© автор - Леонид Каганов, 1997
ЧЕРНЫЕ ТРЕЩИНЫ НА ЛЬДУ
Он поглядел на часы - оставался ровно час до отхода поезда. Ветер налетал рывками со стороны Петропавловки, кружил снежные облачка по льду Невы и щипал за уши. Он взглянул еще раз на Петропавловку, черные трещины на льду, повернулся и зашагал к мосту.
* * *
Олег и еще две однокурсницы - Наденька и Ленка - сидели в дежурке. Неожиданно открылась дверь и появился высокий плечистый человек лет тридцати. Был он одет в безукоризненный серый костюм, из-под золотой оправы очков смотрели внимательные глаза, а в руке была трубка сотового телефона. Он спросил, где кабинет главного врача и ушел.
- Новый русский. - пробурчала Наденька.
- Да нет, они в красных пиджаках ходят и зеленых рейтузах. - немедленно повернулась Ленка. - И золотая цепь на шее.
- С сотовым телефоном - значит точно новый русский.
- А может быть это знаменитый профессор? - вмешался Олег.
- Ага, с сотовым.
- И с пейджером. Профессор с пейджером. Пейджер с профессором.
- А что, почему не может быть профессора с пейджером?
- А, Олежек, да ну тебя. Юльке своей рассказывай про профессоров с пейджером.
- И вообще, шел бы ты в морг! - хихикнула Ленка.
- И пойду. Вот Анатоль Анатольевич сейчас придет и пойдем.
- Алкоголь Алкогольевич! Он сегодня вообще придет?
- Придет наверно.
- Олежек, переходи к нам в хирургию, чего тебе эти трупы таскать?
- Да сейчас уже поздно переводиться...
- Ладно, все, Надька, через пять минут обход будет. Олежек, мы к тебе еще в обед забежим!
Олег закрыл за девчонками дверь, сел на банкетку и открыл учебник.
Тут же дверь снова распахнулась и вошел недавний посетитель. Он скользнул глазами по комнате:
- Вы здесь работаете?
- На практике в морге. Я студент.
- Сегодня привозили кого-нибудь?
- Куда привозили?
- В морг.
- Нет. А кто вас интересует?
- Вы сейчас заняты?
- М-м... Да в общем нет.
- Моя фамилия Стебельков. Геннадий Петрович.
- Олег.
- Олег, у меня есть к вам разговор, спуститесь со мной в буфет.
Стебельков повернулся и вышел. Олег отложил газету и пошел за ним.
- Из МЕДа? - спросил Стебельков.
- Из МЕДа.
- Кстати, какая у вас группа крови?
- Четвертая.
- Очень хорошо. Редкая группа. А у меня первая.
Вдруг запиликал телефон Стебелькова. Стебельков поднес трубку к уху:
- Слушаю. Да. Да. Благодарю. Шестая больница? Адрес? Так. Это рядом. Ждите меня у входа, я буду через пять минут.
Олег сначала удивился - в шестерке проходила практику Юлька, и до нее было ходьбы не менее сорока минут, но затем подумал, что наверняка у Стебелькова автомобиль. И точно, Стебельков положил трубку в карман пиджака и вынул оттуда ключи от машины и пятидесятитысячную купюру:
- Олег, я попрошу вас зайти в буфет, взять две пиццы и два сока. И подождите меня за столиком - я буду через двадцать пять минут.
- Да... А... В какой буфет?
- Здесь, на первом этаже - направо от киоска.
Стебельков развернулся и ушел.
Олег постоял, держа в руках пятидесятитысячную бумажку, затем пошел к киоску. Действительно, справа была дверь, а за ней небольшой коридорчик, в конце которого оказался буфет. В буфете был полумрак и тишина. Не было ни одного человека. Олег подошел к стойке и тут же откуда-то вышла девушка:
- Что вы хотели?
- Пожалуйста две пиццы.
- Две пиццы.
- И два сока.
- Два сока. Сок ананасовый, яблочный, апельсиновый?
- Н-не знаю... А какой вкуснее?
- Какой вам вкуснее.
- Мне? Мне наверно ананасовый вкуснее.
- Вот сок, а пиццу я сейчас разогрею. Шестнадцать тысяч. Что-нибудь еще?
- Да нет, что вы.
У стенки стояли два столика. Олег сел за дальний и поставил на середину стаканы с соком. Стаканы были фирменные, бумажные, с надписью "кока-кола". Пачка таких же стаканов стояла в комнате у Юльки - она приносила их кучами когда осенью работала на выставке в доме мебели. Потом ее чуть не отчислили за пропущенный месяц, но удалось достать какие-то справки, и дело замяли.
- Возьмите пиццу.
- Ага, спасибо.
Олег поставил дымящиеся тарелки с пиццей на стол и еще раз пересчитал сдачу. Девушка еще немного покрутилась за стойкой и ушла. Наступила тишина. Интересно, сколько здесь всего человек бывает за день? Олег посмотрел на часы - до прихода Стебелькова осталось десять минут. Захотелось пить. Олег отодвинул стаканы с соком на середину стола и отвернулся.
