© авторы: Леонид КАГАНОВ, Александр БАЧИЛО, Игорь ТКАЧЕНКО

НАША МАША

Перед вами полная версия детской книги, написанная авторами на основе изначальной версии сценария одноименного мультфильма. Мультфильм вышел лучше, чем мы боялись, но все равно получил невысокие оценки из-за слабой анимации и сумбура, возникшего после многократных переделок сюжета. Книга сильно отличается от мультфильма: в ней мы полностью реализовали изначальный замысел. Этой книгой мы довольны и гордимся.

Издательство АСТ, Астрель, Харвест, Малыш, 2008
ISBN: 978-5-17-048288-7, 978-5-271-18736-0, 978-985-16-3469-5
Тираж: 25000
Иллюстраторы: Роман Стариков, Степан Грудинин, Владимир Полосин, Елена Донская, Валерий Зражевский
размер — тыс. знаков

Глава первая, в которой мы стоим в валенках по колено в таежном снегу
Глава вторая, в которой начинается волшебная история, не пожелавшая начаться в первой
Глава третья, долгая и занудная как школьный урок
Глава четвертая, в которой Маша неожиданно для нас лезет на елку
Глава пятая, в которой описывается история охоты за Кракатуком
Глава шестая, в которой друзья ищут приключений и находят их
Глава седьмая, в которой разъясняется череда невероятных совпадений
Глава восьмая, в которой происходит головокружительное падение
Глава девятая, в которой Маша как будто снова катается на сноуборде
Глава десятая, в которой Михея и Борьку не узнать
Глава одинадцатая, в которой мы ненадолго оставим друзей, чтобы рассмотреть замок
Глава двенадцатая, в которой снова появляются засланцы Ник и Дик
Глава тринадцатая, в которой друзья окончательно ссорятся
Глава четырнадцатая, в которой появляются местные жители
Глава пятнадцатая, в которой мы видим, какие важные дела сегодня у Императора
Глава шестнадцатая, в которой друзья суровы к врагу, а заодно и друг к другу
Глава семнадцатая, в которой Борька взламывает замок
Глава восемнадцатая, в которой мы узнаем, что там стряслось, и что натворил Михей
Глава девятнадцатая, в которой Михей находит Машу, но Маше от этого не легче
Глава двадцатая, в которой Гоша что-то придумал и отправился на штурм
Глава двадцать первая, в которой Гоша узнает столько нового, что ему хватит на все оставшиеся главы
Глава двадцать вторая, в которой четыре секунды кончились, а наступили неожиданные встречи
Глава двадцать третья, в которой жителям Волшебной страны приходится на время забыть о клубнике
Глава двадцать четвертая, в которой Император начинает казнь
Глава двадцать пятая, в которой появляется заранее продуманное чудо
Глава двадцать шестая, в которой грохочет битва
Глава двадцать седьмая, в которой махолет парит над волшебной страной
Глава двадцать восьмая, в которой Маша теряет последнюю надежду
Глава двадцать девятая — самая последняя для книжки, но не для героев!

Глава первая, в которой мы стоим в валенках с дядей Колей по колено в таежном снегу

Любой знает, что звездное небо состоит из созвездий. Там есть Лев и Близнецы, Дева и Весы, Стрелец, Медведица и еще множество других интересных штук, зверей и личностей. Но в самом небе ничего этого не увидеть! Не будет там никакой Медведицы! А будут просто маленькие светящиеся точки. Даже если взять школьный телескоп, точки станут больше и ближе, но останутся точками, рассыпанными как попало.

Но есть люди, которые даже без телескопа умеют смотреть на небо особенным волшебным взглядом. Им вместо точек становится видна, скажем, Медведица. И даже две — Большая Медведица и Малая. И рассказывают, у какой-то из Медведиц есть даже специальный Ковш, в котором хранится Полярная звезда. Такие люди действительно все это видят собственными глазами!

Один из волшебников, что умеют видеть небо по-настоящему — дядя Коля. Для Маши он не просто дядя Коля, а самый настоящий родной дядя. Потому что они с папой братья. Хотя совсем не похожи: папа носит очки, а дядя Коля — бороду. Папа катается на горных лыжах в отпуске, а дядя Коля — на деревянных, таежных, по работе. Папа работает в банке программистом, а дядя Коля — ученый геолог, и работает он по очереди в самых разных уголках планеты — то на Чукотке, то на Таймыре, а то в Африке, в Австралии или даже в Антарктиде. Папа тоже умеет смотреть волшебным взглядом, но не в небо, а в колонки цифр и букв, и тоже видит там много интересного. Маша не раз наблюдала его за работой, когда он изучал свои цифры: папа то хохочет и хлопает ладонью по подлокотникам кресла, то сердится и ругает своих подчиненных, тыкая пальцем в строки. Но это большая удача, что папа не стал геологом. Потому что иначе они бы с братом оба пропадали в командировках, и Маша видела бы отца не каждый день, а раз в год, как дядю Колю.

Маше очень хотелось, чтобы дядя Коля прилетел в отпуск встречать Новый Год, но когда она попыталась позвонить ему на мобильник, ей ответили: «аппарат абонента вне зоны действия сети». Ведь там, где сейчас жил дядя Коля, действовали совсем другие сети. Например, рыболовные. Или от комаров.

В этот самый момент дядя Коля тоже думал о родном городе и своих родственниках. Никаких сетей у него не было. Он стоял в глухой тайге в снегу неподалеку от радарной вышки и держал в рукавицах какой-то важный прибор. Прибор был занят делом — он что-то очень нужное для науки измерял в тайге: то ли магнитные поля, то ли ширину северного сияния, то ли зимнюю свежесть. А дядя Коля никаким делом занят не был — он терпеливо ждал, пока прибор закончит свою работу, и тогда можно будет вернуться с мороза в теплый домик полярной станции, попить чаю с сушеной малиной, поиграть на гитаре и попеть с коллегами суровых таежных песен. А если повезет, то почитать новости в интернете через пролетающий в вышине спутник. Поэтому дядя Коля топтался в снегу, колотя одним валенком о другой, чтобы не замерзнуть. А сам, задрав голову, глядел в небо своим волшебным взглядом. И улыбался в бороду.

Сперва в небе все было как обычно. Дядя Коля увидел знакомую Большую Медведицу, что медленно шла по небосводу сквозь сырые туманности, косолапо переваливаясь. И не обращала никакого внимания на Гончих псов, несущихся с лаем вслед. Водолей лил звездную воду тоненькой бережной струйкой — поливал Черные дыры. Дева рассматривала себя в звездное зеркальце. Стрелец прицеливался из лука, зажмурив глаз. Прицелился, выстрелил — и в звездном небе как обычно вспыхнула яркая полоска из тех, про которые люди думают, будто это упала звезда. Стрела пролетела так близко от Большой Медведицы, что та возмущенно отбросила ее лапой. И стрела полетела совсем не туда, куда Стрелец целился. Вообще-то звездные стрелы летят со скоростью тысячи километров в секунду, но для неба это очень даже медленно. Гончие псы опасливо присели и поджали уши. Дева заметила, что стрела мчится прямо к ней. Взвизгнув на все небо, она отбила ее зеркальцем. От этого визга Водолей вздрогнул и уронил свой кувшин. Кувшин покатился по небосклону, расплескивая звездную воду. «Ловите, ловите, что вы стоите!» — закричал Водолей Близнецам. Те разом бросились за кувшином, но лишь столкнулись лбами. А кувшин докатился до корней Звездного орешника и перевернулся, напитав его корни влагой. Звездный орешник сыто помахал ветвями, где висели крупные, давно созревшие орехи. Один из них вдруг сорвался и покатился по небу, превращаясь в яркую звезду.

Этот орех был крупный — он висел много веков, ожидая своего часа. Теперь он стремительно катился вниз по небосводу, превращаясь в яркую звезду — все ниже, ниже, и еще не было ясно, в какой из обитаемых миров он упадет. Но вот внизу появилась планета Земля, замелькали континенты, и огромный звездный орех вошел в атмосферу. Его сырая звездная оболочка раскалялась и горела, стремительно уменьшаясь. Внизу мелькнули леса, моря, города, снова леса. Мелькнула тундра, тайга, сопки, мелькнули совсем близко стволы вековых кедров, и вдруг все остановилось. Звездный орех, превратившийся в маленький невзрачный камушек, ударился в железный диск локатора радарной вышки. Пробил дырку и с шипением упал в снег, остывая.

И если вы думаете, что в этот самый момент началась сказочная история, то вы ошибаетесь: она началась намного раньше. Ведь звездные орехи изредка падали с небес и прежде — по разным причинам, а то и без всяких причин. И попадали не только на Землю, а в самые разные миры.

Глава вторая, в которой начинается волшебная история, не пожелавшая начаться в первой

Много-много лет назад один из таких орехов попал в мир Волшебной страны и упал в кустах клубники, где его нашел и поднял вовсе не дядя Коля, а маленький мальчишка, младший сын Короля. Хоть он и был младшим принцем сказочной страны, но не мог знать, что за камушек попал к нему в руки.

Сперва он просто таскал его в кармане штанов вместе с волшебным перочинным ножиком и вечным бутербродом-самобранкой. И хотя он заметил, что с этих пор перочинный ножик стал острее, а кусать нескончаемый бутерброд-самобранку стало вкуснее, но списал это на хорошую погоду.

Потом мальчишка облепил камушек волшебным пластилином и перьями, а получившимся воланчиком играл в бадминтон с отцом, с тренером по фехтованию и со старшим братом. Играть таким воланчиком было одно удовольствие — его ничуть не сносило ветром, и вообще воланчик не падал, словно сам пытался найти ракетку. И снова никто не обратил на это внимания, поскольку к волшебству в этом мире все привыкли с детства.

Потом мальчишка пробовал стрелять этим камушком из рогатки, и его не очень удивляло, что камушек не бил стекол, а деликатно притормаживал перед ними.

Потом он потерял камушек в саду, а затем снова нашел. И отдал брату. Может, подарил, а может, проспорил. А потом выменял обратно. А потом и вовсе забыл. И нашел его под кроватью, когда королева-мама велела прибраться в детской.

Тогда ему вдруг захотелось посмотреть, что у камушка внутри. Он легонько сжал его в кулаке и мысленно попросил расколоться. Честно говоря, он не ожидал, что камень расколется, просто так играл. Но вдруг послышался хруст, да такой громкий, что старший брат недовольно заглянул в детскую посмотреть, что происходит.

А происходило вот что: камушек рассыпался как скорлупа ореха, и на ладони мальчишки теперь ослепительно светился драгоценный кристалл.

— Ядро ореха Кракатук приветствует вас! — раздался из кристалла мелодичный женский голос. — Ядро Кракатук готово исполнить любое ваше желание! Но только одно!

Это было так удивительно даже для Волшебной страны, что мальчишка почувствовал себя абсолютно счастливым. И ему захотелось поделиться этим счастьем.

— Я хочу, чтобы все в мире были счастливы, как...

Закончить он не успел. Цепкая рука опустилась на его плечо: над ним возвышался старший брат.

— Заткнись! — грубо сказал тот, больно выворачивая ему руку. — Мы хотим, чтобы я был Императором Вселенной!

— Да ты чего?! — обиделся мальчишка. — Это я нашел орех Кракатук! И я расколол его! И... ай, больно же, больно!

Отобрав кристалл, брат оттолкнул малыша и победно поднял руку, из которой пробивалось волшебное сияние.

— Кракатук — мой! — прошипел он. — Понял? Мой! Мой! Мой! А ты — проваливай отсюда, иди колоть свои орехи до скончания дней! А теперь... — начал он торжественно, но вдруг кристалл в его руке ослепительно вспыхнул и погас.

— Желание выполнено, — произнес мелодичный голос. — Ядро ореха Кракатук прощается с вами. Всего доброго.

И кристалл исчез.

— Эй! — старший брат недоуменно разжал пустой кулак. — Что за фокусы? Я же не успел ничего загадать! — Он возмущенно пошевелил ушами. — Нет, ну ты видал такое?!

Ответа не было.

Он оглянулся — комната была пуста, младший брат бесследно исчез.

«Ябедничать побежал!» — сперва решил старший брат, но вдруг все понял.

— Ай! — воскликнул он испуганно и вдруг закричал в ужасе: — Что же я наделал? Что я наделал?!!

«Делал... делал... делал...» — разнесло эхо по всему королевскому замку.

Глава третья, долгая и занудная как школьный урок

Самое тяжелое в жизни — это последний школьный день перед праздниками. Особенно — последний урок. Особенно — когда он только начался. Время тянется ужасно долго, словно издевается. В воздухе ощущается запах праздника — запах мандаринов, конфет, елочной хвои, и еще чего-то такого радостного и счастливого, что вот-вот обязательно должно произойти. То ли чуда, то ли подарка.

И это чувствуют все — и школьники, и учителя. Все знают, что этот день последний, и все ждут, когда он кончится, и больше ни о чем не думают. Но почему-то делают вид, будто ничего не происходит, и надо терпеть школьные уроки, будто в такой день кто-то способен чему-то научиться!

Маша сидела за партой и глядела в окно, где сияло аккуратное зимнее солнышко и с самого утра валил пушистый снежок. Неплохо бы, — думала Маша, — вырасти, стать каким-нибудь президентом образования и строго запретить последний учебный день перед праздником. И она принялась писать в тетрадке квадратными официальными буквами:

«Я, Мария Смирнова, центральный президент образования России, приказываю всем: последний учебный день — отменить. И начихать! Пришел в школу в последний день — выговор тебе, двойка по поведению и вызов родителей. Учителей это тоже касается!»

Маша задумалась, глубоко вздохнула, откинула челку, подперла щеки кулачками и снова глянула в окно на снежинки. Ей вдруг подумалось, что если запретить последний учебный день, то последним станет предпоследний. А если запретить и его — то все равно, как ни крути, какой-то день обязательно будет последним перед новогодними каникулами. «Как все сложно в мире, — вздохнула Маша. — Да ну, никогда не буду главным президентом образования. Я буду дизайнером!»

— Смирнова! — послышался строгий голос Инны Федоровны, — Что ты там вздыхаешь и головой мотаешь? Я для кого это все рассказываю? Встань и повтори, что я сейчас говорила!

— Я записываю, Инна Федоровна, — испуганно ответила Маша и для убедительности показала авторучку.

— Записываю... — проворчала Инна Федоровна и вдруг добавила с горечью: — Мне, между прочим, тоже домой хочется!

— Так может, по домам? — Маша радостно мотнула челкой.

Класс захихикал.

— Смирнова! — укоризненно произнесла учительница, — А экзамен по литературе весной кто будет сдавать? Пушкин?

Маша опустила взгляд и некоторое время водила ручкой в тетрадке, рисуя елку. Затем решила посмотреть который час и тайком достала из-под парты мобильник.

В мобильнике красовалось свежее сообщение от подружки Ленки. Инна Федоровна еще в прошлом месяце рассадила Машу и Ленку по разным партам, чтобы они перестали болтать на ее уроках.

«А У ТЕБЯ УЖЕ ЕСТЬ МАЛЬЧИК?» — спрашивала Ленка. Она каждый день это спрашивала, хотя прекрасно знала, что нет у Маши никакого мальчика, как и у самой Ленки. Но Ленку очень тревожила мысль, что когда мальчик наконец появится у Маши, это произойдет раньше, чем у нее. Ленка была в этом уверена и заранее готовилась ревновать, Маша это прекрасно знала. Нет бы, порадоваться! Еще подруга, называется! Маша быстро защелкала кнопочками и ответила как обычно:

«МНЕ МАЛЬЧИКИ ПО БАРАБАНУ»

Ответ пришел быстро, и Маша заранее знала, каким он будет:

«А КАКОЙ МАЛЬЧИК НАШЕГО КЛАССА ТЕБЕ НРАВИТСЯ?»

Это тоже Ленка спрашивала каждый день. Маша покосилась на Ленку — та сидела на дальнем ряду и увлеченно писала что-то в тетрадке, высунув язык. Маша оглядела всех мальчиков класса по очереди. Увы, даже в предпраздничный день здесь ничего не изменилось. Три ботаника и зануды. Четыре дурачка и клоуна. Два хулигана и грубияна. А остальные — просто никакие, воображалы. Вот и все мальчики. Ну какие мальчики могут нравиться, если ты столько лет сидишь с ними в одном классе? Где романтика? Романтика, где, спрашивается? Где любовь? Тьфу.

«ОНИ ВСЕ ДУРАКИ И ВООБРАЖАЛЫ» — как обычно, набрала Маша в ответ.

Краем глаза она заметила, что Ленка оживилась, и вскоре мобильник дернулся:

«А У МЕНЯ ЕСТЬ МАЛЬЧИК!» — писала Ленка.

Вот это уже было что-то новое! Маше вдруг стало так обидно, что на глаза навернулись слезинки. Пока она тут гибнет от скуки на предпраздничном уроке, лучшая подруга успела влюбиться! Какая подлость. Вся долгая жизнь показалась Маше прожитой совершенно зря.

— Смирнова! — произнесла учительница. — Опять с мобильником возишься? Тебе не интересно, что я рассказываю? Собирай вещи и иди домой.

— Я больше не буду! — пообещала Маша.

— Будешь, — уверенно ответила Инна Федоровна. — Поэтому иди-ка домой.

— Ну пожалуйста! — взмолилась Маша и почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Домой-домой-домой, Маша! — уверенно скомандовала Инна Федоровна.

Маше ничего не осталось, как собрать сумку и выйти. Класс сочувственно смотрел ей в спину.

В коридоре Машу окликнули. Это была школьный психолог тетя Вера, которая Машу очень любила.

— Что мы такие грустные в канун праздника?

— Инна Федоровна выгнала меня с урока, — пожаловалась Маша. — Мальчишки в классе воображалы, — Маша принялась загибать пальцы. — Я хочу так похудеть чтобы быть совсем-совсем тонкой, а у меня не получается! Дядя Коля обещал в гости приехать, но позвонил, что ледокол застрял, и он не приедет. А еще — мама командует, как будто я маленькая. Я же не командую маме — сходи в магазин, развесь белье, убери игрушки, выйди из интернета. А она командует! А еще — у лучшей подруги любовь. А у меня — жизнь не удалась, — закончила она.

Тетя Вера глубокомысленно подняла палец:

— Это у тебя по-научному — зимняя депрессия, — объяснила она.

— Кто-кто зимняя? — переспросила Маша.

— Зимняя депрессия. Унылое настроение от недостатка витаминов. Очень серьезная болезнь, которая так и косит взрослых людей.

— Правда? — обрадовалась Маша. — А я-то думала, жизнь не удалась!

Маша выбежала из школы, радостно размахивая сумкой.

— Ура! — кричала она, — У меня зимняя депрессия! Настоящая! Как у больших! Ура! На горку, кататься на сноуборде!

* * *

Дома никого не было. Маша бросила сумку в прихожей, ткнула пальцем в кнопку телефона-автоответчика и отправилась в кухню чего-нибудь по-быстрому перекусить. И — на горку!

— Я так быстро чего-нибудь перекушу, — объяснила Маша вслух, — что не успеет и снег на ботинках растаять, поэтому их можно не снимать. Ясно?

И словно в ответ ожил автоответчик в прихожей:

— Для вас — ДВА — непрослушанных сообщений! — уверенно сказал автоответчик, а следом раздался голос мамы.

Мама работала экономистом. Однажды, когда Маша училась в первом классе, маме не с кем было оставить дочку, и она взяла ее на работу. Там Маша увидела, как мама работает. В комнате вокруг гигантского стола сидели очень важные лысые дядьки в разноцветных галстуках — человек шесть. А мама стояла возле большого экрана с картинками — разноцветные кружочки, столбики и стрелочки. Мама работала — неторопливо тыкала указкой и объясняла. Говорила мама неспешно и очень уверенно, выделяя интонацией каждое слово и делая долгие паузы, чтобы все поняли. Раньше Маша думала, что мама разговаривает в такой манере лишь дома, а в тот день с удивлением поняла, что это обычный рабочий тон. Маше стало ясно, что мама работает учительницей для взрослых. Когда говорят так убежденно и с такими паузами, ты просто обязан все понять. Даже непонятное «рост депозитов», что повторяла мама. Маша все поняла: ей живо представились зверьки, напоминающие маленьких дикобразов, они копошились в траве, и у каждого депозита был свой рост. А один лысый дядька никак не хотел понимать. Он все время перебивал маму и громко повторял «я отказываюсь это инвестировать!» И мама с каждым разом огорчалась все больше. Тогда Маша решила помочь маме — вышла из угла, залезла на стол и строго объяснила толстому дядьке, как следует себя вести на уроках, если ты такой тупой и ничего не понимаешь. Дядька вдруг начал хохотать, а за ним все остальные, и только мама стояла жутко красная. С тех пор прошло много лет, но мама больше никогда не брала Машу на работу, хотя призналась, что после той сцены дядька «согласился инвестировать».

Каждый день мама оставляла дочке сообщения своим убедительным тоном, и с такими длинными паузами, что Маша успевала вслух ей отвечать, хотя мама, понятно, этого не слышала.

— Доченька, — очень веско начала мама из автоответчика.

— Ты можешь меня звать просто Мария Сергеевна, — передразнила Маша, закидывая в микроволновку бутерброд. — Я уже выросла, мама! Неужели не ясно? Я уже большая, у меня даже есть зимняя депрессия!

— Во-первых, — продолжала мама, — Вынеси. Мусор.

— Начинается! — Маша всплеснула руками. — Все детство мне только и указывают: почисти зубы, иди завтракать, отойди от компьютера, одевайся быстрее, иди спать, пропылесось ковер, вынеси мусор, достань посуду из посудомоечной машины!

— Во-вторых, — продолжала мама, — Достань посуду. Из посудомоечной. Машины.

— Мама, когда уже это кончится? — в сердцах воскликнула Маша, распахивая посудомойку. — Когда я уже вырасту, и наступит полная свобода? Когда уже мною прекратят командовать, и не будет никаких забот, как у настоящего взрослого?

— В-третьих, — продолжала мама. — Вытри пол. Если снова. Прошлась. В ботинках.

— Мамочка! Я самостоятельная! Пойми! — обиделась Маша. — Я сама без тебя знаю, как себя вести! Куда ходить! Когда снимать ботинки! Пол твой чист идеально! Слышишь! Ну... — Маша огляделась. — Почти чист...

— В-четвертых, — продолжала мама. — На столе бабушкины салаты. Они на вечер. Но ты перекуси ими. А горелые бутерброды вредны, доченька.

— Ух ты! — сказала Маша, выуживая из машины здоровенную сковородку, покрытую ослепительно рыжей ржавчиной. — Сразу бы и сказала про салаты! А насчет бутербродов — с чего это они горелые?! Может, ты вообразила, что твоя дочь — неразумное дитя? И не в состоянии самостоятельно...

Закончить она не успела — послышалось нарастающее шипение, а затем бухнул взрыв. Дверца микроволновки распахнулась, оттуда вылетел окутанный черным дымом бутерброд, шмякнулся в стенку и медленно пополз вниз, оставляя за собой тянущиеся нитки плавленого сыра.

— И последнее, — подытожила мама. — У нас с папой. Корпоратив. Но к вечеру — вернемся. Придут и бабушка с дедом. Будем праздновать Новый Год. С наступающим, доченька. Целую!

Послышались гудки отбоя.

— «Доченька», — фыркнула Маша, отскребая сыр с кафеля. — Да я скоро школу закончу! Мамочка, ты и через двадцать лет меня будешь называть доченькой, давать советы и учить жизни?

— Для вас — ОДИН — непрослушанных сообщений! — снова ожил автоответчик, и следом послышался голос бабушки.

— Доченька! — произнесла бабушка. — Салаты на столе не оставляй — заветрятся. На корпоратив не оставайся — иди сразу домой. В посудомоечную сковородки не клади — ржавеют. Машуленьке свари бульончик, а то деточка всухомятку...

— Стоп. Это уже не мне, — Маша с облечением выключила автоответчик.

* * *

Прошло часа два, пока Маша поела, прибралась, вынесла мусор, вымыла микроволновку и попала на горку. Здесь уже катались одноклассники, под ногами путались и визжали малыши с санками, а взрослые тетки учились кататься на горных лыжах. Маша нацепила снежные очки, подтянула перчатки, щелкнула креплениями — и вот оно, счастье!

Склон — круче не бывает, но такой знакомый! Вправо, влево — хоп! Трамплинчик — и полет над головами тех, кто ползет по склону вверх! Чьи-то бабушки грозят кулаками, малышня на санках визжит и завистливо глядит вверх, тетки-лыжницы шарахаются! Глупые, ведь Маша прекрасно владеет доской, она никогда никого не заденет! «Больная что ли! — кричит сердитая старушка. — Так и убить можно! Здесь же дети!» Хлоп — и ты снова катишься по склону! Теперь резкий поворот, фонтан снега из-под доски — и ты плавно выкатываешься к подножью горки. Теперь вверх — и все сначала!

Каталась Маша долго и самозабвенно. В очередной раз взлетая с трамплина, она увидела несущийся на нее мотоцикл-снегоход! Хорошо, что Маша успела поджать ноги, а паренек успел пригнуться — иначе получить бы ему доской по лбу. Но следом за первым из-за бугра выскочили один за другим еще два снегохода, Маша поняла, что и они летят на нее. Но один успел резко свернуть направо, а тот, что шел за ним, — в другую сторону. Мелькнули искаженные лица водителей, по ушам прокатился рев, в нос ударил запах бензина, и все осталось за спиной. Маша опустилась на склон, подпрыгнула, снова коснулась доской снега, уже уверенней, заложила крутой вираж и технично затормозила внизу.

И обернулась. Все три снегохода валялись на снегу, хотя их владельцы вроде бы не пострадали — они отфыркивались и отряхивались.

— Ба-а-альные что ли? — крикнула Маша вдаль и погрозила кулаком. — Так же и убить можно! Здесь же дети!

Маша решила прокатиться еще раз, взяла доску под мышку и затопала вверх. Но не успела сделать и десяти шагов, как мимо пронесся снегоход, нарочно вильнув так, чтобы обдать ее снегом. За ним — второй. За ним — третий. Маша обнаружила, что сидит в сугробе, засыпанная снегом по уши.

— Совсем безголовые! — фыркнула Маша, вылезая и отряхиваясь.

Но настроение ее не испортилось, хотя кататься расхотелось. Маша весело зашагала домой в предвкушении праздника.

Дома по-прежнему никого не было.

— Мама! Папа! – позвала Маша на всякий случай. – Вы где? Чадо проголодалось!

Ответом ей был лишь тяжкий вздох холодильника на кухне и звонкий бой часов в гостиной.

— Никого, — вздохнула Маша. – Взрослые так любят работать, что могут забыть даже о встрече Нового года!

Мерные удары часов продолжались.

Четыре... пять...шесть...

— Неужели так поздно?! — удивилась Маша. – Как быстро летит время на горке!

Семь... восемь... девять...

— Не может быть!

Маша распахнула дверь в гостиную и вдруг замерла в восхищении. Перед ней, таинственно поблескивая мишурой и пуская мягкие блики разноцветными шарами, стояла огромная пушистая красавица-елка.

