабости. Вот они, запоминай: жадность, любопытство, жажда халявы, самоуверенность и злоба. А теперь думай, Роман. Тебе надо — ты и думай.

Отшельник умолк. А Роман сел, скрестив ноги, и долго-долго медитировал.

— Мне надо! — повторял он сначала мысленно, затем шепотом: — Мне надо! Мне сейчас в голову ударит идея! Мне сейчас в голову ударит идея!

Это продолжалось до тех пор, пока Романа действительно не ударило слегка по голове. Прикосновение было легким-легким, но Роман его почувствовал и тут же открыл глаза. К сожалению, это был не идея, а мусор — свернувшаяся в трубочку наклейка, которую роботы из пиццерии отодрали когда-то с борта своей шлюпки, пытаясь спастись от притяжения Черной дыры. Роман тоскливо развернул ее и прочел: «доставка пиццы». И понял, насколько все безнадежно. Он поискал взглядом Википеда, чтобы найти хоть каплю сочувствия, и Википед конечно оказался рядом: он заглядывал через плечо Романа любопытными видеокамерами.

— Я еще не знаю, что ты задумал, — ворчливо произнес Википед, — но мне эта идея совершенно не нравится!

— Да я вовсе ничего не задум... — огорченно начал Роман, но осекся. Глаза его неожиданно загорелись.

* * *

Днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки, двенадцать месяцев в году подпольный цех внутри летающей крепости Блэкмора производил нано-оружие и нано-наркотики, безнадежно отравляя токсичными выбросами экологию того места космоса, где в данный момент дрейфовала неуловимая база.

Несмотря на тревогу, объявленную разъяренным Блэкмором, и приказ поймать мерзкую девчонку живой или мертвой, завод продолжал работу — двигались конвейеры, дымились чаны, штамповались трехмерные голографические наклейки на бутылки и пузырьки, изображавшие череп с костьми (Блэкмор всегда опасался возможных подделок). Все так же гориллоподобные стражники — теперь мы знаем, что это были неандертальцы — расхаживали с электрическими хлыстами, подгоняя рабов-роботов.

Несмотря на объявленную тревогу, стражников в помещениях было не так уж много — большая часть по-прежнему сидела в казарме, потому что не все сумели вспомнить, что означает вой сирены и мигание красных ламп, и что в этом случае положено делать. На их памяти такого никогда не бывало, а инструктаж Блэкмора был давно забыт. Посовещавшись, они решили, что раз сирена (звук, вслух, громко) — значит, пора петь песни.

Как известно сегодня любому школьнику, в языке неандертальцев каждый из звуков (например Ы, А, У, РР-Р, ХЫ и так далее) означал сразу целое слово. Поскольку гортань пещерного человека способна издать не так уж много разных звуков, то и слов в языке неандертальцев было ровно сорок штук, и плюс еще одно нецензурное — «УХ», за которое у любого приличного костра сразу били палкой по голове. Однако этих слов вполне хватало, чтобы объясниться в любви, попросить в долг еды, позвать на охоту, рассказать о доблестных подвигах отцов или спеть песню.

Песни у неандертальцев были тоже очень простые, зато искренние. Рифму неандертальцы не знали вовсе, припевы тоже были не в моде, и песня обычно состояла из одной строчки. Зато эта строчка повторялась как минимум раза три.

Честно говоря, за минувшую сотню тысяч лет песни на Земле изменились не принципиально — просто добавилось больше лишних слов, строчки стали чуть длиннее, а повторы — чуть реже. Смысл же изменился мало: неандертальцы пели все то же, на те же извечные темы, — красиво, коротко и ясно.

Вот и сейчас, несмотря на строжайшие запреты Блэкмора, они снова развели на полу главной казармы вечерний костер и сидели вокруг, задумчиво обгладывая металлические ложки — просто по старой привычке.

Сидящий на корточках рыжебородый музыкант играл на флейте из берцовой кости, напряженно надувая щеки. Впрочем, это была даже не флейта, а басовитый свисток, поскольку нота в нем имелась всего одна. Зато музыкант исполнял ее долго и с чувством. Он делал глубокий-глубокий вдох и его могучая грудь, поросшая рыжей шерстью, раздувалась как мяч, и голубые глаза наливались кровью. Затем он начинал дуть. Могучий костяной свисток гудел, и за ту долгую минуту, пока кончался воздух в груди, стоявший рядом солист (слегка манерный парень с перебитым носом, нечесаными рыжими кудрями, но хорошей памятью и голосом) успевал исполнить целую песню.

Посторонний человек, не знающий языка, услышал бы в этой песне просто набор звуков: «О, ХЫ, ХЫ — Р-РР!!! О, ХЫ, ХЫ — Р-РР!!!» Но Лариса с детства отличалась выдающимися способностями к языкам, и неандертальский выучила еще во втором классе за один вечер по самоучителю: после латыни, украинского и древне-египтского он показался ей сущей элементарщиной. Поэтому мысленно для себя она переводила текст песни на русский, стараясь делать это синхронно и качественно — максимально полно передавая смысл, но в то же время сохраняя колорит и структуру речи:

Ой, мороз, мороз — перестань!

Ой, мороз, мороз — перестань!

Ой, мороз, мороз — перестань!

Песня была невеселой. Определенно, неандертальцев тянуло сегодня на грустный лад. То ли их одолевали смутные предчувствия, то ли в воздухе сегодня что-то носилось, а может, грустное настроение создавала воющая в коридоре сирена тревоги. Так или иначе, но вслед за этой песней они исполнили еще более мелодичную и протяжную:

Вчера — грусть ходи прочь!

Вчера — грусть ходи прочь!

Вчера — грусть ходи прочь!

Затем кто-то из первого ряда — видно, уважаемый — жестами предложил спеть что-то более жизнеутверждающее. Солист охотно согласился и, откашлявшись, запел:

Я — выживать!

Я — выживать!

Я — выживать!

Песня явно была старой, всем знакомой, да и вполне понятной. Поэтому встретили ее удовлетворенным гыканьем и громкими хлопками по ляжкам. Солист воодушевился и с чувством исполнил песню еще более жизнерадостную и ритмичную:

Бойся нет — счастье да!

Бойся нет — счастье да!

Бойся нет — счастье да!

Многие, кто знал слова, принялись хором подпевать к концу. Это очень обрадовало солиста, и чтобы выразить свои чувства, он тут же вспомнил и исполнил другую, тоже, видно, старую и любимую всеми песню:

Мы все здесь собираться — хорошо!

Мы все здесь собираться — хорошо!

Мы все здесь собираться — хорошо!

Воодушевившись, неандертальцы пропели следующую — тоже жизнеутверждающую, но слегка агрессивную и грустную:

Всё — идет как надо!

Всё — идет как надо!

Всё — идет как надо!

После этого наступила пауза. Уставший музыкант вынул изо рта флейту и жестами попросил пить, а солисту дали кусок жареного мяса. Общую мысль выразил свист из дальнего ряда, который в данной ситуации мог означать только одно: предложение спеть еще что-нибудь. По этому поводу солист тут же вспомнил подходящую песню, которую тут же и начал исполнять, не дождавшись, пока мясо прожуется, а музыкант примется подыгрывать:

Пение — должно продолжаться!

Пение — должно продолжаться!

Пение — должно продолжаться!

Неожиданно в первый ряд пробился пузатый громила с недоброй мордой, испещренной укусами и шрамами. Размахивая руками, он принялся просительно мычать. При этом губы его всякий раз вытягивались в трубочку, будто он привычно готовился произнести «ух», но в последний момент все-таки делал это мысленно. Солист в ответ мотал головой, показывая всем видом, что просьбу такую удовлетворить сегодня не готов, поскольку формат встречи не тот, и публика собралась интеллигентная. Громила плюнул прямо в костер и ушел, но сразу вернулся — в одной руке он держал теперь увесистую дубину, а в другой — наполовину полную пачку печенья из тех, что выдавал Блэкмор по субботам. Солист обнюхал печенье, сдался, кивнул и довольно качественно исполнил:

Большой стоянка — ветер холодно!

Большой стоянка — ветер холодно!

Большой стоянка — ветер холодно!

Зря он отнекивался — песня прозвучала хорошо, и была принята на ура почти всеми. Затем солист жестами объяснил, что сейчас споет совсем новую песню, которой его обучил великий вождь народа солнцеподобный Блэкмор. Попросил соблюдать тишину, потому что песня сложная:

Деньги, деньги, деньги — деньги, деньги — очень хорошо!

Деньги, деньги, деньги... э-э-э...

Солист замялся и принялся отчаянно чесать в голове сразу обеими ладонями. Музыкант продолжал тянуть ноту, но лицо его теперь выглядело огорченным и растерянным: воздуха не хватало, а надолго ли солист забыл слова, было неясно — песня новая, сложная.

— Деньги! — наконец подсказал кто-то из первого ряда.

Обрадованный солист хлопнул себя по лбу, и вполне успешно закончил:

...деньги, деньги — очень хорошо!

Одобрительное мычание и бурные хлопки раздались по окончании песни. Не сразу собравшиеся заметили, что к этому веселью добавился неожиданный звук — тоскливый скрип закрываемой железной двери и лязг запорного колеса, повернувшегося снаружи.

— Ух! — сдавленно произнес кто-то в наступившей тишине.

* * *

В огромном гудящем цехе бродили всего несколько охранников, но и тех не было видно среди урчащих механизмов — лишь там и тут доносились удары хлыстов и рычание. Фактически, цех был почти безлюден. Поэтому голос Ларисы раздался посередине цеха как будто из пустоты:

— Подпольная фабрика, значит, — с невыразимым возмущением произнесла Лариса. — Яды и оружие, значит. Так-так... Хорошее у тебя хозяйство, Блэкмор! Моему отцу не удалось остановить твою фабрику мерзости. Но у него есть родная дочка!

Обернувшийся на голос неандерталец остановился, обнажил клыки и уставился в пространство доверчивыми голубыми глазами. На его низком лбу обозначилась задумчивая складка. На всякий случай он подошел к тому месту, где слышал только что голос, с шумом втянул ноздрями воздух и замахнулся хлыстом, чтобы ударить. Замахнуться-то он замахнулся, но удара не получилось — что-то держало хлыст за его спиной. Неандерталец дернул пару раз, но безуспешно. Взревев «ух», он дернул изо всей силы — на этот раз кнут никто не держал. От неожиданности охранник потерял равновесие и кувыркнулся. Тем временем с конвейера сам собой поднялся крупный лучемет, развернулся в воздухе и прикладом ударил неандертальца по голове. Тот, оглушенный, упал.

Из-за конвейера выскочил второй охранник и бросился к нему на помощь, но вдруг споткнулся совершенно на ровном месте и кубарем покатился по каменному полу, стукаясь то лбом, то копчиком.

А поблизости творилось что-то совсем странное. Вот с дальнего конвейера поднялась в воздух черная круглая липучка, с нее сама собой отодралась и упала на пол бумажка, а липучка покрутилась немного, словно не зная, куда нанести удар, а затем прилепилась на колесо проезжающего мимо погрузчика. Лишившись колеса, тот сразу осел на правый борт и уперся железным бампером в бетон, крутясь на месте и выбивая снопы искр. Он крутился и крутился как заведенный, с каждым разом смещаясь все дальше, пока, наконец, не задел штабель с ящиками. Цех на миг потонул в яростном грохоте.

А с другого конвейера уже поднималась рукоятка нано-сабли. Она сделала взмах в воздухе — и лента конвейера вдруг лопнула посередине! Одна половинка поползла дальше, другая начала топорщиться и сбиваться в кучу.

А вскоре уже по всему цеху падали и разлетались на куски механизмы от ударов пляшущей в воздухе нано-сабли.

Рушились подвески. Падали фермы. Бились и лопались бутылки с химикалиями. Распадались цепи и кандалы, которыми были скованы рабы-роботы.

Когда лопнула лента последнего конвейера, а трос с вагонетками обрушился и похоронил под обломками генераторную станцию, когда уже ничего не работало, и лишь тут и там дымились искореженные обломки механизмов, в цех вбежал Блэкмор.

Увидев картину ужасающей разрухи, он схватился за голову, упал на колени и разрыдался как ребенок. А затем вскочил, выхватил бластер, дал залп в высокий потолок и заорал:

— Эй ты, маленькая дрянь!!! А ну выходи, сражаться будем!!!

Ответа ему не было. Лишь неподалеку зашевелилась куча обломков, а когда Блэкмор резко обернулся, оттуда сам собой поднялся красный балончик, пшикнул в лицо Блэкмору — тот не успел ни заслониться, ни выстрелить из бластера.

Этот залп произвел на Блэкмора неожиданное действие. Блэкмор выронил свой бластер, опустился на пол и некоторое время сидел молча, закрыв глаза и ошарашенно покачивая головой, словно углубился в воспоминания.

— Ну не дура? — произнес он наконец, и голос его был вполне спокойным и безнадежно грустным. — Это ж надо! Пшикнуть мне в лицо нано-наркотиком правды! А зачем? Ну вот зачем, спрашивается, а? Что ты такого про меня хочешь узнать? Ну спрашивай, спрашивай, у тебя минут десять есть на это! — Блэкмор поднял бластер и с отвращением выбросил его вдаль. — Спрашивай, не бойся! Что тебе рассказать, какую правду? Ты всерьез думаешь, у меня есть какие-то секреты — коды дверных замков, пароли от пушек, тайные замыслы? Тьфу, какая глупость! Никаких тайн у меня нет и никогда не было — я весь на виду! Да, я хочу захватить мир. И что? Я с рождения мечтал стать военным! Я хотел быть великим полководцем! Как все дети! Только они в шутку, а я по-настоящему! Мне было это очень надо! И я с четырех лет начал готовить сам себя к военной жизни! Я ночевал в плащ-палатке. Я дни проводил в тире — сначала в игрушечном, конечно, потом в настоящем, школьном. Я всюду носил тяжеленный рюкзак с игрушечными боеприпасами! Я сам себе создавал трудности и невзгоды! Я все детство, дни и ночи тренировал свой организм голодом и лишениями! Я питался только одной лапшой быстрого приготовления с усилителями вкуса и запаха. И в результате вырос карликом! Да! — Блэкмор всхлипнул совершенно искренне и принялся как ребенок тереть кулаками глаза. — Да! Да! Я вырос карликом! Я же не знал! А потом было поздно — меня не приняли в армию! Меня! Не взяли в армию! Медкомиссия сказала, что я негодный! Я так ждал этого момента, я так мечтал стать военным! А они сказали, что я негодный сразу по всем статьям! — Блэкмор снова всхлипнул, шмыгнул носом и погрозил в пространство кулаком. — Терапевт назвал меня дистрофиком, когда я снял рубашку!!! Невропатолог сказал, что я неуравновешенный, когда я плюнул в терапевта!!! Психиатр обозвал меня клиническим маньяком, когда я принялся бить ногами невропатолога!!! Окулист вообще меня не замечал, пока я не разбил ему очки!!! Это был полный крах!!! Я понял, что потерял все свое детство впустую, и ничего не добился! И тогда я решил отомстить всему миру! Я увлекся разбоем и зверствами, я принялся изучать диверсионное дело, оружие и яды! Наконец, я взорвал военкомат и сбежал на край галактики! Другой бы на моем месте стал промышлять разбоем, отправился грабить банк, и обязательно попался бы! Но я не таков! Я не стал грабить банки! Нет, я поступил умнее! Я устроил разбойное нападение на центральное патентное бюро! Ха-ха-ха! Прикинь, оно почти не охранялось! Я выкрал все самые интересные патенты и изобретения, и принялся строить свою империю зла — летающую крепость, вооруженную по последнему слову техники, и завод по производству самых адских нано-орудий! И настанет день, когда я захвачу власть во всей Галактике! И у меня это получится гарантированно! Почему? Ты хочешь знать, почему?

— Почему? — раздался недоверчивый голос Ларисы.

— Да потому, что я очень коварен! — объяснил Блэкмор. — И очень расчетлив. И очень метко стреля...

Не закончив фразу, он внезапно сунул руку за пазуху, вытащил какую-то странную черную трубку и, не глядя, выстрелил в то место, где секунду назад слышал голос — блеснула синяя молния, и в воздухе запахло чем-то кислым.

— Ай! — слабо вскрикнула Лариса.

Раздался звук падающего тела.

Блэкмор даже не стал подходить. Он лишь вздохнул, и в его голосе чувствовалась теперь настоящая печаль — то ли искренняя, то ли нано-наркотик правды еще не до конца выветрился:

— Впервые в жизни мне жаль, — произнес Блэкмор, отбрасывая в сторону зловещую черную трубку, раструб которой еще дымился. — Бойкая была девчонка, да и симпатичная. Из нее мог бы выйти толк. Ну, что ж, вернем папочке парализованный трупик.

Блэкмор поднялся и вразвалочку пошел к выходу из цеха, стараясь не оглядываться, чтобы не огорчаться. Фабрика действительно представляла из себя жуткое зрелище. С трудом верилось, что ее когда-нибудь удастся восстановить. Единственное, что здесь еще продолжало двигаться, — это рассеянное стадо маленьких рабов-роботов. Лишившись одним махом работы, лишившись надсмотрщиков, что погоняли их электрическими плетками, они оказались совершенно потеряны, бродили среди руин, горестно вздымали вверх манипуляторы и не понимали, что им теперь делать.

— Мы не рабы... — бормотали они растерянно. — Мы не рабы... Мы не рабы... Как же так?!

Наконец одному из них пришла в голову гениальная идея. Он захлопал манипуляторами и пронзительно заверещал:

— На первый — сто первый рассчитайся!

— На первый — сто первый рассчитайся! — радостно подхватили роботы, торопливо выстраиваясь в шеренгу.

Вскоре расчет был закончен. Сто первых оказалось ровно три. Причем тот, кто это придумал, в их число не вошел — при расчете он был первым. Сто первые подняли электрические хлысты и яростно погнали своих соплеменников разгребать завалы. И те, и другие чувствовали, что жизнь снова обрела смысл и заиграла привычными красками.

* * *

Неандерталец, назначенный капралом, робко постучался в каморку Блэкмора. Тот сидел на кровати, обхватив голову руками, и горевал.

— Хозяин! — промычал неандерталец. — Чужой летать близко!

— Пошел вон, — хмуро пробасил Блэкмор.

Неандерталец вздохнул, потоптался немного и снова повторил:

— Чужой летать близко плохо...

На этот раз смысл этих слов дошел до Блэкмора.

— Что?! — вскинулся он. — Где чужой?!

— Там! — Неандерталец ткнул волосатой ручищей. — Там! Снаружи пещера! Летать близко!

— Так что ты мнешься?! — взревел Блэкмор. — Поднять тревогу! Подготовить мою любимую лазерную пушку — шестую в третьем ряду!

Схватив верный бластер, Блэкмор вскочил и, оттолкнув неандертальца, сам понесся на капитанский мостик.

Вопреки инструкциям, капитанский мостик оказался набит неандертальцами — они недавно освободились из запертой караулки и теперь жаждали новых впечатлений. А впечатления были: на обзорном экране стремительно приближался маленький незнакомый кораблик.

Впрочем, кораблик был один и очень маленький. И Блэкмор, боявшийся атаки федеральных войск, вздохнул с облегчением. А покрутив ручки увеличения телескопа, он разглядел на борту яркую надпись «Доставка пиццы 24 часа».

— Эй! — рявкнул Блэкмор в микрофон вакуумного рупора. — Эй, пицца! Куда прешь?! Проваливай из моих владений, на атомы распылю!

Кораблик послушно затормозил. И оттуда донесся ответ.

— Вы же заказывали пиццу! — разочарованно протянул юношеский голос.

Блэкмор оторвался от обзорного экрана и сурово оглядел неандертальцев.

— Какой имбецил опять заказал сюда пиццу? — прошипел он и ткнул пальцем в капрала. — Ты?

— Нет! — покачал тот головой. — Сегодня нет!

— Убью! — рявкнул Блэкмор.

Он снова повернулся к микрофону и заорал:

— Пошел вон отсюда!

Зажав микрофон рукой, Блэкмор обернулся к неандертальцам и прошипел:

— Подготовить торпеду! Сейчас он развернется кормой, и я его срежу!

— Так не надо пиццы? — раздался разочарованный юношеский голос. — Хорошо, заказ снимается. Но деньги обратно не возвращаются!

Кораблик с надписью «Доставка пиццы 24 часа» развернулся и неспешно потрусил прочь.

— Ишь, какой деловой!!! — обиделся Блэкмор и даже слегка позеленел от жадности. — Как это — деньги не возвращаются?! — Он снова приблизился к микрофону и рявкнул: — Эй ты, пицца! А ну, стоять! Развернулся быстро и на посадку!

Отключив микрофон, Блэкмор потер ладони.

— А то ишь, деловой какой! — снова повторил он возмущенно. — Деньги не возвращаются, прикарманить хотел. Не на того напал! — Блэкмор обернулся к капралу и кратко приказал: — Кораблик пропустить в ангар под конвоем, разносчика пиццы обыскать на всякий случай, и доложить мне! Я его буду пытать. Настроение сегодня такое.

Неандертальцы исполнили приказ Блэкмора тщательно. Кораблик пропустили в посадочный ангар под прицелом бластеров, а парень, выпрыгнувший из кабинки с коробкой, был тщательно обыскан. Обыскан был и кораблик — но там тоже не оказалось оружия. Даже пиццу неандертальцы тщательно обыскали металлодетекторами.

Наконец в ангар вошел Блэкмор. Двое рослых неандертальцев грубо схватили разносчика пиццы под руки и поставили перед Блэкмором. Стоящий между двумя громилами парень показался ему совсем маленьким. Собравшиеся неандертальцы пригорюнились: такого тощего и костлявого человечка явно на всех не хватит, когда Блэкмор наиграется и отдаст им на мясо, как обещал.

— Та-а-ак, — брезгливо протянул Блэкмор, поигрывая своим громадным бластером. — Пицца, значит? — Он вгляделся в лицо паренька. — А ведь где-то я тебя видел... Вот только где? Уж не в полиции ли?

— Раньше я работал официантом в барах, — сообщил паренек. — Теперь вот пошел на повышение — пиццу развожу, поднимаюсь. Карьерный рост.

— А, точно, — расслабился Блэкмор, — кажется, припоминаю, в каком-то баре я тебя видел. Карьерный рост, ха!

Переходить к пыткам так сразу было неудобно, надо было к чему-то придраться.