Интересно, почему с Юлькой учились в одной группе два года, а подружились только на третьем курсе? Вроде как-то раньше и не общались, а тут вдруг как будто Юлька другим человеком оказалась. Кстати то же самое Юлька говорила и про Олега. Началось с того, что отмечали день рождения Олега, веселился весь этаж, и пришла с девчонками Юлька, хотя именно ее Олег специально не приглашал. Наденьку приглашал. Юльку бы конечно тоже пригласил, отчего ж нет, да как-то не подумал. Господи, уже сорок минут прошло, где же этот Стебельков? Может он вообще не приедет? Что теперь с его пиццей делать? А потом все пили, а потом еще пили, а потом стали танцевать. Наденька танцевала с каким-то городским парнем, которого привел Гришка, а Олег танцевал с Юлькой. Наверно тут он по-настоящему ее и разглядел - правильные черты лица, длинную косу и потрясающе стройную фигуру. Юлька уже была здорово пьяная, сильно пошатывалась и смешно хваталась за Олега. При этом они оба смеялись и говорили что-то одновременно и не слушая друг друга, а потом стали целоваться. Нет, уже час прошел, где этот чертов Стебельков? А если Анатоль Анатольевич все-таки уже явился и ждет своего практиканта? Если Стебельков не придет через... через двадцать минут, то... А собственно что? Выпью сок. Да ну их, эти двадцать минут, сейчас выпью, в крайнем случае отдам ему эти три тысячи. Нет, не отдам, обойдется. Кстати действительно вкусный сок. Даже мало кажется. Скажу, что ждал, ждал, поднялся к себе на второй этаж, вернулся - а сок унес кто-то. Два. Два сока унес кто-то. А на следующий день он зашел за Юлькой и они пошли гулять по Питеру, носились, валялись в снегу, заблудились и вернулись в общагу так поздно, что вахтер обещал написать на Олега докладную декану, хотя конечно ничего не написал. А потом наступили зимние каникулы, Гришка уехал к себе в Смоленск, а Юлька на это время переселилась в комнату к Олегу. С родителями она была в ссоре и поклялась никогда не возвращаться в свой родной город. Олег дал матери с отцом телеграмму в Сереминово, что нашел на каникулах работу и не может приехать, и они целые дни как сумасшедшие валялись в комнате, лишь изредка совершая набеги в магазин за хлебом и вином, на питерские парки и мосты за свежим воздухом, да к друзьям - за компанию. Это было самое счастливое время. За две недели они умудрились пропить все деньги, что Юлька получила за сентябрь. Олегу было очень неловко, что они живут на Юлькину зарплату, и он торжественно обещал с начала семестра найти работу на полставки. Юлька топала ножкой, дулась и говорила, чтобы он прекратил дурить - какая разница, все равно теперь у них деньги общие.
Да что же это такое - полтора часа прошло! Что же делать? Наверняка уже пришел Анатоль Анатольевич, скоро обед и прибегут девчонки, а Олег сидит и ждет какого-то Стебелькова с двумя тарелками стебельковской пиццы. Причем невозможно бросить тут эти тарелки, и невозможно уйти с тарелками и со сдачей - тогда вернется Стебельков и подумает, что Олег просто украл деньги и смылся.
В буфет вошло сразу пять человек, и они столпились у стойки, размеренно галдя. Олег решился. Он осторожно сложил обе тарелки с давно уже остывшей пиццей, зачем-то по привычке взял пустые стаканы и вышел из буфета.
Оказалось Анатоль Анатольевич так и не пришел, наверняка опять запил. Зато в дежурке сидели девчонки и Гришка. Увидев Олега с двумя тарелками пиццы, компания пришла в дикий восторг. Олег смутился и начал объяснять, что пицца эта не его, но потом махнул рукой и сам откусил первый кусок. Общими усилиями пицца была съедена в момент. Олег красочно рассказывал как он томился в буфете.
- Слушай, а ты что, у него на побегушках устроился, у твоего пейджера с профессором? - нахмурилась Наденька.
- Да нет, - смутился Олег, - он меня попросил. Сказал, что хочет о чем-то поговорить.
- О чем ему с тобой говорить?
- Не знаю, я как-то об этом не думал.
- Он просто решил на халяву накормить студентов! - вмешался Гришка.
Все снова зашумели, а потом Олег за компанию тоже отправился в хирургическое отделение на практикум. Правда по дороге он сделал крюк и забежал в буфет на всякий случай. Конечно никакого Стебелькова там не было.
После практикума все двинулись к шестой больнице. По дороге Наденька с Ленкой все шутили насчет того, что неплохо бы на оставшиеся деньги Стебелькова купить пива. Олегу уже настолько надоела эта утренняя история, что он в конце концов махнул рукой, и все с визгом помчались в переулок за пивом. Купили целую авоську - на все деньги. Олег поставил только одно условие - не пить без Юльки и остальных.
* * *
Следующий день прошел как обычно, и Олег уже стал забывать эту историю, как вдруг в пятницу появился Стебельков. Он открыл дверь дежурки и кивнул Олегу. Все замолчали, а Олег тут же выбежал и закрыл за собой дверь.
- Я прошу прощения, - начал Стебельков как ни в чем не бывало, - что не смог вернуться.
Олег кивнул:
- Я пиццу... Я вам отдам сдачу и за пиццу.
- Не надо. - просто сказал Стебельков, - Поступал кто-нибудь в морг сегодня утром?
- Нет, никого. Вчера старик умер.
Стебельков написал что-то в блокноте и передал листок Олегу:
- Это мой телефон. Сначала набрать вот этот префикс. Олег, у меня к вам большая просьба: если кто-нибудь поступит в морг, желательно не старик, а после аварии, к примеру. Срочно узнайте сколько времени назад наступила смерть, группу крови и прочая, прочая - вы же будущий медик - и немедленно позвоните мне. А теперь все-таки сходим в буфет и поговорим.
Олег пошел за Стебельковым.