— Отпад! – тихо прошептала Маша, хотя мама всегда учила ее выражать восторг каким-то другим словом.

Легкий ветерок пробежал по квартире, и елка отозвалась едва слышным перезвоном невидимых колокольчиков.

Засмотревшись и заслушавшись, Маша совсем забыла, что входная дверь осталась незапертой.

А зря.

Именно в этот момент с улицы в приоткрытую дверь проскользнули две маленькие серые тени. Поводив из стороны в сторону остренькими любопытными носами, они крадучись двинулись вдоль стены, стараясь не производить ни малейшего шума, и сейчас же повалили стоявший под вешалкой папин зонтик, мамины сапоги и машин сноуборд. Тени в панике метнулись в самый темный угол, и оттуда со звоном выкатился рожок для обуви.

Но Маша ничего не слышала. Стоя на коленях, она выуживала из-под елки обернутые блестящей бумагой коробки с подарками. Коробок было две, одна большая, другая маленькая.

Маше очень хотелось сразу посмотреть, что находится в коробках, но тут она вспомнила, как расстроился папа, когда мама обнаружила приготовленный для нее подарок за неделю до своего дня рождения. Папу можно было понять – ему пришлось покупать еще один подарок. Впрочем, он сам виноват – разве трудно было в такой большой квартире понадежнее спрятать такой маленький велотренажер?

И все же, некоторое время придется потерпеть. Нельзя открывать подарки до начала праздника.

Маша с тоской посмотрела на часы. Они неторопливо покачивали маятником, похожим на строгий палец, предупреждающий:

— Не-спе-ши! Не-спе-ши!

На двадцать четвертом предупреждении терпение Маши кончилось. Хватит! Всем известно, что праздник начинается, когда приходят гости. Мама с папой могут подсчитывать свои балансы и кредиты хоть до утра, лично она начинает встречать гостей!

— Эй, гости! Где вы там? Живо сюда!

Маша сбегала в свою комнату и вернулась в компании верных друзей. Их не пришлось долго приглашать — деревянный остроносый Борька и плюшевый Михей были попросту зажаты под мышкой, поскольку руки Маши оказались заняты тарелкой с пирожными.

Надо сказать, что у Маши были две старые, но самые любимые игрушки. И хотя она уже была большой девочкой, но играться не стеснялась. Папа, например, уж на что взрослый человек, а не стесняется все выходные играть за компьютером. Так чего стесняться Маше?

Михей был плюшевым медвежонком — большой, тяжелый и мягкий. Лапы Михея были неповоротливыми, но толстыми и сильными, как у спортсмена-штангиста. А глаза — добрые и даже какие-то растерянные. Маша была уверена, что Михей — хоть и невиданный силач, но соображает не очень быстро.

Гораздо более смышленые глазки были у Борьки. Может, потому, что нарисованные? Это был маленький деревянный человечек в пестром колпаке. Ростом Борька был вдвое меньше Михея. Сделан неведомо где, но из настоящего дерева, что теперь редкость. Его голова, руки и ноги не просто сгибались, а попросту болтались на веревочках, и от того казалось, что он постоянно шевелится, куда-то бежит и что-то замышляет. А мордочка его была крайне ехидной и проказливой.

— Рассаживайтесь, кому где удобнее! – сказала Маша.

Медвежонок и Буратино рухнули на ковер.

– Ну, чего вы как неживые? – хозяйка вновь посадила игрушки и поставила перед каждым блюдце с пирожным. — Расслабьтесь! Родители свалили, поколбасимся, как люди!

Она взяла пирожное и, подражая папе, подмигнула гостям:

— Ну, проводим!

Гости не возражали. Праздник набирал обороты.

— Теперь подарки! – заявила Маша. – С какой коробки начнем?

Она на секунду задумалась.

— Скромный человек начал бы с маленькой, как вы думаете?

Борька и Михей неопределенно молчали.

— Нет, ну, если вы настаиваете... – Маша пожала плечами и схватилась за большую коробку.

— Что же там может быть? Эм-пэ-три-плеер у меня уже есть, ноутбук не подарят, нечего и рассчитывать... А-а, знаю! Цифровой фотоаппарат!

Маша легонько встряхнула коробку. Послышался дробный грохоток, а затем внутри что-то зашевелилось.

— Ой, мама!

Коробка выпала из ее рук и медленно поползла по ковру. Раздался треск разрываемой обертки, ленточка, перевязывавшая коробку, лопнула, крышка отлетела в сторону, и по полу покатились хлынувшие изнутри орехи. Распираемая неведомой силой, коробка развалилась, и над горкой орехов поднялся металлически поблескивающий угловатый механизм. С громким жужжанием из него выдвинулись руки-клешни, голова несколько раз повернулась вокруг оси и остановилась, уперев в Машу глаза-светодиоды.

— Это что еще за пылесос?! – с вызовом произнесла Маша, чтобы не показать испуга, который испытала при появлении странного механизма.

Вместо ответа тот протянул клешню и, подхватив орех, сдавил его так, что скорлупа брызнула во все стороны.

— Впечатляет, — покивала Маша. – А что ты еще умеешь?

Клешня механизма потянулась к следующему ореху.

— Спасибо, достаточно, — остановила его Маша. – Все ясно. Элементарный Щелкунчик, прибор для уничтожения орехов. Они бы еще давилку для чеснока подарили!

Потеряв интерес к подарку, она взяла в руки маленькую коробочку.

— Последний шанс... Надеюсь, там не зубная щетка-трансформер.

Под слоем разноцветной бумаги обнаружилась деревянная шкатулочка с приложенным к ней письмом и фотографией дяди Коли. Усатый геолог стоял по колено в снегу на фоне мохнатых елей, освещенных сполохами полярного сияния. Озорные глаза с красными искрами от фотовспышки, как всегда, улыбались. Усы и бороду покрывал серебристый иней. Дядя Коля приветливо махал рукой в огромной меховой рукавице. Подпись под фотографией гласила: «А на Таймыре уже Новый Год!»

— Прикольно! – сказала Маша. – Дядя Коля уже в будущем году!

Она развернула письмо и принялась читать его вслух Борьке и Михею.

— «Здравствуй, Кнопка!..» Хм... Он, наверное, думает, что мне все еще семь лет... «Поздравляю с Новым Годом тебя, маму и папу! Жаль, не удалось приехать в отпуск. Шлю тебе сувенир – настоящий метеорит, который недавно упал у нас в тайге. Он прилетел из созвездия Кракатук и, говорят, приносит счастье...»

Маша отложила письмо и открыла шкатулочку. Внутри обнаружился круглый камушек, напоминающий по форме грецкий орех. К нему был прикреплен шелковый шнурок, который оказался коротковат для того, чтобы повесить его на шею. Маша намотала шнурок с камушком на запястье и подняла руку, оценивая новую фенечку. Ничего особенного, камушек и камушек. Дядя Коля привозил ей из экспедиций диковины и поинтересней. На книжной полке Маши скопилась целая коллекция. Там был настоящий зуб акулы, черепаховый гребень с Галапагосских островов, обсидиановый амулет чукотского шамана, и все это, по утверждению дяди Коли, приносило счастье.

— Какое уж тут счастье! – вздохнула Маша. – Вместо новогодних подарков – орехокол и булыжник. Праздник можно считать испорченным!

Она расстроено махнула рукой, не замечая, что в этот самый момент по шершавой поверхности камушка вдруг пробежал змеистый рубиновый огонек. Он раскрасил хрустальные подвески на люстре, отразился в зеркальных боках елочных шаров и заставил перемигиваться колыхнувшиеся струи серебряной мишуры. В ответ ему в густой темноте под диваном жадно вспыхнули две пары маленьких глаз.

Стены комнаты вдруг раздались в стороны, потолок ушел ввысь, превращая уютную гостиную в огромный зал. Елка разрослась до невообразимых размеров, ее верхушка терялась в поднебесной вышине.

Крохотное пирожное с кремовой розочкой, к которому потянулась Маша, вдруг стало пухнуть как на дрожжах, и превратилось в целый праздничный торт.

— Ой, что это?! – Маша испуганно вскочила на ноги.

— Это обыкновенное волшебство, — произнес вдруг кто-то позади нее, и на плечо Маши опустилась тяжелая металлическая клешня. – Вот теперь у нас будет настоящий праздник.

— Кто здесь?! – взвизгнула Маша, отпрыгивая в сторону.

К несчастью, под ногу ей попался один из рассыпанных по полу орехов, ставших вдруг огромными, как арбузы. Маша запнулась и упала на спину, больно ударившись головой. Перед глазами завертелись разноцветные круги, а затем наступила тьма.

Глава четвертая, в которой Маша неожиданно для нас лезет на елку

Догадливому читателю, вероятно, не нужно объяснять, что металлическая рука, опустившаяся на плечо Маши, принадлежала щелкунчику, ожившему, благодаря воздействию волшебного ореха. Впрочем, почему ожившему? Он всегда был ничуть не менее живым, чем любая другая игрушка. Разве вы никогда не замечали в детстве, как плюшевый медвежонок, оставленный вечером на телевизоре, утром оказывается на подушке рядом с вами? А проволочная обезьяна, несколько дней провисевшая на люстре, вдруг обнаруживается в кукольном домике с чайной чашкой в лапе?

Если бы можно было расспросить деревянного Буратино о его ночных похождениях, он наверняка поведал бы многие тайны папиного компьютера, который научился потихоньку включать, когда все спят. Читатели постарше, бродя по Всемирной компьютерной сети, не раз, вероятно, встречали на форумах и в чатах сообщения, подписанные странными именами: tamagochi, buratino, medved или robot. Судя по этим сообщениям, оставить их могли только пользователи, целиком вырезанные из дерева или, хотя бы, с опилками в голове.

Да, дорогой читатель, игрушки живут своей богатой, хоть и тайной жизнью.

Однако, не пытайтесь застать их врасплох. Они прекрасно умеют скрывать свои способности, по крайней мере, до тех пор, пока какой-нибудь волшебный орех не заставит их раскрыться перед вами во все красе.

* * *

— По-моему, она потеряла сознание, — сказал металлический человек, озадаченно почесав клешней в затылке.

— Все из-за тебя, — деревянный Борька склонился над лежащей без чувств Машей. – Разве можно так пугать девчонку?

— Я нечаянно...

— За нечаянно бьют по чайнику, — проворчал плюшевый Михей. – Вот что теперь прикажешь делать?

— Ей нужен свежий кислород! – со знанием дела заявил Борька. – Эй, ты, пылесос! Ну-ка подуй на нее!

— Я не пылесос, – механизм смущенно перетаптывался, похрустывая шарнирами. – Меня зовут Гоша. По профессии – щелкунчик.

— Хоть щелбанчик! – отрезал Михей. – Дуй давай! Не видишь – человеку плохо!

— Нет уж, ты лучше постой в сторонке! – сказал Борька. – Она уже и так очнулась!

В самом деле, Маша открыла глаза и приподняла голову.

— Вы кто?! – с изумлением спросила она, обводя взглядом склонившуюся над ней компанию.

— Нет, не очнулась, — глубокомысленно заметил Михей. – Своих не узнает.

— Тебе бы так башкой треснуться! – Борька сочувственно погладил Машу голове. – Болит?

— Кажется, нет, — Маша потрогала затылок и ойкнула. – Здорово я приложилась! Вы кто – галлюцинации?

— Ну, спасибо тебе, — Борька обиженно шмыгнул длинным носом. – Поленом звала, чуркой тоже, а теперь и в глюки записала... Это же мы, двое твоих старых друзей и один щелкунчик. По профессии — подарок!

— Меня зовут Гоша, — снова представился щелкунчик.

— Этого не может быть! – прошептала Маша. — Но почему вы разговариваете?

— А почему мы должны молчать?! – возмутился Борька. – Я десять лет молчал, из меня слова теперь лезут, как из Михея вата!

— Сама же говорила, — поддержал его Михей, — поколбасимся, как люди...

— Как люди... — задумчиво повторила Маша. С помощью Борьки она поднялась на ноги. – Вы, действительно стали ростом с человека! А ты, Михей, почти с двух человек.

Гоша с жужжанием покрутил головой.

— Это ты уменьшилась. Посмотри вокруг.

Маша огляделась по сторонам и едва снова не упала в обморок.

— Где я?! Что со мной происходит?!

— Ничего страшного, — успокоил ее Гоша. – Просто у тебя на руке волшебный камень. Он может творить чудеса.

— Тебе-то откуда знать? – огрызнулся на него Борька. – Тебя же только сегодня подарили! Что ты вообще видел в жизни, кроме орехов?!

В голове у Гоши что-то звонко щелкнуло, глаза радостно засветились.

— Я видел! – воскликнул он. – Помню большой замок с флагами на башнях!

— Это был китайский завод по производству щелкунчиков, — охладил его пыл Борька. – Там, наверное, было много твоих братьев?

— Братьев... — зажужжал Гоша. – Да! Был один брат. Остальных не помню.

— Не хватает объема памяти, — тут же поставил диагноз Борька. – Надо будет докупить парочку гигабайт.

— Чего ты на него наезжаешь? – вступился за Гошу медведь. – У него еще шестеренки не притерлись. Вспомни себя в первый день после покупки. Дерево с ушами, и больше ничего!

— Дерево? Вспомнил! – Гоша нетерпеливо защелкал клешнями. – Мне нужно найти дерево!

Борька на всякий случай отодвинулся от него подальше и спрятался за спиной Михея.

— Орешник, что ли? – спросил медведь, но голова Гоши дважды отрицательно повернулась вокруг оси. Глаза его, словно прожекторы, обводили комнату по периметру.

— Дерево с дуплом! – лихорадочно бормотал он. – В дупле – потайной ход!

Борька многозначительно постучал себя по голове.

— Поздравляю, Маша, тебе подсунули сумасшедшего робота.

Повернувшись к щелкунчику, он указал ему на елку.

— Вон, видишь дерево? По-научному называется «ель». Оно в твоем полном распоряжении. Можешь искать свое дупло от корешка до самой верхушки, пока батарейки не сядут. А мы будем Новый Год встречать, правда, Маша?

— П-правда, — Маша неуверенно кивнула. Происходящее все еще казалось сном, но этот сон был на редкость интересным.

— А вы разве со мной не пойдете? – немного растерялся Гоша.

— Ищи дураков! – отмахнулся Борька. – У нас еще торт ненадкушенный!

— Ну, тогда я пошел, — Гоша развел клешнями и, повернувшись, направился к гигантскому дереву.

— Но имей в виду, — крикнул ему вслед Борька, — тебе придется карабкаться по скользкому стволу, прыгать с ветки на ветку и уворачиваться от колючих иголок!

— Я сумею, — сказал Гоша, не оборачиваясь.

— Никто не знает, что ждет тебя в дебрях этого гигантского дерева! – продолжал Борька. – А вдруг там опасности на каждом шагу? Встречи с неведомыми существами? Таинственные западни и ловушки?

— Я не боюсь.

— Не так-то просто будет отыскать дупло! Может быть, оно находится у самой вершины! А, может быть, его и вообще нет!

— Я найду, — в последний раз отозвался щелкунчик и скрылся в густой тени под ветвями.

— Смотри, какой деловой! Вот ведь неугомонный трактор, — покачал головой Борька. – Ну, мое дело – предупредить...

— А ты это серьезно? – спросил его Михей. – Насчет опасностей и ловушек?

— Да откуда мне знать! – Борька пожал плечами. – Я сроду на елку не лазил. Меня из березы выточили.

Он окинул взглядом устремленную ввысь, поблескивающую таинственными огнями громаду ели, прислушался к шороху ветвей и отчего-то вздохнул.

— А вам не кажется... — Михей почесал в затылке, — что мы дураки? Самое-то интересное будет не здесь...

— Похоже на то, — уныло согласился Борька.

— Так чего же мы стоим?! – всполошилась Маша. – Неужели такое приключение пройдет без нас?!

— Стой, терминатор! – обрадовано завопил Борька, бросаясь вслед щелкунчику. – Мы с тобой!

Маша и Михей припустили за ним.

Когда голоса их заглохли в еловой гуще, из-под дивана осторожно выбрались две серые тени. Если бы они попались на глаза Маше, визгу было бы на весь дом. По остреньким принюхивающимся носам и длинным розовым хвостам она без труда узнала бы в них кошмар всех девчонок – отвратительных подвальных крыс.

— Упустили, — злобно пискнула одна крыса. – Говорил тебе – хватай!

— А сам-то чего не хватал? – огрызнулась другая.

— Ну, да, схватишь тут, — дрожь пробежала по серой шкуре. — Видал, какие клешни у этого? Разделает под орех, так что мама не узнает!

— Ну, и трус же ты, Ник!

— А ты, Дик, можно подумать, храбрец!

— Да уж похрабрее тебя! А главное – поумней!

— Тогда догони их и отбери Кракатук!

— Зачем? Ты разве не видел, что они полезли на дерево?

— Ну и что?

— А то, что они сами доставят Кракатук, куда нужно!

— Дик, ты гений!

— Повторишь это на докладе у Императора!

— Ага, дожидайся! Кто первый доложит, тому и награда!

И обе крысы наперегонки бросились к ели.

Глава пятая, в которой описывается история охоты за Кракатуком

Дядя Коля был не единственным, кто наблюдал падение звездного ореха. В тот самый момент, когда яркая точка, покинув созвездие Орешника, направилась к Земле, за ней пристально следил огромный, как тракторное колесо, глаз телескопа. Телескоп находился в обсерватории, построенной высоко в горах, где никогда не бывает пасмурных дней, и звезды, что ни говори, чуточку ближе.

Оптический аппарат работал в автоматическом режиме, равнодушно щелкая затвором фотокамеры, фиксирующей появление на небосводе нового астрономического объекта. Дежурный астроном в это время мирно дремал в своем кресле, полностью доверяя умной технике.

Но не дремали Ник и Дик, давно уже тайно поселившиеся в обсерватории по заданию Крысиного Императора. Долгие месяцы они прятались в подвале среди ящиков с оборудованием и сгущенкой, которую, как известно, любят все работники умственного труда. Но твердые металлические банки были не по зубам Нику и Дику. Их рацион состоял исключительно из лапши быстрого приготовления, которую приходилось поедать всухомятку. От такого диетического питания характер разведчиков сильно испортился. Со злости они иногда разнообразили свой стол научной документацией, черновиками диссертаций и звездными атласами. Витаминов это не добавляло, но постепенно крысята стали неплохо разбираться в астрономии, надеясь со временем вернуться и к гастрономии. Для этого нужно было совсем немного – дождаться созревания Звездного Орешника, определить место падения ореха и доставить его любимому Императору. Награда была обещана сказочная — одного сыра в ней упоминалось пятнадцать сортов.

Неудивительно поэтому, что каждую ночь, дождавшись, когда уснет дежурный, Ник и Дик пробирались к телескопу и прилежно изучали снимки звездного неба. Проснувшиеся под утро дежурные не раз с удивлением обнаруживали, что глаз телескопа направлен на одно и то же созвездие. Один из них даже написал диссертацию о гравитационных волнах, исходящих от системы Орешника и притягивающих земные телескопы. Впрочем, этот факт не был подтвержден наблюдателями других обсерваторий.

В ту ночь ожидания друзей, наконец, увенчались успехом.

— Есть объект! – запищал Ник, едва не разбудив дежурного.

— Врешь! – не поверил Дик, выхватывая из его лап свежеотпечатанный снимок.

— Сам смотри! Вот он, в квадрате сорок восемь – тридцать два! А вот, — Ник протянул следующую фотографию, — уже в сорок восемь – тридцать три! Устойчивая отметка. Угловая скорость – триста, наклон к плоскости эклиптики – шесть с половиной градусов.

— Параллакс рассчитай, — проворчал Дик, еще боясь поверить удаче.

Коготки Ника застучали по клавишам компьютера. Дик нетерпеливо сопел у него над ухом.

— К Земле идет, — уверенно сказал Ник, разглядывая колонки цифр на экране.

Дик сплюнул и постучал по голове Ника — на счастье.

— Куплю себе домик в клубничных плантациях и женюсь, — лихорадочно бормотал Ник.

— Ты сначала координаты рассчитай!

Принтер с мягким шелестом выдал очередной листок с точно определенными значениями широты и долготы точки предполагаемого падения метеорита. Заглянув в него, Дик раскрыл географический атлас, сделал когтем отметку на карте и тихонько замурлыкал старинную песню которую любил напевать один бородатый астроном: «Ведь мы ребята – ого! Ведь мы ребята – ага! Семидесятой широты...»

— Ты это к чему? – спросил его Ник.

— К тому! Когда у нас ближайший самолет до Салехарда?

Ник вздохнул. Несмотря на однообразное питание, в обсерватории жилось не так уж плохо. Целыми днями крысята загорали на солнышке, наслаждаясь горным воздухом, порой катались по снежным склонам на сноубордах, сделанных из чертежных линеек, с помощью которых астрономы рисуют модели Вселенной, иногда даже спускались в долину – полакомиться свежими фруктами и шашлыком в туристическом кафе. Курорт! Но теперь спокойная жизнь заканчивалась. Снова погоня за призрачным Кракатуком, снова опасные приключения и нарушение режима питания...

— А, может, ну его? – осторожно спросил Ник.

— Кого? – не понял Дик.

— Да метеорит этот. Допустим, мы его не заметили. Подождем следующего созревания Орешника...

Дик задумчиво поскреб в затылке.

— Нет. Нельзя. А вдруг кто-нибудь другой найдет Кракатук и станет Властелином Мира? Император с нас шкуры поснимает!

— Тоже верно, — вынужден был согласиться Ник.

— Пошли собираться!

— Чего там собираться? – Ник со вздохом почесал еще не снятую Императором шкуру. – Голому собраться – только подпоясаться. Собственным хвостом...

Все это происходило задолго до Нового года. Пока Ник и Дик собирались в путь, дяде Коле тоже представился случай съездить в цивилизацию. Мимо зимовья как раз шел попутный вездеход, в кабине было одно место, и водитель предложил кому-нибудь из геологов съездить с ним за компанию в ближайший город, пока таежные просеки окончательно не замело, и есть возможность обернуться туда и обратно всего за неделю. Геологов это очень обрадовало: давно пора было пополнить запасы провизии, купить новые струны для гитары, свежих журналов за последние полгода, а заодно разослать открытки и посылки. Съездить в город хотелось каждому, поэтому они стали спорить. Обычные люди в таких случаях зажимают в руке три спички, отломав у одной половинку, и предлагают каждому вытянуть свое счастье. Но настоящие геологи привыкли спички экономить, и никогда попусту их не ломают. Поэтому они стали играть в «камень-ножницы-бумага», и играли долго. Повинуясь интуиции, дядя Коля всегда загадывал «камень», и наконец выиграл поездку!

В тот самый момент, когда дядя Коля приехал в маленький северный аэропорт, чтобы отправить с почтовым самолетом бандероль любимой племяннице, из здания аэровокзала через слуховое окно выбрались утомленные перелетом Ник и Дик.

— Ой, что-то меня укачало, — пожаловался Ник, жадно хватая зубами чистый полярный снег. – Никогда в жизни больше не буду летать на этих кукурузниках!

— Тсс! Тихо! – прошипел Дик. – Быстро под крыльцо!

Едва путешественники забились в узкую щель под крыльцом, над их головами тяжело протопали по ступеням огромные унты дяди Коли. В дверях аэровокзала он неожиданно встретил старого знакомого – летчика полярной авиации Петрова. Друзья горячо обнялись, похлопывая друг друга меховыми рукавицами по могучим спинам.

— Что, Николай, на большую землю собрался? – басом рокотал Петров. – По солнышку соскучился?

— Соскучился, — признался дядя Коля. – Но начальство пока отпуск не дает. Может, и вырвусь позже, Новый Год встречать. А пока вот племяннице бандероль с подарком отправлю. Представляешь, метеорит нашел! На моих глазах упал.

— Да ну! – удивился пилот. – Покажи!

Сквозь щели в половицах крысята увидели, как из кармана дяди Коли появляется небольшой, размером с орех, камушек.

— Еще теплый, — с гордостью сказал дядя Коля. – А был вообще раскаленный. Еле откопал в снегу.

— Это он, он! – Дик в восторге пихнул Ника в бок так, что тот едва не выкатился из-под крыльца.

— С чего ты взял? – поморщился Ник. – Может, это другой метеорит?

— А запах?! Неужели не чуешь? Зря, что ли, Император давал нам скорлупу нюхать?

Ник пошевелил острым носиком.

— Пожалуй, ты прав. Неужели нашли?!

— Везет вам, геологам, — с завистью вздохнул полярный летчик Петров. – Вечно что-нибудь откопаете. Ну, привет племяннице... Да, кстати, а где здесь у вас Геологическое Управление?

Ник и Дик не стали дожидаться окончания разговора и, юркнув обратно в слуховое окно подвала, направились прямо в посылочное отделение, чтобы перехватить орех там.

Прячась на почте среди ящиков, разведчики видели, как дядя Коля вложил драгоценный камушек в деревянную шкатулку и отдал ее приемщице вместе с письмом и фотографией. Умелые руки приемщицы вмиг обернули подарок красочной золотинкой, перевязали ленточкой, а затем упаковали в плотную почтовую бумагу. Дядя Коля написал адрес, и бандероль отправилась на полку – ждать самолета на Большую Землю.

— Делаем так, — шепнул Дик. – Когда приемщица пойдет пить чай, подтаскиваем вот этот ящик к полке. Ты становишься на ящик, я – на тебя...

— Может, лучше наоборот?

— Хорошо, — согласился Дик. – Ты становишься возле полки, на тебя ставим ящик, а я забираюсь наверх.

Ник просчитал оба варианта и с удивлением понял, что в любом случае ему придется что-то держать. До чего все-таки несправедливая наука, эта математика!

Однако, планам Ника и Дика не суждено было сбыться. Во-первых, дядя Коля не торопился уходить. Напротив, он живо разговорился с симпатичной приемщицей, которая тоже оказалась рада приятному знакомству. Они увлеченно обсудили всю погоду, политику, науку, литературу и кино. Случайно выяснили, как много у них общих знакомых. Затем дядя Коля рассказал все свои смешные истории про встречи с медведями. Затем — начал петь таежную геологическую песню. Гитары у него не было, поэтому он просто топал в такт унтами:

За спиной неся тяжелый ранец

Через буреломы и дожди

Шел по лесу вегетарианец

Со значком «Гринписа» на груди...

Ник и Дик сразу сообразили, что это, мягко говоря, надолго. И совсем приуныли. А вот приемщица, напротив, слушала очень взволнованно, и пару раз даже прослезилась от чувств. По окончании песни она подарила дяде Коле собственноручно связанные рукавицы и уговорила взять рыжего полосатого котенка из тех, что вот-вот должны родиться у местных кошек. Упоминание о кошках Нику и Дику не понравилось уже окончательно. Дядя Коля в ответ подарил приемщице мешочек кедровых орехов и взял слово, что она обязательно приедет в гости на геологическую станцию. А приемщица открыла прилавок, схватила дядю Колю за рукав шубы и поклялась, что никуда не отпустит, пока он не отведает ее пирогов с чаем, тем более, уже давно пришло время обеда, и даже наверно ужина.