— Ну-ка дайте мне эту пиццу! — приказал Блэкмор.

Схватив коробку, он брезгливо осмотрел ее, а затем раскрыл.

— Так, — сказал он. — Почему пицца холодная? Отвечай!

— К вам далеко лететь, остыла.

— А почему такая черствая?! Ей неделя, не меньше.

— К вам очень далеко лететь.

— А почему она обкусанная со всех сторон?!

— Не знаю.

— Он не знает! — возмущенно воскликнул Блэкмор и поднял бластер.

— Мы кусать, — признался капрал неандертальцев. — Искать яд. Яд нету. Пицца хорошо.

— Идиоты, — вздохнул Блэкмор и снова уставился в коробку, ища к чему придраться. — А вот здесь написано — «суперприз»! — провозгласил он. — Очки! Что за очки?

— Только сегодня бесплатная акция! — заученным голосом забубнил разносчик пиццы. — При заказе каждой пиццы бесплатный подарок — нано-очки виртуальной нано-реальности. Они лежат в коробке на дне.

— Где? — заинтересовался Блэкмор, пошарил рукой в коробке и вытянул очки. — О, и правда! Ну-ка...

Блэкмор приложил очки к переносице, и нано-пленка послушно прильнула к глазам. Он покрутил головой, осматриваясь. Виртуальная реальность не появилась — все осталось как было: все тот же посадочный ангар, облицованный стальными плитами, толпа любопытных неандертальцев, рассевшихся на корточках вдоль стен, маленькая шлюпка в углу с надписью «Доставка пиццы 24 часа» и лохматый доставщик, которого за обе руки крепко держат двое могучих неандертальцев.

— Ну и где моя виртуальная нано-реальность? — разъяренно спросил Блэкмор. — Очки не работают! Ты хотел обмануть, доставщик пиццы? Не на того напал! Ты будешь наказан! Я убью тебя!

Блэкмор уставился на парня сквозь очки, чтобы насладиться эффектом. Но парень казался спокойным.

— Нет, — ответил он. — Это я убью тебя!

То, что произошло дальше, казалось невозможным. Но Блэкмор видел это своими глазами! В мгновение ока паренек пригнулся, рванулся и резко прыгнул вправо, отпихивая неандертальца, и одновременно доставая из-за спины две огромные лазерные пушки! Совершенно непонятно было, как ему удалось их спрятать, и как вообще такие гигантские пушки ему удается держать в руках. Но это было! Обеими стволами парень целился прямо в Блэкмора!

Рефлексы и годы тренировок не подвели Блэкмора: он ловко присел, вскидывая свой бластер, и молниеносно выстрелил прямо в сердце парню. И услышал предсмертный хрип! Однако проклятый парень был жив! Каким-то чудом ему удалось в последний момент отпрыгнуть влево и снова взять Блэкмора на прицел.

Времени на размышления не оставалось: стиснув зубы, Блэкмор подпрыгнул и перекувырнулся через голову, уходя с линии огня и одновременно стреляя.

Снова раздался предсмертный хрип, а следом — возмущенные вопли неандертальцев. Но проклятый парень снова умудрился увернуться! В три прыжка он подскочил к стене и присел на корточки, целясь в Блэкмора.

Блэкмор заметался, уворачиваясь и паля из бластера во все стороны. Но все без толку! Проклятый парень был неуязвим: каким-то чудом он молниеносно перепрыгивал с места на место, и выстрелы бластера ничего не могли с ним поделать! А вокруг истошно вопили неандертальцы.

И было от чего! Ведь совсем иначе виделась эта сцена им: после того, как разносчик пиццы выкрикнул «это я убью тебя», их великий предводитель богоподобный Блэкмор, стрелявший всегда без промаха, вдруг поднял бластер и промазал — сперва убил того, кто держал парня справа, а затем сразу того, кто держал его слева. Освободившийся парень нисколько не удивился, а тихонько отошел в сторонку к своей шлюпке, облокотился на нее, скрестил на груди руки и принялся оттуда спокойно наблюдать за происходящим. А Блэкмор заметался и принялся отстреливать одного за другим всех неандертальцев, что пришли посмотреть на пытки и заняли место у стены ангара. Он словно сошел с ума — прыгал и уворачивался, и дурацкие очки на его лице мигали фиолетовыми искорками.

Капрал оказался единственным, кто сообразил, что здесь что-то не то, и кинулся в угол к разносчику пиццы, собираясь сломать ему шею. Но проклятый парень оказался не так прост, как казалось: неожиданным ударом ботинка он отправил капрала в нокаут, а сам, как ни в чем не бывало, продолжил наблюдать за кровавой бойней, поглядывая время от времени на экран в кабине своей шлюпки.

— Однообразно, — наконец сказал Роман (а это был конечно он), похлопывая Википеда по боку. — Ты даешь ему привыкнуть, так он скоро догадается. Где твой хваленый креатив? Где фантазия?

— Умный какой! — обиделся Википед. — Я и так моделирую из последних сил! Ты же сам просил не переигрывать! Ну ладно, раз ты так хочешь, я включу фантазию процентов на тридцать...

Мечущийся Блэкмор тем временем взвыл с откровенным ужасом. Еще бы! Парень с огромными бластерами вдруг словно лопнул по швам, и Блэкмор сперва даже обрадовался, что попал, однако на попадание из бластера это было не похоже: куски человеческой плоти расползались в разные стороны как ненужная больше упаковка, а изнутри, набухая, перла зеленая масса. Вскоре перед Блэкмором стояло огромное трехголовое чудовище, капая ядовитой слюной из всех четырех ртов. Бластеры, впрочем, у чудовища сохранились, только теперь их было десятка два — по одному в каждой лапе.

Дрожащей рукой Блэкмор попытался дернуть веревочку комбинезона, чтобы стать невидимым, но ни веревочки, ни комбинезона не нем, как мы знаем, давно не было. Закрывшись от ужаса рукавом, Блэкмор выставил бластер и снова заметался по ангару.

— Креатива мало, — констатировал Роман. — Ну что это за туша?

— Хорошо, а так? — спросил Википед.

Блэкмор снова издал вопль ужаса.

— Теперь — колесный хитиновый трубомонстр с чешуйчатой протоплотью! — с плохо скрываемой гордостью объяснил Википед.

— Плохо, — вздохнул Роман. — Кучность крупная.

— Не нравится — сам играй! — обиделся Википед.

Роман молча, но решительно залез в кабину, сел поудобнее перед экраном и положил руки на панель управления.

Колесный хитиновый трубомонстр исчез — растворился в воздухе. Но Блэкмор радовался недолго: вместо него из всех щелей ангара полезли монстры. Это были древние монстры, которых Роман когда-то видел в Лунном политехническом музее на тематической экспозиции «Архаичные компьютерные игры конца XX — начала XXI века».

Сперва из щелей полезли монстры «DOOM-2». С ними Блэкмор справился довольно хорошо — от выстрелов они разлетались в клочки, издавая почему-то крики голосами неандертальцев.

Затем в помощь им откуда ни возьмись вылез Пэкмен и, широко раскрывая пасть и пуча глазки, принялся глотать воздух. Бластер его не брал совершенно, и это было страшно.

Вдобавок, потолок ангара начал крошиться и медленно падать вниз целыми блоками. Странные это были блоки — то в форме буквы «Г», то еще более странные загогулины. Медленно достигнув пола, они сцеплялись и цементировались. На Блэкмора это произвело шокирующее впечатление: он явно никогда не был в Лунном политехническом музее и не видел ничего подобного. Сперва он начал палить вверх по этим блокам, но они только переворачивались от выстрелов то одной, то другой стороной, а падать продолжали.

Блэкмор уже выбивался из сил. Но вдруг разом все исчезло. И появилась существа, куда более страшные, — их Роман когда-то видел в Музее кино.

Сперва вразвалочку прямо из стены перед Блэкмором вышел здоровенный мужик в кожаной куртке, в черных очках и с такой прической, будто его короткие волосы сговорились расти строго вверх. Половина лица его была нормальной, а вот со второй были проблемы: кожа обгорела, а под ней проступила металлическая оснастка. Страшен был и левый глаз: в прогоревшей глазнице без век и ресниц крутился и поблескивал объектив камеры, и в нем зловеще блистал рубиновый огонек. Блэкмор, впрочем, воодушевился, смекнув, что если этот противник уже где-то получил такие увечья, значит, он уязвим и смертен. И принялся палить в него из бластера. Тщетно. Мужик лишь окатил его презрительным взглядом, вздернул каменный подбородок еще надменней, вынул старомодный пистолет и принялся хладнокровно стрелять. Блэкмор бегал от него кругами, падал и кувыркался. Вдоволь натешившись, мужик пробормотал, что еще вернется, и с этими словами исчез, медленно провалившись в пол.

Вместо него выбежал черненький лохматый китаец со старомодной деревянной табуреткой и принялся смешно кувыркаться и гримасничать: то запрыгивая на табуретку сверху, то заползая под низ, то поднимая один ее край, то переворачивая, то делая сальто, он ерзал, двигался рывками и все время ловко подставлял под луч бластера свою табуретку, продолжая выглядывать из-за нее, корчить Блэкмору обидные рожи и плеваться вишневыми косточками. Бластер почему-то против этой табуретки оказался бессилен — хоть и деревянная, а луч бластера ее не брал. Вероятно, какое-то нано-дерево, — подумалось с отчаянием Блэкмору. Наконец, китаец случайно ударил сам себя табуреткой между ног, скорчил очень горестную рожицу, разрыдался как ребенок и ускакал на табуретке прямо в стену ангара.

Не успел Блэкмор перевести дух, как из той же стены показался новый гость. Лицом это был вылитый неандерталец, у него было такое же строение черепа, такой же низкий лоб, такой же недобрый взгляд и такая же рыжая бородка, окаймляющая челюсти. Одет он был в штаны и кожаную куртку и вид имел очень задиристый. Правда, ростом он совсем подкачал — был почти вровень с карликом Блэкмором. Пришелец уперся суровым взглядом в Блэкмора, и тот вдруг узнал его: это был бог войны Чаки-Нори. В следующий момент Чаки поднял вверх свою левую ногу, направив ее пяткой прямо в лицо Блэкмору: раздался выстрел, пятка окуталась дымом, и оттуда вылетела маленькая трассирующая ракета. В ужасе Блэкмор кинулся на пол, и ракета прошла над его головой. Но Чаки уже снова поднимал свою страшную ногу...

— Как-то так... — сказал Роман, ободряюще похлопав Википеда по корпусу. — Ведь реалистичнее, верно? Продолжай пока, а я пойду наружу. Страшная штука виртуальная реальность!

Роман пружинисто спрыгнул на пол — и вовремя. К шлюпке подбежали трое неандертальцев, тоже сообразивших, что здесь дело нечисто. С ними Роману пришлось чуть повозиться — первому Роман, не глядя, поставил подножку, и тот с глухим «ух!» рухнул на пол. Второго, замахнувшегося ножом, Роман ловко обогнул справа и дал такого пинка, что неандерталец выронил нож и кубарем покатился по полу. Третий же просто лез с кулаками, но Роман ловко уклонился, провел блок, подсечку, обманный удар, снова блок, захват — короче, привычно отработал упражнения, словно почувствовав себя на тренировке.

Впрочем, Википед появлением неандертальцев у кабины остался все равно недоволен и быстренько навообразил для Блэкмора каких-то страшных монстров в этом углу, заставив прикончить этих троих бедолаг. Роман едва-едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы его не зацепило следующим выстрелом. И зря — вместо выстрела послышался лишь сухой щелчок. Похоже, Википед с самого начала считал выстрелы Блэкмора и предвидел это. В ангаре наступила тишина, и стало слышно, как вхолостую щелкает бластер — заряды исчерпались.

Блэкмор выронил бластер из дрожащих рук и понял, что все кончено. Монстры смыкали кольцо. Кого здесь только не было! И синелицые дылды, вооруженные арбалетами, с кошачьими глазами и ушами! И бритые молодчики со штырем в затылке, которые минуту назад ловко размазывались в пространстве, уклоняясь от лучей бластера! И пираты, обросшие ракушками! И еще много всяческой нечисти!

Вся жизнь Блэкмора промелькнула перед его глазами. Он упал на колени, мысленно приготовился к смерти, а чтобы не видеть этого нестерпимого приближающегося ужаса, закрыл ладонями лицо...

И вдруг почувствовал, как под ладонями что-то хрустит и мнется, словно пленка. Блэкмор удивленно сжал пальцы — и содрал с лица очки. Видения разом исчезли. Теперь перед ним находился все тот же ангар. Но боже, в каком он был виде! Стены в копоти от ударов бластера, перебитые людоеды-неандертальцы валяются мешками тут и там... Лишь один поднял окровавленное лицо, и Блэкмор узнал в умирающем своего капрала — того самого неандертальца, которого он произвел в капралы за выдающуюся для неандертальца сообразительность.

— Ты предатель всех убить... — прохрипел капрал и добавил грустно: — Мне говорить мама, никогда не верить человек! Человек обмануть неандерталец всегда!

Издав этот горестный стон, последний неандерталец затих, и голова его со стуком упала на пол.

Блэкмор затравленно огляделся: никого в живых не осталось в этом ангаре. Впрочем нет, живой был — это был тот самый паренек, разносчик пиццы. Он приближался к Блэкмору характерной пружинистой походкой, выдававшей в нем жителя Луны. И хотя внешне выглядел он совсем не страшно, но в глазах его читалась такая Сила Воли, что Блэкмор все понял, торопливо вскочил и, резво перебирая коротенькими ножками, бросился прочь из ангара.

Роман кинулся за ним.

— Стойте! — закричал Википед. — Куда же вы!

Он выпустил манипуляторы и затопал следом. Но куда ему было угнаться за двумя бегущими людьми! Да и внутренние двери ангара оказались слишком узкими для его корпуса — стукнувшись в проем, Википед с горечью понял, что заперт здесь, и не сможет никак поучаствовать в дальнейшей схватке.

Глава девятнадцатая, в которой сражаются Роман и Блэкмор

Сперва Роман бежал неторопливо, понимая, что карлику деваться некуда, и рано или поздно он его догонит. Блэкмор петлял. Пробегая по коридорам, он пытался захлопнуть за собой двери, а если что-то стояло в проходах — ведро со шваброй, ящики с тушенкой для неандертальцев или коробки с торпедами — пытался обрушить их за собой, замусорив противнику коридор. Но Роман ловко перепрыгивал препятствия, и расстояние сокращалось.

На очередной развилке Роману пришла в голову неприятная догадка, что Блэкмор, очевидно, знает, куда бежит, и наверняка придумал какой-нибудь коварный план. Возможно, он хочет спрятаться? Или рвется к тайнику, где у него лежит запасной бластер? Прыгать с голыми руками на заряженный бластер Роману не хотелось, и он решил прибавить ходу, догнать Блэкмора, повалить и обезвредить.

Но поздно: впереди уже показались стеклянные двери шлюза, которые мягко раскрылись перед Блэкмором. За дверьми оказался ангар — такой же, как гостевой, куда прибыл Википед, только на противоположной стороне базы. И как Роман про него забыл? Ведь показывал Учитель на схеме, что посадочных ангаров на базе два.

В ангаре стояла яхта. Это была серьезная респектабельная яхта — большая, громоздкая, аспидно-черная и нарочито квадратная, как старомодный чемодан. К тому моменту Блэкмор выглядел совсем плохо: он задыхался от бега, его борода торчала растрепанным веером, а любимые шнурки на ботинках давно развязались. Влетев в ангар, Блэкмор наступил на свой шнурок и кубарем покатился по полу... В его голове мигом всплыло пророчество Ларисы о том, что использовать нано-графены для шнурков — неудачная идея. Но выяснилось, шнурки его, наоборот, спасли: если бы не они, его бы схватил Роман, который уже протянул для этого руку. Прокатившись по полу, Блэкмор оказался у своей яхты и, проворно перебирая конечностями как таракан, юркнул под днище. Роман на миг замешкался: броситься ли за ним в пыль или обогнуть яхту?

А Блэкмор уже выполз с другой стороны, с истошным воем взлетел по трапу, обвалил его за собой расчетливым ударом пятки, юркнул в распахнутый люк и нажал кнопку старта на пульте. Спасительный люк кабины начал закрываться.

Другой бы на месте Блэкмора обрадовался своему спасению, а может даже помолился. Но Блэкмор был не таков: он напоследок высунул голову наружу, чтобы показать Роману язык, а если останется секунда, то и плюнуть.

Язык он показал успешно. Плюнуть ему удалось менее успешно: промазал. Но и Роман, оказывается, не терял времени: в три прыжка обогнув яхту, он оказался у люка, подпрыгнул и крепко схватил Блэкмора за конец бороды.

— А-а-а! — заорал от неожиданности Блэкмор, но крик оборвался, словно резко убавили громкость: это, наконец, герметично закрылся стеклянный люк, прищемив бороду ровно посередине.

Никогда еще со времен истерики в военкомате Блэкмор не испытывал такой боли и унижения. Прямо перед его лицом торчало здоровенное овальное нано-стекло — литая дверца люка. Стекло было дорогое, слегка тонированное — для особого кича. А за стеклом грозил кулаком и что-то кричал Роман, дергая хвостик бороды. Развернуться туловищем, а тем более, дотянуться до пульта, Блэкмор не мог — не позволяла прищемленная борода. От отчаяния он попробовал перегрызть бороду зубами — но куда там! Нано-графеновые пряди шнурков, вплетенных в бороду, лишь противно скрипели на зубах и были так же омерзительны на вкус, как любая материя с приставкой «нано».

Блэкмор понял, что сам себя захлопнул в ловушку: сейчас Роман сходит за инструментами, развинтит кабину его любимой черной яхты, позорно спеленает его, Блэкмора, нано-скотчем и повезет сдавать федеральным войскам. Или убьет?

От невыразимой тоски Блэкмор разрыдался как ребенок и стал колотить по полу кулаками и ногами. И вдруг понял, что ногой он может кое-как дотянуться до пульта! Извернувшись, Блэкмор стянул ботинки, чтоб не мешали, выгнулся дугой и внимательно нащупал пальцами ног ручку старта.

— А-ха-ха-ха!!! — оглушительно захохотал Блэкмор и рванул ее на себя обеими ногами.

В тот же миг взвыла сирена, и наружные створки ангара, дрогнув, начали раскрываться. Послышался адский свист выходящего из ангара воздуха, и над головой Романа поплыл бездонный космос.

К счастью, Роман, как любой житель Луны, всегда надевал под рубашку и джинсы антивакуумный нано-скафандр. Почуяв вакуум, скафандр сработал — раздулся, зашипел и, выпустив прозрачные нити, опутал голову Романа невидимым нано-колпаком шлема.

Яхта Блэкмора, тем временем, взревела, и из дюз ударил огонь.

— Стой, мерзавец!!! — закричал Роман и, что было сил, вцепился в обрывок бороды.

Кто хоть раз взлетал вместе с космическим кораблем, уцепившись снаружи за клочок какой-то ерунды, тот уже никогда не сможет никому рассказать, как это трудно, опасно и несовместимо с жизнью. Наверно поэтому Роман о таких трюках ничего не слышал, все это стало для него неприятной новостью.

Однако, во-первых, у Романа, как гражданина Луны, при себе был неплохой нано-скафандр. Хоть он и был довольно старой модели (примерно десятилетней давности), но как раз это и спасало: ведь в те годы еще нано-скафандры делали на совесть — не то, что нынешняя штамповка, которая расползается по швам уже через пять минут пребывания в настоящем вакууме. Нет, у Романа был старенький, но добротный скафандр, невидимая нано-ткань которого неплохо защищала человеческое тело одновременно от ветра, огня, вакуума, холода, перегрузок и нехватки кислорода. Но главное — у Романа сейчас была непоколебимая уверенность в своей правоте. Сконцентрированная Сила Воли, выражаясь в терминологии космического кунфу. Это, конечно, была не настолько мощная сила, что в состоянии легко остановить яхту Блэкмора и швырнуть ее обратно в ангар. Но удержаться на обшивке взлетающего фюзеляжа она Роману помогла.

Увидев сквозь стекло люка, что Роман никуда не исчез, Блэкмор так удивился, что выпустил из ног рукоять управления, и яхта пошла юзом по космосу.

— А ну, кыш отсюда! — заорал Блэкмор и поколотил в стекло кулачком.

Снаружи его крик был не слышен, но по артикуляции Роман догадался, что тот имеет в виду, и сурово погрозил ему кулаком. К сожалению, ничего более серьезного Роман сделать не мог, болтаясь снаружи на куске защемленной бороды.

На миг Роману показалась безнадежной вся затея: Блэкмор, хоть и прижатый носом к стеклу, как-никак находился в комфортабельной кабине собственной яхты. А Роман хорошо понимал, что лишь чудом пока держится снаружи и не отвалился в пространство. В любом случае ресурс скафандра его был не бесконечен. А помощи ждать неоткуда: Википед заперт в ангаре. От этих тоскливых мыслей Сила Воли дала слабину: тут же со всех сторон навалился космический холод, а горло начало сдавливаться от кислородного удушья.

Но Роман быстро взял себя в руки, напряг Силу Воли и попытался передвинуть на расстоянии что-нибудь на пульте Блэкмора. Двигал предметы он пока плохо, и напряжение понадобилось невероятное. Но как Роман ни напрягался, в итоге ему удалось включить лишь самый неприметный тумблер. К сожалению, это оказался тумблер дворников иллюминатора — откуда ни возьмись пред лицом Романа появилась щетка и принялась суетливо протирать окошко люка: вверх-вниз, вверх-вниз. Опускаясь вниз, она всякий раз ударяла Романа по руке, которой тот держался за клочок бороды. Было не больно, но очень обидно. Блэкмор за стеклом даже позеленел от злорадного хохота.

Вдоволь насмеявшись, Блэкмор ловким движением мизинца ноги отключил злополучный тумблер и решительно взялся двумя ногами за ручки управления. Роман понял, что тот что-то задумал.