* * *
В буфете Стебельков купил на двоих по пицце и по чашке кофе, и они сели за тот самый столик, за которым Олег просидел впустую столько времени. Стебельков был в хорошем настроении и расспрашивал Олега про студенческую жизнь. Сам он, как оказалось, когда-то окончил в Москве физико-технологический, но теперь работал в Питере. Олег проникся к нему доверием и симпатией, и даже рассказал как они пропили стебельковскую сдачу. Стебельков улыбался. Потом его лицо стало серьезным и он начал:
- Ну теперь к делу. Как вы понимаете, Олег, я вас позвал сюда не только для того, чтобы болтать и кормить пиццей. Во-первых я попрошу вас не распространять широко то, что я вам сейчас скажу. Идет?
- Идет. - кивнул Олег.
- Дело обстоит так. Я являюсь главным менеджером, первым доверенным лицом одного известного бизнесмена - я не называю его фамилии, так как в этом нет необходимости. Этот человек серьезно болен - у него рак легких, причем в последней стадии. Вам, как будущему медику, не надо объяснять что это значит?
- Нам еще онкологию не читали, - начал Олег, - но я конечно понимаю...
- Скажем так, сейчас он уже большую часть времени находится на аппарате искуственного дыхания. Спасти его может только операция по пересадке легкого. По ряду причин мы не можем лечить его за границей, мы должны сделать операцию здесь в ближайшую неделю. Нужна донорская ткань для пересадки. Я вынужден сам носиться по всем больницам города, выискивая свежий труп, годный для этого. Кроме того, заказана ткань в Москве, Киеве и даже в Польше.
- Я понял. Я сообщу вам, если появится такая возможность.
- Спасибо. Естественно это будет хорошо оплачено. И еще у меня к вам просьба - Олег, вы не могли бы сдать немного крови, у вас та же группа.
- Ну хорошо. А много нужно крови?
- Как обычно, у вас же были в институте "Дни Донора"? Если возражений нет, сейчас мы прямо пойдем во второй корпус и все сделаем, я уже договорился. За это вы получите двести долларов.
- Двести долларов? - изумился Олег.
- Мало? - спросил Стебельков.
- Нет, что вы! Это здорово!
- Тогда поспешим. - Стебельков поднялся.
* * *
Олег одной рукой обнимал Юльку, а другой держал ложечку, которой ковырялся в металлической чашке с мороженым. Народу в стекляшке было прилично, но они с Юлькой так удачно разложили вокруг коробку с кассетником и коробку с юлькиными сапогами, что к их столику никто не подсаживался. Сапоги в коробке лежали конечно старые. Новые, из темно-вишневой замши, были одеты на Юлькины ноги, и Олег иногда игриво опускал руку под стол и дергал там за замшевые кисточки. По этому сигналу Юлька поворачивалась и чмокала его в щеку, от чего щека уже стала липкая от мороженного.
- Слушай, а первая группа крови ему не нужна? Пейджеру твоему? - спрашивала Юлька.
- У Пейджера моего у самого первая группа. И еще не хватало! Дырки в руках сверлить она будет.
- А чего, подумаешь дырки. Надька вообще каждый день сверлится.
- В смысле? - удивился Олег.
- Ну колется каждый день.
- Зачем?!
- Чем? Да дрянью всякой. Винтом, кетамином, калипсолом.
- Надька - наркоманка??
- Да что ты, нет конечно. Просто балуется. Да у нас почти все девчонки балуются.
- И ты тоже значит балуешься? - Ну на первом курсе попробовала немного, а потом перестала.
- И правильно. Жизнь всего одна, зачем ее укорачивать? - сказал Олег так громко, что на них обернулись.
Юлька улыбнулась и снова чмокнула его в щеку. Олег закрыл глаза и посидел так некоторое время с блаженным видом.
- Слушай, Юлька, расскажи, а как эти наркотики?
- Ну как... Интересно. А что тебе рассказать?
- Ну не знаю. Как вообще... Впечатления.
Юлька улыбнулась и задумчиво подняла глаза вверх.
- Фиалками пахнет. Или яблоками. Нет, скорее фиалками.
- Тьфу, да ну тебя, - поднялся Олег, - наркоманка.
- Не, ну интересный ты! Сначала - расскажи, а потом - "наркоманка".
- Ладно, пойдем. Нам еще все это барахло нести надо. Знаешь что... У меня идея! Сейчас купим бутылку вина...
- Ура! - захлопала в ладоши Юлька.
- Ясно. - улыбнулся Олег - Тогда две бутылки. Причем вторую вручим Гришке. Гришка пойдет с ней в двадцать третью на всю ночь, а комната будет наша!
- Ура!!
* * *
- Я пришел к тебе с приветом рассказать что солнце встало. Что оно каким-то там светом. "Монастырску избу" освещало. Оп-па! - Олег резко вынул из-за спины руку с бутылкой и протянул ее под нос Гришке. Он специально начал это приветствие в излюбленном Гришкином стиле.
- Ну вот, опять пить. Только я собрался сегодня весь вечер учиться... - возмутился Гришка.
- А, учись конечно. - Олег убрал бутылку.
- Э, э! Шутка понимать разучился, да?
- Ага, разволновался! - выскользнула из-за плеча Олега Юлька.
- Юленька! Твое присутствие всегда меня волнует! - Гришка вытаращил глаза и перешел на театральный шепот - Пока твой ревнивый толстокожий хмырь не слышит, я спешу тебе признаться в любви! Я хочу тебя как скальпель аппендицита!
- Ревнивый толстокожий хмырь щас кому-то по попе бутылкой огребет. - ухмыльнулся Олег.