Когда приемщица выставила на прилавок табличку с надписью «Обед» и скрылась в подсобном помещении, на ее место немедленно вспрыгнул огромный, пушистый, как дяди колины унты, сибирский кот Штемпель. Он сладко потянулся, зевнул во всю пасть и вдруг замер, принюхиваясь и нехорошо щурясь на тот самый ящик, за которым прятались Ник и Дик.

— Оп-перация от-ткладывается, — заикаясь от ужаса, пробормотал Дик. – Медленно отступаем...

Кот зарокотал, как полярный вездеход, и, спрыгнув с кресла, направился прямо к ним.

— Отставить! – пискнул Дик. – Отступаем быстро!

И друзья бесстрашно бросились в отступление. Штемпель огромными прыжками припустил за ними. Он жил в почтовом отделении аэровокзала уже четыре года и не привык делить своих владений с какими-то грызунами.

Некоторые считают, что посылки и бандероли – это безвкусная гора ящиков, пахнущих сургучом, рассуждал кот. На самом деле, это очень важные почтовые отправления, в которых нередко заключена вкуснейшая в мире вяленая рыба из чистейших северных рек. Ее очень ждут люди на Большой Земле, ведь там такой вкуснятины днем с огнем не найти, и задача каждого уважающего себя сибирского кота – не допустить прогрызания упаковки и порчи продукта.

Стойкие убеждения Штемпеля не позволяли ему спокойно слышать шуршание в груде посылок. За верную службу он не раз получал полное блюдечко сладкого сгущенного молока, которое любил, как всякий работник умственного труда.

А вот Нику и Дику пришлось несладко. Кот отлично знал все закоулки вверенного ему аэровокзала, от подвала до крыши. Не было такого уголка, который он не обшарил бы в поисках незваных гостей. Взмыленным грызунам, ощущающим горячее дыхание погони за спиной, едва удалось проникнуть в вентиляционную трубу и, рискуя попасть под лопасти бешено вращающегося вентилятора, оказаться, наконец, за пределами здания. От их шкур поднимался густой белый пар, быстро оседающий в виде сосулек на усах и хвосте.

Преследовать диверсантов по морозу Штемпель не стал. Истинный сибиряк – не тот, кто холода не боится, а тот, кто умеет ценить тепло. Пусть попробуют, сунутся еще разок!

Когда, спустя два часа сидения в сугробе на краю летного поля, разведчики, стуча зубами, рискнули приблизиться к зданию аэровокзала, оттуда отъезжала тележка, доверху груженая посылками и бандеролями.

Дик принюхался, шмыгая заиндевелым носом, и уловил знакомый запах.

— Кракатук увозят! – завопил он. – Скорее за ним, в самолет!

— Что?! – сипло ужаснулся простуженный Ник. – Опять лететь?!

— Можешь оставаться, — на бегу бросил ему Дик. – Будешь первой полярной крысой. Боюсь, что и последней тоже.

Ник тяжело вздохнул и, заранее испытывая приступ тошноты, на подгибающихся лапах потрусил за ним к самолету. Однако попасть в грузовой отсек самолета оказалось не так просто – высоко, по скользкой маслянистой стойке шасси не взобраться, да и люди кругом – заправщики, техники, грузчики – народ решительный и невоспитанный, увидев крысу, могут и гаечным ключом кинуть. Разведчикам пришлось долго сидеть под багажной тележкой, ловя окоченевшими носами едва уловимый запах Кракатука.

— Тут он, родимый! – переживал Дик. – Да как взять?

Он постучал в стылое дно тележки когтем.

— Доска деловая. Лиственница. Самых твердых пород. М-да... Не завидую я тебе, Ник!

— Почему – мне? – насторожился Ник, хотя и сам себе в этот момент не очень завидовал.

— Потому что ты сейчас прогрызешь эту доску, потом — дно самого нижнего посылочного ящика, потом мы заберемся внутрь, потом нас погрузят в самолет, потом...

— А ты?

— Что – я?

— А ты что будешь делать в это время?

— О! – Дик поднял палец. – Мне достается самое трудное – охранять твой героический труд, бдительно следить за обстановкой и вовремя предупредить об опасности. Ну, начинай же, не стой столбом, животное! Думаешь, это легко – контролировать ситуацию в такой мороз?!

— Слышишь? – спросил один из грузчиков водителя багажной тележки. – Скрипит что-то...

— Бывает, — авторитетно кивнул водитель, кутая лицо в теплый воротник. – Это багаж от холода сжимается. Иной раз полную тележку набьют, а до борта довезешь – в ней уже свободного места полно. Двух-трех чемоданов как не бывало. Физика!

— А кажется, будто крыса скребется, — с сомнением покачал головой грузчик.

— Какая крыса? – рассмеялся водитель. – В минус пятьдесят-то! Разве что сумасшедшая!

Вот именно, горько вздохнул Ник, сплевывая стружку. И чего мне, дураку, в обсерватории не сиделось?!

В грузовом трюме самолета было немногим теплее, чем на улице. Однако, Нику и Дику, в конце концов, удалось отогреться. Они сидели в тесноватом, но уютном посылочном ящике и с удовольствием вдыхали вкусный запах вяленой рыбки. Увы, теперь уже только запах. Все содержимое посылки давно исчезло в изголодавшихся желудках разведчиков.

— Ну, что? – спросил Ник, чувствуя, что после еды его неудержимо клонит в сон. – Пойдем искать орех?

— Не надо о еде, — поморщился Дик, сыто отдуваясь.

— Я не о еде, я о Кракатуке, — пояснил Ник.

— Торопиться некуда, — Дик с трудом перевернулся на другой бок, поправляя под собой газетную подстилку. — Полет только начался, можно слегка отдохнуть.

И он захрапел, выводя носом популярную мелодию «За Императором — к победе, ура!»

Под эти бравурные звуки друзья честно продрыхли часа два, глядя для экономии один и тот же сон: в парадной зале императорского дворца им вручали премию за блестяще выполненную операцию. На огромных подносах слуги Императора тащили пятнадцать сортов сыра, длинные палки сухой колбасы и, наконец, целую тележку вяленой рыбы.

— Нет, только не рыба! – отмахивался Ник. – Видеть ее больше не могу!

— Ну, хоть один хвостик! – уговаривал его Дик, пихая в бок. – За мамочку, за папочку! Одну-единственную рыбку!

— Отстань ты со своей рыбкой! – заорал Ник и вдруг проснулся.

Однако, Дик продолжал тормошить его и наяву.

— Ну, хоть самую маленькую! Неужели ни одной не осталось?!

— Чего ты ко мне привязался? – Ник потянулся спросонок. – Мы все съели до крошки!

— А зря, — понурился Дик. – Она бы сейчас нам очень пригодилась.

И он ткнул лапой куда-то вверх.

Только теперь Ник вдруг осознал, что в посылке непривычно светло. Он поднял голову и замер в ужасе. Крышка ящика исчезла, вместо нее над друзьями нависала огромная собачья морда.

— Это кто? – едва выдавил Ник севшим голосом.

— Лайка сибирская, — прошептал Дик. – Используется народами Крайнего Севера для охоты и упряжки.

— Лучше для упряжки, — искренне пожелал Ник.

— Ага, жди, — Дик вздохнул. – Скажи спасибо, что она пока сытая. Но скоро проголодается...

— А чем ее кормят?

— Вяленой рыбой. Но, на худой конец, сойдут и две свежемороженые крысы.

— Знаешь, Дик, я давно тебе хотел сказать: не нравится мне, как ты шутишь!

— Мне самому не нравится!

Собака повернула набок ушастую голову, с любопытством разглядывая содержимое посылки.

— Что будем делать? – нервно спросил Ник.

— Дружить, — слабо откликнулся Дик и приветливо помахал лапой. – Жученька, Жученька... Полкан! Мы твои друзья!

— Мда, — Ник скептически пошевелил усами. – Ты когда-нибудь дружил с колбасой?

— Н-нет, а что?

— Вот и она не будет. Надо сматываться! – он попытался, было, приподняться, но собака тут же глухо заворчала, оскалив внушительные клыки.

— Бесполезно, я уже пробовал, — сказал Дик. – Лучше притвориться мертвыми.

Он вытянулся на полу ящика и сложил лапы на груди. Ник, подумав, пристроился рядом.

Все оставшееся до конца полета время друзья старательно изображали бездыханные трупы с неаппетитным душком. И лишь когда колеса самолета коснулись земли, им стало немного легче. Хозяин позвал собаку, и, взяв ее на поводок, повел к выходу. К счастью, он не заметил растерзанной посылки в темном углу грузового отсека.

— Быстро ищи Кракатук! – скомандовал Дик.

— Не могу, у меня руки-ноги от страха свело, — пожаловался Ник.

— У меня тоже!

Послышался грохот, грузовой люк распахнулся, и грузчики принялись выносить багаж.

Ник и Дик едва успели надвинуть крышку ящика, как сильные руки подхватили его и понесли неизвестно куда.

— Рыбкой пахнет! – потянул носом грузчик. – Повезло кому-то...

Багажное отделение, куда попали Ник и Дик, было значительно больше, чем в северном аэропорту. По длинным проходам вдоль складских полок с воем проносились автопогрузчики, люди непрерывно сновали туда и сюда, перебрасывая ящики на резиновые ленты транспортеров.

Разведчики почувствовали, что снова куда-то едут и осторожно выглянули из-под крышки.

— Ну, вот, — мрачно заключил Ник. – Долетались. В этом мегаполисе нам Кракатука вовек не найти!

— Без паники! — Дик выбрался из ящика и уселся на краешке, озираясь. – Мы ведь почти на месте. Будем брать орех прямо у племянницы!

— А где ее искать? Мы даже адреса не знаем!

Дик самодовольно усмехнулся.

— Это ты не знаешь! А у меня глаз – алмаз! Улица Золотодолинская, дом тринадцать, Мария Смирнова! Учись, лох, пока я жив!

— Угу, — отозвался Ник. – Кажется, учиться осталось недолго.

— Это еще почему?

— А ты вон туда посмотри!

Дик обернулся и едва не свалился с ящика. У стены, в которую уходила несущая друзей лента транспортера, задумчиво прохаживались четыре здоровенных складских кота.

— Боже, как я устал от всего этого! – грустно прошептал Дик. – Ну, бежим, что ли?

И разведчики со всех лап бросились наутек.

Дальнейшая их судьба отчасти уже известна читателю, и описывать всю беготню, предшествующую появлению Ника и Дика в квартире Маши, нет нужды, тем более, что все будущие похождения засланцев Императора будут разворачиваться у нас на глазах.

Глава шестая, в которой друзья ищут приключений и находят их

Борька ошибался, когда предполагал, что на дерево придется взбираться, карабкаясь с ветки на ветку. В гуще хвои обнаружились удобные бумажные мосты, огибающие елку по спирали.

— Не зря горные дороги называют серпантином, — сказала Маша. – Теперь мы сможем подняться к самой вершине!

— Берегись! – послышался вдруг сверху предостерегающий крик Гоши. – Кажется, я случайно отстриг какой-то канат!

Мимо друзей, тяжело ударяясь о ветки, пролетел увесистый разноцветный снаряд, в котором Маша узнала свою любимую конфету «Кара-кум».

— Полегче там, наверху! – крикнул Борька, задрав голову, и тихо добавил так, чтобы щелкунчик его не услышал: – Если он отстрижет яблоко, нам конец...

— Эх, упустили! – Михей с сожалением проводил конфету взглядом. – А я так мечтал попробовать «Кара-кум».

— Слишком много сладкого вредно для здоровья, — заметил Борька. — Может ударить в голову.

Он отодрал от куртки налипшие чешуйки коры и, цепляясь за серебристые ленты дождя, быстро перешел по мосту на следующую ветку. Отсюда можно было подняться еще выше по мягкой тропинке из мишуры. Путь освещали перемигивающиеся разноцветные лампы, подвешенные на толстых канатах — проводах.

— Предлагаю устроить привал, — пропыхтел Михей. – И немного подкрепиться. Хотя бы вон той мандаринкой. В конце концов, за нами никто не гонится!

Медведь ошибался. Двумя ветками ниже в этот самый момент Дик безуспешно пытался дотянуться до застрявшей в хвое конфеты «Кара-кум». Ему мешал вцепившийся зубами в хвост Ник. Дику было очень больно, но он понимал – шуметь нельзя. Однако и отказаться от конфеты никак не мог.

— Да пусти же ты! – шипел он. – Я только кусочек откушу.

— Нефофда! – убеждал Ник, не разжимая зубов. – Надо форофиться!

Дику все же удалось ухватить конфету за краешек бумажной обертки, и бедняге Нику пришлось тащить вверх по стволу их обоих. Погоня продолжалась.

— Эх ты! – стыдил Михея Борька теперь уже тремя этажами выше Ника и Дика. — А еще медведь! Бери пример со щелкунчика. Вон куда залез, даже жужжания не слышно.

И действительно, Гоша давно скрылся из вида высоко над головами Маши, Михея и Борьки. Только липкие чешуйки сыпались на них сверху, приставая к одежде.

— Может быть, он уже нашел дупло? — предположила Маша. – Гоша! Ты где? – прокричала она в гущу веток.

— Я ту-у-у-у-т! – послышался приближающийся голос щелкунчика, и Гоша беспомощно съехал к ним по стволу, оставляя длинные борозды на смолистой коре.

— Скользко, — пожаловался он. – Выше никак не подняться.

— Хм, — Борька задумчиво потрогал пальцем выступившие в глубоких царапинах на стволе капли смолы. Стекая по оставленным щелкунчиком бороздам, они собирались в лужицу, заполняя небольшое углубление у основания ветки. – Может быть, не все еще потеряно...

Он осторожно обмакнул в лужицу подошвы своих башмаков, подняв ногу, приложил ее к стволу, подергал, проверяя, крепко ли держится, и вдруг смело зашагал вверх по стволу, как по дороге.

— Надо же! – удивилась Маша. – Со времен скрипки Страдивари никто не наблюдал в дереве такого таланта!

Путешественники, один за другим, последовали примеру Борьки и легко поднялись к следующей развилке ветвей. Однако, здесь перед ними возникло новое препятствие. Огромный стеклянный шар, лежащий на ветвях возле самого ствола, преграждал путь. Обойти его не удавалось ни слева, ни справа.

— Попробуй сдвинуть его в сторону, — предложил Борька Михею, уступая место под развилкой. – У меня ничего не получается.

Михей вскарабкался к шару и, упершись в него лбом, навалился изо всех сил. Шар даже не шелохнулся.

— Не подается, — пропыхтел медведь. – К смоле прилип.

— Придется бить, — сказала Маша.

— А мама ругаться не будет? – с сомнением спросил Гоша.

— Что поделаешь! – развела руками Маша. — У нас на каждый Новый Год хоть одна игрушка да разбивается. Говорят, это на счастье.

— А папа? – уточнил осторожный Борька. – Вряд ли он такое счастье одобрит.

— Да он вообще ничего не заметит! – беззаботно отмахнулась Маша. – Давай, Гоша, действуй!

Щелкунчик, приблизившись к шару, легонько звякнул по нему клешней.

— Бей сильней, не стесняйся! – подбодрила Маша.

Гоша размахнулся изо всех сил. По квартире поплыл мелодичный звон, как от удара в колокол, но шар остался невредим.

— Что это они там раззвонились? – забеспокоился Дик двумя развилками ниже.

— Наверное, обед, — предположил Ник. – Умеют люди организовать путешествие, как следует. Восхождение восхождением, а обед по расписанию!

Но Маше и ее друзьям было не до обеда.

— Прочно делают, — Борька критически рассматривал свое отражение в зеркальной поверхности шара. – А выдвижного молотка у тебя, случайно, нет? – спросил он Гошу.

— Нет, — Гоша уныло сполз вниз по стволу.

— Все равно ничего не получится, — загрустила Маша. – Я вспомнила, папе на работе в прошлом году подарили набор небьющихся игрушек. На них можно хоть пианино ронять, ничего им не сделается.

— М-да, положение, — проворчал медведь. – Кажется, на этом наше путешествие закончилось.

— Нужно искать другой выход! – упрямо заявил щелкунчик. – Не может быть, чтобы...

Он вдруг замолчал, пристально разглядывая свисающую неподалеку гирлянду из разноцветных лампочек.

— А что, если взобраться по проводам, как по канату?

— Идея! – оживилась Маша. – Только осторожно, лампочки очень горячие!

Но Гоша уже полз по проводу, цепко перехватываясь клешнями.

— Ловко у него это получается! – оценил Борька. – Конечно, если бы у меня были такие захваты... Ну, да уж как-нибудь, — он подпрыгнул и, обхватив провод руками и ногами, принялся складываться и выпрямляться, как червяк-землемер, ползущий по гладкому боку яблока.

Маша последовала за Борькой. На уроках физкультура она без труда поднималась по канату к самому потолку спортзала.

Михей, поплевав на лапы, тоже ухватился за гирлянду.

— Эх, тонка веревочка! – вздохнул он. – Выдержит ли?

Неожиданно гирлянда мелко затряслась, а Гоша остановился, совсем немного не добравшись до верхней ветки.

— Ну, чего вы ее трясете? – рассердился Михей. – И так лезть трудно!

— Гоша, что случилось? – спросила Маша, с трудом удерживаясь на трясущемся проводе.

— Н-н-н-н-не-з-з-з-з-знаю! – едва выговорил щелкунчик, клацая челюстью.

— Беда, братцы! – первым сообразил Борька. – Он изоляцию прокусил, за голый провод ухватился!

— Отпусти его немедленно! – крикнула Маша.

— Н-н-н-е-м-м-м-огу! – отозвался Гоша, дрожа, как в лихорадке. – М-м-м-еня заклинило!

— Это судорога! – поняла Маша. – Нужно срочно разъединить электрическую цепь!

— Хорошо бы, — согласился Борька. – Но как ее разъединишь? До розетки только на дельтаплане можно долететь!

Однако, Маша не растерялась. Хотя она не очень внимательно слушала учителя на уроках физики, но в электричестве кое-что понимала, и однажды видела, как папа чинит гирлянду.

— Михей! – закричала она. – Выкрути лампочку!

— Которую? – не понял медведь.

— Любую! Только быстрей!

— Да я и так быстрей! – прошипел Михей, обжигаясь о горячее стекло. – А в какую сторону крутить?

— Против часовой стрелки! – хором завопили Борька и Маша.

Михей с недоумением оглядел лампочку со всех сторон.

— Нет здесь никакой стрелки!

— Ну что за тормоз! – простонал Борька.

— И тормоза тоже нет! – сообщил медведь. – Ладно, попробую так.

Он навалился на лампочку, и стекло вдруг с треском лопнуло под его лапами. Волосок лампочки ослепительно вспыхнул и сейчас же перегорел. Вся гирлянда погасла, оставив путешественников в полумраке еловых ветвей.

— Спасибо! – подал голос Гоша. – А то у меня уже контакты плавиться начали... Зато батарейки зарядились! – вдруг бодро добавил он, в мгновение ока вскарабкался на верхний ярус ветвей и протянул клешню, чтобы помочь Борьке подняться.

— Нет уж, лучше я сам, — помотал головой Борька. – Вдруг ты еще не разрядился?

Один за другим, путешественники взобрались на удобную площадку вокруг ствола, образованную тесно сросшимися ветвями. Отсюда открывался сногсшибательный вид на бескрайние просторы скромной когда-то гостиной в машиной квартире. Где-то у самого горизонта башней поднимались напольные часы, неторопливо покачивающие гигантским маятником. Горной грядой вздымался диван, смутно отражаясь в озере, чудесным образом распластавшемся на стене. Маша с трудом узнала в нем экран телевизора.

Борька, между тем, предпринял экскурсию вокруг ствола и вдруг заорал дурным голосом:

— Эврика! Вот оно – дупло!

Путешественники увидели большое, в рост человека, круглое отверстие в толще ствола, наглухо закрытое дверью, сколоченной из крепких досок. Дверь была заперта на тяжелый замок.

— Да! Это то самое дупло! – обрадовался Гоша. – Теперь я вспомнил!

— Где ты мог видеть его раньше? – удивилась Маша. – Елку только сегодня привезли в дом.

Шелкунчик пожал металлическими плечами.

— Не знаю. Может быть, это было во сне.

— Ну, и как туда попасть? – Михей толкнул дверь лапой, но она не шелохнулась.

— А главное – зачем? – добавил Борька. – Ты хотел найти дупло? Вот тебе дупло! Мы победили, гэйм овер, пошли есть торт!

— Нет, нет! – Гоша замахал клешнями. – Нужно обязательно попасть внутрь!

— А что там – внутри? – спросила Маша.

— О-о! Ты еще спрашиваешь! – Гоша закатил светодиодные глаза, задумался и покачал головой. – Честно говоря – не помню.

— В другой раз смотри сны повнимательнее! – наставительно сказал Михей. – А ключ от этого замка тебе случайно не приснился?

— Хм... ключ, — Гоша задумчиво повертел замок в клешнях, затем напрягся, пытаясь перекусить дужку. Но она оказалась покрепче орехов. Сколько Гоша ни старался, ему не удалось оставить на ней ни царапины.

— А ну, посторонись! – распорядился Борька. – За дело берется специалист! Маша, дай-ка свою заколку!

Он изогнул тонкую проволочку под хитрым углом и принялся ковырять ею в отверстии замка, тихо бормоча себе под нос:

— Так-так-так... пошло-пошло... еще немножко...

— Получается? – с надеждой спросил Гоша.

— Куда оно денется! – уверенно заявил Борька.

В замке что-то щелкнуло.

— Ура? – неуверенно спросила Маша.

Борька подергал замок. Он был, по-прежнему, заперт.

— Пока не «ура». Попробуем еще раз.

Он попытался вытащить проволочку, но она не поддавалась. Борька дернул изо всех сил, и в руке у него оказался коротенький обломок, по форме напоминающий маленький аккуратный кукиш.

— Ах, так?! – разъярился Борька.

Он отступил подальше и с разбегу боднул дверь головой с такой силой, что его длинный, как у всякого Буратино, нос отлетел и заскакал по площадке. Маше едва удалось подхватить его у самого края.

— Прежде чем биться башкой о дерево, – сказала она, вставляя нос на место, — подумай, какая древесина крепче!

Маша выразительно постучала пальцем по голове Борьки, а затем – по двери. Болтающийся у нее на запястье камешек случайно коснулся еловых досок, и вдруг вспыхнул рубиновым светом. Раздался тонкий мелодичный звон, и массивная дверь бесследно исчезла вместе с замком, словно ее никогда и не было!

Перед изумленными путешественниками открылся бездонный провал, в который, как в трубу пылесоса, сейчас же неудержимо устремились потоки воздуха, увлекая за собой сорванную хвою, обрывки мишуры и осколки бьющихся друг о друга шаров.

Маша вдруг почувствовала, что ноги ее отрываются от площадки, и испуганно вцепилась в Борьку. Тот, в свою очередь, ухватился за Михея, держащегося обеими лапами за клешню Щелкунчика. Гоше несколько мгновений удавалось сопротивляться натиску урагана, но ветка, за которую он держался, вдруг с хрустом обломилась, и всю компанию длинной гирляндой втянуло в дупло.

В это самое мгновение в развилке уцелевших ветвей появились головы Ника и Дика. Они радостно переглянулись.

— Дело сделано! – сказал Ник. – Поздравляю вас, коллега!

— Благодарю вас! – ответил перепачканный шоколадом Дик. – Позвольте пожать вашу мужественную лапу!

Коллеги обменялись церемонным рукопожатием, забыв, что им следовало бы покрепче держаться за ветки. Новый порыв урагана подхватил их, и оба диверсанта с писком влетели в дупло, не успев взмахнуть хвостами.

Глава седьмая, в которой разъясняется череда невероятных совпадений

Авторы этой правдивой истории, разумеется, понимают, что у проницательного читателя могут возникнуть законные вопросы: каким это образом щелкунчик попал в ту самую квартиру, где стояла та самая ель, в которой было то самое волшебное дупло? И будут совершенно правы – таких совпадений просто не бывает.

Единственным оправданием может служить лишь то, что машин папа был родным братом дяди Коли – Человека, Под Ноги Которому Падают Волшебные Метеориты. С детства обоих братьев преследовали самые невероятные совпадения. Например, им никогда не удавалось поговорить друг с другом по телефону. Стоило одному брату решить позвонить другому, как другой, где бы он ни находился, немедленно начинал набирать номер первого. Поэтому телефоны у обоих постоянно были заняты. Но это ничуть не отдаляло братьев – напротив, внушало им еще большее уважение друг к другу. Каждый считал своего брата самым занятым на свете человеком. И хотя судьба их сложилась совсем по-разному, все основные события в жизни братьев происходили одновременно.

В тот самый день, когда один из них женился, другой защитил диссертацию. А когда у одного родилась дочь, другой обнаружил в тайге месторождение золота.

Стоит ли говорить, что оба новорожденных без всякого предварительного сговора отцов получили одно и то же имя – соответственно, Маша и прииск «Мария».

Накануне Нового Года, когда по улицам мела метель, а прохожие прятали лица от колючих снежинок в теплые воротники, машин папа вышел с работы, чтобы использовать обеденный перерыв для покупки подарков и елки. Как всякий занятой человек, он дотянул с этим важным делом до последнего дня и теперь с грустью топтался на елочном базаре, понимая, что безнадежно опоздал. Оставшиеся в продаже сучковатые деревца, похожие на рыбьи скелеты, при всем желании выдать за елку было невозможно.

— Придется покупать пластмассовую, — вздохнул папа и совсем, было, направился к выходу, но его вдруг остановил дребезжащий старческий голос:

— Елкой интересуетесь?

Папа оглянулся. Под разноцветной вывеской «Частное предприятие Гофман & Чайковский. Продажа елок и новогодних подарков» на раскладном стульчике сидел строгий старик в теплом тулупе и вязаной шапочке.

— Да разве это елки! – махнул рукой папа.

— Обижаете, молодой человек! – старик поднялся со стульчика и оказался на целую голову выше папы. – Согласно сертификату качества это именно ель. Причем, первого сорта!

Он ухватил один из рыбьих скелетов за ствол и поставил перед папой.

— Под самый потолок будет!

— Да что вы, смеетесь надо мной?! – возмутился папа. – Это хворост какой-то, а не ель! Мне нужна пушистая елка, а не каркас для воздушного змея!

— Уверяю вас, это самая пушистая елка во всем городе, — уверенно заявил старик. – Ну, может, немного слежалась на морозе. Принесете домой – распустится!

— Да меня из дома выгонят вместе с этим уродцем! – упирался папа.

— Не беспокойтесь, не выгонят, — сказал старик, пристально глядя ему прямо в глаза. – Дома у вас сейчас никого нет, вы ее еще и нарядить успеете. А в придачу я дам вам вот это!

В руках у него неизвестно откуда вдруг появилась большая коробка, упакованная в блестящую бумагу и перевязанная ленточкой.