И точно. Для начала Блэкмор нажал какую-то клавишу на пульте, и вдруг из корпуса яхты, как две змеи, вылезла пара манипуляторов на длинных гибких суставах. Зловеще шевеля клешнями, они приблизились к Роману со всех сторон и принялись его пинать и щипаться, стараясь ухватить клешнями, громадными как голова Романа. Манипуляторы эти конструктивно предназначались для мелких хозяйственных действий за бортом, были оборудованы довольно сильными нано-мышцами, позволяющими перетаскивать солидные грузы. Но как боевые противники они оказались совсем никудышние. Самые элементарные приемы космического кунфу — контрудары и блоки руками и ногами — сбивали их с толку. Да и управлять манипуляторами с пульта для Блэкмора оказалось сущим мучением: кончилось тем, что он вывихнул себе мизинец на левой ноге, выругался и со злостью ударил пяткой по клавише, убрав бесполезные манипуляторы обратно в корпус яхты.

Вскоре оказалось, что манипуляторы — не единственная опасность, что пряталась в корпусе яхты. Следующим шагом Блэкмор задумал стрельбу. Оказалось, его яхта буквально напичкана самым различным оружием: помимо стандартной противометеоритной оснастки, здесь были и торпеды, и лазерные пушки, и даже портативный гравитационный излучатель. Блэкмор попробовал все по очереди, но вот беда: все это могучее оружие не было рассчитано на поражение живой силы противника, вцепившейся в борт.

Даже ближайший к Роману лазерный ствол, высунувшийся из люка прямо у его ног, не смог причинить никакого вреда, как ни вращал его Блэкмор: Роман просто приподнял ноги и оказался вне зоны действия пушки. Кончилось тем, что Роман извернулся и как следует пнул ствол пяткой: тот погнулся, и его заклинило — ни стрелять, ни убраться обратно в свой люк он уже не мог, так и остался торчать снаружи. Зато у Романа появилась неплохая подножка, чтобы поставить ноги, к тому же теплая после стрельбы — приятный пустячок в космическом холоде.

Блэкмор разозлился, снова погрозил Роману кулаком и принялся двигать рычаги маневренных сопел, раскручивая яхту волчком вокруг собственной оси. Перед глазами Романа проплыла далекая база... затем снова... снова... снова-снова-снова... Яхта раскручивалась как карусель все сильней, центробежная сила оторвала Романа от обшивки и потянула в сторону. Стиснув зубы, Роман изо всех сил вцепился в клочок бороды обеими руками.

«Я не сорвусь! — твердил он сквозь зубы, закрыв глаза. — Я не сорвусь! Я удержусь! Мне надо! Надо!» Сколько продолжалась эта пытка, Роман не помнил. Когда руки уже онемели, и Роман понял, что все кончено, и он вот-вот сорвется, то открыл глаза и посмотрел вверх. И увидел в люке лицо Блэкмора.

О, Блэкмору тоже оказалось нелегко! Нос его был прижат к стеклу и напоминал свекольную оладью, глаза налились кровью, и в них обозначилась бездонная сеть красных прожилок, а лицо... Несмотря на приток крови, лицо у Блэкмора сейчас оказалось зеленым, как бывает у человека, который перекатался на карусели. А губы его предательски дрожали и кривились, как бывает у каждого, кого вот-вот стошнит. Роман вдруг живо представил себе, как смешно будет выглядеть лицо Блэкмора, вжатое в перепачканное стекло иллюминатора, и расхохотался.

Заметив, что Роман беззаботно смеется, Блэкмор, который сам держался из последних сил, понял, что идея с каруселью оказалась неудачной. И остановил вращение.

Некоторое время враги отдыхали. Роман по очереди разминал пальцы то одной, то другой руки, а к Блэкмору возвращался его естественный цвет лица — бледно-матовый с незначительной синевой. А вместе с естественным цветом в голову Блэкмора начали приходить очередные губительные идеи.

Аккуратно, чтобы снова не укачало, Блэкмор развернул яхту и погнал вперед, плавно добавляя ускорение. Поначалу Роман не понимал, что тот задумал. Но вскоре стало понятно, что Блэкмор несется к ближайшей звезде — небольшой, но достаточно активной. Скорость плавно росла, росла, и вскоре в ушах начала посвистывать космическая пыль. Звезда приближалась. Сперва стало ярче, ослепительно ярко. Жестко очертилась тень, которую отбрасывал Роман на темную поверхность яхты, она теперь ярко светилась — черная на черном, и это выглядело страшновато. «Хорошо, — подумал Роман, — что яхта у Блэкмора была черного цвета — на белую смотреть было бы совсем невозможно.» Затем Роман почувствовал, что вокруг теплеет, а вскоре ему стало так жарко, что захотелось что-нибудь с себя снять, хотя снимать было нечего.

Блэкмор за стеклом ликовал и корчил рожи. Жар прибывал. На спину словно поставили раскаленную сковородку. Роман боялся обернуться и посмотреть на звезду, но чувствовал ее дыхание — гравитацию, жар и всполохи протуберанцев.

Блэкмору, впрочем, тоже было нехорошо: пытаясь изжарить Романа, он вел яхту по касательной, развернув к звезде тем бортом, где люк, поэтому самому Блэкмору звезда светила прямо в лицо. Конечно нано-стекло люка защищало от излучения куда лучше, чем скафандр Романа, да и кондиционер в яхте наверняка был превосходный и работал сейчас в полную силу. Тем не менее Блэкмор выглядел как человек, которого засунули лицом в костер: он кривился, жмурился, гримасничал и непроизвольно дергался, а защемленная борода не позволяла ему отвернуться.

Впрочем, разглядывать Блэкмора у Романа не оставалась сил: он уже кричал от боли, и крик этот оставался беззвучным в вакууме, и от этого еще более отчаянным.

Неизвестно, сколько бы продолжалась эта пытка, но вдруг спиной Роман почувствовал, что теперь происходит что-то совсем ужасное. И предчувствия его не обманули: как это часто бывает со звездами, с поверхности светила сорвался мощный протуберанец плазмы и рванулся навстречу злополучной яхте. А ведь именно поэтому правилами космического движения строго запрещено приближаться к звездам на такое опасное расстояние!

Протуберанца Роман этого видеть не мог, потому что не мог обернуться — со спины скафандр хоть как-то защищал, а лицо бы сгорело тут же. Роману просто показалось, что яхта упала на звезду и вот-вот ударится о раскаленную поверхность.

Конечно, если бы рядом был Википед, он бы объяснил, что звезда — это шар плазмы, раскаленного газа, и никакой твердой поверхности у звезды не может быть. Но Википеда не было, а ощущения были. В эту секунду Роман совсем потерял рассудок и попытался увернуться, как это делают кошки, падая с высоты. Как ни странно, ему это удалось! Истошно дернувшись, он развернул яхту другой стороной к звезде и оказался в тени! Сразу исчез нестерпимый свет, а на спину словно вылили ведро ледяной воды — тепловое излучение свободно уходило в холодные бездны космоса. Но в следующую секунду яхту потряс удар сокрушительной силы — это протуберанец наконец достиг борта. На миг вся яхта окуталась пламенем, но главный удар, конечно, пришелся на тот борт, который был повернут к звезде: там выгорела вся электроника и закоптились камеры наблюдения.

Блэкмор не сразу понял, в чем дело, а лишь закричал от ужаса: ему тоже показалось, что яхта столкнулась со звездой. Истошно заверещав, он дернул ручки и повел яхту прочь — Роман едва успел покрепче ухватиться за обрывок бороды. Впрочем, от бороды здесь было одно название: волосы давно все выгорели, торчали лишь закопченные шнурки из нано-графенов, скользкие и очень неудобные для повисшего на них человека.

Какое-то время яхта двигалась ровно, удаляясь от звезды все дальше. Роман отдыхал в накатившей прохладе, а Блэкмор за стеклом фыркал, моргал, тряс головой и растирал ладошками изрядно загоревшее лицо.

Наконец он пришел в себя и принялся озираться. С неудовольствием заметив за стеклом по-прежнему живого Романа, Блэкмор заметно погрустнел и принялся жестами показывать, что обязательно с ним разделается. Но театрального образования у Блэкмора не было, и жестов ему не хватало. Ведь помимо махания кулаком, Блэкмор знал только один жест, грозящий убийством: водить ладонью по своему горлу, изображая отрезание головы. Увы, в этой ситуации такой знакомый и привычный жест выглядел крайне непрезентабельно: ведь горло Блэкмора Роману видно не было, его закрывало густое полотнище прищемленной бороды. Поэтому когда Блэкмор, делая за стеклом зверское лицо, принимался водить ладонью где-то глубоко под бородой, Роману казалось, будто он там пытается ослабить галстук, который его душит, и это было очень смешно. А когда Блэкмор понял, в чем дело, и принялся водить ладонью поверх бороды, это вышло еще смешнее — словно он пытается ее отпилить.

Видя, что Роман над ним откровенно потешается, Блэкмор впал в неистовство — он бил кулаками по стеклу и дергал головой, но борода держала его крепко. Наконец, он затих и явно что-то задумал.

Роман приготовился, напрягся, и не зря. Резко выкинув заднюю ногу, Блэкмор дернул педаль тормоза, и яхта, содрогнувшись, принялась так отчаянно тормозить, что Роман лишь чудом удержался. Блэкмор повторил маневр еще несколько раз, то разгоняясь, то снова ударяя по тормозам, но застать Романа врасплох ему не удалось.

Пригорюнившись, Блэкмор прильнул к стеклу и долгое время задумчиво изучал проплывающие красоты космоса. Вдруг он увидел что-то, и ему в голову пришла новая идея. Схватившись за ручку газа обеими ногами, Блэкмор уверенно повел яхту влево. Сперва Роман не понял, что тот задумал, но яхта шла уверенно и ровно, и когда Роман, приложив ко лбу ладонь, вгляделся вперед, он все понял. Блэкмор вел теперь яхту к небольшой планетке, напоминавшей наш земной Сатурн своими кольцами.

Роман похолодел: влететь на такой скорости в пояс несущегося по орбите каменного мусора означало верную смерть даже для яхты. А уж для человека, болтающегося снаружи — тем более.

— А-хаха!!! — проорал за стеклом Блэкмор, заложил крутой вираж и понесся над самым кольцом, почти касаясь его.

Мусор вблизи оказался на вид очень неопрятным: никаких тебе гладких обкатанных камешков — мелькали сплошные острые углы базальта, гранита и железной руды. Самым мягким материалом здесь, пожалуй, оказались глыбы льда. Но они были и самыми острыми. Противнее всего, что яхту Блэкмор вел против движения кольца.

— Йе-хохо!!! — азартно воскликнул Блэкмор и снова заложил крутой вираж, ныряя к камням.

Яхта нырнула вниз и почти столкнулась брюхом с одним из камней. Камень был небольшим — с кулак размером — но несся на дикой скорости навстречу, и Роман успел пригнуться лишь чудом. Камень пролетел мимо.

— Йе-хохо!!! — снова закричал Блэкмор и опять нырнул вниз.

На этот раз летящий камень оказался больше и массивнее. Роман истошно дернулся, и ему удалось чуть-чуть развернуть яхту, подставив под удар другой ее бок.

«Бам!!!!!!» — беззвучный удар почувствовался всем телом, камень чуть задел борт, на нем осталась длинная вмятина, и во все стороны брызнули искры и каменные крошки. Но Роман все еще оставался цел и невредим.

— Йе-хохо!!! — закричал Блэкмор снова, и опять нырнул вниз.

Роман заметался. Теперь навстречу летели маленькие камни, зато их было много.

«Бам!!! Бам!!! Бам!!!» — забарабанили они по обшивке.

Роман изгибался и уворачивался всем телом. Один камень чуть не перебил ему колено — но Роман вовремя поднял ногу. Другой целился прямо в руку — Роману пришлось на какой-то нано-миг выпустить клок бороды, и снова схватить, когда камень пронесся мимо. Третий камень летел в голову, его Роман заметил в самый последний момент. Он сам не понял, как успел втянуть голову в плечи. Камень пронесся над его макушкой, врезался в стекло люка и рассыпался ледяным крошевом.

Роман огляделся: на поверхности стекла осталась небольшая царапина, а за стеклом лицо Блэкмора приняло жалкое и испуганное выражение. И немудрено: очень неприятное ощущение, когда ты привязан к стеклу коротким поводком, в это стекло летит камень, а у тебя даже нет скафандра против губительного вакуума.

И тут Роману пришла в голову прекрасная идея! Он постучал в стекло, привлекая внимание Блэкмора, сурово указал в него пальцем и жестом приказал вернуться на базу. Блэкмор, разумеется, в ответ оскалился и захохотал. Но Роман демонстративно погладил прозрачный ободок своего скафандра, намекая, что скафандр у него есть, а затем снова ткнул пальцем в Блэкмора и схватился рукой за горло, изображая удушье. Блэкмор насторожился. Роман потряс сжатым кулаком, закрыл глаза, сделал глубокий вдох, и изо всех сил ударил кулаком в стекло! Больно было дико.

Блэкмор захохотал и показал Роману кукиш. Но Роман не обратил на это никакого внимания. Сжав зубы, ритмично раскачиваясь на клочке бороды, чтобы добавлять к удару вес тела, он раз за разом бил кулаком в одну и ту же точку на стекле, словно каждый удар был последним.

Со стороны затея показалась бы глупой — ну что может сделать человеческая рука с бронированным космическим нано-стеклом, созданным защищать кабину от небольших метеоритов? Вскоре из разбитых пальцев брызнули капельки крови, а Блэкмор снова залился смехом, но вскоре ему стало не по себе.

«Мне надо!» — мысленно повторял Роман. — «Ну, давай же! Ну! Еще! Еще! Мне надо! Надо!»

Пальцев своих он уже не чувствовал, но продолжал бить, и бить, и бить, вкладывая в каждый удар всю силу, весь свой вес и весь опыт былых тренировок. Вдруг ему показалось, что стекло чуть-чуть — на какой-то микрон — прогнулось под его кулаком. Он ударил снова — и крошечная трещинка появилась на стекле. Снова удар — трещинка стала чуть длиннее. Еще удар — из центра трещинки зазмеилась и пошла в сторону вторая линия.

Тут только Роман остановился и посмотрел на Блэкмора. Оказывается, Блэкмор давно паниковал! Он умоляюще складывал ладони, пучил глаза и молил Романа остановиться. Он был согласен на все! Роман замахнулся кулаком в последний раз — Блэкмор затрясся и закрыл от страха лицо ладошками. Бить Роман не стал.

«На базу, живо!» — кратко указал он пальцем.

И яхта покорно понеслась на базу.

Блэкмор умело завел яхту в тот самый ангар, который они покинули, как казалось сейчас Роману, вечность назад. Створки ангара мягко закрылись, и со всех сторон раздалось шипение: ангар стремительно наполнялся воздухом. Блэкмор почувствовал, что смертельный вакуум ему больше не угрожает, и оживился. Судя по его лицу, он явно что-то задумал — по крайней мере, пальцы его ног, лежащие на приборной панели, возбужденно подрагивали, готовые вот-вот что-нибудь нажать или дернуть.

Что он собирался сделать? Может, приподнять яхту в воздух и завалить на бок, раздавив Романа насмерть? Или включить рулевые сопла и начать биться яхтой по стенам ангара, размазывая все, что висит на нее поверхности? Или, что запрещалось категорически, включить противомеоритное оружие и лазерные пушки и устроить пальбу в ангаре, чтобы Романа смело рикошетом и отраженными лучами? Вряд ли.

Такой жадный человек, как Блэкмор, никогда не стал бы портить свою дорогую яхту даже ради судьбоносного поединка. Не та ментальность. Скорее всего он просто собрался дать команду автоматике ангара, чтобы включился режим мойки, и бьющие со всех сторон струи едкой кислоты, удушающая пена космических шампуней и огромные стальные щетки превратили Романа в лохмотья.

Но этого мы никогда не узнаем, потому что Роман его опередил: как только давление в ангаре выровнялось, ударом кулака он разнес нано-стекло в крошево и дернул бороду на себя, наматывая ее на кулак покрепче. Блэкмор вывалился из разбитого люка на Романа, а Роман упал спиной на пол ангара. На него посыпалась стеклянная крошка, а затем Блэкмор.

— Где Лариса? — сурово спросил Роман, вставая на ноги и поднимая за бороду Блэкмора.

— Я не знаю! — испуганно ответил Блэкмор.

— Где Лариса?!! — повторил Роман гневно и потряс кулаком, сжимающим бороду.

— Я ее спрятал! — быстро сказал Блэкмор. — Она здесь, здесь, сейчас достану!

Роман удивился и отпустил бороду. Блэкмор, заискивающе поглядывая на Романа, принялся суетливо хлопать себя по карманам жилетки, словно человек, который ищет забытые дома ключи, паспорт или флэшку. Вдруг он вынул из нагрудного кармашка маленькую рукоятку, нажал на ней кнопку и с яростным клекотом бросился на Романа.

Хорошо, что Отшельник в свое время успел объяснить Роману, как выглядит невидимый нано-меч, а Википед даже смоделировал по этой теме пару виртуальных тренировок. Но тренировки — это одно, а реальность — совсем другое. К тому же, Википед моделировал тренировку по тому материалу, что хранился в дальних уголках его памяти: сцены фехтования на железных шпагах из советских фильмов трехсотлетней давности. А это было не совсем то, что надо. Блэкмор в совершенстве владел техникой фехтования именно на современных нано-мечах: смертельно острых, исчезающе-тонких, абсолютно невесомых, а главное — совершенно невидимых глазом. Роман даже не знал, какой длины меч у Блэкмора, а о том, где сейчас располагается лезвие, мог только догадываться, следя за рукой противника, вращающей невзрачную рукоятку.

От первого выпада Роман просто отпрыгнул. От второго пригнулся — довольно удачно, хотя невидимая плоскость просвистела буквально над макушкой. Блэкмор продолжал его теснить, и третий выпад сделал по ногам. Роману пришлось подпрыгнуть, а Блэкмор врубился мечом в одну из посадочных опор своей яхты и срубил ее напрочь: с грохотом яхта присела на один бок. На пару секунд Блэкмор забыл про Романа — он горестно ходил вокруг яхты, заглядывал под днище, щупал бампер, цокал языком и мысленно прикидывал стоимость новой опоры. Наконец он вспомнил о Романе, о схватке и вообще, зачем они здесь.

— Ты за это ответишь! — прошипел Блэкмор, снова кидаясь вперед.

Но Роман не терял время — за время передышки успел прийти в себя, сосредоточиться и вооружиться обломком опоры. Ею он довольно легко отбил новую атаку Блэкмора, просто подставив под меч. Невидимое лезвие отсекло кусок металла, и тот, как шайба, покатился по полу ангара.

Блэкмор собрался с силами: теперь он атаковал снова и снова без передышки. Роман отпрыгивал и заслонялся опорой, в итоге она стала совсем короткой, а пол ангара покрылся нарубленными металлическими шайбами. Очередным ударом Блэкмор чуть было не отрезал Роману пальцы. Заслоняться было нечем, и некоторое время Роман просто отпрыгивал и уклонялся. Но страха не было — после всего, пережитого в космосе, эта мелкая схватка в ангаре казалась Роману приятной физкультурной разминкой. Он уже неплохо изучил принцип нано-меча и теперь выжидал момент, чтобы перейти в наступление — поймать руку Блэкмора на излете и отобрать проклятую рукоятку. Но Роман понимал, что попытка будет только одна — малейшая ошибка, и нано-меч рассечет тело так легко, словно воду. Поэтому он не спешил. И зря.

Устав гонять Романа мечом, Блэкмор свободной рукой опять полез по карманам своей камуфляжной жилетки и достал странного вида полосатый баллончик. Это Роману очень не понравилось.

Продолжая размахивать мечом, Блэкмор теперь то и дело взмахивал баллончиком и все норовил облить из него ноги Романа. Тому приходилось уворачиваться, бегать по всему ангару, прятаться за яхтой Блэкмора, а иногда даже взбегать на стенку, а после, кувыркаясь через голову, приземляться снова на пол. Впрочем, Блэкмор не особо целился своим баллончиком, он все больше попадал на пол — там оставались рыжие противные пятна, издававшие едкий химический запах. Наконец Блэкмору удалось загнать Романа в самый дальний угол ангара, но замысел его Роман понял лишь в тот момент, когда, загнанный в угол, он сделал несколько прыжков, отталкиваясь от стенки, и, приземляясь, случайно наступил ногой в одно из таких пятен. Нога приклеилась намертво. Сколько Роман ни пытался ее дергать, биться и прыгать — ничего не помогало, он лишь попал в пятно второй ногой, и та приклеилась тоже.

— Ну вот и все, — удовлетворенно сказал Блэкмор, пряча баллончик в карман.

Он теперь не спешил. Сел на пол, отдышался, откашлялся и вытер со лба пот.

— Ну вот и отпрыгался, попрыгунчик, — повторил Блэкмор и мерзко хихикнул. — Молекулярный нано-клей — это тебе не шутки! Срезается только нано-мечом. Я так и сделаю. Только начну отрезать по кусочкам со всех сторон. Ха-ха-ха!

— Скажи лучше, где Лариса, — произнес Роман, рассудив, что за собственную судьбу уже волноваться поздно.

— А я разве не сказал? — произнес Блэкмор с видимым удовольствием. — Собачка оказалась бешеной, пришлось усыпить. Я применил к ней навечный нано-парализатор.

— Что с ней? Она жива?! — закричал Роман.

Блэкмор захихикал снова.

— Видишь ли, мой юный наивный дружок, — ухмыльнулся он, — это как раз тот случай, когда вопрос, жива или нет, лишен смысла. Потому что навечный парализатор — штука, которая парализует навечно.

— Так не бывает! — возразил Роман.

— Все бывает, — вздохнул Блэкмор, и в голосе его послышалась даже какая-то искренняя жалость. — Это почти как жука залить прозрачной смолой — никогда не пробовал? От навечного парализатора науке не известно никакого лекарства — оно невозможно по определению, по законам физики.

— Врешь! — сказал Роман. — На что спорим?!

— Ты совсем дурак что ли? — обиделся Блэкмор. — Я же сказал русским языком: навечный парализатор. Открой любой учебник и почитай про принцип его действия.

— Неси учебник! — потребовал Роман.

На лице Блэкмора появился благородный гнев и желание проучить невежду, он даже сделал непроизвольное движение, словно и впрямь собирался сходить за учебником, но вовремя взял себя в руки:

— Стоп, — сказал себе Блэкмор. — Как говорил кто-то из античных мыслителей, Сократ мне враг, следовательно, истина значения не имеет. Сейчас моя задача — тебя убить, по возможности — мучительно. И если ты думаешь, будто тебе удастся в последний момент что-то придумать или отвлечь меня — то это лишь потому, что ты меня плохо знаешь. У меня, конечно, не самый лучший характер во Вселенной, но упорство и целенаправленность — несомненно, одно из моих сильнейших качеств!