- Огреет, если уж на то пошло, - тут же поправил Гришка, - огребет - это... как там... возвратное местоимение? Сам себя.
- Гришка, ты чо, филолог у нас теперь? Хирургом - нет, не получается? Тяжелые больные сразу дохнут, легкие - в течение суток.
- Легкие по-моему за шесть часов отмирают. - вмешалась Юлька.
- Такая красавица, а двоечница! - заулюлюкал Гришка, - Знай же, что легкие, а точнее - альвеолы, они же легочные пузырьки по латыни...
- Блин, блин, хватит вам физиологию легочную разводить. Хватит, я чего сказал?
- Чего ты, Олежек?
- Ладно, хватит. Короче, Гришка, бери бутылку и катись к Мищуку с Тарасом. Только стаканы возьми и все, что тебе понадобится, чтобы не заходить ночью каждую минуту, как ты любишь. Мы дверь запрем.
- Злые вы, уйду я от вас. - вздохнул Гришка, - приятных сновидений.
Юлька довольно фыркнула.
- Кстати, - Гришка на пороге обернулся, - а твоему Пейджеру не нужны еще доноры? У меня ведь тоже четвертая группа.
- Ну не знаю, если увижу его еще раз - спрошу. Иди.
- А позвонить ты ему не можешь? По пей-дже-ру?
- Ну... Нет наверно.
- Понятно. Олежек, сейчас мы спускаемся к автомату, ты звонишь своему Пейджеру и спрашиваешь про меня.
- Да ты что, офигел? Неудобно.
- Неудобно на лыжах в футбол играть, а ты позвонишь и проявишь благородную инициативу - нашел, мол, еще одного добровольца, готового кровью поделиться ради спасения человечества. Он тебя за это возлюбит как ближнего своего и еще раз пиццей накормит.
- Не, ну...
- А раз "ну", тогда бери обратно свою бутылку и не мешай мне заниматься.
- Ладно, черт с тобой, пошли. Только учти - либо он тебя пошлет, либо со мной вместе пошлет, либо вообще его не будет на месте.
- На каком еще месте? В штанах, в кармане которых радиотрубка лежит?
* * *
Олег и Гришка спустились на первый этаж к автомату. Гришка достал из кармана двадцатирублевую монетку:
- Вот даже жетон тебе жертвую.
- Что это такое ты мне суешь?
- Как это - "что"? Жетон телефонный.
- Ты обалдел?
- Приехали. А неужели ты жетоны покупаешь? По полторы штуки или сколько они там уже стоят?
- Полторы. А как же иначе?
- Дикий ты, Олежек. Или богатый. Учись пока я жив: берешь двадцать рублей, стачиваешь об асфальт или об башку свою тупую вот на столько - и звонишь.
- И у тебя так получалось звонить?
- О, горе! Да вся общага так звонит! Ты мне покажи второго такого, кто жетоны покупает.
- Хорошо, давай сюда. Разорался.
Олег достал из кармана джинсов бумажку и набрал номер с префиксом. Трубку тут же подняли.
- Але. Здравствуйте, это... Здравствуйте, это говорит Олег, студент из клиники, который вам кровь сдавал. Помните, да? Нет, нет. Нет, новостей никаких. Я помню, но абсолютно ничего. Но вот тут у меня друг спрашивает, не нужны ли вам еще доноры? Нужны? Да, Сейчас я ему трубку передаю. На, бери быстрей.
- Добрый вечер, меня зовут Григорий, у меня четвертая группа крови, абсолютно здоров как бык и полон сил, веду здоровый образ жизни, не курю, пью только марочные коллекционные вина...
Олег от неожиданности хрюкнул и зажал себе кулаком рот. Гришка невозмутимо продолжал:
- Готов бескорыстно пожертвовать оную плазму на тех же условиях - сто долларов.
- Двести, дурак.
- Минуточку. - Гришка быстро зажал трубку рукой, - А ты же мне сказал сто?
- Ну мало ли что я сказал чтобы ты с зависти не лопнул, да не одалживал почем зря. И вообще я сто родителям отправил - я же им писал, что работал все каникулы.
- Простите, не знаю вашего имени отчества... Геннадий Петрович, тут меня дезинформировали, а нельзя ли по текущему прейскуранту... Спасибо большое, как с вами встретиться? Завтра в девять в вестибюле клиники? А может вам еще друзей привести? Да, да. Двух, трех можно? Ну не знаю, я поспрашиваю - ведь не обязательно же с четвертой группой? Если я правильно понял, у вас имеется какой-то пациент. А пациент с четвертой группой - это идеальный реципиент, ему можно переливать абсолютно любую кровь, это я как профессиональный медик вам говорю.
Олег от удивления открыл рот - как он мог забыть такую простую вещь? Действительно, неизвестному бизнесмену подошла бы любая кровь. Гришка тем временем продолжал:
- А, вы все знаете? Ладно, значит только четвертую? Я постараюсь найти кого-нибудь до завтра, но не обещаю - это ведь самая редкая группа. Всего доброго.
Гришка повесил трубку и повернулся к Олегу. Олег хлопнул его по плечу:
- Дык?
- Дык! Двести. Спасибо тебе, Олежек. В знак благодарности я самоотверженно выбываю из комнаты на целых три дня - пойди и порадуй Юльку.
- Спасибо большое человеческое! Слушай, Григорий, а как ты думаешь, зачем ему именно четвертая? Есть какие-нибудь... Это... Показания. В каком случае нужна именно четвертая?
- Что я тебе - Парацельс Боткин Гиппократович? Откуда я знаю? Спросишь завтра у своего Алкоголь Алкогольевича. Да и какая тебе разница? Может он вампир-гурман.