— Берите, не пожалеете!

— А что там? – спросил папа, невольно принимая коробку из рук старика.

— О! – продавец многозначительно поднял палец. – Это лучший новогодний подарок, который когда-либо дарили детям!

— Вы полагаете? – папа с сомнением оглядел коробку со всех сторон.

— Я абсолютно уверен! – голос старика вдруг эхом разнесся по пустынному елочному базару, отражаясь от окрестных домов. – Маша будет очень довольна!

— А откуда вы зна... — папа с удивлением поднял голову и вдруг обнаружил, что странный старик исчез. Не было ни его раскладного стульчика, ни вывески «Гофман & Чайковский», ни даже самого елочного базара. Только воткнутое в снег чахлое деревце покачивало на ветру голыми ветками.

Папа готов был поразиться до глубины души, но у него кончался обеденный перерыв, поэтому он, прихватив сучковатое растение и зажав подарок под мышкой, поспешил домой.

Какого же было его удивление, когда, попав в домашнее тепло, деревце затрепетало, как живое, раскинуло ветви широким конусом и сейчас же стало покрываться густой запашистой хвоей. Более красивой елки папе не доводилось видеть за всю жизнь. Единственным ее изъяном было крохотное отверстие в стволе у самой вершины, словно дупло, выдолбленное дятлом размером с колибри. Но папа не обратил на него никакого внимания. Рискуя опоздать на работу, он установил елку посреди гостиной, снял с антресолей ящик с игрушками и принялся торопливо наряжать лесную красавицу...

Глава восьмая, в которой происходит головокружительное падение

Если вам никогда не приходилось проваливаться в волшебное дупло, вы вряд ли сможете представить, что испытала Маша и ее друзья во время этого бесконечного падения.

К счастью, пропасть оказалась не бездонной и скоро превратилась в спирально закрученный тоннель, гладкий, как зеркало и скользкий, как лед. Вы наверняка катались с водяных горок и знаете, как захватывает дух, когда стремительный поток несет вас вниз по желобу, едва не выбрасывая на крутых виражах, и не давая возможности притормозить ни на секунду.

А теперь представьте себе горку высотой до неба, с которой вы летите в струе ураганного ветра.

Представили? Ну, что скажете?

Вот то же самое кричали Маша, Борька и Гоша. Лишь Михей летел молча, не считая нужным повторять то, что уже проорали его друзья.

— Мамочка!!! — верещала Маша.

— Зря я потащил вас на эту елку! – сокрушался Гоша.

— Ох, сейчас и хряпнемся! – мрачно пророчествовал Борька.

Ник и Дик, летевшие в некотором отдалении от компании, крепко держались друг за друга.

— Как же я ненавижу эти перелеты! — ворчал Дик. – Что я, летучая мышь?!

— Мда, — соглашался Ник, устало позевывая. — Влетаем в зону преображения. Приготовились!

На стенах тоннеля замелькали огоньки, как на посадочной полосе аэродрома. Промелькнула предупреждающая надпись «Не курить! Отстегнуть хвосты!», которую, однако, никто не успел прочитать. Да в этом и не было нужды. Превращения происходили автоматически.

Хвосты Ника и Дика, покинув хозяев, растворились во тьме. Острые крысиные мордочки превратились в две хитренькие, но вполне человеческие, физиономии. Лапки, лишаясь острых когтей, стали руками и ногами, а всклокоченная серая шерсть сменилась мятыми свитерами и джинсами.

Если для Ника и Дика процесс превращения был вполне привычным, то для друзей Маши он явился полной неожиданностью.

Разбросанные порознь стремительным полетом, они не могли видеть друг друга, но каждый из них с удивлением ощущал, как меняется его тело.

Блестящие металлические доспехи Гоши разошлись по швам и, словно скорлупа расколотого ореха, брызнули в разные стороны.

Длинный борькин нос укоротился до размеров обыкновенного мальчишеского, а полосатый колпак на голове превратился в слегка помятую шляпу-цилиндр.

Михей из плюшевого медведя преобразился в здоровенного плечистого парня, сохранив от прежнего облика только круглые щеки и сытый животик.

Иными словами, машины друзья изменились до неузнаваемости, превратившись в обычных мальчишек. Повстречай вы на улице эту компанию подростков, вам бы и в голову не пришло, что совсем недавно они были игрушками.

К сожалению, темные стены тоннеля ничего не отражали, да и друзьям было не того, чтобы любоваться своим новым обликом.

— Где мой нос?! – кричал Борька. – Братцы! Я нос потерял! Ловите!

— Какая удивительная легкость в движениях! – бормотал Гоша, с удовольствием сгибая и разгибая руки и ноги. – А ведь меня уже давно не смазывали!

— Ну, что ж, — философски размышлял Михей. – Вата из швов не лезет, и то хорошо.

Единственным, кто ничуть не изменился, была Маша.

Она со страхом смотрела на разрастающееся вдалеке светлое пятно.

— Внимание! Приближаемся к выходу! Держитесь!

— За что тут держаться? – огрызнулся Борька. – Собственный нос невозможно нащупать!

Кто-то слегка толкнул Гошу в бок, обходя его на вираже.

— На всякий случай обнимемся на прощание, — сказал Гоша. – Мало ли что там, впереди...

— Еще чего! – отпихнул его Дик.

Выходное отверстие тоннеля стремительно приближалось.

Глава девятая, в которой Маша как будто снова катается на сноуборде

У самой кромки Машу подбросило вверх и она, словно лыжник, прыгнувший с трамплина, взлетела в воздух. От ужаса у нее перехватило дыхание. Земля была далеко внизу, перед Машей распахнулась бескрайняя равнина под ярко-голубым небом. Полет на мгновение замедлился, достигнув самой высокой точки, а затем Маша камнем ухнула вниз. Листва дерева стремительно проносилась мимо нее, сливаясь в сплошную зеленую стену. Что-то вдруг больно хлестнуло ее по рукам, перевернуло в воздухе, спружинило под ногами, швырнуло в сторону и мягко подхватило под спину.

Маша вдруг поняла, что больше не падает.

Словно на мягкой ладони, она лежала на большом дубовом листе, мерно раскачивающемся под ней, как лодка на волнах. Со всех сторон доносился шелест других таких же листьев.

Неужели спасена?! Маша не верила счастью. Как хорошо, что второе дупло оказалось в стволе дуба! Падать на еловые иголки было бы гораздо больнее! Но где же остальные?

Она осторожно приподнялась, ухватившись за кромку листа.

— Гоша! Борька! Михей!

Вместо ответа где-то поблизости раздался слабый треск. Маша огляделась по сторонам и вдруг с ужасом поняла, что трещит черенок, которым держался за ветку ее лист.

Трещина у основания черенка быстро увеличивалась. Надо было срочно искать опору понадежнее! Маша бросилась к черенку, но в этот самый момент он не выдержал и обломился.

Лист, набирая скорость, полетел вниз.

Маша испуганно вскрикнула, снова вцепившись в край листа, поскольку больше держаться было не за что. Лист изогнулся дугой и заложил крутой вираж влево.

«Ух, ты! – подумала Маша. – Совсем как на сноуборде!»

Она чуть отклонилась в сторону и заставила лист повернуть вправо.

Да это совсем легко! – обрадовалась Маша.

Она поднялась на ноги и, умело балансируя, заскользила по воздуху, как по снежному склону.

— Ишь ты! – завистливо процедил Дик, следивший за ней из листвы. – А мы-то, как последние балбесы, вечно сучки затылком пересчитываем!

Как раз в эту минуту ветка под ним обломилась, и он, тоскливо вздыхая, полетел вниз.

Полностью освоившись с листом, Маша совершила облет вокруг дуба, высматривая в ветвях полосатый колпак Борьки или металлический блеск гошиного туловища. Но ничего похожего видно не было.

— Ребята! Где вы? Эй! – напрасно звала она.

— Эге-гей! – раздался вдруг над ее головой незнакомый голос.

Мимо со свистом пронесся дубовый лист, мастерски управляемый рослым вихрастым мальчишкой.

— Идем на посадку! – крикнул он, заложив мертвую петлю и снова пролетая мимо Маши.

«Ничего себе, техника», — с завистью подумала Маша. Внизу расстилались густые заросли странно знакомого широколиственного растения, в которых кое-где мелькали алые пятна.

Ну, и где здесь садиться?

— За мной! – Мальчишка, обогнав Машу, развернул лист и пошел на снижение. Пристроившись за ним, Маша обнаружила, что кусты растут не сплошным ковром, а ровными рядами, уходящими к горизонту. Между ними тянулись полосы, похожие на хорошо утоптанные тропинки.

Да это грядки какие-то! – подумала Маша, направляя свой лист к земле.

Зеленые стебли кустов замелькали слева и справа от нее. Лист, шаркнув по земле, несколько раз подпрыгнул, вильнул в сторону, и прямо перед Машей вдруг возникло что-то большое и круглое, похожее на дорожный знак «Въезд запрещен».

— Мама! – пискнула Маша и на полном ходу врезалась в красный шар, брызнувший во все стороны ароматным соком...

Глава десятая, в которой Михея и Борьку не узнать

Борька открыл глаза. Над ним колыхались изломанные стебли незнакомого растения с широкими зазубренными листьями, дающими густую влажную тень. Единственный солнечный луч проникал в заросли через дыру, пробитую в самом центре листа и напоминающую по форме человеческую фигуру с растопыренными руками и ногами.

А ведь это, пожалуй, с меня выкройка, подумал Борька. Ничего себе, приземлился! Так недолго и все шарниры переломать!

Он осторожно подвигал руками и ногами, повертел головой из стороны в сторону.

Вроде бы, все на месте, за исключением носа, но он-то пропал еще в тоннеле.

Эх, прощай, носик! Придется из буратин переквалифицироваться в Пьеро! Ну, хоть колпак-то не потерялся?

Он опасливо потрогал голову и вдруг отдернул руку. Вместо упругих деревянных завитков его пальцы коснулись настоящих человеческих волос!

— Вот так штука! – Борька порывисто сел и с растущим изумлением осмотрел и ощупал себя с ног до головы.

Ноги его в продранных на коленках джинсах были обуты в мягкие кроссовки. Вместо курточки на теле обнаружилась зеленая майка с изображением золотого ключика и надписью «Karabas Theater».

— Прикольно! – обрадовался Борька. — Я стал настоящим человеком! А ведь говорили, что настоящим человеком можно стать только после армии!

Он вскочил на ноги и огляделся.

Однако, где же остальные? Надо скорее показать им свой новый прикид. То-то у них челюсти отвиснут!

Раздвигая стебли, он выбрался на тропу, уходящую вдаль от подножия огромного, как скала, дуба. Стоявшего в окружении целой рощи таких же гигантских деревьев. Борька смерил на глаз высоту, с которой свалился, и тихо присвистнул.

— Кому рассказать – не поверят! Я, оказывается, мастер беспарашютного спорта! Но доказывать не буду, все-таки, мне больше нравятся шахматы.

Он направился вдоль по тропинке прочь от дуба, напевая только что сочиненный куплет в стиле рэп.

Жил был парнишка из ДЕРЕВА!
Пока не свалился он с ДЕРЕВА!
Рухнул он с дуба,
Но не разбился!
Глянь-ка, подруга,
В кого превратился!
И ты не узнаешь теперь его!

Борька голосил во все горло, надеясь, что друзья, если они где-то поблизости, услышат его и отзовутся.

Солнышко здорово припекало, и Борька снова пожалел о потерянном колпачке, хотя, к его новому наряду больше подошла бы ковбойская шляпа. Стоило ему подумать об этом, как подул ветерок и, словно по волшебству, прямо под ноги Борьке из зарослей выкатился помятый черный цилиндр, какие носят цирковые фокусники и укротители. Он и не знал, что это тот самый цилиндр, в который превратился его колпачок во время полета.

— О! То, что надо!

Борька выбил цилиндр о колено, напустив тучу пыли, нахлобучил его на голову и, почти довольный жизнью, двинулся дальше, продолжая сочинять на ходу.

Осталась парнишке от папы
Высокая черная шляпа!
Которая стоит пятнадцать ЛИМОНОВ!
И три килограмма вмещает ЛИМОНОВ!
Завидуйте парню, растяпы!

Он так увлекся, что не сразу расслышал доносящееся из кустов басовитое рычание. Однако, звуки, раздававшиеся в зарослях, становились все громче, и Борька, наконец, остановился, оборвав песню на полуслове. Впереди слышалось аппетитное чавканье. Казалось, что там, за стеной зелени, обедает крупный, но совершенно невоспитанный зверь.

Например, медведь! – вдруг осенило Борьку. Он осторожно раздвинул высокие стебли, кое-как протиснулся между ними и оказался на соседней тропинке, точно так же идущей от дуба к горизонту. Борька ожидал увидеть Михея, однако, перед ним стоял толстый и плечистый здоровяк, по уши перепачканный липким розоватым соком и с наслаждением облизывающий пальцы.

— Занято! — недружелюбно сказал незнакомый парень, увидев Борьку. – Куда лезешь? Мало тебе своей грядки, что ли?

— Спокойно! – сказал Борька. – Тут где-то прогуливается мой знакомый медведь. Он тебе не встречался?

Парень, нахмурившись, вытер руки о штаны.

— Ну, я медведь, — буркнул он, окидывая Борьку с ног до головы подозрительным взглядом. – Только что-то я не припомню таких знакомых.

— Да нет! – Борька покачал головой. – Мне нужен настоящий медведь. Плюшевый, на вате, глаза-пуговки, все дела! Зовут Михеем.

— А ты откуда Михея знаешь? – удивился верзила.

— Что значит – откуда?! – возмутился Борька. – Я его лучший друг! Десять лет в одной коробке!

— Из-под итальянских сапог, – уточнил парень.

— Вот именно! — глаза Борьки вдруг удивленно округлились. — Михей, это ты, что ли?!

— Ну, я, — кивнул верзила. – А ты кто такой?

Борька расхохотался.

— А ну-ка, ну-ка, повернись! Эк тебя расколбасило!

Он обошел вокруг парня, который был почти вдвое выше его.

— Где твоя вата? Где твое рваное ухо? Ты зачем шерсть сбрил, дурик?

— Щас в глаз дам, — угрюмо предупредил Михей.

— Да ты что, косолапый?! Не узнаешь брата Борю? Это же я! Буратино твоих детских игр! Пошевели мозгами, толстый!

— По голосу, вроде, похож, — рассудительно сказал Михей. – А вот с виду не признать. Тот был больше похож на полено, чем ты. Хотя...

— Сам ты полено! – Борька весело пихнул Михея в бок. – Мы с тобой в людей превратились, понял?

— Понял, не тупой, — заявил бывший медведь и вдруг, облапив Борьку обеими руками, сдавил его так, что у того перехватило дух. – Борька! Дружбан! – взревел Михей. – Наконец-то я тебя нашел!

— Да пусти ты, ненормальный! – прохрипел Борька, с трудом высвобождаясь из дружеских объятий. – Что-то непохоже, чтобы ты меня сильно искал! Ты что тут делаешь?

— Подкрепляюсь, — разулыбался Михей. – Видал, какая тут клубника? С арбуз! Даже больше!

— Будет врать-то! – поморщился Борька, растирая помятые бока. – Что-то не видел я тут такой клубники.

— А я уже тот ряд обработал, — признался Михей. – Но здесь ее навалом! На всю жизнь хватит! Если бы я сюда в детстве попал, до старости бы никуда не уходил. Пошли, угощу!

Он добродушно хлопнут Борьку по спине, так что тот, пролетев несколько шагов, пробороздил бы носом землю, если бы не ухватился за свисающий с куста ярко-красный футбольный мяч.

— Ух, ты! И правда клубника!

— Мелочь! – презрительно отмахнулся Михей, проходя мимо. – Пускай дозревает. Идем, я тебе крупную покажу!

Глава одинадцатая, в которой мы ненадолго оставим друзей, чтобы рассмотреть замок

Сам по себе старинный замок с высокими башнями — это ценный памятник архитектуры и ничего больше. Он особенно ценный, если построен среди равнины на высокой скале. Если вокруг замка не сразу начинаются лес и клубничные поля, а поначалу во все стороны тянется сухая каменистая равнина, где ничего не растет — это только подчеркивает его многозначительность. Вообще замки положено окружать водяным рвом, где живут крокодилы или хотя бы головастики. Но каменистая пустыня вокруг — тоже неплохое решение. С равнины попасть в замок никак нельзя. Вход туда только один — это широкий каменный мост, который начинается высоко на скале у ворот замка, тянется по воздуху над всей равниной, поддерживаемый редкими каменными столбами, и плавно опускается на землю уже далеко в полях. Такие мосты в древности называли «пандус», а теперь называют «автострада». Хотя по мосту ничего не ездит и никто не ходит — въезд перегорожен шлагбаумом. Трудно сразу сообразить, зачем архитекторы придумали такую сложную конструкцию с небесным мостом, но, согласитесь, уважение к замку это внушает сразу.

Если замок большой, его можно смело называть и дворцом. Что такое большой замок? Это когда у него много башен — так много, что и не сосчитать, если смотришь с одной стороны, задрав голову вверх. Окружать замок должна гигантская стена с зубцами — такая, что сразу ясно: внутри замка даже есть внутренний двор с площадью для торжественных церемоний. Ну а комнат, залов, коридоров и лестниц в настоящем замке должно быть бессчетное количество. И очень хорошо, если бы разные башни замка соединялись в вышине каменными коридорами и висячими переходами — чем больше каменных деталей нависает в пространстве, тем круче замок.

Сами же контуры любого замка должны быть угловатыми и острыми. Зубцы, шпили, башенки — все должно производить колющее и режущее впечатление. Заметьте — не злое впечатление, а всего лишь острое. Так принято во всех мирах, потому что это готично. А круглые замки — это, извините, несерьезно. Кстати, вполне нормально, если замок будет темного цвета. Для замка это нормально, если замок старинный. Это в первые годы все замки сверкают белизной как новостройка в микрорайоне Капутино, но стоит лишь подождать каких-нибудь полтысячи лет, и замок навсегда приобретает благородный темный цвет.

Все это называется — готика, и не надо ее пугаться. А вот добрый замок или злой — это совсем другой вопрос. Замок из камня, как любая недвижимость, не умеет быть злым или добрым, тут все зависит от ремонта и дизайна. Проще говоря — от обитателей. Достаточно развесить на башенках разноцветные флажки, а во дворике посадить розы, георгины или хотя бы маргаритки — сразу станет ясно, что здесь живут хорошие люди: добрые короли, волшебники или на худой конец какой-нибудь отставной министр на пенсии, пузатый и добродушный.

Совсем другое дело, если замок оброс мхом и обтянут черной колючкой так, что уже не разобрать, растение это или стальная проволока. Если шлагбаум, преграждающий вход на мост к замку, выкрашен в черный цвет и снабжен табличкой, где нарисован крысиный череп и кости. Если над замком вечно нависают свинцовые тучи, кружат вороны и летучие мыши, и во все стороны шарашат зловещие молнии... Тут уже не остается никаких сомнений: в таком замке живет негодяй.

А у кого сомнения остались, можно воспользоваться очень простым, но безошибочным тестом: внимательно посмотреть на замок минуту-другую и прислушаться. Если в ушах откуда ни возьмись начнет раздаваться самая страшная в мире симфоническая музыка — замок негодяйский.

Но это не значит, что замок был таким всегда. И не значит, что навсегда таким останется. Просто негодяй в замке. Это факт.

У негодяя красивое лицо, но красоту безнадежно портит злобная гримаса. У негодяя острые уши и длинные костлявые пальцы. В пальцах он держит бокал с черной негодяйской газировкой, и на краю бокала висит пара вишенок. Негодяй презрительно смотрит из распахнутого окна самой высокой башни на свои владения, олицетворяя собой абсолютное зло и все пороки. Но страшно вовсе не это, а то, что ему это ужасно нравится. Это — Крысиный Император. Вот он отхлебнул из бокала черной газировки и теперь примет картинную позу и обязательно что-нибудь произнесет, пусть даже он один в башне и никто его не услышит. А негодяям и не всегда надо, чтобы их кто-то слышал — они вечно слушают сами себя и любуются. Сейчас он скажет что-нибудь вроде «Я абсолютное зло! Мои коварства — безмерны! Мои злодейства огромны!»

Но Император задумался, отхлебнул из бокала черной газировки, схватил губами пару вишенок и ушел вглубь кабинета, ничего подобного не сказав.

В глубине его кабинета — громадное магическое зеркало на бронзовых опорах, уникальный прибор, равного которому не было еще ни в одной сказочной стране. Это зеркало такое же старое, как и сам замок, но работает превосходно.

Устроившись поудобнее на табуретке, Император вальяжным жестом покрутил бронзовые рукоятки на позолоченной раме. Сам он в зеркале не отражался. Там вообще ничего не отражалось, а вместо этого мелькали ландшафты сказочной страны: лес, горы, небо, поля гигантской клубники... Император покрутил ручку — изображение приблизилось, и среди зарослей стали видны низкорослые местные жители. Они в это время дня как обычно трудились в полях — сгорбившись, окапывали клубнику.

Император выбрал самую пухлую селянку и покрутил зеркало так, чтобы она оказалась к нему попой. Затем вынул изо рта вишневую косточку, зловеще покрутил двумя костлявыми пальцами, а затем поднял с пола любимую золотую рогатку, прицелился, зловеще облизнулся и выстрелил прямо сквозь поверхность магического зеркала.

— Ай!!! — взвизгнула селянка и недоуменно оглянулась, потирая ушибленное место.

Но вокруг никого не было. Лишь далеко-далеко в замке на скале злобно хихикал Крысиный Император, зажимая нос кулачком. И хихикал, пока не поперхнулся второй косточкой, что болталась во рту. Тут ему стало не до шуток, он долго кашлял, колотя себя по груди, и наконец выкашлял косточку. И тут же зарядил ее в рогатку.

— Ай!!! — снова взвизгнула селянка.

Император снова захихикал, вернулся к окну и встал, скрестив руки на груди.

— Казалось бы! — торжественно объявил он. — Я — абсолютное зло! Мое коварство — безмерно! Мои злодейства — огромны... — Император пожал плечами и задумчиво добавил: — А вот все мои пакости — мелкие. Отчего? Почему? Парадокс! Надо бы почитать какую-нибудь книжку по психологии злодеев...

Никто и никогда еще не видел младенца-злодея, младенца-мерзавца. А все потому, что злодеем родиться невозможно. Не родился злодеем и Крысиный Император. Как не родился он императором. Да и с крысами его поначалу ничего не связывало. Родился он добрым и смышленым пареньком в неплохой интеллигентной семье — королевской. Но вся беда таких семей в том, что родители обычно с утра до ночи заняты делами государственной важности. А поэтому воспитанием детей занимаются крайне мало.

А воспитывают таких детей придворные. Их огромное количество: няньки и фрейлины, лакеи и гувернеры, денщики и приказчики, не говоря уже про физруков, учителей фехтования и тригонометрии. Но как воспитывает принца лакей? Конечно не так, как собственного сына. Ведь когда сын плохо себя ведет, ему можно объяснить, что такое хорошо, а что плохо, а если он не понимает — оставить без мороженого или без мультиков, в крайнем случае отвесить отеческий подзатыльник или пригрозить «сейчас позову милиционера, он тебя заберет!» Так поступил бы с родным сыном даже король. Но лакей принцу подзатыльник отвесить не может, а может только кланяться и повторять «как вашему высочеству будет угодно!» И надеяться, что высочеству будет угодно вести себя хорошо.

Бывает толк, если воспитание поручают великому уважаемому мастеру, который не постесняется топнуть ногой на расшалившееся высочество. Например, классик Жуковский вполне сносно воспитал Александра Первого, великий философ Аристотель вырастил неплохого Сашу Македонского, ну а бесплотный дух волшебника Эрнста, обитающий в замке, дал благородное воспитание младшему брату Жоржу.

Еще иногда неплохо воспитывает коллектив — ведь если ты не понимаешь, что это нечестно, отнимать чужую жвачку, то рано или поздно получишь по ушам. Но, опять же, если ты не принц.

Короче говоря, будущий Крысиный Император с младенчества обладал крайне неплохими качествами: он был умен, смекалист, ловок, умел ставить себе цели и настойчиво добиваться их. И если бы он поставил себе цель стать хорошим человеком, чтобы вся страна его любила — он бы добился этого самостоятельно безо всяких нянек. Но принц вырос эгоистом.

Эгоист — это такой человек, который думает лишь о том, чтобы ему всегда было хорошо, и при этом не замечает, что ему на самом деле плохо. Ведь эгоистов никто не любит и не уважает, случись чего — никто не поспешит на помощь эгоисту. Бывало, эгоист нагрубит кому-нибудь и думает: теперь все поняли, до чего я крут! А что окружающие? Они думают: вот козел!

Поначалу у будущего Императора была и совесть, и доброта. Например в глубоком детстве он горько заплакал, когда ветер сломал березку — так ему было жаль беспомощное дерево. Королева-мать потом еще пятнадцать лет хвасталась подружкам, какой у нее тонкий, добрый и чувствительный сынок (король-отец, правда, сурово сказал «вытри сопли и будь мужиком!», хотя двухлетний принц не понял ни слова). Но совесть и доброта — они как мышцы: исчезают, если их не упражнять. А принц их не упражнял со времен той березки. Он упражнялся лишь в фехтовании, а также в гадостях и подлостях. И вырос моральным дистрофиком. Настоящее удовольствие он научился получать от унижений, предательств и обмана. А когда в нем просыпалась хилая немощная совесть, он тоже ее унижал, предавал и обманывал как неродную.

К сожалению, юный принц Эдуард, как называли когда-то будущего Императора, рано остался без отца, матери и брата. Некому было даже горестно вздохнуть, глядя на то, во что превращается новый король Волшебной Страны.

Подданные Эдуарда долгое время не интересовались дворцовыми делами и мирно выращивали клубнику на бескрайних полях вокруг замка. Однако, наступил день, когда и им пришлось познакомиться с крутым нравом молодого короля.

— А что, народ? – спросил он однажды утром, появившись в деревне земледельцев в сопровождении дворцовой стражи. – Всем ли вы довольны?

— Премного довольны, ваше королевское величество! – дружно ответили крестьяне, надеясь, что разговор на том и закончится. Им пора было выходить в поле на работу.

— Нет, погодите, — не отпускал их Эдуард. – Может быть, у вас земли мало?

— Да где же мало?! — воскликнули земледельцы. – Пока от дуба до моста грядку прополешь, семь потов сойдет! Мы пойдем, а? Работа не ждет, солнце уже высоко.

— Ну, что это за разговор?! – огорчился король. – Я вам дело предлагаю, а вы все одно твердите – работа да солнце!

— Так ведь солнце ждать не станет, — развели руками крестьяне. – А что за дело-то?

— Война! – гордо заявил Эдуард, подбоченившись и ожидая от подданных бурной овации.

Но крестьяне только уныло переглянулись, почесывая затылки.

— А, к примеру, будем говорить, с кем война? – спросил один из них, опершись на грабли.