— Сила Воли? — догадался Роман.

— Можно сказать и так, — кивнул Блэкмор, беря в руку меч.

— Хочешь об этом поговорить? — спросил Роман, лихорадочно пытаясь что-то придумать. Ему казалось, что где-то есть нужное решение, ключ, но он пока не понимал, где именно, и от этого становилось страшно.

— Нет, — покачал головой Блэкмор, поднимая меч и прицеливаясь. — Я не хочу с тобой ни о чем говорить. Да и тебе сейчас станет не до бесед.

— Нет! — закричал Роман. — Нет!

Он вдруг понял, что ему мешает: страх и отчаяние.

— Нет! — сказал Роман твердо и выбросил вперед руку. — Так не пойдет! Мне надо! Мне надо по-другому!

Блэкмор вдруг дернулся, словно получил щелчок по лбу из протянутой руки. Похоже, так оно и было: Роман вспомнил, что умеет чуть-чуть двигать предметы. Это придало ему сил. Он напряг всю волю и попытался вырвать меч из руки Блэкмора. Но куда там! Блэкмор сжимал свой меч очень крепко, силы не хватало. Блэкмор тем временем сделал взмах, шагнул вперед, и Роман понял, что времени нет.

Он судорожно пошарил глазами по ангару и вдруг увидел вдалеке ручку стенного шкафа. Он выкинул вперед руку и мысленно послал усилие...

Блэкмор уже опускал меч на Романа, когда за его спиной раздался грохот — это вывалился на пол и рассыпался ящик с инструментами.

— Кто здесь?! — испуганно обернулся Блэкмор. — А, просто ящик упал...

Он собирался уже повернуться обратно, когда заметил вдали какое-то движение: что-то дергалось в куче инструментов между шнуров и железок, с трудом высвобождаясь. Наконец, блеснула металлическая рукоятка, и по полу сама собой стремительно поползла какая-то штука, набирая скорость.

Блэкмор обернулся, чтобы глянуть на Романа — и испугался совсем. На Романа было страшно смотреть: лицо его стало багровым и пошло пятнами, вены на лбу вздулись, глаза закатились — не так уж просто человеку передвигать предметы Силой Воли.

Развернувшись в сторону приближающегося предмета, Блэкмор встал в стойку и приготовился отразить атаку. И когда штука подползла поближе, сделал выпад мечом. Но не попал — штука ловко отклонилась в сторону, пронеслась мимо, и в следующую секунду запрыгнула в руку Романа.

— Что это? — хрипло спросил Блэкмор, обернувшись.

— Не знаю пока, — ответил Роман тоже шепотом.

— А почему шепотом? — опасливо спросил Блэкмор и на всякий случай отступил на шаг.

— Голос сорвался от напряжения, — шепотом объяснил Роман, со всех сторон осматривая штуковину, которая оказалась в его руке. — Сейчас пройдет. Я понял что это! Это — степлер! Нано-степлер.

Блэкмор пришел в себя и понял, что Роман снова тянет время, и надо его скорее прикончить. Он взмахнул мечом, но Роман его опередил: поднял степлер как пистолет и нажал.

Раздался щелчок, вылетевшая скрепка отбросила Блэкмора к стене и прочно пригвоздила его рукав. Роман сжимал степлер снова и снова и снова, пока сотня нано- скрепок не пришпилила Блэкмора по контуру к стене ангара. К тому моменту, как в степлере кончились скрепки, Блэкмор стоял в нелепой позе с поднятой вверх рукой, в которой держал меч. Вторая рука Блэкмора тоже оказалась пришпилена, причем под неестественным углом — похоже, в последний момент он пытался запустить ее в свою жилетку и достать оттуда еще что-нибудь. Был он немного похож на статую Свободы с факелом, как видел Роман на картинках, только у статуи Свободы нет бороды.

— Ну что, как ты себя чувствуешь? — весело спросил Роман, к которому даже вернулся голос.

— Мерзавец! — прохрипел Блэкмор.

— Советую отбросить меч подальше, — предложил Роман, — а то уронишь себе на голову, и будешь двухголовым как герб.

— А ты меч подберешь, срежешь клей и освободишься? — догадался Блэкмор. — Нет, мы поступим по-другому. Думаешь, ты один умеешь двигать предметы Силой Воли? Смотри...

Блэкмор напрягся — это было видно по внезапно побагровевшему лицу. «Колдун! — испуганно подумал Роман. — Ведь Отшельник предупреждал меня, что Блэкмор тоже владеет Силой Воли! Что же он задумал?»

Блэкмор был погружен в себя и совсем перестал замечать окружающий мир — то ли телекинез давался ему труднее, чем Роману, то ли он пытался двигать что-то совсем тяжелое и далекое. По крайней мере, здесь, в ангаре, ничего не шевелилось. Отшельник рассказывал Роману, что настоящие сильные мастера способны двигать предметы даже вне зоны видимости. Роману на миг стало страшно.

Но он взял себя в руки и принялся усилием воли потрошить ящик с инструментами, пытаясь найти еще что-то, что помогло бы справиться с Блэкмором.

Блэкмор ничего не замечал — он находился в страшном напряжении. И вдруг Роман услышал странный звук, будто кто-то стальной царапался в дверь ангара. Он так испугался, что даже ослабил волю, и отвертки, что он пытался вытащить из ящика, рассыпались по полу.

Дверь ангара приоткрылась, и в щель просунулось дуло бластера. Роман замер. Покрутившись из стороны в сторону, бластер залез в ангар полностью — его никто не держал, он плыл по воздуху сам. Кувыркаясь, он понесся к Блэкмору. Это был его запасной бластер, перенесенный из спальни усилием воли.

Роман попытался остановить бластер или притянуть к себе, и на какой-то момент бластер замер в нерешительности, не зная, кого слушаться. Но Блэкмор оказался более сильным и опытным — подчиняясь его силе, бластер все-таки двинулся к нему. Как Роман ни напрягался, сделать он ничего не мог.

Тогда он отпустил бластер и перенес всю силу на ящик инструментов, выдернув из него что попало.

Когда Роман и Блэкмор пришли в себя от напряжения, в свободной руке у Блэкмора находился бластер, а у Романа в руках тоже какая-то штука, похожая на пистолет. Зато Роман держал ее в руке свободно, а Блэкмору приходилось корячиться: ведь он по-прежнему оставался пришпилен скобками к стене в неудобнейшей позе — правая рука высоко поднята над головой и по-прежнему сжимала бесполезный меч, а левая, изогнутая под причудливым углом, сжимала бластер, и все пыталась направить его в Романа.

— Не дергайся, выстрелю! — крикнул Роман.

— На мне пуленепробиваемый костюм, стреляй! — проскрипел Блэкмор, но без особой уверенности в голосе.

У него все никак не получалось изловчиться и направить дуло в сторону Романа — мешал пришпиленный рукав. Но, посмотрев на Романа, он расхохотался:

— Да чем ты мне угрожаешь, мальчишка? Да у тебя же в руках обычная дрель со сверлом!

— Вот именно, — сказал Роман и включил дрель.

Дрель в его руках зажужжала. Роман тщательно прицелился — и метнул ее в Блэкмора.

Этот бросок оказался удивительно метким и действенным: дрель упала под ноги Блэкмору и попала сверлом точно в кончик его бороды. И принялась наматывать бороду на сверло, стремительно взбегая вверх, к лицу Блэкмора. А домотавшись до подбородка, дрель поступила так, как поступает любая заклинившая дрель всех времен и народов: принялась крутиться вокруг сверла сама и с каждым оборотом больно-больно бить Блэкмора по лицу своей громоздкой рукояткой.

— А-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!! — завопил Блэкмор.

От шока он выронил и бластер, и меч. И меч бы, несомненно, упал ему на голову и разрезал пополам, но Роман его аккуратно усилием Воли подхватил и перенес в свою руку.

Дальше все оказалось просто: быстренько срезав нано-мечом клей, Роман освободился и без лишних разговоров связал Блэкмора нано-скотчем в несколько слоев. Дрель он, конечно, отключил из жалости.

— Где Лариса?! — сурово спросил Роман. — Мое терпение кончилось!

— Давай сделаем так: если ты... — начал Блэкмор, но Роман не дал ему договорить: поняв, что толку не добиться, он заклеил ему нано-скотчем рот.

А затем, окинув взглядом ангар, Роман убедился, что здесь не осталось ничего, что бы помогло пленнику развязаться.

Бластер выкинул в коридор, ангар запер снаружи на поворотное колесо и, держа в руке один лишь нано-меч, побежал искать.

— Лариса!!! — кричал он. — Лариса!!! Ты где?! Это я!!!

Молчание было ему ответом. Коридоры базы оставались пусты и безжизненны. Наконец Роман вбежал в цех и остановился.

Здесь царил полный разгром: дымились руины, торчали тут и там остановившиеся вагонетки и погрузчики. Лишь бесцельно крутилось какое-то колесо, думая, что продолжает двигать ленту конвейера, давно уже лопнувшую. И гудел огромный вентиляционный рукав, пытаясь удалить дым и токсичные испарения из разбитых колб.

— Боже! — воскликнул Роман. — Ведь эту разруху не мог сделать я? Лариса!!! Лариса!!!

Ему вдруг показалось, что все было напрасно, и Лариса погибла. В сердцах Роман выхватил нано-клинок и принялся в отчаянии крушить останки техники. Под ударами лезвия разлетались рельсы, рассыпались вагонетки, появлялись глубокие порезы на полу...

И вдруг лезвие вспороло что-то невидимое, лежащее на пути — прямо в пространстве словно появилась прорезь в невидимой ткани. Роман остановился и пришел в себя. Он нагнулся и разорвал невидимую ткань комбинезона. И увидел Ларису. Казалось, она просто спала. Но на ощупь была как фарфоровая кукла. Роман обхватил голову руками, а затем взял Ларису на руки и печально побрел по коридорам.

Подходя к ангару, где он оставил Википеда, Роман услышал глухие удары и причитания. Википед, запертый в ангаре среди тел неандертальцев, сначала впал в уныние, что не может помочь Роману. А когда через несколько минут автоматика ангара поняла, что никого живого здесь не осталось, и свет выключился, Википед впал в настоящую панику. Мы никогда не узнаем, что он думал и о чем кричал, но стены ангара оказались покрыты характерными круглыми вмятинами, словно он бился о них кабиной. И когда Роман вошел в ангар с Ларисой на руках, Википед кинулся ему навстречу и заголосил:

— Как ты мог? Как ты мог меня бросить здесь одного?! Как мне было тут страшно!

У Романа не оставалось сил беседовать с этим эгоистом, он лишь аккуратно положил Ларису в кабину, а затем сбегал на дальнюю сторону базы и принес из второго ангара связанного скотчем Блэкмора. Его он довольно бесцеремонно сунул в багажное отделение, не обратив внимания на возмущенное мычание.

Википед уже успокоился, ему было стыдно. Расспрашивать о том, что произошло с Романом, он пока не стал. Лишь все время выдвигал стебелек левой обзорной камеры и испугано косился на остекленевшую Ларису.

Вскоре все было готово к старту, они покинули разрушенную базу и взяли курс на Луну.

А как только корпус Википеда скрылся вдали, с противоположной стороны появился другой кораблик и направился прямиком к базе.

Глава двадцатая, в которой базу штурмует профессионал

Приближающийся кораблик выглядел странно, если не сказать — дико. Начать с того, что он был сделан из золота, а инкрустирован драгоценными камнями. Но не для красоты, а потому что вставить повсюду маленькие прозрачные камни — это оказался единственный способ сделать хоть какие-то иллюминаторы, при которых бы в кабине сохранялся воздух, а у пилота — обзор.

Рогдаю (а это был именно он) приходилось метаться внутри, прикладывая глаз то к одному камушку, то к другому. Он проклинал рубины и изумруды, которые дают ужасные цветовые искажения космоса и мешают вычислить скорость на глаз по доплеровским спектральным смещениям.

Тем не менее, сам движок яхты был исправен, и самоделка кое-как двигалась. Рогдаю удалось без помех стартовать из пустыни, повергнув тамошних дикарей в священный шок на долгие тысячелетия. Удалось разогнаться сверх световой скорости и плавно оттормозиться в нужном времени — тут помогло врожденное чутье Рогдая.

А поскольку Рогдай тоже обладал недюжинной Силой Воли, и ему позарез было надо выполнить задание, то везение улыбнулось ему: из вневременного пространства он вырулил прямехонько к базе Блэкмора. И если бы не вечное проклятие всей его жизни — постоянные опоздания — он бы прибыл сюда на час раньше, застал битву Романа с Блэкмором и принял в ней посильное участие, причем с огромным удовольствием. Но он опоздал. И пока не знал этого.

Перед ним в космосе висела база. Мы не станем утомлять читателя рассказом, какими кувырками и прыжками яхты Рогдай подлетал к базе — эта секретная техника штурма была разработана когда-то им самим и позволяла приближаться в космосе к любым объектам противника под встречным шквальным огнем. Хаотичные и непредсказуемые прыжки мешали прицелиться лазерным орудиям, а чудовищно сложные в исполнении обманные петли сбивали с толку самонаводящиеся торпеды, заставляя их сталкиваться друг с другом. Более подробно об этой секретной технике нам рассказывать запрещено, потому что эта книга может попасть в руки злоумышленников (не обижайся, читатель).

Оставалось лишь непонятным, как Рогдаю удалось проделать все эти маневры на такой разбитой и так плохо управляемой яхте, да еще без хорошего обзора — если не считать обзором двенадцать разноцветных камней, торчащих в борту как глаза паука. Однако, Рогдай по праву считался непревзойденным мастером, поэтому удивляться тут нечему. Впрочем, ему еще сильно помог тот факт, что с базы его почему-то не обстреливали. База молчала.

Причаливать Рогдай не стал, а при подлете просто выпрыгнул из кабины, вцепился в обшивку и взломал ее секретными приемами борьбы с обшивкой — почти что при помощи одних голых рук. Ну, не считая кое-каких портативных приспособлений для взлома обшивок космических баз, о которых нам тоже рассказывать в книге категорически запретили.

Попав внутрь, Рогдай сгруппировался, перекувырнулся несколько раз через голову и с психологически-устрашающим криком «батальон, прикрой!» сделал несколько обманных выстрелов из небольшого, но очень травматического пистолета-бластера — просто чтобы прикрыть себя огнем. Собственно, бластер был прежний — «Углич», просто, готовясь к штурму в закрытом помещении, Рогдай снял панорамный широкоугольный объектив-дуло, и навернул вместо него дуло травматическое — для стрельбы по живой силе противника. Такой бластер оставлял на физиономии противника неизгладимые синяки, шишки и ссадины, за что космодесантники его называют «портретником».

Однако коридор был пуст, никто не стрелял в ответ, и никто его не преследовал. С удивительным проворством добежав до угла, Рогдай кинул туда гранату: свето-шумо-тактильно-вкусо-вонючую. И, не давая противнику опомниться, скрутил с бластера дуло портретника, а вместо него привинтил заугольник — специальное изогнутое дуло-объектив для штурма за углом.

Сделав из заугольника несколько отвлекающих выстрелов за угол, Рогдай прыгнул туда сам. Но противника не оказалось и за углом. Такое отсутствие противника было очень нехарактерно для базы космической мафии и очень подозрительно. Рогдай начал подозревать в этом тщательно продуманную ловушку.

Короткими перебежками он несся по коридорам, останавливаясь перед каждым поворотом. Рогдай высовывался, снова прятался, делал несколько выстрелов из заугольника, быстро менял дуло на портретник и делал несколько выстрелов из него тоже. Так он проделал довольно большой путь по коридорам, пока не оказался у входа в спальню Блэкмора. Внутренняя интуиция, которая никогда не ошибалась, подсказывала Рогдаю, что здесь главное логово врага.

Он вышиб ногой дверь, но бросаться внутрь не рискнул, лишь для начала закидал комнату сразу целой пригоршней свето-шумо-тактильно-вкусо-вонючих гранат. А сам, закрывшись рукавом, притаился за дверью, дожидаясь пока стихнет шум, погаснет свет, выветрится вонь, исчезнет горечь во рту и прекратит ощущаться нестерпимая чесотка во всем теле.

Затем Рогдай засунул в дверной проем дуло заугольника и сделал контрольный лучевой выстрел. Тут же в ответ раздался мощный залп — он вылетел из дверного проема, ударил в стену напротив двери и выжег на ней здоровенное круглое пятно.

Рогдай сурово сжал зубы, выждал момент и снова выстрелил. И снова из комнаты раздался ответный выстрел, Рогдай едва успел отдернуть руку. На стене перед дверью появилось второе пятно. Рогдай сделал третий выстрел, взяв чуть пониже, но на это раз ему не повезло совсем: вспыхнувший одновременно ответный луч попал прямо в дуло заугольника и расплавил его объектив — только капли расплавленного металла и брызги нано-стекла полетели во все стороны.

Рогдай быстро снял с бластера испорченный заугольник и снова поставил травматический портретник. С ним, встав в полный рост, он кувырком перекатился мимо дверного проема, успев в полете сделать несколько выстрелов. И едва успел спрятался у стены по другую сторону двери: в ответ мгновенно раздалась серия выстрелов, и стена напротив двери совершенно оплавилась и начала дымиться. Рогдай еще раз повторил маневр, прокувыркавшись в обратную сторону, но на этот раз ему не повезло совсем: ответным выстрелом противник угодил в сам бластер и расплавил его. Лишь перчатки спасли руки Рогдая от страшного ожога.

Рогдай затаился. В комнате тоже было тихо. Рогдай принялся готовиться к последней решающей атаке. Рассудив, что раз бластера у него не осталось, а свето-шумо-тактильно-вкусо-вонючие гранаты тоже кончились, остается последнее: идти в рукопашный бой.

Привычными массажными движениями он вылепил себе страшное лицо, достал из потайных карманов и развесил на теле оставшееся оружие и боеприпасы. Он вынул черную губную помаду и, не экономя, нарисовал себе на щеках боевой макияж — черные полосы и пятна. Поискав в складках комбинезона, он нашел трубочку поддува и с натугой дул в нее, пока комбинезон не раздулся до огромных размеров — не как шар, а словно оброс гигантскими мускулами, для психологического устрашения. Наконец, Рогдай надел на правую руку кастет с шипами, а в левую взял зазубренный десантный штык-кинжал.

Застыв на секунду, он собрался с духом и — с ревом прыгнул в комнату. Что он там увидел — мы можем лишь догадываться, но в следующий миг он с жалобным криком «мама!» прыгнул обратно, выронив кинжал. И лишь затем понял, что комната пуста, а напротив двери во всю стену висит здоровенное зеркало, которое, как оказалось, прекрасно отражает все. В том числе — и лучи бластера.

Глава двадцать первая, в которой впервые ссорятся Фарлав и Наина

Яхта Фарлава неспешно двигалась по космосу, никуда не торопясь и ни от кого не убегая. За минувшие пару дней Фарлав устал от присутствия видеокамер — ему приходилось постоянно помнить, что глядят на него миллионы, и это чувство оказалось весьма обременительным.

Но к концу третьего дня у него проснулся элементарный здравый смысл (что бывало не часто) и закрались резонные подозрения, что камер никаких и нет. Однако нехватка элементарных технических знаний мешала ему проверить, как все обстоит на самом деле. Это волновало Фарлава. Но куда больше его волновала Наина. Она волновала его постоянно — когда сидела, стояла, хихикала и даже когда ела. Но как к ней подступиться, Фарлав до сих пор не знал.

Вот он, выждав момент, попытался игриво ее обнять — но Наина мягко отвела его руку. Вот он попытался как бы шутя, как бы рассеянно и как бы увлеченный беседой приподнять край ее юбочки. Но тут же получил удар по руке — не слишком сильный, но меткий. Причем, такой же шутливый и такой же рассеянный, словно тоже мимо делом.

— Наиночка, — не выдержал Фарлав, — но почему?! Давай мы все камеры заклеим пластырем, свет выключим и начнем целоваться!

Наина бросила на него такой пламенный взгляд, что Фарлав снова не понял, чего больше в этом взгляде — страсти или обиды.

— Вы все мужчины такие! — с достоинством произнесла Наина. — Вам бы лишь бы! — Она помолчала и со значением добавила: — А я не такая!

— А какая? — заинтересовался Фарлав.

— Придет время — узнаешь, — отрезала Наина.

— А когда оно придет? — огорчился Фарлав. — Пусть скорее приходит!

— Тому, кто готов любить меня вечность, — пафосно объяснила Наина, — торопиться некуда.

Фарлав обиженно фыркнул, поерзал в пилотском кресле и решил, что наконец пора выяснить отношения.

— Чота я не понял... — визгливо начал он, но Наина лишь досадливо отмахнулась.

Она вглядывалась в приборную панель, а затем вдруг настороженно подняла палец.

— Тише! — сказала она. — Смотри, пришла космограмма!

— Послушай, ты! — взорвался Фарлав. — Почему ты все время пытаешься перевести такой важный, такой романтичный разговор на всякую...

Не закончив, он замер: на экране сквозь помехи действительно прорезался ролик космограммы — появилось лицо Романа.

«Всем службам, всем кораблям! — звонко и тревожно объявил Роман. — Прошу помощи! Прошу помощи! Нахожусь на астероиде Коперник в квадрате 31-40! Лариса спасена, но без сознания — ей требуются врачи! Враг разбит, связан и заперт в багажнике! Но подонок ухитрился перегрызть там шланг, и мы потеряли все топливо! Лететь не можем! Всем кораблям, кто слышит! Прошу помощи! Прошу помощи! Я на астероиде Коперник, квадрат 31-40, нам нужно топливо! Передайте это сообщение дальше! Всем службам, всем, кто меня слышит...» — Голос исчез, и на экране снова появились помехи.

Фарлав с чувством хлопнул по подлокотникам кресла, вскочил и забегал по каюте.

— Нет, ты слышала это?! — возмущенно прокричал он, картинно вздымая вверх руки. — Как это понимать?! Какой-то мальчишка в ржавой бочке обставил самого меня! Ну конечно, все было подстроено с самого начала, я чувствовал... Я видел, перед стартом Губернатор со своим советником шептались! Парень явно им откат пообещал!