- Чего-о?! Да ну тебя, Гришка.
* * *
Сначала в дежурку просунулся тортик, затем голая рука с повязкой вокруг локтя, а затем и сам Гришка.
- Праздник не утихает на нашей улице! Гремят транспаранты! Идут колонны обескровленных империалистическими кровопийцами студентами... то есть студентов... короче жрать идите, господа. Кстати сейчас еще Мищук вернется - я его тоже привел. Прикинь, и у него оказалась четвертая группа! Пора трактат писать: "Влияние четвертой группы крови на выбор профессии в области медицины".
Тем временем Наденька, Ленка и Лариска отобрали у Гришки торт и понесли на стол, разворачивая на ходу.
- А может подождем наших из шестой... - замялся Олег.
- Отрежешь самый большой кусок, завернешь в носовой платок, положишь в задний карман носков и понесешь своей Юльке! - строго прервал его Гришка, - а "на потом" у меня другой сюрприз - Гришка достал из-за пазухи большую фигурную бутылку с объемным портретом седовласого господина в пенсне.
- "Водка Степанофф", - с уважением констатировала Лариска, - Дорогая. Тысяч тридцать небось стоит.
- Тридцать пять в ларьках. На оптовом рынке девятнадцать. - поправил Гришка, - Но мне досталась на халяву - презент от Пейджера. Кому вон пиццу, а кому - степановку. У него в машине ящик стоит, как и положено главному менеджеру.
- Что-о?
- Ты не знал, что мы кровь сдаем Степанову, а Пейджер - его главный менеджер?
- Он тебе что, так и сказал?
- Ну не совсем. Он сказал, что он - первый этот... первое доверенное лицо некоего бизнесмена, больного раком легких в последней стадии, дал телефон и попросил докладывать о поступивших тканях, годных к пересадке. А остальное - логические умозаключения. Если он обращается с этой просьбой к студентам - значит у него не лады с руководством больницы и безвыходное положение. Хотя нет, скорее мы просто запасные каналы информации. Ну а то, что босс его - господин Степанофыфыфы, так достаточно взглянуть на этот ящик в машине.
- Машину его я не видел.
- Зря, классная машина. Ну на авторучку его взглянуть.
- На авторучку? Не обратил внимания, а что там?
- Как на телеэкране, обычное: "Водка Степанофф - отличное здоровье".
- Гриш, а он тебя разве не просил особенно не распространяться об этом?
- Просил.
- Ну?
- Что "ну"? Здесь же все свои.
* * *
Гришка лежал на диване, надувал ртом пузыри из жвачки и лопал их с противным звуком. Олег читал недавно купленную книгу "Хроники Амальтеи" и противные звуки ему мешали.
- Гришка, прекрати.
- И не подумаю. Я релаксирую.
- Чего, чего ты делаешь, пень с ушами?
- Отдыхаю.
- Тебя вообще тут не должно быть - ты обещал на три дня очистить помещение.
- Все равно Юлька на показательной операции, вернется - очищу. Я - человек слова. Сказал да - значит да. Сказал нет - значит нет.
Олег был поглощен чтением и слушал невнимательно.
- Кому ты сказал нет?
- Кому сказал "нет"? Ну Пейджеру например сегодня.
Олег отложил книгу и приподнялся на локте:
- Ты его сегодня видел?
- Он меня сам нашел в хирургии.
- Он хотел чтобы ты еще раз сдал кровь? Ты знаешь, это вредно часто делать.
- Да нужна ему повторно наша кровь... Неужели ты не понял в чем тут дело?
- Блин, раз ты такой умный - объясняй.
- А чего тут объяснять. Нашли бедных студентов, взяли кровь на спецанализ. У Мищука не подошла по иммунным показателям, у тебя - не подошла, а у меня подошла. Предложили - обломались.
- Чего предложили?
- Стать донором.
- Донором чего?.. - тихо спросил Олег.
- Того самого - легкого.
- Ты шутишь?
- Олег, не делай вид, что ты глупее, чем кажешься. Больше всего я не люблю риторических вопросов. Ты же уже все понял - зачем переспрашивать?
- Ты что, с ума сошел, Гришка? И сколько он тебе предложил за легкое? Неужели ты...
- Я же сказал - нет. И про цену не интересовался. Сразу сказал, что это предложение мне не подходит, да так, что он сразу отстал.
- Гришка, а ты не боишься, что они тебя теперь убьют?
- Не убьют. По многим причинам. Хотя бы потому, что шумиха большая, вся общага уже в курсе. Да и не будут они этим заниматься - достанут себе ткань из Польши, или найдут какого-нибудь идиота-донора, который за бабки хоть голову себе отрежет.
- Неужели найдется такой дурак?
- Дураков много, Олежек. Нет ума - считай калека.
* * *
- Куда ты покатил, дурак? - заорал Анатолий Анатольевич, - сюда двигай, осторожно, тут порог. Переворачиваем. Да не бойся, хватай его крепче. Мертвые не кусаются. Раз, два. Оп-па. Перекур. Куришь?
- Не курю, Анатоль Анатолич, я же вам говорил сто раз.
- И чего вы, парни, не курите? А девки ваши все до одной смолят.
- Отучаем-с.
- Отучаете? Хе! И зря. На такой работе нельзя не курить. Нервы - они не железные, они не восстанавливаются.
- Восстанавливаются вообще-то.
- О, придрался к пословице! Молодец. Практикант учить меня будет. Да я десять лет работал главным врачом отделения. Если бы не водка, сейчас был бы главным хирургом клиники. Запомни, Олег, водка - враг твой номер один. Водка, а не курево.