— Да хотя бы с соседним государством! – втолковывал король. – У них там этой клубники – пруд пруди! А мы отнимем! Ни полоть, ни поливать не надо, грузи да вывози! Но, сначала, конечно, придется повоевать! Кто согласен – записывайся в войско, только не все сразу!

Никто из сельчан, однако, не двинулся с места.

— Откуда ж у них возьмется клубника, если они будут с нами воевать? – удивился крестьянин с граблями. – Кто за них полоть да поливать станет?

— Действительно, как же так? – загомонили сельчане. – Не-ет, нам такой вариант не подходит!

— Я, конечно, извиняюсь, — осторожно сказал крестьянин с граблями, — но это вы, ваше величество, не подумав, ляпнули.

— Молчать! – рассердился Эдуард. – Да как ты смеешь?! Забыл, с кем разговариваешь? – он обернулся к стражникам. – Арестовать его!

— В смысле? – не поняли стражники.

— Ну, в темницу! На хлеб и воду! Что непонятно?!

— Да ну-у, — неодобрительно протянули стражники. – За что его в темницу? Такой колоритный мужичок. Да еще с граблями. Это вы, ваше величество, погорячились.

— Нет, я не могу с ними! – Эдуард схватился за голову. – Кем мне приходится управлять?! Стража! Вы все уволены!

— Да с нашим удовольствием! – стражники с готовностью побросали алебарды. – Клубнику окучивать и спокойнее и прибыльнее. Айда, мужики! Развоевался тут...

Они смешались с толпой крестьян, и трудолюбивый народ дружно двинулся на поля. Король остался один посреди пыльной деревенской площади.

В монастырь, что ли, уйти, с тоской подумал он.

— Не дождетесь!

Чуть не плача, Эдуард побрел, куда глаза глядят, проклиная тяжелую судьбу монарха в этой развращенной мирным трудом стране.

Вокруг расстилались необозримые поля, за которыми стеной поднимались густые леса.

— Разве это подданные?! — хныкал молодой король, — Не из кого армию набрать! Государство у меня, что ли, маловато?

А действительно, подумал он вдруг. Велико ли мое государство? Хорошо бы обозреть. Только вот откуда? В волшебное зеркало всего не разглядишь – диагональ маловата. Башня в замке – тоже не бог весть какой небоскреб. Забраться бы куда-нибудь повыше!

Внимание его вдруг привлек огромный дуб, возвышающийся на краю поля. Вершина его, казалось, доставала до самого неба, цепляясь за облака.

Как раз то, что нужно, решил Эдуард и со всех ног припустил к дубу.

Подъем занял у него довольно много времени. Земля с каждой минутой становилась все дальше. Порой под ногами короля разверзались бездонные пропасти, которые приходилось преодолевать, прыгая с ветки на ветку.

Вот упаду и разобьюсь, сердито думал Эдуард. Посмотрим тогда, как они проживут без короля!

Однако, по зрелому размышлению он решил не разбиваться. От этих подданных всего можно ожидать – возьмут да и проживут!

Взобравшись на самый верх, король устало присел на ветку, чтобы перевести дух. Волшебная страна простиралась перед ним от горизонта до горизонта, аккуратно расчерченная квадратами клубничных полей.

— Ширь-то какая! – невольно вырвалось у Эдуарда. – А границ все равно не видно. До чего же огромное государство! За три года не объедешь!

— Да, местность привлекательная, — послышалось вдруг у него за спиной.

Король вздрогнул и обернулся. В стволе дерева зияло круглое отверстие дупла, из темноты которого на него уставились два рубиново горящих глаза.

— Кто там? – испуганно спросил Эдуард.

Ему показалось, что он различает в сумраке острую крысиную мордочку и голый подрагивающий хвост. Однако, из темноты выступил вполне обычный человек, одетый в серый мешковатый балахон. Под остреньким носом незнакомца топорщились редкие усишки.

— Это вы мне? – спросил он Эдуарда.

— А что, там еще кто-нибудь есть?

— Ха! Он еще спрашивает! – незнакомец ухмыльнулся, ощерив ряд острых зубов. – Нас там целая армия!

— Армия? – насторожился король. – А зачем вы сидите в дупле?

— Мы не сидим, мы ходим туда-сюда, из одного мира в другой. Вот решили и к вам заглянуть.

Эдуард на всякий случай нащупал висящий на поясе кинжал.

— Собираетесь нас завоевать?

— Что вы! Зачем? — равнодушно пожал плечами незнакомец. – Да и с кем тут воевать? – он окинул взглядом клубничные поля, по которым, как муравьи, ползали трудолюбивые крестьяне, и презрительно плюнул вниз. – Вкалывают работяги и пусть вкалывают. Дураков работа любит. У них, поди, и войска-то приличного нет.

Король вздохнул, но, справившись с собой, на всякий случай соврал:

— Ошибаетесь! Здесь очень сильный гарнизон. Одной кавалерии полторы тысячи голов... то есть, сабель. Звери, а не солдаты!

Незнакомец пристально взглянул на Эдуарда и одобрительно хмыкнул:

— А ты парень ничего. Хитрый. Будем дружить, — он протянул узкую ладонь и представился. – Прорух.

— Эдуард, — король пожал его холодные пальцы с длинными ногтями.

— Так вот, насчет войны, — продолжал Прорух. – Нет здесь никакого гарнизона и никогда не было. Это я с первого взгляда определил, опыт, клянусь хвостом, немаленький. Но ты не волнуйся, мы завоевательных войн не ведем, приходим только по приглашению законного правительства.

— А если правительство не приглашает? – спросил Эдуард.

— Тогда заменяем его тем, которое приглашает! – рассмеялся Прорух. – Шучу. Армия наша умеет быть незаметной, местные иной раз и не подозревают, что мы живем рядом с ними. Ну, пропадет там у одного-другого курочка или крупы мешок – это же мелочь! Другое дело, если какой-нибудь король хорошо заплатит – тут мы и появимся, строй за строем, полк за полком.

— Как это? – не понял Эдуард.

— А вот как! – Прорух повернулся к дуплу. – Ну-ка, ребята, покажись!

Из темноты, одна за другой, вынырнули серые хвостатые крысы, вмиг занявшие целую ветку.

— Делай – раз! – скомандовал Прорух, и крысы завертелись на месте. – Делай – два!

Эдуард выпучил глаза. Вместо крыс перед ним оказался целый взвод до зубов вооруженных солдат в шлемах и кольчугах.

— Н-нормально! — только и смог произнести изумленный король.

— Как полагаешь, — самодовольно усмехнулся Прорух, — понравятся они здешнему правителю или придется его сменить... скажем, на тебя?

Эдуард поднялся и прошел вдоль строя воинов по соседней ветке.

— Не надо никого менять, — надменно произнес он. – Перед вами король Волшебной страны Эдуард Тридцать Третий! Я приглашаю вас к себе на службу. Ура, солдаты!

— Сначала обговорим вознаграждение, — быстро вставил Прорух.

— Сначала покажите мне всю армию, — так же быстро ответил Эдуард.

— Я чувствую, мы сработаемся, — учтиво улыбнулся Прорух. – Приятно иметь дело с таким прозорливым королем. Впрочем, почему королем? Вы больше не король!

— То есть как?! – побледнел Эдуард.

— Вы, ваше величество, отныне Император Волшебной страны и окрестностей! А там, чем черт не шутит, может быть, и всего мира!

— А что? – Эдуард почувствовал, что раздувается от собственной значительности. – Могу и императором! Я им всем покажу, кто здесь самый главный! А то заладили свое – солнце, видите ли, ждать не станет!

— Солнце можно посадить на цепь, — предложил Прорух. – Оно будет вставать и садиться, когда вам будет угодно.

— Молодец! – похвалил его Эдуард. – Напомни потом, чтобы я тебя наградил.

— Ура его императорскому величеству! – возгласил Прорух.

— Ур-ра! Ур-ра!! Ур-ра-а-а!!! – хором грянули солдаты так, что с дуба посыпались листья.

Под эти несмолкающие крики из темноты дупла хлынула серая волна крыс и устремилась по стволу вниз, к благодатной земле Волшебной страны...

Глава двенадцатая, в которой снова появляются засланцы Ник и Дик

Вспоминая все это, Крысиный Император долго стоял у окна, скрестив руки. Заодно он привычно думал о том, как это наверно красиво выглядит со стороны, когда он стоит у окна, скрестив руки. Ему было обидно, что сам он этого не видит.

Вдруг слабый шорох донесся из-за двери, словно кто-то там скребся.

— Кто там такой смелый? — рявкнул Император, оборачиваясь. — Увижу – обижу! Поймаю — растерзаю!

Он добежал до трона, немного поерзал, пытаясь усесться как можно более величественно, и затем приказал:

— Войдите!

На пороге появились два паренька — те самые, что совсем недавно были крысами. Теперь в их облике не было ничего крысиного, за исключением неприятно бегающих глазок. Но даже бегающие глазки не мешали их лицам сиять торжеством и гордостью. — Это мы! Секретные посланцы! Засланные и посланные Вашим Императорским Величеством! — заискивающе сообщили они. — Ник и Дик!

— А, вы... — Император зевнул и лениво цыкнул зубом. — Ну, заходите. Опять без новостей? — Он сжал зубы и грозно рявкнул: — Когда будут новости, бездельники?!

— Не спрашивайте, мой Император, как нам это удалось! — хвастливо заявил Ник и сладко потянулся.

— Это было нереально. Не-ре-ально! — подтвердил Дик, вразвалочку подошел к окну, взял недопитый бокал императора и с шумом выхлебал остатки черной газировки.

— Это подвиг! — кивнул Ник. — Нам нужны медали!

— Нашими именами пора называть улицы! — подал голос Дик и плюнул из окна вниз.

Император наконец пришел в себя от такой наглости.

— Стоять!!! — рявкнул он страшным голосом. — Бояться!!! Не моргать!!!!!!!

Ник и Дик осеклись и испуганно замерли.

— Вы как ведете себя?! — Император грохнул кулаком по трону. — В моем кабинете?! Выйти вон, и войти, как положено входить к Императору всех крыс!!!

Ник и Дик послушно вышли за дверь, робко постучались и снова вошли — пристыженные и молчаливые.

— Так лучше, — одобрил Император. — Ну? Что стряслось?

— Короче, тут... — сбивчиво начал Ник.

— Раз, значит, короче... — перебил Дик.

— В общем, тут как бы... — снова начал Ник, но Дик его больно пнул в бок.

— Помолчи, я расскажу...

— Сам помолчи! — обиделся Ник.

Императору пришлось снова грохнуть кулаком и сделать страшные глаза.

— Цыц!!! Докладывает один! — Он вытянул вперед указательный палец и ткнул его в Ника. — Ты!

Дик цепко схватил императорский палец и перевел на себя:

— Я! Можно я? Короче!.. Мы сделали невозможное! — Дик потер ладошки. — Мы выполнили ваше задание, мой Император!!! Мы его нашли!!!

Император задумчиво откинулся на спинку трона.

— Я... правильно понял? — переспросил он недоверчиво.

— Да! — взвизгнул Ник. — Кракатук – здесь! Но чего нам это стоило! Мы бродили в крысиных шкурах по всему Большому миру...

— Плавали в трюмах, летали в грузовых отсеках, — подхватил Дик, — Жили в подвалах.

— Четыре пары лап стоптали в кровь! По самое брюхо! — надрывался Ник. — Нас кусали блохи! Нас грызли кошки! Люди наступали нам на хвосты! Мы мерзли и потели! Мы голодали! О, как нам было тяжко! — Он подмигнул Дику.

— Это была не командировка, а каторга! — подытожил Дик. — Так и не отдохнули толком! Я даже не загорел...

— Ты чего плетешь? — тихо прошипел Ник, больно наступая на ногу Дику, и снова преданно взглянул на трон: — Мы боролись за великую цель нашего Императора! Боролись! Сражались! — Он так вошел в роль, что у него даже дрогнул голос, а на глазах заблестели настоящие слезинки. — Сражались! И... погибали!

— Да! — сказал Дик, воспользовавшись паузой. — Просто как мухи мерли! — Он осекся и повернулся к Нику. — Нет, погоди... Ты чего меня путаешь?! Заврался совсем!..

— Да ты сам бред какой-то понес! — возмутился Ник

— Я бред?!

Императору это окончательно надоело. Он уже понимал, что Ник и Дик нагло врут, что большую часть времени, проведенном за Земле в крысиных шкурах, они загорали кверху пузом, обжорствовали и бездельничали вместо того, чтобы выполнять его задание. Но в этом Император и так был уверен, потому что привык думать о чужих поступках все самое худшее.

— Короче!!! — гневно крикнул он. — Бездельники!!!

— Короче, — торопливо кивнул Ник. — Как и было предсказано, на небосклоне Большого мира взошло Созвездие Орешника, и на Землю упал новый Звездный орех! Большой бородатый человек подобрал его и послал племяннице. А мы выследили! Прямо на почте! Мы!

— И мы сделали так, — подхватил Дик, — что орех оказался в Сказочной стране!

— Постой... — Ник озадаченно повернулся и изогнул бровь. — Разве это тоже мы сделали?!

Но Дик сердито пихнул его в бок.

— Да, я забыл, конечно мы! — заискивающе улыбнулся Ник Императору.

— В общем, — гордо закончил Дик, — орех Кракатук здесь!

Оба теперь смотрели на Императора в ожидании похвалы, а тот медленно откинулся на спинку трона и мечтательно закатил глаза.

— Звездный орех! — произнес он. — Столько лет я мечтал о нем! Наконец-то я получу безграничную силу! — Император рывком встал с трона. — Я выведу крысиное войско из Сказочной страны и покорю реальный мир Земли!!!

Ник и Дик переглянулись.

— Мой Император... — аккуратно начал Дик, вежливо кашлянув. — А для чего покорять реальный мир Земли?

Император смерил его взглядом и ответил так торжественно, будто его снимала тысяча кинокамер:

— ВСЕ ВЕЛИКИЕ СВЕРШЕНИЯ ДЕЛАЮТСЯ НЕ ДЛЯ ЧЕГО-ТО, А — НАЗЛО!

Он подождал, пока утихнет эхо, выдержал многозначительную паузу и лишь тогда резко протянул руку:

— Где мой Кракатук?

Дик виновато шаркнул ногой и опустил голову.

— Он не совсем у нас... Мы доставили его сюда из Большого мира вместе с девчонкой...

— И ее игрушками! — подсказал Ник.

— Так что Кракатук пока у них... — Дик застенчиво развел ладошки и улыбнулся.

Император побагровел.

— Что за детский лепет?!! — рявкнул он и продолжил тоном, не терпящим возражений: — Кракатук — отобрать! Девчонку — обидеть! Игрушки – изломать и выбросить!

— Излома-а-ать?.. — протянул Дик. — Видели бы вы сейчас эти игрушки! Кто кого изломает...

Императорское терпение кончилось. Он соскочил с трона, схватил обоих за воротники и как следует встряхнул.

— Где!!! Мой!!! Кракатук?!! — яростно орал он.

— С ним все в порядке! — прохрипел Дик испугано. — Он пока... гуляет... там... — И указал пальцем в окно.

Отшвырнув засланцев, Император метнулся к волшебному зеркалу и принялся крутить ручки. Мелькнул голый пустырь, в центре которого возвышалась скала и замок на ней, мелькнул лес, мелькнули клубничные поля. Император покрутил другую ручку и пейзаж приблизился: стало видно, что среди зарослей гуляют Маша, Михей, Борька и Гоша. Император покрутил ручки настройки снова, и зеркало послушно показало запястье Маши с болтающимся на шнурке камешком.

— Идиоты! — занервничал Император. — Если девчонка его расколет...

— Мой Император! — Ник ухмыльнулся и успокаивающе помахал рукой. — Эти лопухи вообще ничего не знают! Торопиться — некуда, Кракатук — у нас, в сказочной стране, никуда не денется! Сейчас мы с братом Диком отдохнем...

— Поедим сыру... — вставил Дик и мечтательно потянулся. — Поспим часиков... тридцать...

— Сходим в поле и принесем орешек, делов-кабанов! — буднично закончил Ник, пожав плечами.

Но Император не разделял их спокойствия. Он снова в бешенстве схватил братьев за воротники, одним рывком поднял в воздух и в следующий миг выставил за дверь.

— Вон отсюда, — процедил он сквозь зубы, — и чтоб сию минуту Кракатук был у меня!!! Ясно?

Когда дверь кабинета яростно захлопнулась, Ник и Дик постояли еще немного, а затем с ленцой переглянулись. На их лицах больше не было ни испуга, ни заискивающего подобострастия — это были самые обычные лица лодырей и лентяев.

— Все забываю тебя спросить, — Ник зевнул, поморщился и почесал шею. — Зачем мы на этого козла работаем столько лет?

Оба повернулись, и пошли прочь.

— А я тебе давно говорил, — буднично отвечал Дик, — надо искать другую работу.

Дойдя до лестницы, оба сели на перила и покатились вниз.

— Где ты в наше время найдешь хорошую работу? — рассуждал Ник, умело балансируя на виражах. — Без иностранного языка, без образования...

Они еще долго шли по дворцу — катились по лестницам вниз и поднимались вверх, проходили залы и коридоры, и продолжали трещать.

— Где ты в наше время найдешь хорошую работу? — твердил Ник.

— А здесь тебе что, хорошая работа? — Дик возмущенно махал руками. — Весь день на ногах, зарплату полгода задерживают, потом выдают — клубникой. У меня аллергия на нее! — Он нервно почесался.

— Уговорил, — согласился Ник. — Сегодня же расклеим объявления: «Молодые засланцы с большим опытом гнусной работы...»

— Да уже собирались сто раз!

— Собирались. А сегодня точно наклеим! В полночь...

— Погоди, — перебил Дик и остановился. — Если мы уволимся, он же нас убьет?

— Убьет, — согласился Ник.

— А главное, — продолжил Дик, — и за всю прошлую работу уж точно не заплатит!

— Не заплатит, — уныло согласился Ник.

— Вот она какая у нас, — назидательно поднял палец Дик, — непростая ситуация!

— Дело не в этом, — перебил Ник. — Ты мне вот чего скажи: зачем мы на этого козла работаем столько лет?

И беседа вновь пошла по привычному кругу, как шла уже много лет. И закончилась лишь когда Ник и Дик вылезли на крышу Плоской башни, где была посадочная площадка.

На площадке Плоской башни стояло диковинное приспособление, которое больше всего напоминало механическую летучую мышь размером с автомобиль. А две пары педалей и сидений у этого устройства явно были от водного велосипеда. Эта махина была личным махолетом Императора. Управлять он ей побаивался, и потому катались на нем обычно лишь Ник и Дик.

Забравшись на сидения, Ник и Дик привычно опустили рычаг ручного тормоза и принялись раскручивать педали. Внутри зажужжали бронзовые шестерни и зашевелились рычаги. Размашистые крылья из черной пленки дернулись раз, другой, третий, махолет качнулся и взмыл в воздух, с каждым взмахом набирая высоту. Ник и Дик сделали круг над замком и взяли курс на клубничное поле — они летели искать Машу и Кракатук. А чтобы в полете было не так скучно, затянули свою секретную песню:

Когда взлетаешь выше голубей
То каждый миг рискуешь рухнуть вниз
Нас крысы не считают за людей
А люди принимают нас за крыс

Крадемся в подворотнях городов
Одеты в мех, изношенный до дыр
Интересуем разве что котов
И только в мышеловках видим сыр

А ведь когда-то были на виду
Ценили нас коллеги, и семья
Но завела в преступную среду
Бродячей жизни злая колея

Наплюй на все, приятель, не жалей
Что мы с тобой в засланцы подались!
Пусть крысы нас не держат за людей
Но каждый из людей боится крыс!

Глава тринадцатая, в которой друзья окончательно ссорятся

— Глазам не верю! – удивлялась Маша. – Как это щелкунчик может превратиться в человека?!

Она стояла под клубничным листом, смывая росой остатки раздавленной ягоды со лба и щек.

— То ли еще бывает в волшебной стране! – Гоша придерживал лист так, чтобы капли скатывались в машины ладони равномерно. – Только, пожалуйста, не зови меня щелкунчиком, — попросил он. – Не от хорошей жизни взялся я за эту профессию.

— От плохой? – тут же спросила Маша. – Расскажи!

Девчонки, даже попав в волшебную страну, больше всего на свете любят слушать рассказы о несчастной судьбе таинственных незнакомцев. Особенно, таких симпатичных.

— Нечего рассказывать, — пожал плечами Гоша. – Не помню я толком ни своей жизни, ни родных, ни самого себя в детстве. Но здешние места мне знакомы, могу поспорить. Когда-то я уже взбирался на этот дуб и катался по воздуху на листьях.

— Наверняка, — кивнула Маша. – Стойка у тебя профессиональная, совсем как у моего инструктора по сноуборду, — она огляделась по сторонам. – Чем бы вытереть лицо?

Гоша оторвал листок посуше, помял его в руках.

— М-да, жестковато полотенце. Знаешь, я думаю, проще на солнце обсохнуть.

— Вот еще, глупости! – Маша капризно надула губки. — Мама говорит, что этого нельзя делать ни в коем случае, и особенно на солнце. После умывания лицо нужно протереть насухо и смазать увлажняющим кремом, чтобы нос не облупился. Это поможет сохранить молодость и красоту...

— Ну, с молодостью у тебя и так все в порядке, — улыбнулся Гоша.

— Ты что, хочешь сказать, что я уродливая малявка?! – вспыхнула Маша.

— Нет, нет! — испугался Гоша. – Наоборот! Ты очень... ну, просто очень... красивая...

Он отвернулся и смущенно покашлял. Маша смотрела на него, удивляясь самой себе. Что-то странное со мной происходит, подумала она. До сих пор таких приступов заботы о красоте не замечалось...

— Спасибо, — Маша застенчиво потупилась. – Ты тоже такой... классный! А я веду себя как дура... Сама не понимаю, что со мной. Наверное я просто... только ты не смейся!

— Не буду смеяться, — Гоша взял ее за руку. – Говори.

— Наверное, я просто очень беспокоюсь за Михея и Борьку! – поспешно сказала Маша, краснея. – Куда они могли подеваться?

— Найдем! – уверенно сказал Гоша. – Что им сделается, игрушечным... Бродят где-нибудь поблизости.

— А как мы их будем искать?

— Пока не знаю, — Гоша все не отпускал ее руку. – Но я обязательно что-нибудь придумаю, если только ты... — он набрал полную грудь воздуха и хотел выпалить: «разрешишь тебя поцеловать!», но постеснялся. И сказал:

— Если ты уже доела свою клубнику...

Маша вскинула на него большие васильковые глаза.

— Давай есть вместе!

— Не люблю клубнику, — покачал головой Гоша. — Я люблю орехи.

Маша опешила.

— Ого! Гоша, как можно не любить клубнику?

— Клубника... — поморщился Гоша, — Она внутри такая же, как снаружи. А орехи — как люди! С виду не поймешь, что внутри...

Маша решительно кивнула головой, присела на коленки и отломила кусок ягоды.

— Попробуй! Ведь правда вкусно?

Гоша присел рядом.

— С твоей ладони... да!

Их глаза встретились. У Маши щека была испачкана клубничным соком, Гоша нежно протянул ладонь, но отвел руку, отчего-то вдруг засмущавшись. Они, улыбаясь, смотрели в глаза друг другу.

— А ты такой классный... — сказала Маша почему-то шепотом.

— А ты... Ты такая... — вздохнул Гоша. — С той секунды, как я тебя впервые увидел...

Гоша наклонился к ней, вдыхая клубничные, солнечные запахи, так что даже закружилась голова. От счастья он тоже зажмурился и потому не увидел, как неподалеку раздвинулись кусты, и показалась круглая любопытная голова в мятом цилиндре. Это был Борька.

Они с Михеем давно шли по полю зигзагами, поедая клубнику, и неожиданно вышли сюда. К тому моменту Борька и Михей уже чуть не поругались, потому что Борька болтал без умолку, а Михей не любил болтунов, и ворчал. А Борька не любил ворчунов, и болтал об этом еще громче. Хоть они и считали себя друзьями, но вечно пререкались, даже когда были игрушками. Михей уже успел три раза назвать Борьку деревянной занозой, а Борька трижды обозвал Михей обжорой и один раз — клубничным комбайном, что Михея особенно обидело. И они бы наверняка поссорились, но тут Борька вдруг увидел Машу и Гошу.

— Михей! – шепотом позвал он. – Иди сюда, полюбуйся!

— Ну что там еще? – ворчливо прошамкал Михей набитым ртом.

— Не что, а кто! — Борька во все глаза смотрел на парочку, не замечающую ничего вокруг. – Мы Машу везде ищем, с ног сбились, а она тут чуть ли не целуется с каким-то местным парнем!

— Целуется? — заинтересовался Михей и подошел поближе — рядом с головой Борьки из зарослей появилась перепачканная клубникой физиономия Михея. — Ох, мать моя, Большая Медведица! – удивился он. – Да ведь точно, Маша! Но она не целуется. Они... они едят ягоду.

— Но как! — возмущенно подхватил Борька. — Ты посмотри, как они ее едят! Как жених и невеста!

— А как жених и невеста едят? — громко удивился Михей и почесал в затылке. А потом, ломая стебли, решительно выбрался на тропу: — Эй ты, белобрысый! А ну, отойди от нее, а то лапы оборву!

Маша испуганно ойкнула, увидев двух незнакомых мальчишек, решительно направлявшихся к ней и Гоше.

— Чего надо? – хмуро спросил Гоша, выступая вперед.

— Сейчас узнаешь, — пообещал Борька, выглядывая из-за плеча Михея и на всякий случай прячась обратно. – Мы тебе покажем, как к чужим девчонкам клеиться! Ну-ка, Михей, поучи его хорошим манерам! А я добавлю!

— Михей?! – Маша с изумлением смотрела на верзилу, деловито засучивающего рукава.

— Не узнала? – хмыкнул Борька. – Я смотрю, ты, подруга, времени даром не теряешь! На минутку оставить нельзя!

— Борька?! – удивленные глаза Маши расширились еще больше.

— А то кто же! – бывший Буратино приветственно приподнял цилиндр. – Сейчас мы начистим пятак этому местному красавчику и пойдем искать Гошу.

— Вы с ума сошли! – закричала Маша, протискиваясь между щелкунчиком и медведем. – Это и есть Гоша!

— Да, ну! – Михей смерил Гошу подозрительным взглядом с головы до ног. – А ну, дай клешню!

Гоша протянул ему руку:

— Здорово, косолапый!

— Да здоровей видали, — начал, было, Михей, но от гошиного рукопожатия вдруг подпрыгнул на месте и взвыл, пытаясь выдернуть руку. – Ай! Верю, верю! Пусти! Что я тебе – орех?!

— Здравствуй, Боря, — вежливо сказал Гоша, протягивая руку второму приятелю.

— Привет, привет! – Борька поспешно спрятал руки за спину. – Обойдемся без нежностей!

— Это какое-то волшебство! – прошептала Маша, все еще не в силах прийти в себя. – Сначала вы выросли, потом заговорили, а теперь вообще превратились в людей! Может быть, я сплю?