— Спокойней, спокойней, — проворковала Наина, нежно, но с силой усаживая Фарлава в кресло и начиная массировать ему плечи. — Фарлавчик, зайка, не все еще потеряно...

Фарлав действительно слегка успокоился.

— Ну да, ну да, — уныло вздохнул он, опуская руки на пульт. — Сейчас мы передадим его сообщение дальше, дописав, что уже летим к нему с топливом. И второе место в соревновании уж точно будет наше... — Он с омерзением покрутил головой. — Второе место — какая вульгарность!

— Подожди, — торопливо ответила Наина, перехватывая руку Фарлава у приборной панели. — Не торопись передавать.

— Почему? — удивился Фарлав.

— Ведь ты достоин первого места... — проворковала Наина, цепко заглядывая ему в глаза.

— Разумеется! — тут же согласился Фарлав. — Но только не в таком продажном состязании, где все куплено заранее! Фу! Я даже и не собирался здесь побеждать! Я просто так вылетел, погулять! Я даже даром бы не взял первое место, если б мне его предлагали! Я возмущен!

— Замолчи! — требовательно цыкнула Наина. — Слушай меня. Тебе надо самому забрать то, что принадлежит тебе по праву. Ты мужчина или нет?

— В каком смысле? — удивился Фарлав.

— Ты высадишься на этот астероид, заберешь Ларису и получишь миллиард! — объяснила Наина и поправилась: — Мы получим миллиард... Никто не узнает!

Фарлав задумчиво почесал в затылке.

— Идея мне нравится, — честно признался он. — А этот парень что скажет?

Наина пожала плечами:

— Тебе придется его убить.

— Ага, — печально пробормотал Фарлав, — думаешь, его так просто убить... — Вдруг он осекся и изменился в лице, а затем испуганно вытаращил глаза и даже начал заикаться: — Па-па-пастой! Ка... ка... как ты сказала? УБИТЬ?!! Да ты что?!! Да ты чего?!! Да ты...

Наина уверенно положила ладони ему на плечи и с силой вжала в кресло:

— Ответь мне, — прошептала она, приблизив пухлые губы к самому его уху, — что тебе дороже? Я, народная слава с миллиардом, либо — этот парень?

— Нет, позволь! — вскричал Фарлав, вырываясь. — Ты совсем с ума сошла? Как это так — убить?!

— Да ты его убил уже один раз — когда загнал в Черную дыру! — хихикнула Наина.

— Это не считается! — горячо возразил Фарлав. — То был несчастный случай на трассе, я вообще ни при чем, я же не специально! Он сам виноват, надо было смотреть, куда едешь! Сам он туда упал, я ни при чем.

— Так убей его снова!

— Да ты что такое плетешь?! — снова всплеснул руками Фарлав. — Ведь это живой человек!!!

— Живой?! — Наина оглушительно расхохоталась. — Да он робот!

— Как — робот?! — не понял Фарлав.

— А вот так! — заявила Наина. — Включи голову! На Луне он — бармен. Одновременно в игре он — участник. И еще в Черную дыру он сорвался и погиб на твоих глазах. А теперь он же якобы спас Ларису? Ты всерьез веришь, будто все это — это один и тот же человек? Тот, кто на твоих глазах погиб в Черной дыре? Ты же видел: он погиб!

Фарлав задумался и стал нервно обкусывать ноготь среднего пальца.

— Ну... — произнес он после долгой паузы. — Не знаю даже... Как-то непонятно это все...

— Я уверена, — подытожила Наина, — это просто серийный робот стандартной модели! Штамповка! Эти автоматы ставят в барах, их сбрасывают пачками в Черные дыры во время телешоу, а затем назначают победителями. Расходный материал серийной модели!

— Зачем? — удивился Фарлав. — Зачем робота назначать победителем?

— Чтоб приз никому не выплачивать, балда! — рассердилась Наина.

Фарлав насупился и долго думал.

— Вот как, значит! — сказал он обиженно. — Мы тут жизнью рискуем, а им лишь бы денег не заплатить? Я ведь чувствовал, что здесь все подстроено!

— Поэтому, — закончила Наина, — ты должен убить робота и выиграть шоу! Ради меня! Ты ведь любишь меня?

— Да! — Фарлав вскинулся и попытался ее обнять.

— Мужчине, — веско произнесла Наина, скидывая с талии его ладони, — следует распускать свои руки лишь там, где это положено делать мужчине! В бою!

Глава двадцать вторая, в которой на астероиде Коперник стоит глубокая ночь и творятся черные дела

Как известно, астероидом принято считать космическое тело, чей диаметр больше пятидесяти метров. А все камни, что меньше, называются метеорами. Астероид «Никита Коперник», на котором экипаж Википеда совершил вынужденную посадку, с трудом подходил под определение астероида — это был ноздреватый безжизненный камень, круглый, но слегка вытянутый как хлебная булка: этим он и приглянулся Википеду, когда тот, теряя остатки топлива, срочно искал место для аварийной посадки. В посадке, впрочем, особой необходимости не было, но хотелось, чтобы была если не крыша над головой, то хотя бы почва под ногами.

В диаметре эта каменная булка оказалась меньше пятидесяти метров, зато в длину тянула на все семьдесят. В общем, астероид это или метеор — вопрос был сложный. Зато астероид имел имя. Имя астероиду полагалось не каждому — ведь в одной лишь Солнечной системе их почти два миллиона, где взять столько имен? Этот астероид находился далеко не в Солнечной системе, а где-то в созвездии Волопаса. Но его первооткрыватель обозначил его в звездных картах как астероид и записал в Едином Космическом Атласе под именем «Никита Коперник», дописав от себя в поле комментария, что от всей души посвящает этот астероид древнему герою планеты Земля, который первым открыл тот факт, что в космосе есть другая жизнь, и что планета вращается вокруг Солнца, и за слова «Все-таки она вертится!» был сожжен на костре неучами.

Разумеется, все это было полной ересью, как тут же объяснил Роману Википед5. Начать с того, что Коперника звали вовсе не Никита, а Николай. Николай Коперник. Что для землянина, согласитесь, совсем разные имена. Был Коперник преподавателем и астрономом в старой Польше XVI века. Он действительно с помощью математики и наблюдений первым пришел к выводу, что Земля вертится вокруг Солнца, а не наоборот. Об этом Коперник написал книжку, но прожил свою дальнейшую жизнь вполне спокойно — на костре его никто не сжигал, и о чем эта книжка, тоже никто поначалу не понял. С авторами интересных книжек такое бывает во все времена.

Но фразу «А все-таки она вертится!» произнес не он, а его последователь Галилео Галилей почти сто лет спустя — в укор правительственным неучам. И то, как утверждают историки, это лишь гордая легенда — правительственным неучам в те времена такое говорить было не принято. В любом случае, Галилей тоже прожил жизнь довольно спокойно и обошелся без всяких костров.

На костре сожгли совсем другого, третьего человека — Джордано Бруно. Хоть он тоже прочел книжку Коперника, но большим астрономом не стал — был он поэтом, а еще занимался религиозными проповедями. Причем, тексты его проповедей были по тем временам очень резкими. Самым безобидным в них оказались утверждения о том, что в безграничном космосе бесчисленное количество звезд, и на них — кто знает? — может, тоже есть жизнь. Да, это были его слова, Джордано Бруно, и старая книжка Коперника его вдохновляла. Но сжигать за эти безобидные слова никому бы не пришло в голову, сожгли его совсем за другую ересь. Например, в своих проповедях Джордано называл монахов ослами. А еще утверждал, что Христос был магом и пошел на смерть вовсе не добровольно, как кому-то хотелось бы думать, а хотел бы жить и дальше, просто так неудачно сложилась судьба. При этом сам Джордано Бруно на смерть пошел добровольно — отказался признаться в ереси и отправился на костер с гордо поднятой головой.

Иными словами, открыватель астероида очень плохо разбирался в истории земной астрономии, да и в звездной астрономии тоже: мог бы подобрать для Коперника камушек посолиднее. Но его можно простить: ведь первооткрывателем астероида был представитель расы пушистых улиток с планеты созвездия Волопаса. А пушистые улитки, как мы знаем, создания добрые, честные и бесхитростные.

— Послушай, Википед, — устало сказал Роман. — И без тебя все плохо. Ты можешь хоть сейчас прекратить свои энциклопедические цитаты? У меня плохое предчувствие.

— Ну и пожалуйста, — буркнул Википед и пояснил: — Я-то думал, тебя чем-нибудь отвлечь, развлечь...

— Спасибо, ценю, — сухо ответил Роман. — Но прошу — не надо. Займись чем-нибудь.

Пожав боковыми закрылками, Википед с ворчанием удалился. Роман задумчиво смотрел ему вслед — как тот ковыляет по бугристой поверхности астероида, смешно поднимая свои манипуляторы, с каждым шагом высоко подпрыгивая от отсутствия гравитации и что-то бурча себе под нос дребезжащими динамиками. Сделав еще несколько шагов, Википед скрылся за горизонтом — точнее, каменным выступом, который успешно заменял здесь горизонт.

— Топливо, топливо... — ворчал Википед, припадая, как ищейка, носовой частью к грунту. — Должно быть топливо! Это ж не Япония! Это ж не Израиль! Здесь должна водиться нефть! Как говорил Отшельник, надежда не должна умирать!

Неожиданно из его кормы, подобно жалу осы, выдвинулся здоровенный бур, формой напоминавший штопор, — такой штукой, как известно, комплектуются все шлюпки для якорения на диких планетах. Бур с ревом вгрызся в камень, во все стороны полетела пыль. Вытащив бур, Википед нагнулся к скважине и, потыкавшись носовым анализатором, взял пробу пыли.

— М-дя... — произнес Википед, — Тут нефти нету. Так-с... А здесь?

Он снова вонзил бур в грунт — двумя метрами правее.

На другой стороне астероида суеты не было. Связанный в узел, запакованный в кислородный нано-плащ, с кляпом во рту лежал на каменной поверхности Блэкмор и злобно мигал глазками. Чуть поодаль, заботливо укрытая антивакуумной нано-накидкой, лежала Лариса — казалось, она просто спит. Рядом с ней сидел Роман и нежно на нее смотрел.

— Ларисочка... — тихо шептал он, зная, что в вакууме эти слова никто не услышит. — Моя любовь... Я спасу тебя! Клянусь! Ведь все самое страшное позади! Сейчас нам подвезут топливо — надо потерпеть совсем чуть-чуть! Скоро мы доставим тебя в больницу. В первую городскую больницу Луны! Нет, лучше даже в военный госпиталь Луны! Говорят, от навечного парализатора ничто не может спасти... Но... Вдруг врачи что-то придумают?

Роман нежно погладил Ларису по щеке, а сам прилег рядом и стал смотреть на звезды, медленно засыпая — сказывалась страшная усталость этого безумного дня. Заснуть, впрочем, тоже удалось не сразу — время от времени под головой начинал вибрировать камень и раздавался далекий стук, словно соседи делали ремонт. Вакуум конечно звук не передавал, зато по каменной толще он разносился прекрасно. Один раз до Романа даже отчетливо донеслось из камня, словно из-за глухой стены: «Не может такого быть! И здесь нет?» Перевернувшись на другой бок, Роман уснул.

А грохот продолжался. И если бы кто-нибудь сейчас видел близкий горизонт (как это делал злобно моргающий Блэкмор), он бы заметил, что там уже расползается в вакууме и невесомости заметное облачко каменной пыли. Звук бура продолжался еще долго, но затем в темноте вдруг блеснула вспышка, и астероид качнуло. И снова вспышка, и снова качнуло: это был контрольный выстрел. Лишь вылетела из-за горизонта маленькая закопченная видеокамера на оборванном проводке и упала на грунт.

А через некоторое время появился человек в роскошном скафандре, отделанном темно-красным бархатом с золотыми узорами. Но кроме роскошного скафандра, никаких признаков величавости и благородства в этом человеке не было: он трусливо дрожал, был крайне возбужден, и глаза его затравленно бегали. В подрагивающей руке человек сжимал маленький дамский бластер — еще дымящийся. Он затравленно блуждал в темноте по астероиду, словно не понимая, как он здесь оказался и что ему теперь делать. Но, увидев вдруг спящего Романа, вздрогнул и нервно вскинул бластер.

Рука его дрожала, перекрестье прицела гуляло туда-сюда и никак не давало навестись на цель. Фарлав нервно облизнулся и сжал бластер обеими руками. Но и это не помогло: дуло бластера ходило и дергалось, периодически попадая на Ларису.

— Давай же! — прошептал Фарлав сам себе и снова нервно облизнулся. — Ну же! Это не страх, это дрожь азарта! Адреналин победы! Ну же!

Руки продолжали трястись. Перекрестье гуляло, в глазах появились пятна. Наконец, зажмурившись, Фарлав решился и нажал кнопку.

Он так крепко зажмурился, что вспышки не увидел. Пространство снова качнулось, и на скафандр Фарлава полетели ошметки — он испуганно закрылся рукавом. А затем любопытство пересилило страхи, он взглянул...

— Ну точно, робот! — сказал Фарлав с облегчением. — Проводки какие-то...

Стараясь не смотреть на обугленную яму, появившуюся в том месте, где только что спал Роман, Фарлав подошел к Ларисе и с вожделением осмотрел ее.

— Красотища! — произнес он удовлетворенно. — Теперь ты — моя!

В этот момент в его ухе ожил динамик, и послышался сварливый голос Наины:

— Кто это там твоя?

— Моя... — Фарлав испуганно схватился за ухо и быстро нашелся: — Моя — в смысле победа! Я взорвал корабль и уничтожил робота!

— Не мешкай, возвращайся, — деловито посоветовала Наина.

Фарлав подскочил к Ларисе, неуклюже потоптался вокруг, попытался поднять и взвалить на плечо — но не хватило силенок даже при такой малой гравитации. Не рассчитав движений, он уронил ее на камень.

— Проклятье... — пробормотал Фарлав. — Как бы тебя...

И вдруг заметил краем глаза движение.

— Кто здесь?! — истошно заорал Фарлав, забыв про вакуум, и снова вытащил бластер.

Блэкмор замер, а затем снова начал мычать и извиваться под кислородным нано-плащом, умоляюще поблескивая глазами. На его счастье, Фарлав в последний момент разглядел, что этот человечек крепко связан по рукам и ногам, да и рот его тоже заклеен. И успокоился. Он подошел к человечку и включил на его кислородном плаще кнопку вакуумной радиосвязи.

— М-м-м!!! — тут же послышалось в наушниках. — М-м-м-м!!!

Порывшись в карманах скафандра, Фарлав вынул моток скотча, который ему дала хозяйственная Наина на случай, если Лариса окажется в нетранспортабельной позе, и складной ножик для резки нано-скотча — на случай, если впопыхах Фарлав приклеится скотчем к астероиду сам.

Вскоре Блэкмор был освобожден. Связанный карлик с бегающими глазками совсем не казался Фарлаву опасным.

— Ты кто? — спросил Фарлав. — Ты наверно тот самый враг?

Блэкмор отрицательно помотал головой.

— Я разве враг? — спросил он и кивнул в сторону дымящейся ямы, где был когда-то Роман. — Это он враг. Я — друг! Вывези меня отсюда и отпусти! Бери что хочешь, только не дай погибнуть!

И Блэкмор принялся суетливо хлопать себя по карманам жилетки.

— Все, что есть, отдам... — бормотал он. — Нано-оружие... Нано-наркотики... Вот! — Он вдруг выудил маленький баллончик и протянул Фарлаву. — На, возьми! Наркотик правды! Для себя берег...

— Да мне это как-то... зачем же мне? — замялся Фарлав, с интересом, впрочем, поглядывая на баллончик. — Наркотик... А это не опасно?

— Пфи! — всплеснул руками Блэкмор. — Как может быть опасна правда?!

— Действительно, — согласился Фарлав и взял баллончик. — А еще что есть?

— Вот еще возьми... — Блэкмор выудил из кармана небольшой конверт из черной промасленной бумаги. — Это... э-э-э... как же его звать-то...

— Ты бы мне лучше нашел, чем оживить Ларису, — хмуро попросил Фарлав.

— Точно! — обрадовался Блэкмор, протягивая Фарлаву конверт. — Оно и есть! Оживить Ларису! Держи! Этим и оживишь! Применишь в самый последний момент! Для себя берег... Только умоляю, бежим отсюда скорей!

— Дотащить до яхты поможешь? — кивнул Фарлав на тело Ларисы.

Глава двадцать третья, в которой Википед... да, впрочем, прочтите сами

Огоньки красной яхты исчезли вдали. Астероид опустел. Все здесь замерло навечно, лишь тихо коптили обломки корабля. Медленно растекался в вакууме и стелился по камню то ли сизый пар, то ли темный дым. Очертания обломков были бесформенны — даже странно, что такая большая куча мусора еще недавно являлась маленькой, но аккуратной космической шлюпкой. В глубине что-то снова взорвалось и полетело в разные стороны искрами, черный пар потянулся слоями, как туман над рассыпанными по камню обломками.

Неподалеку валялся обугленный квадратик печатной платы — закопченная дощечка с кристаллами. Видно, взрыв ее выдернул по-живому и отбросил в сторону. С одного края дощечки на куцем проводке торчал рваный динамик, с другого — на измочаленном жгуте висел манипулятор, где из пяти фаланг сохранились всего две.

Прошло много времени, и на плате вдруг сама собой загорелась маленькая искорка. Нет, это было не замыкание контактов и не тление — это зажегся крохотный диодик. А спустя минуту дернулся на проводке динамик и издал стон, который услышал разве что безжизненный камень.

Следом ожил искалеченный манипулятор: он пошевелился, дернулся, словно в конвульсиях, и начал скрести грунт, пытаясь отползти подальше от взрывающихся и дымящихся обломков.

— Роман... — произнес динамик слабо-слабо, слышал его только вакуум и камень. — Роман... На помощь... — повторял динамик. — Кажется... Кажется, я нашел месторождение нефти... Или урана? Оно как даст!

Сокращаясь из последних сил, цепляясь за мельчайшие щербинки в камне, манипулятор сантиметр за сантиметром двигался на другую сторону астероида.

На полпути ему попался странный округлый предмет, напоминавший маленький шарик на веревочке. Ощупав его со всех сторон, манипулятор оживился, схватил загадочный шарик и воткнул хвостом в свою плату. Это далось ему нелегко: из платы посыпались искры, а динамик снова не смог сдержать стона. Но когда стебелек воткнулся в плату, это оказался окуляр видеокамеры: манипулятор бережно протер фалангой закопченный объектив и приподнял его над собой, чтобы осмотреть местность.

Сперва объектив показывал то камень, то бездонное звездное небо. Но в конце концов его удалось повернуть, чтобы показывал картинку окружающего пейзажа.

Эта картинка оказалась настолько ужасающей, что по обугленной электронной плате волной прошла дрожь, динамик издал нечленораздельный вопль, а покалеченный манипулятор выронил объектив.

Но картинка, как живая, осталась в электронной памяти: обрывки разрезанного скотча Блэкмора, обугленная воронка на месте выстрела и неподвижный Роман в луже темной крови.

— Ааа!!! — заголосил динамик, а манипулятор попытался нашарить объектив, чтобы укрыть его от страшной картины, хотя тот давно валялся, упершись линзой в камень. — Аааааааа!!! — продолжал голосить динамик. — А-а-а я говорил! А я предупреждал! Я еще на кухне говорил, что это добром не кончится! Роман!!! Роман!!! Все пропало...

Манипулятор в отчаянии обхватил центральный процессор на обугленной дощечке и принялся в исступлении рвать на нем охлаждающую фольгу.

— Так глупо мы все погибли! — причитал в тоске динамик. — Роман, мой единственный друг! Ты один меня понимал! Ты выволок меня с кухни, подарил мне новую жизнь! Заставил поверить в свои силы! А я... я не смог тебе помочь! — Динамик поперхнулся, закашлялся и некоторое время бормотал что-то совсем нечленораздельно. Затем снова послышалось: — Эх, Отшельник, Отшельник! Почему ж ты не обучил Силе Воли меня? Меня! Я бы... Я бы, может... что-то смог! Но я ничего не могу! Я обычный старый холодильник, откуда у меня Сила Воли? У меня даже сила батарейки на исходе!

Словно в ответ ему на плате что-то заискрило.

— Ну почему, почему я бессилен, когда надо? — продолжал надрываться динамик. — Мне надо! МНЕ НАДО!!! СЛЫШИШЬ, ВСЕЛЕННАЯ?! Я ДОЛЖЕН ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ!!! ЧТО-ТО ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ!!! КРОМЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕКОМУ!!! ЭТО СДЕЛАТЬ НАДО МНЕ!!! МНЕ НАДО!!!

Манипулятор стукнул в грунт со злостью — раз другой, третий. И вдруг темный дым, который стелился слоями по астероиду, начал собираться, вращаться по кругу над обугленной платой, все сильней и сильней, пока не превратился в воронку! Это уже был не дым — само пространство сворачивалось по всем осям, заваливаясь внутрь: Вселенная превращалась в Черную дыру.

Когда утих рев материи и треск энергетических разрядов, а камера снова обрела способность фиксировать изображение, перед ней оказалось лицо Отшельника. Это лицо светилось пониманием, а в глазах его стояли слезы в виде небольших чистых прудов.

— Блестяще! Браво! — прогрохотал Отшельник, растроганно всхлипывая. — Я впервые жалею, что у меня нет рук — здесь нужны аплодисменты! Википед, старик! Ты сделал это! Ты собрал свою Силу Воли и создал Черную дыру, чтобы попасть ко мне в подпространство! Кто бы мог подумать, что космического просветления способны достичь даже старые холодильники! Позволь мне считать тебя своим первым и лучшим учеником!

— А как же Роман? — произнес динамик, а манипулятор снова схватил камеру и повертел по сторонам, растерянно оглядываясь.

— Романа, — подумав, ответил Отшельник, — я буду считать своим вторым учеником...

— Какие к чертям ученики?! — вспыхнул Википед алыми искрами на плате. — Вздор и ересь! Нам надо спасти Романа! И Ларису!

— Надо — значит, справишься. — Серьезно ответил Отшельник. — Ведь ты достиг окончательной вершины мастерства — полного космического просветления! Так действуй!

— Я?! — проскрипел динамик. — Но как?! Роман мертв, его убили! У меня умирает батарейка!

Отшельник глубоко вздохнул и задумчиво надул щеки.