- А как же "Водка Степанофф - отличное здоровье"?
- Отличное. От хорошего. Вон посмотри наверх.
- Ну, посмотрел. Потолок.
- Вон там, на семнадцатом этаже уже полгода лежит твой Степанофф - как мешок с гнилой картошкой. Рак легких.
- В нашей клинике?
- В нашей, в нашей. Самое лучшая легочная хирургия Союза. Тьфу, России. Из-за границы едут операции делать.
- Анатоль Анатолич, а ведь рак-то легких не от водки, а от табака бывает.
- Да хер его знает от чего он бывает! Я диссертацию защищал по онкологии легких и сам не знаю, от чего бывает. Хотя знаю. Степанов первую половину жизни в Барнауле провел, а там в породе, в воде, в почве радиоактивный газ радон выделяется. Попадает в альвеолы и давай протонами своими хлопать - приводит к раку легких. Ладно, чему тебя будем сегодня учить?
- Операции по пересадке легкого.
- Ага, мозгового слоя надпочечников в мозговой слой коры. Чтобы мысли резвее прыгали. Нет, браток, это ты будешь экспериментатором-трансплантатором лет так через двадцать, если конечно руки трястись не будут. А пока ты мне расскажешь вслух с выражением, как будешь геморрой оперировать. На примере вот этого самого старика, наверняка у него геморрой был. Да не бойся, перевернешь, развернешь и расскажешь подробно. На тебе, вон держи, заместо указки будет. А я буду поправлять, если что не так скажешь. Давай, переворачиваем.
* * *
Олег намылил руки и смыл мыло в четвертый раз. Он всегда так мыл руки после работы в морге. Руки скользили и не отмывались, и уже почти онемели - вода в дежурке текла только холодная. "Лучшая хирургия страны!" - передразнил Олег, растирая руки шершавым вафельным полотенцем.
Дверь открылась и на пороге появился Стебельков.
- Олег, у меня есть к вам разговор.
Олег почувствовал, что сердце от неожиданности провалилось внутрь желудка, а затем медленно выползло обратно. Ведь Гришка сказал, что кровь Олега не прошла иммунный тест. Олег глотнул.
- Я знаю о чем разговор, и сразу хочу сказать, что меня это предложение не интересует. И вообще я против такого подхода.
- Какого подхода? - удивился Стебельков.
- Я против пересадки органов живых людей.
- А я от вас и не требую стать донором. Сейчас мы пойдем поедим пиццы и поговорим, после чего разойдемся и никогда друг друга не увидим.
Стебельков вышел не оборачиваясь. Олег вдруг почувствовал, что страшно проголодался. Он пожал плечами, повесил полотенце на гвоздь и вышел следом.
Во время еды Стебельков не говорил об операции. Он, как и в первый раз, рассказывал забавные истории из своей студенческой молодости и расспрашивал Олега про общежитие, про родителей, про друзей. Когда пицца была съедена, Стебельков сходил к стойке за кофе, вернулся, сел и внимательно посмотрел на Олега.
- Олег, вы серьезный человек?
- Да. - ответил Олег, хотя чувствовал всю глупость этого вопроса.
- Тогда я попрошу вас выслушать меня в течение пяти минут и не перебивать. После этого я вас отпущу и мы разойдемся. Лады?
- Лады. - сказал Олег.
- Вы будущий медик, и знаете, что удаление одного легкого у здорового человека опасно. Но не смертельно. Без легкого или без почки люди живут, порой даже не замечая этого. Чего не скажешь об ампутированной руке, ноге, полушарии головного мозга и так далее. Как будущий медик ответьте мне: я сейчас солгал?
- Нет. - сказал Олег, - но этот разговор ни к чему не приведет, вы напрасно тратите время.
- Время никогда не тратится напрасно, Олег. Потраченное время может дать результат, а может его и не дать. В любом случае нельзя сказать заранее что напрасно, а что нет.
- Но на этот раз вы действительно зря тратите время, я отказываюсь на все сто процентов.
- В каждой работе есть свой процент брака. Я же разговариваю не с вами одним. Будем говорить начистоту - у меня восемь потенциальных кандидатов в доноры, кроме того, шестьдесят шансов из ста, что в ближайшие дни я получу ткань из какого-либо морга из тех двадцати трех, с которыми я установил связь, а возможно Степанофф умрет еще до операции - тогда вообще все впустую. Но бессмысленной траты времени не бывает. В любом случае я делаю свою работу, и делаю ее хорошо. Даже ваш отказ пошел мне на пользу - он подсказал кое-какие нюансы, которые я использую в разговоре с моим следующим собеседником. Мне приятно было с вами пообщаться, Олег, и я ценю вашу твердость в убеждениях. Хотя твердость немного инфантильную и по-юношески категоричную. Что ж, всего доброго.
Стебельков продолжал сидеть, задумчиво листая блокнот.
- Всего доброго. - сказал Олег и помолчав добавил. - А просто интересно, сколько вы хотели мне предложить денег?
Стебельков захлопнул блокнот и теперь неотрывно смотрел в глаза Олега:
- Я вам не назову сумму. Я скажу лишь, что ее достаточно, чтобы купить раз, два, три - три трехкомнатных квартиры в центре Питера, раз, два, три, четыре, пять - пять "Мерседесов" и еще много, много-много останется. Поймите, Олег, я от вас не требую ответа, тем более немедленного. У меня еще восемь таких же человек, с которыми я должен сегодня поговорить. Прощайте.