— Ущипнуть? – деловито осведомился Борька.

— Давай лучше я тебя ущипну, — предложил ему Гоша.

— Узнаю нашего робота! – Борька отскочил в сторону. – Совсем шуток не понимает! И как с таким можно шушукаться?! Лично я бы не рискнул!

— Никто и не шушукался! – покраснела Маша. – С чего ты взял? Мы просто ели клубнику.

— Ага! – покивал Борька. — Мы все видели!

— Угу, — Михей угрюмо кивнул. – Чего уж тут прикидываться? Видели.

— Вот! – торжествующе воскликнул Борька. – Плюшевый свидетель врать не станет! Потому что не умеет! Отпираться бесполезно!

— Ваше-то какое дело? — взорвался Гоша.

— Как это – какое?! – взвился Борька. – Да мы с ней с трех лет знакомы!

— Манную кашу за ней доедали! — сообщил Михей.

— На одной подушке спали! А теперь, — горестно заключил Борька, — мы, друзья детства, ей больше не нужны. Увидела новую игрушку и втюрилась в нее по уши!

— А тебе завидно? – запальчиво спросил Гоша. — Завидно? Что она со мной клубнику ест, а вовсе не с вами?

— Обидно, — вздохнул Михей. – И нехорошо...

— Прекратите немедленно! – Маша сердито топнула ногой. – Дураки и воображалы! Ни в кого я не втюрилась! До лампочки вы мне все!

— До лампочки? – ошеломленно повернулся к ней Гоша.

— Вот именно! – отрезала Маша. – Расхвастался тут, щелкунчик несчастный!

— Вот как?! – обиделся Гоша. – Ну и ладно, не очень-то и хотелось!

— Ах, не очень-то?! – Маша задохнулась от возмущения. – Ну и проваливайте! Видеть вас не хочу!

Она круто развернулась и, не оглядываясь, быстро пошла прочь.

Друзья растерянно смотрели друг на друга.

— Ну, чего стоишь? – Борька исподлобья взглянул на Гошу. – Беги, догоняй!

— Вот еще, — насупился тот. – Никогда за девчонками не бегал и не собираюсь. Делать мне больше нечего, что ли?

— Ну, и что же ты собираешься делать? – спросил Михей.

— Да уж найду что! Привет! – Гоша в отчаянии ломанулся через заросли, не разбирая дороги.

— Мда, — протянул Борька, оставшись вдвоем с Михеем. – Ерунда какая-то получилась... Это все ты виноват! — Борька передразнил Михея: — «Белобрысый, лапы оторву!»

— Ты ж сам первый начал! — возмутился Михей и передразнил Борьку: — «Жених и невеста! Клубнику вместе едят!»

— Разговаривать с тобой больше не желаю, мешок с опилками! — Борька возмущенно фыркнул и исчез в зарослях.

— Заноза деревянная! — погрозил кулаком Михей и отправился в другую сторону.

Все четверо разошлись в разные стороны. И чтобы не слышать ничего, каждый достал плеер, воткнул наушники в уши и стал назло всем слушать свою музыку.

Гоша слушал рэп. Это был очень подходящий рэп — как раз под настроение:

Известный научный факт!
Как у парня возникает личный враг — как?
Да так:
Был друг, не гад, сто лет, со школы —
Брат!
Еще минуту назад...
А сейчас — тебя обидел — чисто парой фраз
Сразу хочется ногой в глаз!
Теперь он твой личный враг —
И это факт!
Реальный факт! Факт!

Я просто в шоке! У такого молодца, как я,
Такие, как вдруг выяснилось, негодяи все друзья!

— Факт! Факт! — выразительно повторил Гоша, многозначительно поднимая указательный палец над кустами, чтобы бывшие друзья издалека заметили, что он о них думает.

В плеере Борьки тоже играл рэп, и тоже очень в настроение:

Я всегда твердил, что судьба игра,
Но если с детства дружны
были пацаны
одного двора,
То это па-любому навсегда
на все года!
Но ты теперь не друг мне, это факт! Факт!

Я просто в шоке! Откуда такие берутся на планете?
Какие негодяи были мне друзьями целое десятилетие!
Реальный факт! Факт!

— Факт! Факт! — подпевал Борька, назидательно поднимая указательный палец.

Он не знал, что Михей слушал ту же самую песню:

А ты посмотри на себя, на себя посмотри!
У тебя белая кожа, но черная злоба внутри!
Одна капля злобы, как

считается,
Убивает лошадь, а хомяк
просто взрывается!

Научный факт! Факт!
И я просто в шоке, каких негодяев я считал друзьями!
...Хотя еще час назад они были нормальными пацанами...

Только Маша никогда не слушала рэп. Она слушала Чайковского — знаменитый «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик». Слов в этой музыке не было, да и зачем? Слова во множестве крутились у Маши в голове, хотя высказать их было сейчас некому. Ей казалось, что они прекрасно ложатся на мотив:

Хватит вам, друзья, ссориться!
Все пройдет и все устроится!
С другом лишь дурак борется
Лишь дурак, дурак, дурак!

Нету никакой радости
Говорить друзьям гадости
Кто сказал, что можно так?
Нет! Не факт! Не факт! Не факт!

Так они расходились все дальше и дальше, как вдруг над головами промелькнула большая крылатая тень и с противным скрипом унеслась как раз в ту сторону, куда ушла Маша.

— Ничего себе воробышек! – Михей выключил плеер и привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть неопознанный летающий объект, но тот уже скрылся за высокой стеной зелени. Борька тоже насторожился, снял наушники и прислушался.

Издали донесся испуганный крик:

— Ребята! На помощь! Помоги...

И все стихло.

— Да это же Маша! — закричал Борька и бросился вперед со всех ног.

А где-то рядом сквозь заросли уже ломился Михей.

Перепрыгивая через ползучие клубничные усы, то и дело попадающиеся под ноги, Борька думал об одном: только бы успеть! Только бы с ней ничего не случилось! Ну, кто меня тянул за язык?! Зачем я их поссорил? Уж лучше бы она была с этим роботом, чем одна, слабая и беззащитная!

— Маша! – кричал он на бегу. – Я здесь! Я иду!

— Маша, и я иду! — кричал Михей, тяжело пыхтя.

Внезапно впереди снова послышался визгливый скрип, и большая крылатая тварь поднялась над грядками, быстро набирая высоту.

Михей и Борька внезапно выскочили друг на друга из кустов и столкнулись лбами. А темный, размахивающий крыльями силуэт растворился в небесной синеве.

— Опоздали! – шумно выдохнул Михей.

Маши нигде не было. Только слабо подрагивали, распрямляясь, примятые то тут то там стебли клубники, да растекался по тропинке сок раздавленных ягод. Видно где-то здесь секунду назад шла отчаянная борьба. Еще не веря тому, что произошло, Борька принялся тщательно обшаривать все окрестные кусты, окликая Машу. Бесполезно. Если Маша и проходила здесь, ее путь был прерван неожиданным нападением неизвестного существа, спустившегося с небес.

В отчаянии Борька плюхнулся на тропинку.

— Что же теперь делать?! Машу унесла большая птица...

— Летучая мышь, — поправил Михей. — Но с двумя головами.

— Нет! Кричала, как птица! Или скрипела как телега.

— Рычала как мопед, — возразил Михей.

В зарослях раздался шум, и выскочил всклокоченный Гоша. В руке у него был зажат обрывок ленточки, на которой у Маши висел Кракатук — все, что он смог найти.

— Ее похитили злодеи! — кричал Гоша. — Похитили, неужели вы не поняли?! Если с Машей что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу! Ну зачем я оставил ее одну?! Кто я такой, чтобы на нее обижаться?! Возомнил себя человеком, а сам как был, так и остался безмозглым щелкунчиком! Зачем я ее оставил?

Он отвернулся и закрыл лицо ладонями.

— А я и не собирался оставлять! — заявил Борька. — Думал, сделаю кружок по полю и вернусь. Без вас...

— Похитили злодеи? — До Михея только начало доходить. — Да вы шутите наверно, откуда тут злодеи...

— Надо было держаться вместе! — ответил Гоша.

Борька вздохнул.

— Не уберегли та-а-акую девчонку! — произнес он. — Друзья, называется!

Михей возмущенно повернулся:

— А сам-то! Кто ругань начал?

— Пошутить нельзя! — оправдывался Борька. — Мне же обидно, что они там — вдвоем, а мы тут — одни...

Но Михей его не слушал.

— Ну, если и впрямь кто-то посмел нашу Машу похитить... — он выпрямился, расправил могучие плечи, втянул не менее могучее пузо, взмахнул кулаком и зарычал. — Да я эту птицу... Я ей живо крылья пооборву и обе башки пооткручиваю!

— Ты ее найди сначала, птицу! — огрызнулся Борька.

— Вот пойду и найду! — ответил Михей.

— Нет, это я пойду и найду! — твердо сказал Гоша.

— А я уже пошел! — торопливо крикнул Борька. — Пока!

И он исчез в зарослях.

И вдруг раздался голос.

— Ох, не ходили б вы, ребятки! Не такие у нас порядки!

Гоша и Михей удивленно переглянулись, и борькина голова тоже удивленно высунулась из кустов.

— Кто это сказал?

Глава четырнадцатая, в которой появляются местные жители

— Да я и сказал! Неужто напугал? — снова раздался голос из кустов.

Оттуда выбрался невысокого роста пухленький человек в широкополой соломенной шляпе и полосатом костюме, напоминающем пижаму.

— Ну, здравствуйте — благодарствуйте! – человек, как видно, любил говорить в рифму.

— За что это вы нас благодарите? – спросил Борька, разглядывая незнакомца.

— За то, что увидали, да в зубы не дали! – охотно пояснил тот. – С непривычки даже странно! Сразу видно, что народ вы иностранный!

— А ты, стало быть, местный? – спросил Михей.

— Вопрос, конечно, интересный, — толстячок приподнял шляпу. – Зовут меня Ниходим, мы тут всей деревней в кустах сидим. Позвали бы в гости, да переломают кости! В домах-то у нас грабители, вот и попрятались жители.

— Ничего себе, порядочки, — удивился Гоша. – Ваши дома грабят, а вы в кустах отсиживаетесь!

— А чего под ногами мешаться? Только на неприятности нарываться! Грабители, поди, свое дело знают — что надо, то и таскают. Что грабителю понравится, он и сам унесет, без нас справится!

— Да разве можно такое терпеть?! – возмутился Михей и закатал могучие рукава. – А ну, пойдем, разберемся! Показывай, где деревня!

— Прямо, да налево, и дальше мимо хлева, — сказал Ниходим, не трогаясь с места. – Только я бы вам не советовал, неприятности будут из-за этого! Лучше голова в кустах, чем могилка в крестах!

— Это мы еще посмотрим!

Михей затопал, куда указал Ниходим — прямо и налево. Поле вдруг расступилось, и показалась опушка. Михей выбрал небольшое деревце, поднатужился, напряг могучие мышцы и вырвал с корнем. Оглянувшись на подоспевших ребят и Ниходима, Михей решительно оборвал лишние ветки и корешки — получилась увесистая дубина с внушительным утолщением на конце.

– Сейчас я их! — пообещал Михей неизвестно кому, взмахнул дубиной и двинулся в путь.

Остальные решительно двинулись за ним. По пути Борька подобрал несколько маленьких, но острых камней для своей рогатки, а Гоша наспех проделал дыхательную гимнастику и размял руки и шею, как заправский мастер восточных единоборств.

За невысоким холмом перед ними открылась аккуратная деревенька из круглых белых домиков под соломенными крышами, напоминающими шляпу Ниходима. По улицам сновали проворные типы в сером одеянии, вынося из домов мешки, узлы и бочки.

— Ну, я им покажу! – по-медвежьи зарычал Михей и бросился в атаку.

Сейчас он был и впрямь похож на огромного медведя с дубиной. Щуплый Борька и осмотрительный Гоша остановились, понимая, что лезть в драку им пока ни к чему — в таком настроении и с такой дубиной Михей с любым справится. А если мешаться под ногами, можно тоже дубиной получить.

Михей тоже так думал. Размахивая дубиной, он выбежал на деревенскую площадь и уже приготовился треснуть, как следует, ближайшего грабителя, как вдруг остановился в недоумении. Площадь была пуста. Только длинные крысиные хвосты мелькали тут и там, скрываясь во всех щелях.

— Не понял, — сказал Михей, опуская дубину. – Кого бить-то? Где воры?

— Так ведь тут под каждым углом — норы! – сказал подоспевший Ниходим. – Что ни ямка, то подземный ход до самого замка! Оттуда и лезут супостаты, Крысиного Императора солдаты!

— Слушай, Ниходим, — обратился к нему Борька. – Ты не мог бы перестать говорить стихами и объяснить толком, что еще за замок, какой такой Император, и почему у него солдаты все до одного хвостаты? Тьфу! – Борька сплюнул. – Теперь и я рифмоплетством заразился!

— Да не может он без стихов! – ответила появившаяся рядом с Ниходимом толстушка в такой же соломенной шляпе. – Это у него от страха. Я уж и пчелиным ядом пробовала его лечить, и скалкой — ничего не помогает! Как набегают слуги Крысиного Императора, так у Ниходима приступ вдохновения.

Один за другим на улицах стали появляться прятавшиеся в клубничных грядках местные жители. Они обступили Борьку, Гошу и Михея, с интересом их разглядывая.

— Ты, Никлуша, не болтай! – проворчал Ниходим, обращаясь к толстушке. – А спрашивают – отвечай!

— Кто такой этот Крысиный Император? – спросил Гоша.

— Колдун, — вздохнула Никлуша. – Да уж такой могучий...

— Вареного яйца круче! – не удержался Ниходим.

— Вон там его замок, на горе! – Никлуша, не оборачиваясь. Ткнула пальцем назад через плечо и смущенно объяснила: – Мы на него и не глядим даже.

Друзья посмотрели в указанном направлении и действительно увидели далеко на горе окруженный стенами замок с высокими башнями и флюгерами на островерхих крышах.

— Замок как замок, – пожал плечами Борька. – Классическая готика.

— Отвернитесь, отвернитесь! – испуганно зашумели местные жители. – Не надо на него смотреть!

— Это еще почему? – удивился Михей.

— Потому что опасно, — сказала Никлуша.

— Уж больно у нас Император глазастый, — пояснил Ниходим. – Стоит на замок хотя бы покоситься, сразу присылает двоих на механической птице! И те давай вызнавать, не вздумал ли кто бунтовать!

— Двое на механической птице?! – вытаращился на него Гоша.

— Так вот, кто похитил Машу! – догадался Борька.

— Они, они, — закивали жители. – У нас, если что пропало – ищи у Императора!

— Чего-то я не догоняю, — Михей задумчиво перебросил дубину с руки на руку. – Он вас грабит, а вы терпите. Пойдите вы на него этой... как ее... войной!

— Не-ет, — загомонили жители, качая головами. – Мы войной не ходим. Мы с войной до последнего терпим. Такая у нас национальная черта.

— А у меня черта не такая ни черта! – заявил Борька, окончательно заразившись от Ниходима поэзией.

— Правильно! – поддержал его Михей. – Я пойду и наваляю этому Императору так, что мало не покажется!

Только Гоша молчал. Он все никак не мог оторвать глаз от замка на горе. Почему эти стены и башни кажутся ему такими знакомыми?..

— Я и то удивляюсь, — вдруг сказала Никлуша, покосившись на дубину Михея, — что до сих пор никто не прилетел. Видать, у нашего Императора сегодня важные государственные дела...

Глава пятнадцатая, в которой мы видим, какие важные дела сегодня у Императора

Ник и Дик вошли в кабинет Императора без стука и лишних церемоний. И молча протянули ему камушек-брелок.

Император жадно вытянул руку, и стало видно, что рука дрожит от вожделения. Но прежде, чем выпроводить засланцев, он внимательно осмотрел камень, словно ювелир. А затем взял здоровенную лупу и осмотрел еще раз с подозрением.

Камень был вполне обычный — бурый и невзрачный, с обрывком ленточки. Хотя действительно напоминал орех.

— Надеюсь, вы сами его не пытались разгрызть? — ворчливо поинтересовался Император.

Ник и Дик молча покачали головами.

— Не слышу ответа! — рявкнул Император. — Я задал вопрос: вы не пытались его без меня разгрызть?

— Ну фто вы, фто вы! — помотал головой Ник, преданно глядя в глаза Императору.

— Как мофффно??! — подхватил Дик.

Император брезгливо махнул рукой:

— Вы свободны!

Засланцы поклонились и тихо вышли.

— А я... — торжественно произнес Император и поднял камень, — А я занят!

Сперва Император попробовал орех на зуб, но почувствовал, что это хорошим не кончится, и принялся искать инструмент попрочнее. Первым делом он распахнул дверь кабинета, вложил орех в створку железных петель и попытался дверь закрыть. Дважды орех пулей вылетал из двери, а на третий раз дверь жалобно хрустнула и слетела с петель.

Тогда Император принялся ронять орех на камни с высоты. Для этого ему не пришлось покидать кабинет. Он крутил ручки магического зеркала и поднимал изображение выше облаков. Потом засовывал в зеркало руку с орехом и разжимал кулак. Орех падал из-под облаков на камни, а Император потом долго искал его внизу с помощью того же зеркала, хватал рукой прямо сквозь позолоченную раму, отряхивал, и все повторялось. Кончилось тем, что орех закатился в щель, и Император не смог его найти. Испугавшись, он сам вылез наружу через зеркало и долго ползал у подножья замка по камням. Конечно, можно было послать на поиски крыс-стражников, но в таких государственных вопросах он им не доверял. Наконец орех нашелся — на нем не оказалось ни царапинки. Император положил его в карман и отправился обратно в замок. Обратно попасть было не так просто — пришлось идти в обход: по каменной равнине, через длинный мост, шлагбаум и ворота. Император шел и ругал создателей замка, которые не догадались сделать в скале лифт.

В замке Император пытался рубить орех мечом. Это оказалось опасным занятием, потому что орех мечом не рубился, а вылетал из-под лезвия и рикошетом бился об стены, да с такой силой, что Императору пришлось найти разыскать в подвале старинный рыцарский шлем и работать в нем, чтобы защитить голову от случайной травмы. Но все попытки были тщетны.

Отчаявшись, Император послал отряд оборотней в долину ограбить сельскую кузницу. Вскоре ему принесли огромный кузнечный молот. Все-таки если надо что-то разбить, то лучшего инструмента не придумать. «Долбить, долбить, и еще раз долбить! — сказал себе Крысиный Император, — Терпенье и труд все перетрут!» Он положил орех на каменный пол и принялся за дело.

Глава шестнадцатая, в которой друзья суровы к врагу, а заодно и друг к другу

Гоша решительно оглядел Борьку и Михея.

— Друзья! — начал он. — Надо выручать Машу из лап негодяя! Сегодня вечером мы атакуем замок! У меня есть план, кажется, я знаю, как туда проникнуть...

Борька решительно покачал головой:

— Все не так, — ответил он. — Я придумаю хитрость, и мы тихо проникнем внутрь!

— Нет! — простодушно заявил Михей. — Я просто сейчас возьму дубину и всех разгоню! А вы идите за мной, если хотите. Я пошел!

И он вразвалочку направился вдаль.

— Подожди! — закричал Гоша. — Мы же вместе! Мы же друзья! Из-за наших ссор уже Машу похитили!

— Так я и говорю, — обернулся Михей, — все за мной! Пока думать будем, они Машку загрызут! Догоняйте!

Размахивая дубиной, он неспешно удалился.

Борька поднял палец и многозначительно посмотрел на Гошу.

— Ты еще не понял, что с ним говорить бесполезно? — объяснил Борька. — Михей тупой и упертый! Все сделает по-своему!

— А ты? — спросил Гоша.

— А я все сделаю — как надо! — ответил Борька. — Хочешь — помогай, не хочешь — не мешай.

Он повернулся и вприпрыжку исчез в кустах.

— Стойте! — крикнул Гоша и растерянно взмахнул руками. — Мы же друзья! Мы ж вместе!

Он поднял взгляд, но увидел лишь толпу местных жителей, что молча наблюдали за их ссорой.

— Но хоть вы-то нам поможете? — взмолился Гоша. — Хотите раз и навсегда от крыс избавиться? Берите свои топоры, лопаты, вилы... Вместе мы Императора вмиг одолеем!

Но местные жители лишь смущенно опустили глаза.

— Да куда уж нам, — вздохнул Ниходим. – Привыкли сидеть по домам. Да и вы плюньте на этого отморозка, говорят, он один сильней целого войска!

— Вам-то откуда знать?

— Не станем и проверять! – срифмовал Ниходим. – Не тронь психа, пока на троне сидит лихо...

— Пропадете вы, так рассуждая, – сказал Гоша.

— Мы-то пропадем ли, не знаю, — загрустил Ниходим. – А вы-то, считай, пропали. Встретимся теперь едва ли...

— Да хватит тебе причитать! — оборвала его Никлуша. – Что ты голосишь, как по покойникам?! Спасибо вам, ребята, за помощь, — повернулась она к Гоше. Мы в долгу не останемся. За могилками вашими присмотрим, цветочки высадим, не сомневайтесь!

— Эх, народ, — вздохнул Гоша. – Ну, прощайте!

И он пружинистой походкой направился к замку.

Местные жители долго и сочувственно глядели ему вслед. А когда фигурка Гоша скрылась за поворотом тропинки, Ниходим пробормотал совсем не в рифму:

— Да, нехорошо получилось... Может, мы и вправду не по-людски живем?

Глава семнадцатая, в которой Борька взламывает замок

Борька незаметно крался к замку. И думал о том, что он настоящий компьютерный хакер. Ломать ворота — это тупое занятие для ламеров типа Михея, рассуждал он. Слишком много шуму! В замок нужно проникнуть тихо. Предоставьте это мне! Я в этом деле специалист!

Он прокрался по равнине до скалы и обошел ее по кругу. Замок был здесь, рядом, на вершине. Но скала оказалась совершенно неприступной, и никакого входа, даже служебного, Борьке обнаружить не удалось. Стена казалась отвесной, не было в ней ни вентиляционных отверстий, ни даже канализационного люка. Впрочем, Борька даже порадовался, что канализации нет, и штурмовать замок через нее не придется. Пришлось развернуться и двигаться к парадному входу — через каменный мост над равниной. Настроение Борьки слегка испортилось, он был раздосадован, что потайных лазеек обнаружить не удалось, а ломать парадный вход считал делом унизительным для настоящего хакера.

* * *

Мост оказался не охраняемым, и у ворот замка не было ни души. Только одинокая летучая мышь дремала, повиснув вниз головой на бронзовом кольце, заменявшем дверную ручку. Она была на дежурстве. Но стоило Борьке на цыпочках подкрасться, как мышь приоткрыла один глаз и сонным голосом произнесла:

— Пароль!

Ишь ты, удивился Борька. Продвинутая система!

— Абажур! – сказал он наудачу.

— Неверный пароль! – прогнусавила мышь, и глаз ее снова закрылся.

— То есть, абрикос! – поправился Борька.

— Все равно неверный, — мышь зевнула, потеплее укутываясь крыльями.

Однако, Борька не собирался отступать.

— Абракадабра! – выпалил он.

— Неверн... — начала, было, мышь, но Борька уже тараторил:

— Аберрация, абзац, аболиционизм...

— Невер...

— Абонемент, абонент, абордаж, абориген, абразив...

— Неверный пароль!

— ...Краб! Кран! Крапива! Кресло! Крыжовник! – как заведенный частил Борька.

Однажды Маша забыла его в папином кабинете на столе рядом с орфографическим словарем, и Борька, чтобы скоротать время, выучил его наизусть, от корки до корки. Теперь слова сами слетели с его губ со скоростью, которой позавидовал бы любой диктор краткого выпуска теленовостей.

— Крыло! Крым! Крынка! Крыса!

— Пароль верный! – вдруг перебила его летучая мышь. – Добро пожаловать в замок Крысиного Императора! Какие будут распоряжения?

— Полный доступ! – не задумываясь, заявил Борька. – Открыть все двери, отключить сигнализацию, охране – отбой!

Ворота со скрипом распахнулись.

— Охране отбой... охране отбой... — эхом прокатилось по всему замку, в каждом коридоре и над каждой дверью которого висела такая же летучая мышь, как у ворот.

— Оот-боой! Оот-боой! – заунывно пропели трубы на крепостных стенах.

Двое стражников, поплевав на ладони, взялись за рукояти большого, похожего на колодезный, ворота и принялись торопливо наматывать на барабан тяжелую цепь, уходящую в небо. Солнце, висевшее уже довольно низко, в считанные секунды опустилось к земле и скрылось в специальной прорези на крыше караульного помещения. Наступила тьма, только на вершине главной башни горели два рубиновых огня.

— Надо же, — подивился Борька. – У них тут и для самолетов сигнализация предусмотрена!

Но огни вдруг мигнули и заметались на башне, поворачиваясь из стороны в сторону. Это были вовсе не огни, а чьи-то злые глаза.

— В чем дело?! – послышался визгливый голос в вышине. – Кто выключил свет?! Кто закатил солнце?! Кто наступил ночь??!!

— Так ведь отбой был, ваше императорское величество! – отозвались из темноты стражники.

— Вздор! – завопил Крысиный император. Глаза его горели рубиновой яростью. – Я никакого отбоя не давал! Охрана! Подъем!

— Подъем... подъем... подъем... — зашелестели летучие мыши по всему замку, разнося новую команду.

Грянули трубы, загрохотала цепь, и солнце взвилось обратно в небо, заливая все вокруг ярким полуденным светом. Жители окрестных сел потянулись на работу в поля, удивляясь, что так плохо выспались за ночь. Но поработать им тоже не удалось. В этот самый момент Борька, уже спешащий по коридорам в глубь замка, схватил за шею ближайшую летучую мышь, дремлющую над дверью в солдатскую столовую, и проорал ей в самое ухо:

— Отбой!

— Отбой... отбой... отбой... — понеслось по коридору.

Охрана послушно закатила солнце и улеглась спать. Крестьяне, почувствовав усталость после трудового дня, побрели по домам.

— Я сказал – подъем!!! – бушевал Император.

— А я сказал – отбой, — парировал Борька.

— Тревога!!! – надрывался Император.

— Выходной! – объявил Борька, и стражники, бросив надоевший ворот, без сил повалились на землю. В домах по всей стране хлопали ставни. Жители, еще протирая сонные глаза, торопливо принялись за воскресную уборку.

Император, высунувшись из верхнего окна башни так, что едва не вывалился, захрипел сорванным голосом:

— Слушать меня! Я – Император!!!

— Слушать меня, — спокойно сказал Борька на ухо летучей мыши. – Я – главный хакер!

В замке началась полная неразбериха. Стражники то строились на площади по тревоге, то плясали под губные гармошки с воздушными шариками в руках. Цепь, таскающая солнце вверх-вниз, раскалилась до бела и едва не лопнула, в домах сельчан кончились отрывные календари на этот год, и ощутимо запахло елками...