— Мне надо тебе кое-что рассказать, — начал он. — Ты же ведь знаешь, как устроен Горизонт событий? На нем записаны все события прошлого и будущего, которые были во Вселенной с момента Большого взрыва, и будут до момента Большого хлопка. И затем все, скорее всего, повторится заново... Но отсюда следует, что все во Вселенной — движение каждого атома, каждого электрона по твоим кристаллам — расписано заранее. Значит, все и твои и все мои мысли — это не наши мысли, а просто движение материи и энергии. Узнав, с какой скоростью катится с горы камень, можно вычислить, где он будет через минуту. Измерив, как течет по сосудам кровь (а в твоем случае — электрический ток), узнав, как расположены атомы и где сейчас находятся электроны, теоретически можно вычислить, куда они переместятся через нано-секунду. А значит, можно измерить мысль и понять, о чем я (или ты) будем думать через минуту, через две, через три... А отсюда следует, что наши мысли и желания — это не наши мысли и желания. И принимаем решения — не мы, а наши электроны. И если бы существовал прибор, который смог бы точно измерить нас, то он бы точно рассчитал, какие решения мы примем в следующую минуту и о чем подумаем через сутки...

— Дешевая демагогия! — возмущенно проскрипел динамик. — Мои мысли — это мои мысли!

— И эту твою мысль он бы тоже предсказал, такой аппарат.

— Пустое жонглирование терминами! — возмущенно прорычал динамик. — Резонерство!

Отшельник улыбнулся.

— Я рад, Википед, что ты вернулся в привычное расположение духа. И — да, ты прав! Я специально тебя путаю неправильной теорией, чтобы ты сам нашел ответ.

— Бред! Возмутительный антинаучный бред! — продолжал Википед. — И я даже докажу, почему это бред...

— Докажи, — попросил Отшельник. — Именно этого я от тебя и жду. Тогда ты поймешь главное.

— Сейчас... — пробурчал динамик. — Этот... Как его. Принцип нео.

— Кого? — переспросил Отшельник удивленно.

— Принцип нео, — неуверенно повторил Википед и принялся задумчиво шевелить манипулятором на плате по очереди все кристаллы. — Где-то было... — бормотал он. — Где-то у меня все это было записано... Может здесь? Нет, не здесь... Или здесь? У меня тут один из кристаллов сгорел. Там вообще-то мусор всякий хранился, не жалко. Но, видать, это тоже хранилось на нем. Помню только, что этот бред про мысли, которые не наши мысли, потому что их можно предсказать, все измерив, это тупой махровый материализм, который противоречит высокой духовности — принципу нео. Принципу нео... И дальше у меня идет обрыв информации! Не могу найти окончание фразы в памяти.

— Принципу неопределенности Гайзенберга? — усмехнулся Отшельник.

— О! — завопил динамик. — Точно! Вот ему! Только, что это такое — тоже осталось на сгоревшем кристалле.

— Я напомню, — терпеливо произнес Отшельник. — Ты совершенно прав: именно принцип неопределенности Гайзенберга гласит, что теория про точное исчисление, куда покатится камень, работает только с камнем и прочими большими телами. А в области элементарных частиц такое невозможно: как только ты тронешь частицу, пытаясь измерить, где она находится и куда летит, это все для нее изменит. И она уже полетит не туда, куда собиралась. Варианта два: либо ты не измеряешь, как летают частицы, не фотографируешь их, но тогда ты не имеешь возможности ничего предсказать. Либо — ты пытаешься измерить их, чтобы предсказать, но после твоих измерений уже не обижайся, что они полетят совсем в другую сторону. Таков, грубо говоря, принцип неопределенности Гайзенберга. И поэтому твои мысли и твои желания, Википед, — это только твои. Ты ими сам руководишь, и никто больше о них не в курсе. Так вот, Википед, — продолжил Отшельник, — посмотри теперь на Горизонт событий. Замечал ли ты, что события будущего там представлены не сплошным потоком, а лишь отдельные ролики и сценки, и чем дальше — тем туманнее, и видно нечетко?

— Я всегда думал, это модерация и политическая цензура, — удивился Википед. — Думал, кто-то специально выпиливает лишнее.

Отшельник рассмеялся.

— Нет, Википед. Просто так работает принцип неопределенности Гайзенберга, проникая из мира мелких частиц в мир крупных. Ты можешь предсказать, куда покатится камень, но чем дальше — тем хуже. Теперь посмотри на Горизонт событий внимательно. Сосредоточься, Википед, это очень важно!

Википед поднял свой окуляр манипулятором и стал внимательно смотреть. На Горизонте событий маячил астероид «Никита Коперник». Спал Роман. Лежала бездыханная Лариса. Ворочался Блэкмор. На другой стороне астероида Википед увидел себя — он бурил камень, шумел и был так поглощен своим занятием, что даже не заметил, как тихо-тихо подошла к астероиду красная яхта с погашенными огнями и выключенными моторами, и из нее выпрыгнул человек в скафандре. Было хорошо видно как он, вынув бластер, выстрелил дважды в темноту.

— Проклятье!!! — застонал Википед.

— Смотри внимательно! — прикрикнул Отшельник.

Википед, содрогаясь от динамика до кончика манипулятора, досмотрел, как крадущийся Фарлав расстрелял Романа в упор и улетел прочь с Ларисой и Блэкмором. Дальше на Горизонте событий начался туман и марево.

— Вот и все, — сказал Отшельник. — Так записалось. Изменить эти события нельзя — они сцеплены с другими.

— Я понял, — вздохнул Википед. — Все кончено.

— Не горячись! — возразил Отшельник. — Ты ничего не понял. Это — те самые элементарные частицы, которые изменят свое движение, как только ты их тронешь. Тронь их! Главное, чтобы это по-прежнему выглядело так, как записано сейчас на Горизонте событий.

— Но там записано, что Романа убили! — вскричал Википед.

— Романа ли? — усмехнулся Отшельник. — Убили ли? Ты владеешь Силой Воли, ты можешь это изменить!

— Но я же не могу вернуться в прошлое?! — воскликнул Википед.

— Ты полностью владеешь Силой Воли! — напомнил Отшельник. — Действуй!

— Но прошлое нельзя переписать! — с отчаянием вскричал Википед.

— Да, нельзя. Но лишь в том смысле, что прошлое должно выглядеть так, как ты его видел записанным на Горизонте событий. Действуй же Википед, у тебя кончается батарейка. Это же тебе надо!

Википед тревожно прижал манипулятор к плате, словно пытался задержать последние кванты энергии. На плате тревожно мигал красный огонек.

— Моя батарейка! — заметался он. — О, дьявол! Тысячу драных блинов мне в морозилку! Что же делать? Мне нужен новый корпус, клянусь лотком для яиц! Где моя Сила Воли? Я же... как его... Мне надо! Надо!!!

— Принцип неопределенности Гайзенберга, — задумчиво пробормотал Отшельник, следя за метаниями Википеда, — не позволяет мне даже догадаться, что он задумал сделать, и что произойдет в следующую секунду. Наверняка что-то интересное!

И точно. Обугленную платку Википеда окутало искрящееся облако, а когда муть рассеялась, рядом с Википедом плавала в воздухе здоровенная яхта — черная, квадратная, с одной обрубленной опорой, но явно исправная и на ходу.

— Так, — проскрипел Википед. — Ничего лучше поблизости не нашлось. Пришлось Силой Воли перенести сюда эту дрянь. Господи, да в ней совершенно нет электронного мозга! Хотя кристаллы вроде имеются. Боже, моя батарейка!!! Я умира... Мне на....

Снова вокруг заблистали искры и замельтешили силовые поля, а когда все рассеялось, лампочка на плате Википеда погасла окончательно.

— Уф-ф-ф... — ворчливо раздалось из бокового динамика яхты. — Кажется, я успел перекачать свой разум в эту лохань! Боже, как здесь все отвратительно устроено! Вот это, например, что?

С жужжанием из борта яхты высунулось здоровенное дуло противометеоритной пушки.

— Какая агрессивная мерзость! — констатировал Википед. — Так. А это что?

Из борта яхты высунулись два длиннющих манипулятора, напоминавшие двух змей.

— Ага, это уже лучше, — с облегчением произнес Википед. — Так, теперь посмотрим, что у меня внутри...

Он полез манипулятором прямо внутрь — туда, где когда-то было стекло люка, а теперь зиял проем. И начал рыться во внутренностях яхты, открывая на ощупь шкафчики, бардачки приборной панели, выдвигая ящики под креслом пилота и выбрасывая наружу всякий мусор — тряпки, банки, запасные скафандры, какие-то парики Блэкмора, а также дурацкий желтый спас-жилет. Который, как известно, обязан быть под каждым сидением во всех космических судах на случай аварийной посадки на поверхность звезды. Хотя за всю историю обитаемого космоса не известно ни одного человека или существа иной расы, кому бы этот жилет помог пережить такую посадку.

Википед задумчиво ощупал жилет, скафандр, щеточку для сбивания метановой наледи, парик Блэкмора и его старые штаны с пятнами нано-масла и нано-масляной краски...

— Думай! Действуй! — с улыбкой поддержал его Отшельник, а затем вздохнул: — Но помни: все должно выглядеть, как на Горизонте событий. И еще: любое воздействие дает непредсказуемость. Мир, который возникнет, когда ты изменишь прошлое, окажется другим. Возможно, тебе не будет в нем места. Ты готов?

— Да, — трубно прогудел Википед динамиком черной яхты и призывно махнул манипуляторами. — Я готов. На всякий случай, прощай, Отшельник! Спасибо тебе за все! А мне пора: я попробую спасти Романа...

С этими словами Википед включил стартовые дюзы, подождал, пока двигатели разогреются, а затем сделал прощальный круг над добрым растроганным лицом Отшельника. Набрав скорость, он с размаху влетел в Горизонт событий — в тот кадр, где плыл посреди черноты космоса астероид Коперник минувшей ночью...

Связанный в узел, запакованный в кислородный нано-плащ, с кляпом во рту лежал на камне Блэкмор и злобно мигал глазками. Чуть поодаль, заботливо укрытая антивакуумной нано-накидкой, лежала Лариса — казалось, она просто спит. Рядом с ней сидел Роман и нежно на нее смотрел. На другой стороне астероида Википед бурил грунт в поисках нефти и бормотал. Он пробурил одну дырку, рядом вторую, третью... Наконец ему в голову пришла идея их соединить, пробурив яму. Бурил он на этот раз так долго, что бур раскалился. Наконец, яма была готова. Википед залез в нее почти полностью, но никаких признаков топлива не нашел.

— Не может такого быть! — сказал он возмущенно. — И здесь нет?

И полез обратно, чтобы продолжить поиски. То, что он увидел, выбравшись из ямы, его совершенно ошеломило. Прямо перед ним, лоснясь злодейской чернотой, стоял корабль Блэкмора, чуть покосившись на бок из-за сломанной опоры.

И пока Википед просчитывал варианты, как поступить, — спрятаться обратно в яму, атаковать или звать на помощь, — из борта черной яхты высунулись клешни-манипуляторы и деловито связали Википеда нано-скотчем, заклеив ему заодно и динамик.

Затем манипулятор злодейского корабля зачем-то распахнул на боку Википеда дверцу топливного отсека, вставил заправочный пистолет и залил топливом до полного бака. Википед сперва подумал, что топливо отравленное, но оно оказалось вполне свежим. Тем временем злодейский корабль утрамбовал Википеда в его же яму и, прихрамывая на отломанную опорку, удалился в темноту.

Вскоре он вернулся, неся в клешнях извивающегося Романа, крепко связанного нано-скотчем. Его он положил рядом и слегка засыпал яму каменным мусором, чтоб не бросалась в глаза.

А затем отошел чуть подальше и замер, прощально глядя окулярами в высокое черное небо. Он точно знал, что будет сейчас, но что будет потом — знать не мог, потому что начнется новый мир, в котором ему уже нет места... Ему было что вспомнить и с чем проститься.

Наконец в небе появилась точка. Он выросла, разбухла и вскоре превратилась в яхту, планирующую на выключенных двигателях. Из люка появился Фарлав и, трусливо заслонившись рукой, направил дуло бластера в одиноко стоящий корабль с невнятными очертаниями...

Когда черная яхта превратилась в гору раскаленных обломков, Фарлав, крадучись, ушел на другую сторону астероида. И после долгих колебаний выстрелил в лежащее на земле тело.

— Ну точно, робот! — с облегчением произнес он, заглянув в яму. — Проводки какие-то...

В яме действительно лежали лишь проводки, тряпки, ошметки скафандра, лопнувшая банка с алой краской, небольшая закопченная плата с манипулятором и даже обугленный парик...

Прошло много времени. Улетела яхта, унося с собой Фарлава, Блэкмора и Ларису, дотлели обломки старого корабля Блэкмора... Лишь тогда Роман, извиваясь и пытаясь освободиться, нашел на дне ямы заботливо оставленный ножик для резки скотча. Вскоре ему удалось освободиться самому и освободить Википеда.

— Что это было? — вскричал Роман. — Что?

— Что-что — мешок карто! — пробормотал Википед, неуклюже выползая из ямы. — На нас напал корабль Блэкмора! Думал, у тебя одного умный корабль? А я предупреждал, что это добром не кончится!

Роман его не слышал — он бегал по астероиду в поисках Ларисы.

— Бр-р-р, ну и сон же мне приснился! — продолжал Википед, задумчиво. — Мне снилось, будто от меня остался один манипулятор, и я ползу...

— Блэкмор похитил Ларису и улетел на своем корабле! — закричал Роман, пробежав по всему экватору астероида и вернувшись обратно. — А у нас нет даже топлива!

— Вообще-то топливо есть, — пробормотал Википед. — Но откуда?! Видать, и у холодильников бывают ангелы-хранители.

Роман заглянул в бак и присвистнул, но не стал задавать вопросов.

— Быстрее в погоню! — закричал он.

И они покинули астероид.

Но не успела еще осесть на астероиде пыль, как вдалеке показалась яхта. Странная это была яхта — сверкающая драгоценными камнями. Она стремительно спикировала на астероид, и оттуда выскочил Рогдай. Выглядел он неважно: был слегка закопчен, местами заклеен крест-накрест нано-пластырем, но очень зол и боевит. Потрясая кулаком с кастетом, Рогдай рявкнул:

— Руки и манипуляторы вверх! Вы все окружены — лично мною!

Поняв, что здесь никого нет, и он снова опоздал, Рогдай снял с руки кастет, а взамен вынул лупу и компас, и начал осматривать следы, во множестве оставшиеся на пыльной каменной поверхности.

Глава двадцать четвертая, в которой мы попадаем на планету Амазонок

Роман отправился искать Ларису на базу Блэкмора — он не сомневался, что Ларису похитил именно он, сумев каким-то образом освободиться. Википед не возражал — он вообще был слегка странный, как ушибленный: болтал мало, и все больше по существу. И все говорил о каком-то сне, который ему снился, где был вроде бы он, а вроде и не он. Какие сны могут сниться электронному мозгу холодильника?

База Блэкмора оказалась пуста. Снаружи она выглядела почти такой же, какой оставил ее Роман пару дней назад, не считая небольшой дыры в обшивке, уже начавшей автоматически зарастать пенопластиком, но еще достаточно просторной, чтобы в нее пролез даже Википед. Внутри все было тоже как прежде, только в некоторых коридорах виднелись следы перестрелки.

Цех все так же пребывал в страшной разрухе и дезорганизации. Чего нельзя было сказать о роботах. Разом лишившись работы, начальства и цели существования, они, как мы помним, быстренько рассчитались на первый — сто первый, и каждый сто первый взял в руки хлыст, чтобы гнать соплеменников на работу. За минувшую пару дней роботы успели достичь довольно многого. Но, конечно, не в области работы. Работа так и не сдвинулась с места, поскольку возникло множество других проблем. Зато роботы уже построили небольшое тоталитарное государство, ввели законы, цензуру, репрессии и культ личности, обожествив того из трех роботов с хлыстами, чей хлыст оказался длиннее. Его бюсты, наспех сделанные из комков фольги, стояли теперь над каждой мусорной кучей в развалинах цеха. Дело осложнялось тем, что из-за разгрома возникло множество коротких замыканий в поломанных механизмах, и генераторы базы уже не справлялись: даже свет в цехе мигал и, судя по всему, вот-вот должен был выключиться совсем. Роман и Википед видели с балкона, как верховный правитель роботов произнес пламенную речь о трудной ситуации и коварных врагах, которые среди нас и виноваты во всех наших бедах. Роман с Википедом на всякий случай перестали шептаться и притаились, но совершенно зря — речь шла вовсе не о них: четверо каких-то роботов были арестованы прямо в толпе соотечественников, и их понесли топить в баке с кислотой, где уже плескались те двое, у которых когда-то тоже были хлысты.

В контакт с роботами Википед и Роман решили не вступать — и так было ясно, что ни Лариса, ни Блэкмор здесь не появлялись. Да и черная яхта Блэкмора по-прежнему стояла в ангаре, как ее оставил Роман и, судя по пыли, никуда не летала. Википед был этим событием слегка озадачен, но возразить ничего не смог, поскольку воспоминания на этот счет у него крепко перемешались со сном.

Где теперь искать Ларису, было неясно совершенно. Они покинули разгромленную базу и двинулись в путь. Единственное, на что надеялся Роман, — это на свою Силу Воли.

— Мне надо! — твердил он, сжимая кулаки. — Мне надо напасть на след! Мне надо!

— Заладил как попугай, — ворчал Википед. — Или ты не помнишь, как говорил Отшельник — пустыми словами ничего не добьешься, надо действовать.

— Как? Как действовать?! — в отчаянии восклицал Роман.

— Давай размышлять логически, — предлагал Википед. — Допустим, ты — Блэкмор. Как бы ты поступил?

— Я бы раскаялся во всех своих злодеяниях, полетел бы к ближайшей обитаемой планете и сдался на милость властей! — не раздумывая, ответил Роман. — Логично?

— Логично, — уныло согласился Википед. — Но не очень логично для Блэкмора. Я думаю, он бы поступил совершенно наоборот: попытался бы спрятаться.

— Куда? — жадно спросил Роман.

— Не знаю, — вздохнул Википед и грустно развел манипуляторами. — На какую-нибудь маленькую неизвестную планету.

Роман задумался.

— Обрати внимание, — сказал он, — вот что у нас сходится в обеих версиях, так это то, что надо искать ближайшую планету. Какая у нас ближайшая планета?

— Мнэ-э-э... — произнес Википед, листая в памяти атласы. — Ближайшая к астероиду Коперник? Планета пушистых улиток. Но ты сказал бы раньше, мы уже достаточно далеко ушли из созвездия Волопаса в сторону Солнечной системы. Сейчас ближайшая планета — планета Амазонка. Помечена в атласе как заправочная станция. А нам необходимо заправиться.

— Это зачем? — насторожился Роман. — У нас же оказался полный бак?

— Да, — согласился Википед. — Но дырку, которую проковырял Блэкмор, мы так и не заделали, поэтому топлива снова осталось на донышке.

Планета Амазонка из космоса выглядела очень живописной: океаны, материки и снежные полюса располагались на ней таким причудливым образом, что издалека напоминали лифчик и декольте.

— Какая странная планета, — сказал Роман. — Наверно поэтому ее и назвали Амазонкой. Будь я Миколой, я бы пошел на посадку!

— Да куда ты денешься, — проворчал Википед. — Топлива у нас мало, а уж воды и еды — тем более. Идем на посадку.

— А там еда есть? — спросил Роман, который не ел уже два дня.

— Сейчас посмотрю... — Википед принялся листать в памяти каталоги и путеводители. — Так. Планета Амазонка. Населена, пишут, расой разумных женщин. Значит, еда должна быть!

— А топливо? — засомневался Роман.

— В атласе отмечена, как заправка. А где заправка — там и кафешка должна быть в любой дыре...

Космодром планеты Амазонка оказался чисто символическим: песчаная площадка, напоминавшая деревенское футбольное поле, была обнесена декоративным заборчиком, свитым из какой-то соломы. Заправочный автомат тут имелся — правда, такой старый и ржавый, что оставалось неясным, как он вообще работает. Заправку обслуживал старый заправочный робот — земной модели, но выпущенный чуть ли не сотню лет назад, и потому такой же старый. Была здесь и кафешка — тоже построенная из тростника и соломы под плетеной крышей.

Пока Википед ругался с заправочным роботом, выпрашивая инструменты для починки бака, пока они вместе латали бак, а потом по очереди дергали ручку насоса скрипучей и ржавой колонки, которая никак не хотела давать топливо, Роман купил в автомате гамбургер, сел за столик и принялся его жадно обкусывать.

Гамбургер, похоже, был столетней давности — за последние сто лет, когда автоматический зонд забросил на эту планету заправочную станцию, ее явно не обслуживали и не перезаряжали. Но благодаря нано-консервантам и вакуумной упаковке из генно-модифицированного полиэтилена, гамбургер неплохо сохранился. И даже листик салата хрустел так же сочно, будто его сорвали с грядки всего лишь в прошлом месяце.

Роман так увлекся едой, что не заметил, как оградка со всех сторон обросла местными: на Романа жадно глазели сотни глаз. Здесь были самые разные глаза: зеленые и синие, карие и серые, с очень длинными ресницами и не очень длинными. Но все это были местные жители — племя женщин-амазонок.

Были амазонки решительны и мускулисты, одеты в блузки из пальмовых листьев и тростника, и все были вооружены: у некоторых был луки, у других — копья, а у самых мускулистых и толстых — крепкие дубинки в руках.

Роману стало очень не по себе, он подавился бутербродом и начал кашлять.

В этот момент на его плечо легла огромная лапа... Потрясла Романа за плечо, а затем с размаху хлопнула по спине.

— Вот и свиделись... — раздался хриплый голос Миколы.

Рефлексы не подвели: ударив наугад локтем, ловко перекатившись через столик, Роман упал на песок, сгруппировался, вскочил, швыряя пригоршню песка в сторону противника, сделал несколько обманных выпадов ногами, затем высоко подпрыгнул, замахиваясь кулаком... И только тут увидел растерянное лицо Миколы и протянутую для приветствия ладонь...

— Ты чо? — пробасил Микола обиженно. — Не признал? Это ж я, Микола!

Вскоре они уже сидели за столиком в плетеных креслах и беседовали. Микола рассказывал Роману о своих приключениях.