* * *
Гришка постучал в дверь и не дожидаясь ответа вошел.
- Две девицы под окном... эта... чего вы делаете?
- Ничего не делаем.
- Ничего не делали поздно вечерком. Утречком. Тьфу. Из-за вашего безделья во мне только что умер поэт.
- Теперь разлагается и пахнет. - заметила Лариска.
- Злые вы, Ларисочка и Юлечка, уйду я от вас.
- Чай будешь?
- Аск! Собственно чего я пришел-то? Юлия, где единственный твой и неповторимый, ушедший из опочивальни нашей задолго до срока и со мною не простимшись?
- Ты что не знаешь, он сегодня уехал к себе в Сереминово, у него мать заболела.
- Что-о? Телеграмму показывал?
- Какую телеграмму?
- Блядь, от матери!!!
- Совсем охамел, Григорий?
- Заткнись, Лариска. Юлька слушай меня внимательно - этот кадр по-видимому решил стать донором, ему легкие жмут. Я так и знал, как чувствовал!
Юлька побледнела и схватилась за сердце. Гришка продолжал:
- Спокойно и без паники. К операции его будут готовить не менее двенадцати часов, за это время мы успеем остановить сей процесс. Лариска пойдет немедленно к декану.
- Ты что с ума свихнулся? А если он действительно уехал в Сереминово?
- А вот это ты и выяснишь. Если он уехал, то предварительно телеграммой в деканате помахал. Если нет - расскажешь декану все, как есть.
- Да ты что, я не смогу, я его боюсь, декана нашего!
- Возьмешь с собой Надьку. Ты же себе потом сама не простишь, если с Олегом что-то случится. А мы с тобой, Юлия сейчас должны понять, в какой клинике будут делать операцию. Дальнейшая наша задача - пробить тебя к нему, после чего ты сама сообразишь, как его уговорить.
- Откуда мы знаем, может ее на квартире Степанова будут делать?
- Помолчи. Что ты думаешь, там ветеринары по вызову - на квартире операции делать. Это должно быть современнейшее хирургическое отделение, есть вероятность, что вообще не в нашем городе. Но вряд ли - если бы Степанов был в другом городе, то и донора бы там же искали. Какие есть хирургические больницы в Питере? Лариска, ты еще не ушла?
- Ларис, умоляю, слушай, что говорит Гришка!
- Правильно, хоть одно умное слово сегодня услышал. Черт, где может идти такая операция? Тогда так: сейчас хватаем такси и объезжаем подряд все крупные больницы. Главное - успеть найти. Начнем с онкологички. Нет, начнем прямо с нашей махины - что-то неспроста там Стебельков столько вертелся...
* * *
Стебельков расхаживал по кабинету.
- Олег, сейчас сюда придет нотариус и вы напишете заявление, в котором официально подтвердите свое согласие стать донором и пожертвовать легкое своему родственнику господину Степанову.
- Он же не мой родственник?
- Вы уже по документам оформлены как его дальний родственник. Без этого операция станет незаконной. Затем вы напишете завещание.
- Зачем завещание?
- Полагается писать завещание перед серьезной операцией.
- И потом вы меня умертвите с чистой совестью!
Стебельков молча смотрел на Олега. Выдержав паузу, он улыбнулся:
- Олег, вы же взрослый солидный человек. Вам двадцать один год. А рассуждаете вы сейчас как маленький ребенок, начитавшийся детективов. Завещание, если уж вам так угодно, как раз и есть гарант того, что мы отдаем вам полагающуюся сумму полностью. В случае неблагоприятного исхода деньги перейдут не к нам, а к вашим родственникам.
- К Степанову?
- Да, если вам угодно будет указать в завещании именно его. Но я думаю, что вы укажете мать с отцом. Вы не женаты, как мне известно.
- У меня есть девушка.
- Вот так? Прекрасно, укажите еще и девушку. Хоть этого вашего Григория.
Олег поморщился, но тут в кабинет вошел нотариус.
- Минуточку, - сказал Олег, - а что значит: "В случае неблагоприятного исхода"?
- Всегда существует процент неблагополучности. - сказал Стебельков, - у меня тоже есть завещание - вдруг кирпич на голову упадет?
* * *
Первый, кого увидели Гришка и Юля в холле - был Анатоль Анатольевич. Был он уже солидно поддатый.
- Ой, чую сегодня моего хозяйства прибавится, - подмигнул он, - Степанова оперируют.
- А кто донор? - спросил Гришка так быстро, что Анатоль Анатольевич не расслышал.
- Кто донор? - повторил Гришка громче.
- Кто донор... кто донор... - Анатоль Анатольевич задумчиво качал головой, - А шут его знает кто донор!
- Олежка наш донор, идиот чертов! - заорал Гришка.
Анатоль Анатольевич перестал качать головой.
- Жаль парня... Калекой на всю жизнь останется.
- Остановить надо операцию! - закричала Юлька.
- А ты поднимись на восьмой, глянь, что там делается. - покачал головой Анатоль Анатольевич.
Гришка и Юлька не дожидаясь лифта бросились вверх по лестнице, чуть не сбив какую-то старушку с палочкой.
На площадке восьмого этажа стоял галдеж и было накурено. Ходили врачи и медсестры.
- Черт, никого тут не знаю! - Гришка оглядывал толпу. - Ладно, надо пробиваться.
Он схватил Юльку за руку и потащил сквозь толпу к дверям в отделение. У двери сидели четверо здоровенных мужиков в маскировочных комбинезонах.
- Куда?
- Туда.
- Нельзя.
- Нам можно, мы ассистенты.