Борька, тем временем, уже приближался к секретным казематам замка, где должна была, по его расчетам, томиться Маша. Но тут, на его беду, Императору пришла в голову новая идея:

— Сменить пароль! – прохрипел он, сжимая в кулаке летучую мышь, и шепнул: – Новый пароль – «Кракатук»!

— Новый пароль принят! – пискнула мышь.

— А теперь — закрыть все входы и выходы!

Борька, бежавший по коридору, ведущему в секретную императорскую тюрьму, едва не ударился о дверь, которая захлопнулась перед самым его носом.

— Эй, в чем дело?! – возмутился он. – Я же сказал – все двери открыть!

— Пароль, — равнодушно произнесла висящая над ним мышь.

— Да знаю я, знаю! Пароль – «Крыса»!

— Неверный пароль!

Борьке показалось, что мышь язвительно ухмыльнулась, поглядывая на него из-под потолка.

— Ах ты, драная перчатка! – рассвирепел Борька. – Да ты знаешь, с кем разговариваешь?! Я, может, лучший хакер на свете! Пусти сейчас же!

— Пароль, — бесстрастно повторила мышь.

Борька подпрыгнул, пытаясь схватить ее за длинное ухо, но потолок был слишком высоко. Сзади послышался приближающийся топот погони.

— Ну хорошо, — сказал Борька, лихорадочно припоминая слова. – Ну, например... Карандаш!

— Неверный пароль!

— Кра... Краковяк?

— Неверный пароль!

— Ах, ну конечно! Таракан!

— Неверный пароль!

— А, чтоб ты лопнула!

— Неверный пароль!

Борька затравленно оглянулся. В дальнем конце коридора уже мелькали факелы стражников.

— Эх! – воскликнул он. — Девиз крутого хакера: «Не взломаю, так сломаю»!

Из заднего кармана джинсов он выхватил секретное оружие любого мальчишки – современную рогатку с надежным резиновым боем – живо зарядил ее камешком и направил на летучую мышь.

— Ну вот что! – сказал он. – Или ты немедленно откроешь эту дверь, или я превращу тебя в бракованную кожгалантерею!

Вместо ответа мышь сорвалась с потолка и метнулась прочь, отчаянно взмахивая крыльями. Пущенный из рогатки камень настиг ее в полете. Раздался короткий визг, мышь шмякнулась о стену и кувырком спикировала на пол.

— Спасите! – заверещала она. – Погибаю за Императора!

Но дверь перед Борькой со скрипом распахнулась. И как раз вовремя – погоня уже дышала ему в затылок. Крысиный Император лично несся впереди стражников, размахивая своим любимым черным мечом, который достал на бегу прямо из воздуха, щелкнув пальцами — это было его небольшое черное колдовство. Ник и Дик, сберегая дыхание, трусили спортивной рысцой позади всех.

— Держи! — голосил Император. — Держи хакера!

Борька, не разбирая дороги, мчался в полной темноте. В отличие от преследователей, у него не было факела, чтобы освещать путь, приходилось бежать наугад. Пару раз он больно приложился плечом и коленкой о какие-то углы и выступы, отчего начал прихрамывать и проигрывать Императору метр за метром.

— Стой! – хрипел Император. – Все равно убью!

— Какой тогда смысл стоять? – огрызался Борька, не сбавляя ходу.

В неверном свете надвигающихся сзади факелов он вдруг увидел блестящую рукоятку какого-то рычага, торчащего из стены, и пробегая мимо, дернул за нее просто так – наудачу. Тотчас позади него с грохотом опустилась массивная решетка, преградившая путь преследователям.

Борька обернулся и остановился, опершись о стену. Можно было слегка собраться с силами.

— Что, съел? – задыхаясь, спросил он Императора, остановившегося перед решеткой. – Физподготовочка-то ни к черту! Бросай курить, вставай на лыжи!

— Но-но, повежливей! — Император, тяжело отдуваясь, протер дымчатые очки и водрузил их на нос. – Ты хоть знаешь, кто перед тобой?

— Вижу, не слепой, — Борька небрежно сунул руки в карманы. – Очкастая крыса в клетке!

Ник и Дик, стоявшие позади Императора, дружно прыснули, и Борька решил, что его шутку оценили. Однако, к его удивлению, Император и сам расхохотался.

— Я в клетке?! – заливался он, схватившись за живот. – Ну, спасибо, повеселил!

Он обернулся к Нику и Дику.

— И это, по-вашему, крутой хакер?!

Ник и Дик с готовностью захихикали.

— Вот эта тощая щепка и есть герой-освободитель?! – продолжал измываться Император. – Борец за свободу и справедливость?! М-да-а... — он покачал головой. – Мельчает враг... Скоро и угнетать некого будет – сами вымрут...

— Ну хватит, — сказал Борька. – Некогда мне тут с вами лясы точить! Счастливо оставаться!

Он повернулся и шагнул было в темноту, но сейчас же с размаху налетел на глухую стену. Тут только ужас положения дошел до него – он находился в тупике, а единственный выход преграждала та самая решетка, которую он сам же и опустил!

Стражники хохотали до упаду, а Императору снова пришлось снять очки, чтобы утереть выступившие от смеха слезы.

— Короче, так, — сказал он, с трудом успокаиваясь. – Мерзавца – в подземелье, к той девчонке. Не кормить, не поить, не развлекать, не пытать... — он снова хохотнул, — без меня! Попозже я ими займусь...

Неожиданно в глубине коридора послышались торопливые шаги. Расталкивая толпу стражников, к Императору протиснулся караульный оборотень и принялся что-то горячо шептать ему на ухо.

— Не плюйся! – Император отодвинул его. – Что ты шепелявишь? Говори громко, тут все свои! А этот, — он указал на Борьку, — уже никому ничего не расскажет.

— Ворота атакуют, ваше императорское величество!

— Хм... — Император задумчиво почесал нос. – И много их, врагов?

— Одни, ваше императорское величество! – жалобно ответил караульный.

— Что ж ты ко мне лезешь с пустяками?! – Император плюнул с досады. – Изловить и доставить в каземат!

— Так точно, ваше... только не подступиться к нему никак – дерется. Бьет, грубиян, по чем попало!

— О, господи! – застонал Император. – Кем я повелеваю?! Ничего нельзя поручить! Все сам, все сам! Ну, пошли, посмотрим на вашего грубияна...

— Иди, иди, — буркнул Борька, провожая Императора сердитым взглядом. – Михей вам наваляет – мало не покажется!

— Что же там стряслось такое? — возмущался Император.

Глава восемнадцатая, в которой мы узнаем, что там стряслось, и что натворил Михей

Михей шагал на штурм замка не торопясь. Хоть он и отправился раньше всех, но сделал небольшой крюк, чтобы снова зайти на клубничное поле. Перед битвой необходимо подкрепиться, — рассуждал он вслух, — чтобы превосходить врага весом. Затем найду в замке ворота и сломаю. А там видно будет.

Поев клубники, он снова зашагал вразвалочку к замку. Он и не собирался скрываться и шел прямо по мосту к воротам. Звонко постукивал дубиной и горланил походную медвежью песню собственного сочинения:

Почему-то некоторым образом
Принято считать Михея тормозом,
Туповатым косолапым увальнем,
Неспособным к правильному думанью
Это, безусловно, заблуждение
Все, кого поймал, меняли мнение.
Парень я весьма сообразительный
И вдобавок – крайне осмотрительный
Не люблю горячки и поспешности,
Суеты на незнакомой местности
С виду я серьезный и задумчивый
Только надо мною не подшучивай
А не то легонечко дубиною
Ненароком по макушке двину я
И тогда поймешь без всякой лекции
Кто из нас двоих — интеллигенция!

Когда Михей добрался, наконец, до ворот замка, солнце, застрявшее между небом и землей, едва освещало окрестности. Из-за стены не доносилось ни звука. Стражники, не участвовавшие в погоне за Борькой, дрыхли вповалку прямо на площади, где их застал сто двадцать девятый за сегодня отбой. Летучая мышь, висящая над воротами, тоже дремала, посапывая в две ноздри – умаялась за день. Михей деликатно потрогал ее дубиной, но не добился никакого ответа.

— Эй, алло! – крикнул он. – Хозяева дома?

Мышь продолжала сопеть с присвистом, напоминая звуками старинный факс-модем.

— Долго я буду в дверях стоять?! – рассердился Михей. – У меня ведь так и вежливость скоро кончится!

Он заколотил дубиной в ворота. От грохота мышь, наконец, проснулась и в испуге выпучила подслеповатые глаза.

— А?! Что?! Подъем? Отбой? Сссменить пароль? Кто сссдесссь?!

— Ну, чего вылупилась, как сова? – прикрикнул на нее Михей. – Открывай, давай! Медведь пришел!

Мышь, заслонившись крылом, неудержимо зевнула.

— Ага, щассс! Ссслужба усссложнения доссступа приветствует васс! Сссдрассствуйте!

— Виделись, — проворчал Михей. – Мне к Императору. Срочно.

— Как васс предсставить? – спросила мышь.

Михей задумался.

— Маленьким, щупленьким и без дубины.

— Ссекунду. Ссоединяю!

Снова послышался звук факс-модема: мышь свистела на своем мышином языке, и это продолжались довольно долго. Михею даже показалось, что она опять задремала, не переставая свистеть.

— Не спать, животное! – рявкнул он.

Мышь вздрогнула и, зябко пошевелив крыльями, произнесла официальным тоном:

— Вы пришшли в замок Крысссиного Императора. Нам очень дорог вашш визит! К сссожалению, сссейчассс в замке никого нет, или никто не может подойти. Попытайтесссь зайти попозже. А пока оссставьте сссвой доноссс или клевету посссле длинного сссигнала: Би-и-и-и-и-п!

— Ну вот! — простодушно огорчился Михей, который всегда робел перед большими государственными строениями. — Всегда так. Куда ни приду — либо закрыто, либо никого нет, либо обеденный перерыв. А когда ж мне приходить-то?

Мышь не ответила.

Михей вздохнул и собирался уже повернуться и уйти, но вдруг вспомнил, зачем он здесь.

— То есть как это никого нет?! – рассвирепел Михей. — Я вам покажу донос и клевету!

Он изо всех сил саданул дубиной в ворота, так что по окованной железом дубовой створке побежала змеистая трещина.

— Тррревога! Тррревога! – заверещала мышь. – Выполнена недопустимая оперррация!

В ту же секунду ворота распахнулись, и на Михея толпой кинулись стражники.

— Ну вот, давно бы так! – обрадовался он. – А говорила, никто не может подойти!

Дубина Михея загуляла по головам стражников. Он легко разбросал первый взвод и вступил на территорию замка. Со всех сторон навстречу ему неслись новые отряды солдат. Но куда там! Крысы-оборотни, полулюди, были невысоки ростом, и Михей возвышался над ними как шкаф над табуретками. С дубиной он был непобедим.

— А говорила – никого нет! – Михей методично колотил стражников.

Так он не спеша продвигался вперед, расчищая себе место, и во все стороны разлетались стражники. И наконец впереди появилась главная площадь замка.

Посреди находился большой фонтан, в центре которого возвышалась статуя – благородный старец с кувшином в руке. Из горлышка кувшина, пенясь, хлестала вода, с шумом падая в мраморный бассейн.

Оригинальная скульптура, подумал Михей, не переставая работать дубиной, как бейсбольной битой, и каждым ударом отправляя в нокаут сразу нескольких стражников. И водоем симпатичный, вместительный. Как раз то, что надо!

Он живо отломал дверь от какого-то бокового крыльца и, действуя ею, как бульдозерным ковшом, спихнул в фонтан целую толпу солдат.

— Искупайтесь, ребятки! Может, поостынете!

Пока первая группа остывающих барахталась в воде, Михей снова отошел к краю площади и подгреб к фонтану следующее подразделение императорской армии. В несколько минут он почти полностью очистил площадь от солдат, так что фонтан стал напоминать прибрежную полосу крымского пляжа в самый разгар курортного сезона. Вода была сплошь покрыта головами, словно кастрюля с окрошкой, куда высыпали полную банку консервированного горошка — крысы, даже если они оборотни, не умели плавать. Они барахтались, цепляясь друг за друга.

— Который тут из вас будет Император? – сурово спросил Михей, вспрыгнув на бортик фонтана.

— Ну, я буду Император! – раздался вдруг за спиной резкий неприятный голос, эхом отразившийся от стен и башен замка.

Михей обернулся. Посреди пустого пространства, где валялись только помятые шлемы да сломанные алебарды, стоял, опираясь на длинный меч, худощавый субъект в черном камзоле, дымчатых очках и короне, венчающей его жидкую, прилизанную прическу.

Михей покачал головой.

— Перец фаршированный ты сейчас будешь, а не Император!

Он спрыгнул с парапета и, на ходу занося дубину для удара, побежал через площадь.

Император поджидал его, не двигаясь с места. Михей несся, как локомотив на всех парах, не было силы, способной остановить эту мчащуюся вперед массу. Но Император даже не поднял меч, чтобы защититься. Некоторое время он с усмешкой смотрел на приближающегося Михея, а затем вдруг наступил легонько на один из округлых булыжников, которыми была вымощена площадь. Конечно, это был не простой камень, а тайный рычаг...

Михей слишком поздно заметил опасность. Мостовая на его пути вдруг разошлась широкой брешью — это открылся потайной люк, ведущий в бездонную тьму подземелья. Михей, не успев затормозить, ухнул прямо в западню. Ему, однако, быстро удалось перехватить дубину так, что оба конца ее зацепились за края колодца. Он повис над пропастью, словно на турнике, лишь одной рукой держась за спасительную перекладину. Могучему Михею ничего не стоило бы подтянуться и выбраться из западни, но над ним вдруг появилась сумрачная тень Императора с занесенным мечом. Меч, опустившись, рассек дубину пополам, и Михей с ревом полетел вниз.

Потайной люк со скрежетом закрылся.

— Люблю одиноких героев! – громогласно объявил Император, щелкнув пальцами, и меч растворился в воздухе. – С такими приятно сойтись в честном поединке!

И, обернувшись к мокрым стражникам, выбирающимся из фонтана, гневно прибавил:

— Не слышу криков восхищения и аплодисментов!

Нестройный вой замерзших вояк, вперемешку с зубовным стуком огласил площадь. Послышались хлопки мокрых ладоней. А может, лап.

Глава девятнадцатая, в которой Михей находит Машу, но Маше от этого не легче

Михей все еще падал в бездонный колодец, безуспешно пытаясь зацепиться за что-нибудь в темноте и мучительно размышляя:

— Или я чего-то не понял, или меня гнусно обманули...

К счастью, колодец постепенно сужался. Скользя по стенам растопыренными руками и ногами, Михей сумел несколько замедлить падение, и как раз вовремя: на пути стали попадаться неожиданные повороты и коленца, в которых его бешено швыряло из стороны в сторону, пока колодец вдруг не закончился. Вскрикнув в последний раз, Михей плюхнулся на что-то мягкое и обнаружил себя лежащим на подстилке из старой соломы в полутемном помещении без окон и дверей. Скудный свет, окрашивающий все вокруг в зеленоватый оттенок, исходил от бесформенных пятен плесени, облюбовавшей углы каменного мешка.

— Здрасьте, приехали! – Михей, кряхтя, потер ушибленный бок.

— Михей! Это ты?! – раздался вдруг совсем рядом голос Маши, и она шагнула к нему из густой тени.

— Маша! – Михей разом забыл об ушибах и вскочил на ноги. – Говорил же, что найду! И нашел! Раньше всех! – Он неуклюже облапил подружку и едва не пустился в пляс. — А Борька еще сомневался!

— Теперь не сомневаюсь, — послышался унылый голос Борьки.

— Деревяшечка! Ты тоже здесь?! – завопил Михей, обнимая друга.

— Нет, я левее, — мрачно буркнул Борька. – Это подпорка для потолка.

— Погоди... А, вот ты где! Я и забыл, что ты уже не деревянный! – Михею, наконец, удалось отыскать в темноте Борьку, и он принялся звонко хлопать его по спине и плечам. — А я-то был уверен, что первым Машу найду!

— Нет, Михей, я тебя обогнал, — вздохнул Борька. — Обогнал по дури, тупости и самоуверенности...

В темноте Михей не видел лица Борьки, и не совсем понял, что тот имел в виду. Ему показалось, что Борька опять над ним издевается.

— Погоди, — пробормотал он, — дай сообразить. Если ты меня по тупости обогнал, значит, я по тупости — отстал? — Михей оттолкнул Борьку. – Ты что же – опять обзываться вздумал? А вот я тебе сейчас по ушам!..

Маша решительно встала между ними.

— Слушайте, может, хватит уже ссориться?! Вы что, не видите: как только мы начинаем ругаться, сейчас же попадаем в беду! Крысы и так уже переловили почти всех нас по одиночке, а что дальше будет? — она неожиданно всхлипнула. – Съедят, наверное...

— Ну, вот, сразу реветь, — расстроился Михей. – Беда с этими девчонками.

— Мне страшно! – снова всхлипнула Маша. — Я домой хочу! Надоели все эти чудеса! Разве это волшебная страна? Крысятник какой-то! Я всегда мышей боялась, а тут такое...

Михей смущенно тронул ее за плечо.

— Да ладно, не расстраивайся ты так, — пробормотал он. – Выберемся! Сейчас мы с Борькой что-нибудь придумаем, — он подошел к стене и пощупал холодный влажный камень. – Навалимся вместе и любую стену пробьем!

— Раньше надо было вместе, — вздохнул Борька. — Тогда бы смогли. А теперь поздно, отсюда выхода нет.

— Не может быть, чтобы не было выхода! – Михей упрямо пытался выковырять из стены камень. – Сейчас мы ее обрушим и выйдем на солнышко!

— Бесполезно, — сказала Маша. — Борька все стены простукал. Мы в погребе, где крысы хранят свои съестные припасы.

— Да? – заинтересовался Михей. – И что тут есть из припасов?

— Пока только мы, — сообщил Борька. – Боюсь, скоро к нам присоединится еще одно блюдо, фаршированное орехами...

— Борька, прекрати! – возмутилась Маша.

— Правильно! – поддержал ее Михей. – Нечего хныкать раньше времени! Если это погреб – пророем из него подземный ход!

— А кто хнычет? – проворчал Борька. – Подвинься!

Он принялся сосредоточенно помогать Михею выковыривать камень.

— Хм, а ведь подается!

— Правда? — Маша с надеждой прислушивалась к пыхтению друзей. – Получается?

— Куда оно денется!

Михей вцепился в камень обеими руками.

— Борька, давай дружно! Три-четыре, взяли!

Друзья рванули изо всех сил, и тяжелый булыжник, вывалившись из стены, с грохотом покатился по полу.

— Есть один!

— Ура! – радостно вскрикнула Маша.

— Ура-то, ура, — задумчиво сказал Михей, сунув руку в образовавшееся в стене отверстие. – Да только не совсем...

— Ну, что там? – нетерпеливо спросил Борька.

— Скала, — разочарованно произнес Михей. – Сплошная. Ни единого шва.

Он отошел от стены и понуро опустился на солому.

— Не может быть! – Борька тоже ощупал отверстие в стене и даже засунул в него голову. – М-да, — протянул он озадаченно. – Чтобы проковырять здесь подземный ход, понадобится лет триста, — он с досадой пнул валявшийся на полу булыжник.

— Эй! – послышался вдруг сердитый голос откуда-то сверху. – Вы зачем это стены портите, хулиганы?! Вот доложу Императору, он вам туда пауков накидает! Не было такого уговору — государственную темницу ломать!

— Погоди, вот выберусь, — пообещал Михей, – я тебе не только темницу сломаю! И без всякого уговора!

— Тсс! – прошипел вдруг Борька. – А ведь это идея! – он задрал голову и громко крикнул он в темноту: — Извините! А вы кто?

— Кто, кто, – ворчливо прогудел голос с потолка. – Агния Барто! Будто и так непонятно – стражник я здешний! Гвардии кирасир Камамбер!

— О! – удивился Борька. – Я столько о вас слышал, господин гвардии керосин!

— Да не керосин! – прошептала Маша, толкнув его в бок. — Камамбер – это сыр такой!

— Прошу прощения, господин гвардии киросыр! – продолжал Борька. – Много ли получаете жалованья?

— А тебе зачем? – подозрительно спросил стражник.

— Дело в том, что я недавно получил богатое наследство, — небрежно бросил Борька.

— Да, ну?! – удивился Михей. – Когда это?

— Молчи, тормоз! – Борька погрозил ему кулаком.

— Наследство? – послышалось сверху. – Везет некоторым! А велико ли наследство?

— Ну, там, родовой замок, сырные склады, колбасный завод... — борькины уши заметно рдели в темноте, как всегда бывало, когда он врал. – Но это, конечно, не считая сундуков с золотом!

— Почему это — не считая?! – забеспокоился стражник. – Надо было пересчитать!

— Пробовал, — вздохнул Борька, — да сбился! Пальцы кончились! И на руках, и на ногах!

— Пальцы! – наверху иронически хмыкнули. – Что за узник пошел бестолковый! Никакого понятия!

— Ваша правда, господин Рокфор... — вынужденно согласился Борька. – Опыта у меня маловато. А ведь такому богатству надежная охрана нужна!

— Необходима! — подтвердил Камамбер. – Оглянуться не успеешь, как все растащат! Без охраны-то.

— Так вот, в связи с этим, — Борька оглянулся на друзей и заговорщицки им подмигнул. – У меня к вам есть деловое предложение, месье Пармезан!

— Да не Пармезан! – прошептала Маша. – Как-то по-другому!

— Уже все равно, он клюнул! – отмахнулся Борька и продолжал кричать в темноту: — Не согласились бы вы стать начальником моей охраны?

— Ну, что ж, — рассудительно отозвался стражник. – Предложение, конечно, интересное. Только знаешь что, смертничек? Я ведь и так уже начальник твоей охраны! Ты, чем сыры перебирать, зови меня попросту – господин старший надзиратель! И запомни – у меня таких хитрецов, как ты, еще двенадцать камер! И все – наследники сказочных состояний! А один даже клад на острове предлагал! В общем, до встречи на эшафоте, миллионеры!

Стражник оглушительно расхохотался и с грохотом опустил крышку люка.

В темнице наступила мертвая тишина.

— Не понял, — нарушил, наконец, молчание Михей. – Так он согласился или нет?

— Нет, — Борька сочувственно потрепал друга по плечу. – У него слишком большая зарплата... Подкуп стражи не удался.

— И что теперь?

— Он же сказал, — вздохнул Борька, – до встречи на эшафоте!

— Не все еще потеряно! – заявила вдруг Маша. – Нельзя терять надежду, пока один из нас на свободе! Я уверена, что Гоша рано или поздно появится!

— Во-во, — хмыкнул Борька, — как раз один угол свободный...

— Вечно ты все понимаешь неправильно! – возмутилась Маша. — Если Гоша до сих пор не попался, значит, придумал какую-то военную хитрость! Он нас спасет! Вот увидите!

— М-да, — задумчиво протянул Михей. — Хорошо бы ему поторопиться, а то я уже проголодался...

Глава двадцатая, в которой Гоша что-то придумал и отправился на штурм

В волшебной стране стояла темная-темная ночь. Такая темная, какая бывает в волшебных странах, если их захватили темные силы. Мирным сном спали жители, спали леса, спали клубничные поля. Ночные дежурные крысы — и те передвигались с ленцой. Даже летучие мыши, чьи силуэты время от времени мелькали в вышине на фоне громадной луны, — они откровенно зевали, как всегда зевают летучие мыши: широко распахивая свои пасти и издавая тонкий писк, который ученые ошибочно принимают за ультразвук. Не спалось только Крысиному Императору. Как это всегда бывает с настоящими негодяями, он был полон тревоги за свое будущее.

Сперва Император честно пытался уснуть. Надел свою черную ночную пижаму, расшитую золотыми черепами, лег в императорскую кровать, укрылся с головой фамильным одеялом и стал готовиться ко сну. Для этого он представил себе в уме цепочку крыс, которые по одной перепрыгивали мусорное ведерко. И принялся их считать. Этот нехитрый способ всегда помогал ему крепко уснуть где-то на втором-третьем десятке. Но только не сегодня. Сперва все шло как обычно. Но когда Император досчитал до третьей крысы, ему показалось, что та в прыжке слишком развязно взмахнула своим розовым хвостом. Обычно они себе такого не позволяли. Император сделал вид, что не заметил. Он крепче сжал зубы, перевернулся на другой бок и продолжил счет. Четвертая крыса перепрыгнула ведро по-спортивному четко — как положено. Но перед тем, как исчезнуть, громко чихнула. Стерпеть такое Император уже не мог и мысленно разорвал ее на мелкие куски. Наверно поэтому следующая крыса очень боялась прыгать. Она долго перебирала лапками, дрожала, и шерстка на ее загривке стояла дыбом. Пришлось Императору мысленно прикрикнуть на нее. Крыса испуганной тенью взметнулась над ведерком, но неудачно задела его хвостом. Ведро упало и с грохотом покатилось, щедро рассыпая мятые бумажки, веточки, вишневые косточки и прочий мусор по всем мыслям Императора. Шеренга дрогнула и бросилась врассыпную. Хоть крысы и были вымышленными, но все же они были вымышлены не кем-то, а самим Императором. Поэтому прекрасно знали его скверный характер и понимали, чем это для них грозит.

— А ну, стоять!!! — оглушительно рявкнул Император мысленно, а для большей убедительности — заодно и вслух. — Ко мне все, живо!!!

Воображаемые крысы испуганно стали собираться в шеренгу. Они тряслись и жались друг к другу, каждая старалась оказаться за спинами соседок. Императору пришлось рявкнуть на них еще несколько раз, прежде чем шеренга построилась. Император принялся мысленно расхаживать вдоль шеренги.

— Мерзавцы! — орал он. — Подлые мусорные твари! Вам оказана великая честь сопровождать ко сну самого Императора в его великих мыслях! Так что вы себе позволяете? Ась? А ну, ровняйсь!!! Смирно!!! Хватит пищать, дрожать и шуршать лапами! Я требую абсолютной тишины!

«Сейчас обязательно какой-нибудь шорох раздастся, — с предвкушением думал про себя Император, — и тогда я их мысленно разорву этих крыс на мелкие клочки и придумаю себе новых. Сейчас-сейчас, пусть только раздастся шорох...»

Но крысы были вымышленными, поэтому прекрасно слышали все мысли Императора. Они стояли ровной шеренгой, затаив дыхание, и даже не моргали. Это Императора еще больше разозлило.

И вдруг раздался шорох. Затем грохот. Затем топот. И послышался бодрый голос:

— Ваше императорское величество! По вашему приказанию крысиный гарнизон замка прибыл в опочивальню!

Было неясно, кто из крыс мог такое произнести — все они словно окаменели. Тогда Император догадался открыть глаза и высунуть голову из-под одеяла.

Перед его кроватью стояли с яркими факелами Ник и Дик, а за ними толпился большой отряд крыс-оборотней с обнаженными мечами.

— Что это за шутки? — рявкнул Император испуганно и на всякий случай прикрылся одеялом — как любой негодяй он всегда боялся заговора среди своих подданных.