— Ну, я туда-сюда... — говорил он. — Драк нету... Девок нету... Че искать? Как искать? Зачем я вообще в это дело влез? Не мое это, брат, дело. Девка-то Лариса конечно симпатичная, спору нет. Я-то сразу ее захотел искать, как увидел. Я ж как любую девку вижу — сразу тянет искать. Я ж сам на Юпитере родился, на Сатурне учился, на Уране в армии служил и на Юпитер вернулся дальнобойщиком. У нас-то на Юпитере при нашей гравитации девки знаешь какие? Как я размером. Квадратная юбка, квадратная майка, три центнера мышц и целлюлит до земли. А уж командовать любят... А я, брат, мужик! Я дальнобойщик! Я собой командовать не позволю ни единой бабе!

— Микола, — вдруг заорали амазонки из-за ограды. — Хорош языком чесать!

Микола непроизвольно втянул голову в могучие плечи.

— Единой бабе командовать не позволю, — объяснил он шепотом, опасливо покосившись на амазонок, — а когда такая толпа, тут конечно дело позволительное. — Микола помолчал. — Так я о чем? Полетал туда-сюда, вижу планетка, сел — а тут...

— Хорош языком чесать! — снова заорали амазонки. — Долго нам тебя ждать?

— Иду, иду уже, минутку! — торопливо крикнул Микола и снова повернулся Роману: — В общем, тут я и остался! Мне, честно скажу, всю жизнь с бабами не везло — кого захочешь обнять, все разбегаются и обижаются. А ведь я вроде не урод! В чем дело? Может, что не так делал? Не пойму. Но тут — не так. Тут как приземлился — они сами на меня бросились! Все! И жизнь удалась, брат! А чего еще хотеть? Вот ничего и не хочется... — Микола снова погрустнел и помолчал. — Тут вчера этот пролетал, болван напомаженный, как его...

— Фарлав?! — напряженно спросил Роман.

— Точно, — кивнул Микола. — Хотел я ему в репу дать, само собой... Так, поверишь ли, — не хочется и в репу дать! А он тут хвастался, рассказывал как спас девчонку эту, Ларису парализованную...

— Он? Фарлав?! Так это был он?!

— Угу, — кивнул Микола рассеянно. — Предлагал мне на нее взглянуть... Так, веришь ли, — даже взглянуть уже не хочется... Ничего не хочется. — Микола устало зевнул. — У меня ж триста шестьдесят пять жен. Семьсот тридцать тёщ. Скоро дочки народятся...

— Микола! — заорали амазонки разъяренным хором. — Кому сказано?! Поболтал — и домой! Живо!

Роман не выдержал:

— А ну имейте совесть! — рявкнул он неожиданным басом, обернувшись в сторону ограды. — Слепые что ли? Не видите — мужики разговаривают!!!

Амазонки притихли, а затем принялись уважительно шептаться.

— Ух ты... Ишь какой... Деловой нашелся, мне б такого... — доносилось из-за ограды.

Роман нетерпеливо потряс Миколу за рукав:

— Так куда он полетел с Ларисой, скажи?! Скажи, куда?!

— Этот, напомаженный, что ли? — догадался Микола и снова зевнул: — Ну, известно куда — на Луну. Там, значит, под объективами журналистов, о своих подвигах Губернатору расскажет, к парализованной лекарство применит, и все призы возьмет.

— Лекарство? — насторожился Роман. — Какое еще лекарство?!

— Ну, это... — Микола неопределенно помахал руками. — Круглое такое, черное, в конверте. В бою, сказал, у врага отнял.

Роман вскочил.

— Википед!!! — заорал он. — Срочно!!! Срочно гоним на Луну!!! Мы должны успеть!!!

— Брось, парень! — пробасил Микола. — Сами разберутся. Оставайся тут! Жен себе найдешь — сколько влезет! А мне поговорить с кем будет — о нано-футболе, нано-карбюраторах... Вот, скажи, например...

Но Романа за столиком уже не было.

Глава двадцать пятая, в которой на Луне случается большая беда

Которые сутки Губернатор был в печали. Три дня, которые определил в ультиматуме Блэкмор, пролетели, но никаких вестей не поступило — ни плохих, ни хороших. Решительно никаких! Блэкмор больше на связь не вышел. Рогдай — исчез бесследно и тоже не давал о себе знать. Добровольцы турнира, у которых Губернатор не озаботился поначалу даже спросить номера мобильников, тоже растворились в космосе.

Чтобы как-то развеяться, немного послужить Родине и отвлечься от грустных мыслей, Губернатор начал прием посетителей, что томились в приемной уже несколько недель. Посетители были довольно однообразны.

Жильцы домов у края купола жаловались, что подтекает кислород, и в доме нечем дышать, а ЖЭК не принимает никаких мер. Губернатор велел секретарю Томасу записать номера домов и при случае разобраться.

Какие-то дизайнеры из местной фирмы принесли стопку эскизов, предлагая заменить федеральный герб Луны на новый — с профилем Пушкина. А когда Губернатор отказал, расплакались и стали просто просить денег.

Прикатила старушка на инвалидной коляске — бодрая, но измотанная.

— Простите... — сказала она, прижимая к глазам беленький платочек. — У меня такая беда, такая беда!

— Слушаю вас, — сказал Губернатор. — Я для того и здесь.

— У меня... — всхлипнула старушка. — У меня пропал без вести любимый сыночек-мальчик! Я боюсь, что с ним случилось... случилось... Вы не могли бы помочь его найти?

— Я вас понял, — сухо и раздраженно перебил Губернатор. — Знаете, сейчас у всех такие же проблемы. И это не повод записываться на прием и отнимать чужое время. Я от вас жду более конструктивных жалоб: на низкую пенсию, на коммунальщиков, на жилищные условия...

— Кхм, — дипломатично кашлянул референт Томас, что вообще-то роботам не свойственно.

Но это подействовало, и Губернатор опомнился.

— Простите меня, — сказал он. — Конечно же, мы постараемся сделать все возможное — сообщите данные о ребенке референту, и мы передадим вашу проблему в соответствующую... соответствующие...

— В полицию Луны, — подсказал Томас.

— Ну а раз уж вы пришли сюда... — Губернатору все еще было неловко перед старушкой. — Давайте я заодно выслушаю и ваши жалобы на коммунальные службы и квартирные условия. И уж тут я обязательно помогу!

— Спасибо, — всхлипнула старушка. — Но жалоб у меня нет.

— Совсем? — удивился Губернатор. — И на коммунальщиков? И на квартирные условия? И на соседей? Так не бывает в вашем почтенном возрасте.

— Нет, — покачала головой старушка. — У меня уже давно нет квартиры, нет соседей и коммунальщиков.

— Где же вы живете? — удивился Губернатор.

— Я живу в зале ожидания космопорта, — кротко ответила старушка, — Все жду, может, найдется мой сыночек, мой родненький... — Она снова заплакала.

— Томас! — строго сказал Губернатор. — Что это такое? Обеспечить гражданку жильем и медицинской помощью!

Когда старушка укатилась, Губернатор еще долго надувал щеки и тер красные виски.

— Томас, там посетителей осталось много? — спросил он.

— Восемнадцать осталось, Виктор Тимофеевич, — отрапортовал Томас. — И сейчас пришел еще один, который требует приема вне очереди.

— Этого выгнать, — распорядился Губернатор. — Пусть учится себя вести.

— Да, но он утверждает, что у него имеется какая-то срочная информация, требует созвать всех журналистов и устроить немедленно торжественную церемонию.

Губернатор вздохнул.

— Как надоели эти сумасшедшие и охотники за государственными грантами! Какая у нас сегодня фаза Земли? Наверняка полноземье, вот психи снова оживились. Магнитные бури, обостре... — Губернатор осекся. — Как ты сказал, Томас? Срочная информация? Ну-ка быстро позови его сюда!

Губернатор оказался против того, чтобы устраивать настолько пафосную церемонию с оживлением его дочки. Он настаивал, чтобы ее сперва осмотрели врачи. Врачи ее осмотрели, но прогноз их был печален: типичный случай навечной парализации. Губернатор в медицине не понимал ничего, поэтому не знал, кого слушать. А Фарлав был очень убедителен и красноречив — он клялся, что выбил у врага не только все оружие и не только разгромил его логово, но и запасся удивительным лекарством от навечной парализации, которое необходимо применять при большом стечении народа и журналистов. «Поймите, иначе не будет того эффекта, клянусь!» — убеждал Фарлав. Губернатору бы поинтересоваться, какой именно эффект имеет в виду Фарлав — для дочки или для себя? Но он не поинтересовался.

Церемония была спешно назначена на той же центральной площади перед Мэрией — на Луне не имелось других мест для церемоний. Был, конечно, еще футбольный стадион «Тихо», но он во избежание шума и беспорядков располагался в кратере, до которого надо было ехать три часа на вездеходах. А поскольку погода в городе под куполом всегда была солнечной, безветренной и без осадков, все важные мероприятия всегда проводились на центральной площади.

Народ собрался довольно быстро — не так уж много событий происходит в лунном городке, да и идти до центральной площади недалеко.

Фарлав, нацепивший ради такого случая особо пышный бант на свой камзол, расхаживал по постаменту, в центре которого стояла медицинская каталка, и на ней лежала спящая Лариса, заботливо укрытая белой тканью.

Фарлав говорил долго. Сперва он рассказывал о себе, о своих талантах, увлечениях и былых победах. Потом он подробно и с чувством описывал свои поиски и сражения. Затем в красках рассказал, как взял штурмом замок Блэкмора, выстроенный на заброшенной планете где-то в созвездии Волопаса. Референт Томас удивленно поднимал брови лицевого щитка, потому что по его информации логово Блэкмора находилось совсем не на планете и не в замке, а просто летало в космосе. Губернатор заметно нервничал — и его можно было понять: сейчас решалась судьба его дочери. Наконец, не выдержав, он сделал знак Томасу, а Томас аккуратно подошел к Фарлаву и шепотом попросил его закругляться. Фарлав неохотно кивнул.

— ...и о том, как я победил Циклопа, — разнеслось по площади из динамиков, — космическую чумку, и инфляцию, и о моих битвах с космическими драконами, и о прочих подвигах я расскажу, когда придум... когда приду в себя. Приду в себя — и расскажу. А лучше даже издам отдельной книгой мемуаров. Найму каких-нибудь графоманов, пусть мне напишут. Главное сейчас — обещанный приз.

Фарлав сделал паузу, и в это время в рядах послышался шум: там кто-то пытался пробиться сквозь толпу на инвалидной коляске.

— Сыночек! — раздался пронзительный старушечий голос. — Это же мой Фарлавушка! Я нашла его!

Наина, простоявшая всю церемонию рядом с Фарлавом, но чуть в стороне, изумленно вскинула ресницы и покосилась на Фарлава:

— Ты мне не говорил, что у тебя есть наследни... э-э-э, родственники! — пробормотала она.

Фарлав всмотрелся в толпу.

— О нет, только не это... — пробормотал он с огорчением, увидев старушку, словно вспомнил о какой-то неприятности.

Он поднял руки, привлекая внимание.

— А теперь, — заявил он громко и торопливо, — торжественный момент! Перед нами прекрасная девушка Лариса... Но она поражена страшным оружием злодея. Злодея, которого на какой-то малолюдной планетке в каком-то проезжем созвездии я вот этими самыми своими руками отпуст... э-э-э... уничтожил и убил. Но перед тем, как убить его, я отобрал у злодея лекарство! Вот тут у меня было лекарство... — Фарлав полез шарить по карманам камзола. — Щас... Где-то тут... — Он вынул из кармана баллончик и недоуменно на него уставился. — Нет, не это. Ищем дальше... Ага, вот! — Он выудил большой черный конверт, и на площади наступила тишина. — Итак! Я! Потомственный землянин! Принц Фарлав! Принес мир и покой в вашу унылую провинцию! Да произойдет чудо! Чудо инновационных нано-технологий!

Фарлав решительно раскрыл конверт и вынул из него черную плоскую штуку, напоминавшую многократно сложенный лист бумаги. Фарлав аккуратно развернул его — это оказался здоровенный круг — метров пять в диаметре, но почти невесомый. Фарлав его встряхнул, расправил как простынку и недоуменно оглядел.

— Значит, — начал он неуверенно, — излечение парализованной. Ее укрыть, что ли, надо этим одеяльцем?

Снова встряхнув круг, Фарлав накрыл им каталку с Ларисой как покрывалом. Толпа затаила дыхание. Выждав минуту, Фарлав рывком содрал покрывало. Лариса лежала как прежде. Все таким же мраморным оставалось ее лицо. Ничего не изменилось. По толпе прошел ропот.

— А! — догадался Фарлав. — Надо ж наверно наклеечку отодрать...

И он начал отдирать наклейку. Это получалось с трудом. Сперва, как это бывает с любой наклейкой в любом веке, было очень трудно нащупать ногтями край, за который цеплять. Дальше пошло легче — подскочила Наина, и они вдвоем принялись тянуть в разные стороны. Наина тянула бумажку, Фарлав — сам черный круг. Черная масляная поверхность гигантского круга и наклейка расходились медленно, в том месте, где они разлеплялись, пробегали синие искры. Толпа затаила дыхание. Губернатор напрягся, а у робота Томаса вдруг само собой возникло недоброе предчувствие, несвойственное большинству роботов.

— Не-е-е-е-ет!!! — вдруг раздался над площадью крик, полный отчаяния.

Фарлав испуганно поднял голову — и вдруг увидел Романа, который стремительно несся к нему, расталкивая толпу. Фарлав открыл рот от удивления.

— Опять эти роботы?! — взревел он обиженно. — Да сколько же вы их нашлепали, тысячу что ли? Люди! Да что же это делается?! Продажные организаторы снова пытаются отобрать мою победу! Этот мерзавец постоянно мешал мне совершать подвиги! Он хочет помешать и сейчас! Не пускайте его! Это я! Все я! Все моё!

Капрал полиции сделал знак, и наперерез Роману вышли четверо полицейских. Но куда там... Высоко подпрыгнув, Роман растолкал ногами всех четверых — от ударов его ног они разлетелись в стороны как кегли. Роман бросился к помосту... Но не успел.

С громким чавкающим звуком отодрался край наклейки, и освобожденный черный круг вспыхнул зловещими искрами, сам собой распрямился, поднялся в воздух, словно медуза, и начал вибрировать, раскручиваясь все сильнее и сильнее.

— Э-э-э... — неуверенно произнес Фарлав, на всякий случай отскочил и показал пальцем на Ларису, обращаясь к черному кругу, вертящемуся над помостом: — Вот сюда пожалуйста, на нее, на больную...

И сам на всякий случай закрыл лицо рукавом.

Нано-сверло дважды просить было не нужно: раскрутившись так, что шелест перешел в свист, а свист — в противный вой, оно ринулось вниз.

И лишь в последний момент, расшвыряв журналистов и блогеров, толпившихся у сцены с фотоаппаратами и штативами, на помост выскочил Роман, молнией прокатился прямо под опускающимся диском и, выхватив с носилок Ларису, грохнулся за помостом с другой стороны.

И в этот момент нано-сверло достигло материи. Сперва исчезли носилки — словно гигантский наждачный круг превратил их в молекулярную пыль. Затем искрящийся диск опустился на помост, и пластиковые доски жалобно скрипнули. Вскоре посредине помоста зияла абсолютно круглая дыра диаметром в пять метров. А внизу уже хрустел булыжник площади...

Нано-сверло опускалось вниз, все ускоряясь, — колодец рос в глубину, опускаясь все ниже в лунный грунт. Истошный вой доносился все более басовито, пока не перешел в рокот и толчки. Любой, знакомый с эффектом Доплера, сразу бы сообразил, что сверло стремительно ускоряется каждую секунду, поэтому звуковые волны, которые оно испускает, становятся все длиннее и длиннее относительно тех, кто остался на площади, — и потому вой кажется им уже рокотом. Чем все закончится — пока не знал никто. А Роману сейчас было не до этого.

Он встал, крепко прижимая к себе Ларису.

— Лариса! — шептал он. — Ты снова со мной! Я тебя спасу, клянусь! Будь проклят этот навечный парализатор, но ты будешь жить! Клянусь! Я переверну весь мир, я найду врачей, я изобрету лекарство... но ты будешь жить! Потому что МНЕ НАДО! Я чувствую в себе эту силу, послушай! — Роман взял ее мраморную ладонь и приложил к своей груди. — Послушай, как бьется сердце!

Роман нежно коснулся своими губами ее губ... и вдруг ее ресницы дрогнули! Лариса открыла глаза!

— Роман! — прошептала она.

— Лариса!!! — счастливо закричал Роман. — Лариса!

На дне гигантского колодца послышался хлопок. А следом — словно бы подул ветер. Тех, кто стоял ближе всех к дыре, едва не сдуло в нее. А ветер все дул и дул, словно это была не дыра в лунном грунте, а труба громадного пылесоса.

И только когда одна за другой истошно завыли аварийные сигналы разгерметизации купола, до людей стало доходить, что произошло: дыра в лунном грунте стала сквозной. Отверстие достигло обратной стороны Луны, проткнув ее целиком, и теперь в этот круглый пятиметровый колодец стремительно уходил воздух из-под купола.

— Мама! — первым крикнул Фарлав, отпрыгивая от края дыры, чтобы не засосало.

— Я здесь! Я здесь, сыночек! — раздался слабый голос из толпы.

Но Фарлав не обратил внимания.

— Мама! Мамочка! — заорал он снова. — Спасайся, кто может!!!

И первым бросился к своей яхте. Следом за ним рванула Наина, крепко вцепившись в рукав его камзола, чтоб не потеряться в давке. Началась паника.

Паника — она одинакова всюду. Толпа людей ведет себя совершенно неразумно, и чем больше толпа — тем менее разумно ее поведение. Людям бы взяться за руки, построиться в колонны и рвануть, не загромождая проходы, по домам. А там — достать из чуланов скафандры вакуумной защиты и раздать всем домашним и соседям, у кого их сейчас почему-то нет или неисправны. И это бы спасло если не всех жителей Луны, то уж хотя бы половину, на худой конец — треть.

Но никто никогда не думал, что разгерметизация лунного города под куполом может оказаться такой глобальной. Все-таки нано-стекло имело множество степеней защиты, а также, как известно, способность к самозаращиванию. О надежности куполов из нано-стекла было написано огромное количество учебников, диссертаций и методических пособий (включая небольшой, но очень толковый учебник, написанный когда-то отцом Романа). Но никому не могло прийти в голову, что утечка воздуха возникнет там, откуда ее ждали меньше всего — снизу, из толщи лунного грунта.

Большинство людей, особенно те, что стояли в задних рядах, сперва не поняли, что происходит. А когда поняли, что здесь все-таки что-то происходит не очень хорошее, многие повынимали из карманов портативные коммуникаторы и полезли в интернет, чтобы узнать из горячих новостей, что здесь творится, и как быть.

Очень неразумно повела себя и полиция. Когда толпа с криком повалила врассыпную, полицейские (особенно роботы) пришли к выводу, что здесь имеют место так называемые массовые беспорядки. Вывод был очевиден, он прямо-таки напрашивался: во-первых, все происходящее было на редкость массово, а во-вторых, порядка в ломящейся толпе совсем не было. И поняв, что имеет место массовый беспорядок, полиция поступила соответственно: по инструкции. Ведь на случай массовых беспорядков у полиции имелась короткая и внятная инструкция: «пресекать».

Первых двух людей, что побежали с площади — а это были Фарлав и Наина — полиции пресечь не удалось, потому что те прошмыгнули мимо них очень быстро. Зато всех остальных полиции удавалось сдерживать достаточно долго, пока обезумевшая толпа не смяла полицию (а особенно роботов).

Паника усугублялась тем, что люди начали задыхаться — не хватало воздуха, падало давление, у многих из носа пошла кровь, а у некоторых роботов полопались электролитические конденсаторы и системы водяного охлаждения мозга.

Не растерялся лишь Губернатор — сказалась военная дисциплина и выправка. Стоя на остатках помоста прямо рядом с дырой, самоотверженно борясь с вакуумом и удушьем (как назло, нано-скафандр он сегодня решил не надевать под пиджак), Губернатор раздавал четкие команды и указания — спецслужбам Луны, вакуумщикам, баллонщикам, масочникам, стекольщикам, начальникам складов и прочим организациям. К сожалению, Губернатора никто не слушал, а его верный секретарь Томас в первые же секунды катастрофы получил перегрев центрального мозгового процессора и свалился без чувств.

Воздух уходил. Люди падали, хватаясь за горло.

— Роман... — прошептала Лариса, задыхаясь.

— Лариса! — воскликнул Роман, с ужасом оглядываясь. — Я... Что же делать? Мне надо что-то сделать... МНЕ НАДО!!! Я напрягу Силу Воли, и все получится!

Но как Роман ни напрягался, ничего не получалось — лишь пошла кровь из носа.

— Мне надо! — твердил Роман. — Мне надо! Я... — И тут он понял: — Мне надо действовать! Я могу! Я должен!

Вскочив на помост, Роман сложил ладони рупором и оглушительно проорал, перекрыв на секунду даже вопли толпы:

— Люди Луны!!! Я знаю, что делать! Слушайте меня, сына стекольщика!!! Бросайте в дыру нано-стекло! Несите все нано-стекло, что есть! Срочно!!! Так мы спасем Луну!!! — Роман оглянулся. — Википед, за мной!

Википед, включив двигатель на полную, уже летел к нему. Роман прыгнул в кабину и, взявшись за ручки управления, нырнул в черный колодец дыры.

— Куда?! — только и успел крикнуть Википед, но Роман, похоже, знал, что делает.

Шансы были невелики, но народ поверил Роману! Люди Луны по праву считаются одними из самых здравомыслящих и дисциплинированных горожан Вселенной. Несмотря на панику, вскоре в зловещую дыру полетели разбитые фонари и оконные рамы, обломки витрин и вазы для цветов, посуда и пустые бутылки, стекла припаркованных яхт и щиты, отобранные у полицейских. Каждый нес все, что было под рукой, люди выстраивали живые цепочки, предавая к центру все новое и новое стекло со всех концов города. Кого здесь только не было! Очкарик кинул свои старомодные очки. Корреспондент — объектив фотоаппарата. Бомж — авоську с бутылками. А одна пожилая дама сняла с себя огромную сияющую брошь и, вздохнув, бросила в дыру со словами: «Всю жизнь врала, что бриллиант...» Даже какой-то сообразительный младенец в прогулочной колясочке допил остатки молока, оторвал с бутылочки соску, а бутылочку кинул в общую кучу.