- Никому нельзя.
- Но мы ассистенты! - повторил Гришка, стараясь придать голосу уверенность.
- Я ничего не знаю. Приказ никого не пускать.
- Так ведь операция еще не началась??
- Сейчас уже начинается.
- Как сейчас?? А подготовка?
- Подготовка последние три дня была. Операция на двенадцать назначена. Все, отойдите отсюда быстро.
Гришка обернулся к Юльке:
- Уходим быстро.
- Как уходим?
- Быстро, я тебе сейчас все объясню.
Юлька глядела на Гришку глазами, полными слез и ненависти. Вдруг она рванулась вперед:
- Олег!!!! Олег!!!!! Я здесь!!!! Выйди на минуту!!!
Моментально охранники схватили ее и зажали рот.
Дверь в отделение открылась изнутри и появился Стебельков. Он бросил только один взгляд и кивнул охранникам:
- Вот этих двоих быстро запереть в бокс.
* * *
Олег лежал на каталке, голый, укрытый простыней, и ему было холодно. Подошла медсестра со шприцом:
- Пожалуйста вытяните левую руку.
- Это анастезия?
- Да. - шприц вошел в вену.
- А что именно?
- Калипсол.
- Скажите. Нет, это глупый вопрос, просто я не знаю что еще сказать.
- Спрашивайте, голубчик, все спрашивайте.
- А это очень опасная операция?
Во рту появился привкус то ли бензина, то ли эфира. Потолок дернулся и поехал по кругу, пришлось закрыть глаза. Уши заложило ватой, и сквозь нее доносился голос медсестрички:
- ... и с одним легким больные живут долго. И пять лет... И десять... И пятнадцать...
* * *
- Вот теперь точно все. - сказал Гришка, когда дверь бокса закрылась за ними.
Юлька беззвучно опустилась на пол. По ее лицу катились слезы. Гришка ходил по комнате:
- Окон нет, дверь заперта, шкаф - шкаф пустой. На свободе мы могли: а) - вызвать милицию. Хотя что бы это дало? Наверняка там все законно. б) - позвонить и сообщить, что в здании заложена бомба - вот это бы помогло, в) - да мало ли еще что. Осталась одна надежда - на Лариску и декана. Черт. Олежек всегда... Да впрочем, какая теперь разница. Он этого хотел. Зато теперь будет миллионером, уже миллионер. Наверняка они ему заплатили хорошо.
- Неужели это нужно? - хрипло сказала Юлька.
- Наверно нужно. Ладно, хватит. Все обойдется.
- Неужели это нужно? - снова сказала Юлька.
- А что вообще нужно? - взвился Гришка. Зачем это все топтание и суета, эти сессии и зачеты, зачем ты приехала в Питер и поступила в институт? Зачем мы вообще нужны? Олежек выбрал свой путь - он просто схватит рукой звезду с неба. Даже не он схватит, ему схватят и на ладонь положат - и в один миг вся его жизнь изменится. Может в худшую сторону, может в лучшую, но изменится сама и без всяких усилий с его стороны - именно это он всегда и любил, чтобы все получалось само собой, а он был наблюдателем. Кинозрителем. Что мы за него переживаем? Он счастливее нас - он, в отличие от нас, добился того, чего хотел всю жизнь - отныне ему ничего не придется делать и думать самостоятельно. Он запустил цепь обстоятельств и теперь они будут работать на него. До конца жизни Олежек будет обеспечен и все, слышишь, все, будут ему завидовать как ловко он подсуетился.
- Неужели это нужно? - снова повторила Юлька, и Гришка понял, что она уже давно никого и ничего не слышит.
Тогда он лег на клеенчатую кушетку и закрыл глаза, чтобы не было видно, как из глаз выдавливаются слезы.
* * *
Он поглядел на часы - оставалось еще сорок минут. Ветер налетал рывками со стороны Петропавловки, кружил снежные облачка по льду Невы и щипал уши. Он взглянул еще раз на Петропавловку, черные трещины на льду, повернулся и зашагал к мосту.
Он шел и еще раз вспоминал все, что связывало его с этим городом. Степанов умер прямо на операционном столе - не выдержало сердце. Олежек прожил четыре месяца в той же больнице и умер от заражения крови. Юлька все это время провела у его кровати. Анатоль Анатольевича сбил автомобиль. Наденька вышла замуж, бросила институт, родила дочку и занимается хозяйством. Ленка и Лариска работают в каком-то военном госпитале. Говорят, у них даже есть какие-то воинские звания. Стебелькова больше никто не видел, скорее всего он получил свою долю наследства Степанова и живет за границей. Юлька отказалась от своей части олежкиного наследства, все деньги получили родители Олежки, а что они с ними сделали, было неизвестно. Сразу после смерти Олежки Юлька села на наркотики, затем ее отчислили из института, год она провела в психиатрической лечебнице, а затем пропала и больше ее не встречали.
Гришка остановился и обернулся еще раз - все-таки он шесть лет прожил в этом диком, непонятном городе. Ему показалось, что черные трещины на льду стали еще шире. Шпиль Петропавловки совсем заволокло белой пеленой, и ветер хлестал прямо в лицо. Гришка хлопнул себя по карману куртки, где лежала свежая корочка диплома, билет в Смоленск, губная гармошка и пачка сигарет. Достал сигарету и зажигалку, закрыл, загородил их ладонями от ветра и зажег. Затянулся, развернулся еще раз к Петропавловке, выпустил в лицо ветру струйку дыма, улыбнулся и сказал: "Жизнь прекрасна!"
3 января 1997, Москва