Тем временем Википед и Роман достигли дна колодца.

— Отключай тягу, — скомандовал Роман, — срывай пломбу, отключай защиту и переводи двигатель в нано-протонный режим.

— Ты с ума сошел! — возмутился Википед. — Мы же погибнем!

— Нет, — ответил Роман.

— Это же категорически запрещено всеми правилами!

— Да, — ответил Роман.

— Мы же на планете, а не в открытом космосе! — продолжал Википед.

— Да, — согласился Роман. — Но у нас нет выхода, мы должны попробовать — есть шанс, что получится. Так что направляй сопла в колодец и включай нано-протонный режим.

Википед вздохнул и повиновался. Двигатель задрожал и окутался сиреневым маревом, как всегда бывает, когда топливо поступает не в двигательный цикл, а напрямую превращается в активные протоны гигантской разрушительной силы, способной все смести и расплавить.

Прошло несколько долгих томительных секунд, и ветер, дующий из дыры, стал выносить под нано-протонный шквал первые предметы из стекла, которые тут же теряли форму, превращаясь в податливую массу...

Если бы кто-то мог сейчас наблюдать обратную сторону Луны, он бы увидел небывалое зрелище — раздуваясь, словно мыльный пузырь, на Луне рос купол: второй купол из нано-стекла... Пузырь рос, рос, распираемый воздухом, увеличивался в размерах, становился все шире и выше, постепенно густея. И ветер, уносящий воздух из первого купола, начал слабеть, слабеть, пока купол второй не стал таким же по размеру, и давление между ними выровнялось полностью.

«Пинк!» — разнесся по всей Луне тот характерный, знакомый всем с детства звук, когда нано-стекло затвердевает, приняв ту форму, которую отныне обязуется поддерживать любой ценой.

— Тысячу куриных ляжек мне в морозилку! — с восхищением произнес Википед, оглядывая гигантскую полусферу, на поверхности которой серебрились и таинственно поблескивали звездные лучи. — Мы сделали это!

Глава двадцать шестая, в которой Фарлав и Наина ссорятся

Что может быть безобразней, чем хамская склока между мужчиной и женщиной? Только безобразная хамская склока на роскошной дорогой яхте, которая несется вдаль на полной скорости. Склока, где один участник одет в камзол, а другая — в модное вечернее платье с многочисленными вырезами и декольте.

— Это ты! — шипел Фарлав, багровея лицом. — Это ты, ты во всем виновата! Ты меня втянула в эту авантюру! Ты меня опозорила перед всем миром! Ты меня заставила убивать роботов! Все ты!

— Ах, я?! — отвечала ему Наина, переходя на сварливый визг. — Это я, значит?! А ты кто?

— Я потомственный дворянин! Эстет, интеллигент, олигарх! Существо тонкой душевной организации! — восклицал Фарлав. — Человек благороднейших кровей! Куда смотрели мои глаза? Как я мог связаться с такой подлой гадиной?

— Да как ты смеешь, подлец! — закричала Наина. — Как твой гадкий язык поворачивается такое мне говорить? Я, невинная юная девушка, доверилась такому чудовищу! Такому козлу и мужлану! Я, одна из самых красивых девушек Вселенной, обладательница модельной внешности и превосходной фигуры, пожертвовала частицу своей красоты и молодости, чтобы быть рядом в поездке с таким откровенным мерзавцем! Я-то надеялась, что нашла сильное мужское плечо, которое способно победить в соревновании и заработать миллион для себя и своих близких... А он, мерзавец...

— Это я-то мерзавец?! — заорал Фарлав. — Да ты посмотри на себя, лохудра, срамная оторва в мини-юбке! Я-то думал, что беру с собой в полет красавицу! Королеву, которая украсит интерьер моей роскошной яхты и будет блистать красотой, составив мне прекрасную пару на светских приемах и моих выступлениях перед глянцевой прессой! А она все подстроила, чтобы выглядело, будто я преступник! Будто я посмешище для всего мира!

— А ты и есть преступник и посмешище! — заверещала Наина. — Расфуфыренный придурок и безвольный маменькин сыночек!

Лицо Фарлава пошло такими синими пятнами, что он стал напоминать дикарей планеты Пандора.

— Ах ты уродина! — заорал он, бросаясь на Наину и вцепляясь ей в волосы.

— Руки прочь, козел!!! — заорала Наина, вцепляясь в волосы ему.

— Да я тебе... — рычал Фарлав, хватая ее за бока и плечи, которые сминались от его нажима.

— Не трогай меня! — билась в истерике Наина. — Не смей! Ну пожалуйста, не надо... Ну, миленький, зайка, пожалуйста... Не трогай! Грубая скотина! Отпусти! Ни один мужчина не должен меня... Ай... Ой... Мразь!!!

Отбиваясь изо всех сил, Наина била Фарлава локтями, коленками, пыталась царапать ему лицо и даже кусаться. Все было без толку — Фарлав, словно сорвался с цепи и обезумел. Похоже, он сейчас всерьез верил, что Наина — причина всех бед его жизни.

Отбиваясь из последних сил, Наина вдруг нащупала в его кармане камзола маленький баллончик. Недолго думая, она выхватила его и брызнула прямо в лицо Фарлаву.

— Ай!!! — заголосил Фарлав, отпрыгивая, сгибаясь и закрывая лицо руками. — А-а-а-а!!!

Наина возмущенно тряхнула головой, поправляя прическу, а затем одернула на себе платье, потерявшее форму в схватке.

— Бесчувственная скотина! — возмущенно прошипела Наина. — Поднять руку на женщину! Любящую, преданную... — Хлюпнув носом, она всплакнула. — Бедная я бедная!

— Я бедный, — произнес Фарлав глухо и растерянно, продолжая закрывать лицо руками. — Это я бедный. Я из очень бедной семьи...

— Что? — встревожилась Наина, перестав хныкать. — Как ты сказал? Ты же сказочно богат!

— Я очень бедный, — повторил Фарлав как сомнамбула, глаза его были странными, словно квадратными. — Я нищий. Я ничего не умею. Я никогда не работал и не знаю, как это делается. Меня никогда не любили девушки! Никогда! Я всегда жил с мамой на ее пенсию. — Фарлав схватился за голову и принялся раскачиваться. — Да! Моя мама — учительница русского языка, литературы и психологии. А какие зарплаты у учителей в нашем XXIII веке? Да никакие! Хорошо, хоть я у мамы был единственный сын, и ей не надо было тратиться ни на кого, кроме меня! Нам приходилось жить на ее зарплату в ужасающей бедности! У нас не было даже хозяйственных роботов, всю работу по дому приходилось делать маме! Это было ужасно! Я был самым нищим ребенком во дворе — это меня преследовало с самого детства! У меня были самые плохие игрушки! Мне вечно приходилось донашивать чужую одежду! У меня никогда не было денег на трехмерное кино! Я ни разу не отдыхал на море! Ни разу не был в ресторане! Это был беспросветный ад, а не жизнь! А когда мама попала в больницу и работать больше не смогла, ей дали пенсию! Которая совсем крохотная! Ее не хватало даже на еду! Это было ужасно! Все, что у нас было, — это квартира в старом доме Москвы. Я не мог купить себе даже новые часы! И тогда... Я решил: ну неужели я не достоин того, чтобы чувствовать себя богатым? Неужели я рожден в этот мир, чтобы провести всю жизнь в нищете? И я... Я подделал мамину подпись... и тайком продал нашу квартиру... И на эти деньги я купил самую дорогую яхту и самый дорогой костюм, сделал себе самую дорогую прическу в самой дорогой парикмахерской... и все, деньги кончились. И я улетел покорять провинцию! Я... Вот, посмотри! — Фарлав резко обернулся и указал на приборную панель, где среди золоченных стрелок и ручек из ценных пород дерева мигал алый огонек: — У меня нет денег даже на топливо! Оно вот-вот закончится!

— Боже!!! — заорала Наина, вытаращив глаза так, что они стали напоминать два теннисных мяча. — Я знала, что ты мерзавец и козел, но такого... Такого даже я не могла помыслить!!! Какой негодяй!!! Так ты меня обманул?!! Ты врал, будто богат, клялся, что любишь...

— Люблю!!! — с горячностью вскинулся Фарлав и ударил себя ладонью в грудь. — Клянусь, люблю!!! Но только я люблю себя...

— Мерзавец! Мерзавец! — зарыдала Наина.

Она бросила в Фарлава баллончик, затем графин с водой, затем пульт от кондиционера, а затем с плачем сама кинулась его бить. Фарлав трусливо загораживался от нее, заслонял голову локтями, отталкивал и бегал от нее по всей рубке. А когда Наина повисла на нем, вцепившись в волосы, упал на колени и стал ползать от нее вокруг пилотского кресла. А когда Наина принялась бить его по спине креслом, Фарлав забился в нишу под штурвалом, где блестели золотые педали яхты. И когда он там вдруг нашел закатившийся баллончик, то от отчаяния поднял его и пшикнул в лицо Наине.

Это произвело на нее неожиданно отрезвляющее впечатление. Наина тут же успокоилась, поставила на пол кресло и села в него, закинув ногу на ногу.

— Мерзавец ты... — вздохнула она уже совершенно спокойно и отстраненно. — Я так надеялась все эти восемьдесят лет, что наконец-то найду состоятельное человеческое существо! Я так устала носить этот грим... — Подняв руку, Наина вцепилась себе в лицо и вдруг стянула его как перчатку — к ужасу Фарлава. — Я так устала носить эти корсеты... — проговорила Наина, стягивая с себя платье, из-под которого, как надувные шары тут же полезли зеленые пупырчатые телеса. — Я так устала обманывать, я так устала прятаться, хранить свою честь и день за днем придумывать нескончаемые отговорки для любопытных мужчин... Чтобы не спугнуть того, кто женится на мне и оставит мне наследство... — Наина вздохнула и решительно помотала треугольной жабьей головой. — Я неудачница! Я никогда никого не любила! И с меня хватит! Нагулялась! Теперь хочу лишь одного: настоящей чистой плотской любви! И крепкой семьи! Ты мне подходишь, нищеброд... — Она решительно встала, раскинув препончатые лапы для объятий, и все складки ее зеленого тела снова забурлили и зашевелились как связка воздушных шаров.

— А-а-а-а!!!!!!!!!!! — заорал Фарлав в ужасе. — А-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!!

Его крик был таким громким и пронзительным, в нем было столько боли и отчаяния, что никто не услышал, как на приборной панели раздался голос навигационного автомата. Он произнес без интонаций: «Топливные баки пусты. Производится экстренная посадка на ближайшую... — голос щелкнул и провозгласил: — На ближайший астероид «Никита Коперник». Спасибо, что пользуетесь надежной навигационной системой...»

Система оказалась не такой уж надежной — неловко клюнув кормой, шикарная красная яхта врезалась в серый ноздреватый грунт астероида и пробороздила здоровенную канаву, безбожно сминая себе нос и закрылки, обдирая лак и нано-блестки. Еще долго оседала на поверхность астероида пыль, а внутри помятой исцарапанной яхты раздавались глухие удары и вопли — там шла борьба.

Глава двадцать седьмая, последняя, и даже не глава, а эпилог

Государственный лунный ЗАГС в этот день был набит народом как никогда прежде. Похожее столпотворение у ЗАГСа за всю историю Луны случилось лишь один раз сто лет назад — когда ЗАГС отказался регистрировать брак одного известного певца с одной инопланетянкой планеты пушистых улиток. До этого паре отказали все загсы Земли, и певец почему-то решил, что номер пройдет на Луне. Ему этот брак был необходим, чтобы хоть как-то поднять пошатнувшийся рейтинг, и это все понимали. А пушистая улитка согласилась ответить ему взаимностью просто по врожденной мягкости и душевной отзывчивости. Пара смотрелась страшно: пушистая улитка пяти метров в холке напоминала мамонта, обросшего белым мехом, а маленький певец в дурацком костюме казался совсем низкорейтинговым на ее фоне. Население Луны единодушно вышло к ЗАГСу с транспарантами протеста, брак был сорван, пара изгнана с Луны, а случившееся обсуждалось в интернете еще очень долго, что в итоге и подняло певцу рейтинг.

Сегодня все было иначе, а народу собралось больше. Все население луны собралось у ЗАГСа с самыми искренними чувствами. Еще бы! Ведь сегодня дочка бывшего Губернатора Луны выходила замуж за человека, который не только спас от гибели лунный купол, но и построил второй!

Праздничную церемонию на этот раз вела не заведующая ЗАГСом. Эта строгая дама в возрасте, конечно, была профессионалом — последние полвека она постоянно произносила одни и те же торжественные слова оглушительно и отчетливо, с одной и той же казенной интонацией и долгими выразительными паузами. Ее голос был известен каждому жителю Луны, даже тем, кто в ЗАГСе не был — по профессиональной привычке она точно так же разговаривала и в магазине, и в аптеке, и в транспорте, и на вещевом рынке. Поэтому чтобы сегодняшнее мероприятие прошло более оригинально, чем обычно, церемонию бракосочетания вызвался вести единственный родственник со стороны жениха — Википед.

Он долго готовился к этому ответственному делу: изучал в интернете обряды венчания всех времен и народов от островов Фиджи эпохи Колумба до современных ЗАГСов Юпитера, где церемонию бракосочетания принято проводить в виде драки на столах, а закусывать семечками. Википед остановил свой выбор на строгой католической церемонии времен викторианской эпохи. Торжественный текст церемонии он, как мог, разыскал в архивах и форумах интернета, а костюм пастора ему пошили роботы Лунной трикотажой фабрики. Натянув костюм пастора на свой фюзеляж, Википед стал выглядеть очень внушительно.

— Готов ли ты, — гремел его голос, обращаясь к бывшему Губернатору, — позволить Роману, сыну стекольщика, взять в жены дочь твою?

Чтобы не выглядеть поспешным, тот выждал паузу, нахмурил брови и вопросительно глянул на своего бывшего секретаря Томаса. Томас полистал материалы в своем планшете и рекомендующе кивнул.

— Так точно! — по-военному сурово ответил Виктор Тимофеевич.

— Очень хорошо, — одобрил Википед, заглянул в свою распечатку, пошарил окулярами по толпе и снова обратился к отцу невесты: — А готов ли ты позволить дочери своей Ларисе выйти замуж за Романа, сына стекольщика?

На этот раз Виктор Тимофеевич думал еще дольше и долго советовался с Томасом. Наконец не выдержала Лариса:

— Папа, ты мне можешь уже хоть раз в жизни что-нибудь разрешить? — спросила она и топнула ножкой.

— Так точно! — отозвался отец. — Конечно, конечно.

— Так-с, — оживился Википед, снова заглядывая в распечатку. — Полдела сделано. Слово за молодыми. А вот скажи-ка мне, Роман, готов ли ты взять в законные супруги Ларису, чтобы любить ее, холить и лелеять, быть с ней в горе и в радости, в богатстве и бедности, у домашнего очага и в поездках, в онлайне и офлайне?

— Странный вопрос! — воскликнул Роман. — Конечно же, для того мы здесь и собрались!

— Ты должен ответить только «да», «нет», «не знаю» или «вернуться к предыдущему вопросу» — строго поправил Википед.

— Да! — сказал Роман.

— Чудненько! — подытожил Википед. — Вопрос теперь к Ларисе. Вот скажи мне честно: готова ли ты взять моего лучшего друга Романа в свои законные мужья, заботиться о нем, любить его, быть с ним в горе и радости...

— Да, конечно! — воскликнула Лариса.

— Не перебивайте, — обиделся Википед. — Я и так достаточно сократил текст — там еще было много интересного про болезни и про смерть, которая разлучит вас. Впрочем, ладно, ответ принят. Теперь зададим вопрос иначе: а есть ли среди присутствующих... — Википед поднял объективы своих камер и внимательно оглядел толпу. — Есть ли среди присутствующих кто-нибудь, кто тоже хочет оставить свой комментарий по теме? В смысле, сообщить нам всем какую-то информацию, которая могла бы воспрепятствовать этому бракосочетанию? Если да — пусть поднимет руку и скажет. А если нет — пусть хранит эту тайну до конца своих дней, надеюсь, это будет недолго.

Наступила тишина. И вдруг в дальнем ряду поднял руку какой-то ребенок в плаще. Или просто коротышка? Википед навел окуляры на резкость, и вдруг с ужасом увидел, что в этой руке зажата какая-то непонятная штука, похожая на штопор, выкрашенный зловещими желто-черными полосками.

— Я скажу! — произнес Блэкмор, рывком откинул свой капюшон и хрипло расхохотался. — Сейчас вы все...

Закончить он не успел: за его спиной возникла массивная фигура лучшего во Вселенной детектива Рогдая. Прежде, чем Блэкмор понял, что произошло, он уже был связан по рукам и ногам, тщательно обыскан и обезоружен, а загадочный полосатый штопор с кнопкой тщательно запакован для отправки на судебную экспертизу.

Детектив Рогдай на этот раз успел вовремя. То ли потому, что поборол наконец свое извечное проклятье, а может потому, что Лариса так долго делала праздничную прическу, что церемонию пришлось задержать почти на час позже назначенного.

Дальше праздник прошел весело и без происшествий. Стреляли хлопушки, летело конфетти, звучали тосты и поздравления, исполнялись песни и частушки. Торжественная процессия отправилась к памятнику космонавту Марату Рысакову возложить цветы. Затем в Политехнический музей, возложить цветы к Огню и Колесу — первым открытиям человечества. Затем — на обзорную площадку Мэрии, посмотреть сверху на город (туда все не поместились, большинство горожан остались ждать новобрачных на площади).

Затем небольшими группами с помощью нового скоростного лифта горожане перенеслись сквозь колодец на другую сторону Луны, где состоялась вторая часть городского праздника: торжественное перерезание ленточки и официальное открытие Микрорайона номер 2.

Здесь еще вовсю работали бригады роботов, летела строительная пыль, кое-где валялись ошметки пластиковых досок и хлопья застывшей нано-пены, но во многие дома уже дали электричество, горячую воду и интернет. И первые жители уже начали вселяться в свои новые квартиры. А одна старушка, не так давно сменившая инвалидную коляску на клюку, даже успела к этому дню сделать капитальный ремонт, поменять стеклопакеты и навести уют и чистоту в своей новой пятикомнатной квартире, все надеясь, что когда-нибудь сюда вернется ее родной сыночек.

В отличие от города старой застройки, новый район был особенно красив: здания стояли высокие и современные, и совершенно не похожие друг на друга. Все они сверкали стеклом и металлом, устремляясь вверх, словно тянулись к Земле, а в вышине изящные корпуса соединялись прозрачными тоннелями, обзорными балконами и висячими площадками с садами на гидропонике. Садов пока не было, но роботы-садовники уже что-то вскапывали.

Во всем этом явно чувствовался свободный размах и смелость талантливого архитектора, рискнувшего пренебречь традициями, условностями и штампами. И неудивительно — ведь эскизы этого строительного проекта разрабатывала Лариса.

Набежавшие журналисты принялись ее расспрашивать об идеях и творческих планах, но Лариса ловко ушла от всех вопросов за спину Романа. Тогда журналисты принялись расспрашивать Романа, но он ловко ушел за спину своего нового тестя — бывшего губернатора Виктора Тимофеевича.

— Скажите! — набросились на того журналисты. — Почему вы решили оставить большую политику?

— Я решил посвятить жизнь тому, что мне по-настоящему интересно, — отвечал Виктор Тимофеевич. — Экологические проекты. Пчелы. Первая пасека на Луне.

— А кому из претендентов на пост Губернатора вы желаете победы на выборах? — спросили журналисты.

Виктор Тимофеевич задумался и посмотрел поверх журналистских голов на афишную тумбу, на которой был наклеен предвыборный плакат с фотографией улыбающегося Томаса.

— Разумеется, — веско произнес Виктор Тимофеевич, — мы столько лет работали с Томасом, что я абсолютно убежден: это очень надежный, честный и ответственный чиновник, хорошо знающий свое дело. Однако, — добавил Виктор Тимофеевич, покосившись на другую афишную тумбу, — боюсь, борьба окажется серьезной, и шансов у Томаса не так уж много.

На второй афишной тумбе красовался портрет Википеда с назидательно поднятым манипулятором. «Теперь все будет!» — оптимистично гласила надпись на плакате.

О молодых наконец-то забыли. И это было прекрасно! Роман и Лариса, взявшись за руки, побежали по аллее, высоко подпрыгивая при каждом шаге — одновременно от радости и от низкой лунной гравитации.

Они бежали мимо строящихся корпусов, мимо роботов, сажающих деревья, мимо свежеокрашенных лавочек, фонарных столбов и скворечников. Никто их не преследовал и никто на них не смотрел — кроме одного пенсионера, сидящего на лавочке в старомодной шляпе со старомодной тросточкой в руке. Когда Роман и Лариса пробежали мимо, он снял шляпу, приветливо помахал им вслед и еще долго смотрел вдаль — на лице его была улыбка, а в глазах — бесконечное понимание. Но Лариса и Роман его не заметили. А если бы заметили, Роман бы очень удивился, до чего же лицо этого человека напоминает лицо Отшельника.

— Смотри! — вдруг сказала Лариса и остановилась, задрав голову. — Журавли!

— Ух ты! — остановился Роман, вглядываясь в небо. — Как они перебрались сюда, лифтом, что ли?

Действительно, высоко под самым куполом кружил журавлиный клин. Его вожак, степенно покачивая крыльями, изредка оборачивался, раскрывал клюв и издавал призывный клич. Стая подхватывала прекрасным слаженным хором. Сделав несколько кругов над зданиями, вожак уверенно качнул крылом и решительно повернул клюв в сторону Солнца. Он вел свою стаю на юг... И вдруг вожак словно налетел на невидимую стену и, обиженно каркнув, камнем полетел вниз, в заросли сирени у периметра стеклянного купола. За ним, словно брошенные в стенку гвозди, посыпались остальные журавли.

— Бедняги, — вздохнула Лариса, — не знают, что никогда у них не получится улететь на юг.

— Получится, — убежденно ответил Роман. — Если им надо — все обязательно получится.

КОНЕЦ

Леонид Каганов при участии Александра Бачило
2006-2010

 


    посещений 16160