Ник и Дик растерянно переглянулись.

— Вы же сами кричали «ко мне живо, мерзавцы!»

— Разве? — удивился Император, — Ах да, и впрямь. Тогда почему так медленно явились?!

Ник и Дик снова переглянулись, но ничего не ответили. Тогда Император встал с кровати, отобрал у Дика факел, взмахнул им и скомандовал:

— Кругом враги! Не время спать! Время колоть орех и осматривать замок!

Раз уж все здесь собрались, начать Император решил с осмотра замка. И они пошли осматривать замок. Впереди шел Император с факелом, за ним — Ник и Дик, а за ними дружной толпой громыхали стражники.

Замок оказался в порядке — на каждом этаже стояли караулы, на каждой люстре висели летучие мыши. Заслышав громкие шаги Императора с процессией, караульные вздрагивали, протирали глаза и вытягивались по струнке, чтобы Император мог самолично убедиться: они исправно несут службу, а не спят на своем посту.

В целом Император остался доволен. Но все-таки на душе было неспокойно.

— Утроить караулы! — сурово приказал он, не оборачиваясь и не сбавляя шагу.

— Есть!!! — откликнулся за его спиной Ник.

— Заколотить ворота замка! — приказал Император.

— Есть!!! — откликнулся за его спиной Дик.

— Вопросы есть? — сурово поинтересовался Император.

— Есть!!! — откликнулись Ник и Дик хором.

Император так резко остановился, что оба с размаху налетели на него.

— Что есть?! — заорал Император.

— Есть... — смущенно пробормотал Ник, — очень хочется. Ужин у нас будет сегодня?

Император возмущённо взмахнул факелом.

— Какой ужин?! Какой ужин, к хвостам крысячьим?! Мы в кольце врагов! Замок в осаде! В блокаде! Вы должны думать о том, как сделать, чтоб ни одна тень не могла сюда проникнуть! Ясно? Ни одна тень!

Император заметил, что Ник и Дик смотрят вовсе не на него, а недоуменно пялятся в стену. Там, где на стену падал свет луны из высокого окошка, четко виднелась тень Императора.

— Кроме моей собственной тени! — уточнил Император, взмахнув рукой.

И тень послушно взмахнула рукой.

— Есть! — крикнули Ник и Дик.

Император призывно повернулся и зашагал дальше, не оборачиваясь. Свита двинулась за ним, их шаги раздавались все дальше.

А вот тень так и осталась на стене. Когда топот и лязг мечей окончательно смолк, тень поджалась и вдруг прыгнула со стены на пол, встретившись возле пола с тем, кому она на самом деле принадлежала — то есть с Гошей, который тихо спрыгнул на пол из окошка под потолком.

Гоша прислушался — кругом было тихо. Тогда он по-бойцовски выставил вперед руки и стал как ниндзя двигаться вперед — крадучись, на цыпочках. Первые три поворота он прошел осторожно. Стражники спали — кто сидя, кто свернувшись калачиком. Гоша замирал у стены, затем в два прыжка проносился мимо них чтобы снова притаиться в очередной темной нише, выжидая. Даже если бы стражники проснулись, они бы ничего не сумели разглядеть в полумраке коридоров.

Гоша выглядел деловито и сосредоточенно, все шло гладко, по его плану. Он уже миновал три поворота, прошел один зал, не потревожив спящих под потолком летучих мышей, и спустился по лестнице на этаж ниже.

Что-то ему подсказывало, что если Маша в плену, то пленников принято держать в темнице. Где в замке темница, он поначалу не знал и полагался на интуицию. Интуиция не подвела — с каждым шагом у него появлялось чувство, будто все эти лестницы, коридоры, залы и стены ему прекрасно знакомы. Словно в память залетел маленький светлячок и принялся кружить там, все ярче освещая то, что казалось давно забытым.

«Ведь этот дворец — мой родной дом, — печально думал Гоша. — Разве он был таким? Разве в этом углу висела паутина? Разве эти ступени были настолько разбитыми? Почему этот боковой коридор замурован кирпичами? Через него можно было так удобно и быстро пройти в дальнее крыло дворца. Кому, как не настоящему злодею, может прийти в голову закрывать удобные проходы? Придется теперь идти через самый длинный коридор. Но главное, — думал Гоша, — разве мне приходилось раньше красться по этому дворцу, прячась за каждым поворотом, будто я трусливый вор или шпион?»

Эта мысль его так огорчила, что Гоша перестал идти крадучись на цыпочках, перестал тревожно вглядываться, и спокойно шагнул в длинный коридор без дверей и окон, что соединял дальние части дворца. Он помнил, что посередине коридора должна быть ниша, где стоит большая ваза с цветами, и за ней в случае чего можно спрятаться. Если ты, например, играешь с братом в прятки...

Но когда Гоша дошел до середины коридора и заглянул в нишу, цветов в вазе не оказалось. Не оказалось и самой вазы. Вместо этого он увидел двух стражников, которые сами прятались там, выжидая и прислушиваясь. Это оказались матерые оборотни — сильные, мускулистые, не раз крепко битые самим Императором, и от того теперь желающие сами в отместку побить кого-нибудь. Их вытянутые лица были покрыты жесткой серой щетиной, а маленькие крысиные глазки светились алой злобой. Гоша отпрянул. А оборотни, увидев, что противник без оружия, не стали медлить и бросились в атаку один за другим, вскинув мечи.

Времени на размышления не было. Гоша молниеносно сжался в комок и бросился под ноги ближайшему стражнику. Расчет оказался верен — оборотень споткнулся, пляшмя грохнулся на пол, проехался на толстом пузе до стены, впечатался в нее головой и надолго вырубился.

А Гоша тем временем уже вскочил на ноги и бросился в сторону. И вовремя — второй стражник как раз рубанул мечом в то место, где видел Гошу секунду назад. Но лишь рассек ковровую дорожку и выбил сноп искр из каменного пола.

Эти искры оказались такими яркими в полумраке коридора, что поначалу ослепленный стражник недоуменно тряс головой и озирался, беспорядочно размахивая мечом. А когда через миг его глазки снова смогли видеть во мраке, прямо перед собой он увидел стену, сложенную из ровных квадратиков. Таких ровных квадратиков, какие бывают... на подошве хорошего ботинка, если он стремительно приближается ко лбу! Эта мысль промелькнула в его голове, но додумать он ее не успел — вспыхнули новые искры, на этот раз они посыпались из его глаз. И стражник рухнул на пол. А Гоша еще минутку постоял в боевой стойке с ногой, поднятой выше головы — из фильмов про ниндзя он знал, что именно так следует поступать настоящему бойцу после меткого удара.

Как оказалось — зря. Пока он так стоял, с обеих сторон коридора послышался топот и звон мечей — это уже неслись на шум новые слуги Императора.

Гоша поднял с пола меч, выроненный стражником, и привычно крутанул его в руке — казалось, рука сама вспомнила уроки фехтования. Вздохнув, Гоша все-таки положил меч обратно на пол. Толпа оборотней приближалась. Как быть? Гоша огляделся — спрятаться было совершенно негде, в нише валялись мелкие и пыльные осколки давно разбитой вазы. Впрочем, если бы ваза и была цела, Гоша ни за что не поместился бы за ней, как это бывало в детстве. Куда прятаться? Разве что под ковровую дорожку, которую рассек меч стражника. Ковровая дорожка! Гоша присел, схватил край ковровой дорожки и резко поднял. Запахло пылью. Гоша кинул край дорожки вперед — на стражника, что лежал в отключке. И обернул его как полотенцем. Толкнул этот сверток вперед на пару шагов — теперь перед ним был солидный рулон шириной во весь коридор. И Гоша изо всех сил принялся толкать его дальше, вперед и вперед, разгоняя все быстрее. Сперва он толкал его руками, а на прощание дал пару хороших пинков — они вызвали жалобные повизгивания из глубины рулона. Теперь рулон катился вперед сам, сматывая ковровую дорожку. Она была старинной — толстой и теплой. С каждым метром рулон наматывался и становился все толще. Он рос, поднимался над полом, и вот уже бегущие стражники недоуменно остановились, силясь понять, что за лавина на них стремительно катится из мрака. Передние ряды дрогнули и остановились, задние с разбегу наткнулись на них. На миг возникла свалка, затем оборотни бросились назад, но поздно — как раз подоспел рулон, наматывая ковровую дорожку вместе с ними. Остановился он лишь в самом конце коридора — к этому моменту рулон уже стал таким огромным, что упирался в потолок, и коридор оказался плотно запечатан. Следующий отряд стражников недоуменно разглядывал выпуклую стену, перегородившую коридор, откуда раздавались жалобные визги и глухая брань.

Гоша не терял времени — подняв другой край рассеченной ковровой дорожки, он повторил тот же фокус: завернул второго стражника и погнал рулон в противоположный конец коридора, запечатав и его. И — сам оказался заперт посередине. Теперь Гоше оставалось лишь спросить самого себя, зачем он это сделал и как отсюда планировал выбираться. Гоша спросил об этом себя, но внятного ответа не получил. Выяснилось, что он надеялся на интуицию. А интуиция смутно подсказывала, что из этого коридора должен существовать какой-то выход. Гоша внимательно прошелся по коридору из конца в конец — от одного коврового ролика до другого. Он прислушался: из глубины доносились приглушенные вопли замотанных — это была неразборчивая брань, и единственное, что Гоша смог разобрать, — вопль: «ножницы, несите ножницы!» А еще где-то вдалеке раскатился грохот, словно упал тяжелый комод, и звук прокатился затихающим эхом по всем комнатам дворца, словно там тоже падали маленькие комодики.

Гоша вздохнул и поплелся обратно. Окон в коридоре не было. Дверей — тоже. Отверстия для вентиляции под потолком, откуда сочился лунный свет, были так малы, что в них не пролезла бы и рука. Неужели интуиция обманула?

Вдруг Гоша почувствовал, что кто-то железной хваткой сжал его башмак и дернул так, что он споткнулся и полетел на каменный пол. Ловко сгруппировавшись, Гоша вскочил, готовый к атаке, но атаковать было некого — коридор оставался пуст. Гоша глянул под ноги и понял, что просто споткнулся о металлическое кольцо. Такие кольца лежат на полу только... если это ручка люка!

Глава двадцать первая, в которой Гоша узнает столько нового, что ему хватит на все оставшиеся главы

Гоша потянул кольцо, распахнул люк и прыгнул в темноту, оказавшись в большой кладовке. Прежде, чем люк над головой снова захлопнулся, Гоша успел разглядеть, что кладовка набита вещами, которые додумается хранить лишь самый жадный хозяин. Здесь хранились лысые веники, тонкие обмылки мыла, огарки свечей, обломанные спички и около дюжины старых осыпавшихся новогодних елок с остатками мишуры. Гоша нашарил обломок спички и огарок свечи, зажег фитилек и вскоре покинул кладовку через дверь.

Коридор, где он оказался, был тих и пуст как коридор школы после уроков. Вдаль тянулись двери комнат с наклеенными табличками. Где-то наверху снова раздался грохот, и стены дрогнули. Гоша замер, но звук не повторился. И Гоша принялся изучать двери.

На первой было написано «КЛЕВЕТАЛЬНАЯ». Заглянув туда, Гоша попал в пустую комнату без окон. Зато изо всех стен торчали уши самого разного размера и формы, а на полу валялся жестяной рупор. Похоже, уши эти не были живыми, а являлись частью какой-то магической системы замка. При появлении Гоши они начали шевелиться и жадно тянуться, прислушиваясь. Выглядело это отвратительно, а интуиция подсказала, что ничего подобного тут раньше не было. У Гоши мелькнула мысль поднять рупор и отвести душу: громко высказать все, что он думает об этих ушах и здешних порядках, а напоследок крикнуть что-нибудь такое, чтобы эти уши окончательно завяли. Но интуиция и невесть откуда взявшийся жизненный опыт пребывания в интернете подсказывали, что этого делать не надо: тут-то все и начнется, и будешь выглядеть последним дураком. Поэтому Гоша поступил умно: он не стал связываться, а бесшумно вышел из клеветальной комнаты, словно его тут никогда не было.

Следующая комната называлась «ДОНОСЫ» и оказалась забита бумагой до верху. Стоило Гоше приоткрыть дверь, как оттуда в коридор рухнул настоящий шквал исписанных листов — в клеточку, в линеечку, страницы блокнотиков и рулоны ватмана. Немало было и гербовых бумаг с печатями. Эти государственные доносы тоже были исписаны разными почерками и шрифтами, но особо подробно и аккуратно, а кое-где виднелись даже рисунки и схемы. Гоша не стал вчитываться, а перелез через бумажную гору к следующей двери.

«ДОЗНАНИЕ» — гласила табличка. Комната оказалась чистой, посередине стояло гигантское зубоврачебное кресло и бормашина с огромным сверлом. От этого жуткого вида Гошу передернуло, он поскорее вышел и хотел открыть следующую комнату, но дверь не поддалась, сколько он не пытался. «БУФЕТ ЗАКРЫТ» — прочел Гоша на табличке. Похоже, это был какой-то специальный буфет из тех, что навсегда закрыты специально для того, чтобы обидеть посетителей. Это и впрямь было обидно, потому что Гоша чувствовал голод. Но тут он вспомнил, что где-то в темнице томится Маша, и она наверняка еще более голодная.

Он пошел вперед и больше ни в какие двери не заглядывал, а если и остановился один раз, то только когда вместо очередной двери увидел во всю стену большущий стенд с объявлениями и самодельной стенгазетой «Прекрасную половину замка поздравляем с 8 марта!», где висели вырезанные кружочками фотографии особенно страшных крысиных морды с черными бантами между ушами.

Чуть ниже располагалась листовка «ВСЕ НА ВЫБОРЫ!». Изображенная на них физиономия в короне была очень самодовольна и почему-то знакома. И хотя Гоша не знал, как выглядит Крысиный Император, интуиция подсказала, что это именно он. Краткий пояснительный текст под фотографией гласил: «ВЫБОРА НЕТ».

Но не все объявления были такими уж старыми: висел тут и довольно свежий листок с таблицей имен, озаглавленный «КАЗНИ В ЭТОМ МЕСЯЦЕ». А рядом висело объявление, наклеенное, казалось, буквально вчера:

«Молодые энергичные мерзавцы без комплексов ищут работу. Имеются дипломы о высшем образовании, сертификаты, справки и прекрасные рекомендательные письма. Работу ищем грязную — за нее больше платят. Грязную — не в смысле уборки офисов, а настоящую грязь: шантаж, шпионаж, компромат, разбой, подделка любых дипломов и аттестатов, измена любой Родине на выбор, продажа родной матери оптом и в розницу. Богатый опыт, высокое качество исполнения. Спрашивать Ника и Дика.»

Сверху вновь раздался грохот и стены дрогнули, словно замок начал ломаться. Гоша торопливо зашагал дальше. Коридор становился все более захламленным, на стенах мелькали надписи, сделанные то фломастером, то краской, то баллончиком, особенно Гоше запомнилось: «Люба! Я тебя ненавижу!!!».

Чуть далее у стены валялся большой скелет, формой напоминающий крысиный, а рядом — фломастер. Надпись на стене гласила «ДИК+НИК=" — на этом линия круто обрывалась вниз.

Вскоре коридор кончился тупиком, хотя интуиция подсказывала, что здесь когда-то была черная лестница, а вовсе не стенка, неряшливо сложенная из кирпича. «ПОСМОТРИ НАПРАВО» — было написано в тупике. Гоша повернулся и увидел справа на стене надпись «ПОСМОТРИ НАЛЕВО». На левой стене красовалось «ПОСМОТРИ НАВЕРХ». Задрав голову, Гоша прочел на потолке: «ПОСМОТРИ ВНИЗ». Глянув под ноги, он прочел «ХВАТИТ ВЕРТЕТЬ БАШКОЙ, ОБЕРНИСЬ!» И обернулся.

Коридор, откуда он пришел, оставался темным, но где-то там уже раздавался топот, звон мечей и отрывистые команды — это крысиная стража прочесывала дворец по приказу Императора. Гоше только и оставалось крадучись пробираться обратно, навстречу шуму. Добравшись до щита стенгазеты, он решил, что это вполне неплохое место, чтобы спрятаться — вряд ли стражники начнут в такое время читать щит с объявлениями. Гоша аккуратно отодвинул щит, забрался за него и задвинул за собой. Оставалось задуть свечку в руке и притаиться. И вдруг Гоша увидел дверь! Оказывается, щит с объявлениями заслонял дверь — совсем старую и забытую. Гоша стер локтем пыль с медной таблички, и проступила надпись: «БИБЛИОТЕКА». Судя по слою пыли на дверной ручке, если в замке и была комната, куда за последние много-много лет не заходили вообще ни разу, то это была именно она. Похоже, щит с объявлениями был поставлен здесь именно для того, чтобы обитатели замка напрочь забыли, что существует такая штука — библиотека. А значит, здесь можно переждать погоню.

Гоша осторожно нажал ручку и дверь приоткрылась. Он вошел внутрь и тихо закрыл дверь за собой. Осторожно ступая вдоль стены, Гоша принялся зажигать свечи в канделябрах. И чем больше свечей он зажигал, тем дальше отступала темнота, и тем глубже, шире и выше оказывалось помещение библиотеки.

* * *

Это был круглый зал, где вдоль стены сплошной вереницей тянулись высоченные шкафы с книгами. Посередине стоял резной столик и благородного вида кресло. А еще здесь была большая картина в золотой раме. Гоша загляделся на нее.

Художник мастерски изобразил семью, и эта семья вовсе не напоминала крыс — улыбающиеся супруги в ярких нарядах и блестящих коронах, и двое мальчишек. Похоже, это был внутренний двор замка, а семья стояла на фоне фонтана. Фонтан был по-своему красив: видно, что старик с кувшином, стоящий посреди чаши с водой — мраморная статуя, а саму воду, льющуюся из кувшина, художник изобразил очень живо. Казалось даже, что вода льется. Нет, честное слово — вода переливалась и двигалась! Гоша прислушался, но шума воды из фонтана не услышал, зато прямо наверху что-то оглушительно бухнуло и посыпалась штукатурка.

Гоша смутно вспомнил, что картины, сделанные настоящими мастерами, бывают волшебными, потому что настоящий художник вкладывает в картину часть души. Впрочем, подумаешь, фонтан. Гоше надоело разглядывать картину. «Что может быть скучнее портрета чужих людей? — тихо сказал он вслух. — Только видео чужой свадьбы...»

Он бросил на картину последний взгляд, и вдруг заметил, как младший из мальчишек подмигнул ему. Это было очень неожиданно. Гоша протер глаза и снова уставился на картину, но та оставалась неподвижной, и даже вода фонтана вроде слегка притихла.

«Показалось!» — решил Гоша.

Но вдруг мальчуган на картине снова подмигнул и шевельнул глазами, словно показывая куда-то. Гоша проследил за его взглядом — мальчуган указывал на книгу в старинном кожаном переплете, что лежала на столике.

Гоша недоуменно обернулся на картину, но та снова казалась безжизненной.

Пожав плечами, Гоша подошел к столику и попробовал смахнуть с книги пыль, чтобы прочесть название. Но стоило ему лишь коснуться пальцами ее поверхности, как книга вспыхнула теплым приветственным светом и распахнулась сама собой. Над ней прямо в воздухе замелькали светящиеся буквы, цифры, появились сочные луга и облака, и наконец выплыло изображение волшебного ореха. Объемное изображение словно висело над книгой, нарисованное в воздухе миллионами светящихся линий, и очень хотелось потрогать, какой этот орех на ощупь.

Гоша протянул руку, но не успел коснуться ореха, как раздался музыкальный перезвон, и орех исчез. Вместо него появились песочные часы, перевернулись несколько раз, а потом вместо них возникла голова величественного старика.

— Здравствуйте, пользователь Волшебной Книги! — торжественно произнес старик, глядя прямо в глаза Гоше. — Введите пароль...

— Пароль? — удивился Гоша. — Я не знаю никакого пароля.

— Забыли пароль? — поднял брови старик, ничуть не смутившись. — Введите девичью фамилию матери.

— Моей? — переспросил Гоша.

— Ну не моей же, — ворчливо отозвался тот.

— Я не знаю фамилию своей мамы, — вздохнул Гоша. — Если бы я знал хоть ее имя!

Вдруг старик совершенно по-свойски подмигнул:

— Ну что ты, как не родной? Посмотри на картину внимательнее!

Гоша обернулся. Лицо женщины на картине светилось особым внутренним светом, словно она хотела ему что-то сказать. И лицо это было до боли родным и знакомым!

— Мама! — неожиданно для себя воскликнул Гоша. — Мамочка! Королева Эмилия Озерная!

— Пароль принят, — деликатно кашлянул старик и продолжил совсем по-свойски: — Ну, здравствуй, принц Жорж, давно не виделись! Не узнал меня, я гляжу?

Гоша смущенно развел руками.

— Ай-я-яй, — укоризненно покачал головой старик. — Я Эрнст Теодор Гофман, создатель Волшебной Страны. Сокровища Книги снова в твоем распоряжении! Выбери тему...

Старик чуть подвинулся в сторону, и в воздухе рядом возникли три предмета, каждый из которых не стоял на месте, а медленно крутился как волчок: маленькая модель замка, маленькая копия картины и орех.

Чуть помедлив, Гоша коснулся пальцем картины...

— Династия! — торжественно объявил Гофман. — Династия твоих предков, принц Жорж, правит Сказочной Страной вот уже... — он вдруг замер и задумчиво поморгал левым глазом, — вот уже четыреста пятьдесят шесть лет! Первым императором династии был... — он снова замер и принялся моргать левым глазом, — Первым императором был Август-Эдуард-Генрих-Иоанн Первый! Вторым императором династии был... — Гофман снова начал моргать левым глазом, а затем правым.

Гоша деликатно кашлянул.

— Нельзя ли как-нибудь побыстрее?

Старик кивнул и принялся бормотать с такой скоростью, что Гоша не разбирал ни одного слова, но вскоре бормотание замедлилось:

— ...родители оставили волшебную страну на двух сыновей, но старший превратил младшего в Щелкунчика и отправил в Большой мир, Щелкунчика подарили девочке Маше, но он вернулся в Сказочную страну, попал в Замок, нашел волшебную книгу и сказал: «побыстрее!». — Старик сделал паузу и добавил: — Пока все.

— Я ничего не понял, — огорчился Гоша. Каких сыновей девочке замок?

— Смотри раздел «замок», — отозвался старик.

Гоша коснулся модельки замка, раздался мелодичный перезвон, моделька принялась расти и разворачиваться в подробный план, который принялся крутиться то одним боком, то другим, то сверху, то снизу.

— Давным-давно, — пояснял Гофман, — на острове посреди большого озера твой дедушка, великий маг и король... — он на миг сбился и моргнул глазом, — король Август-Эдуард-Генрих-Иоанн Первый построил величественный замок. Длинный каменный мост тянулся от ворот замка до берега озера. В бурю волны озера разбивались о неприступные стены.. Редкая птица могла долететь до середины озера, поскольку король разводил одних попугаев...

— А можно ближе к делу? — мягко, но настойчиво попросил Гоша. — Меня там люди ждут. В темнице...

Старик кивнул, быстро-быстро пробормотал что-то, и закончил:

— ...и ревматизм. Под старость король тал бояться сырости, твердил, что воду надо экономить, и однажды заколдовал озеро, упрятав его в маленький сосуд. С тех пор замок стоит посреди сухой котловины.

— Так. А где этот сосуд? — заинтересовался Гоша.

— В настоящий момент сосуд находится... — начал Гофман и замер, моргая то одним глазом, то другим.

Гоша терпеливо ждал. Наверху снова оглушительно грохнуло и опять посыпалась штукатурка.

— Нет информации, — вздохнул Гофман. — Дедушка и сам не помнил, то ли замуровал его в стену, то ли случайно сдал вместе со стеклотарой... Кто найдет этот сосуд — должен быть осторожен с ним! Если озеро вырвется наружу, это грозит наводнением, поэтому...

— Послушайте! — не выдержал Гоша, — Что вы меня всякой ерундой грузите?

— Сам выбираешь дурацкие темы! — Старик обижено поджал губы. — Нет, чтобы сразу выбрать главное — Кракатук!

— Это что? — удивился Гоша.

Но тут изображение ореха само начало дергаться и мигать, Гоше осталось лишь коснуться его ладонью.

— Кракатук! — объявил Гофман. — От созвездия Большой Медведицы до созвездия Рабочего и Колхозницы протянулась цепочка ослепительных звезд. Это — Звездный Орешник, где вызревает волшебный орех Кракатук. Иногда, под Новый год, он срывается с ветки и падает на землю в одном из множества обитаемых миров. Счастлив тот, кто сможет найти и расколоть орех! Чудесное ядро Кракатук выполнит любое желание! Правда, только одно. — Старик вздохнул.

— Так вот, что за брелок был у Маши, — задумчиво произнес Гоша. — А Маша в плену у Крысиного Императора... Всё, я побежал!

— Не спеши, принц Жорж! — строго остановил его Гофман. — Запомни: расколоть орех может не каждый, а только принц. Причем не любой принц, а только принц с доброй душой и чистым сердцем!

— Типа меня? — приосанился Гоша и улыбнулся.

— По этому вопросу информации не найдено, — строго отрезал Гофман.

— Послушайте, — вдруг произнес Гоша. — А этот Император — он что, тоже принц?

— К сожалению, — печально кивнул старик. — Он твой старший брат.

— Брат?! — обрадовался Гоша. — У меня брат? Я хочу его увидеть!

— Зрелище не из приятных, — сухо проворчал Гофман. — Твой брат — повелитель крыс. Жажда власти убила в нем все человеческое. Берегись его. — Гофман со значением посмотрел в глаза Гоше, а затем поджал губы и презрительно смерил его взглядом с головы до ног. — И что за манера ходить в такое время без оружия? — проворчал он.

Гоша смутился.

— Ну... — потупился он... — Я там в коридоре отобрал у стражника меч... Подержал в руке, чувствую — как-то неудобно... И — не взял.

— Балда! — не выдержал Гофман. — У них отличные мечи — крепкие, острые и удобные.

Гоша смущено шмыгнул носом:

— Да меч-то удобный. Неудобно — чужое брать...

Гофман выпучил глаза и на его лице появилось возмущенное выражение:

— Да когда ты уже повзрослеешь, маленький наивный мальчишка?!

Гоше стало обидно. Но в следующий миг Гофман глубоко вздохнул и решительно тряхнул головой:

— Ладно, заказывай себе клинок в Волшебном каталоге! И поторопись! Времени у тебя осталось — полторы минуты.

В пространстве над распахнутой книгой появились десятки клинков. Они принялись кокетливо вертеться, словно каждый из них пытался понравиться Гоше. Задумчиво почесав в затылке, Гоша уверенно ткнул пальцем в тот, что казался самым маленьким и скромным. Он напоминал перочинный ножик с кнопкой, выдвигающей лезвие.

— Можно мне этот?

— Понимаешь! — с уважением кивнул Гофман и умолк, словно глубоко задумался.

— И что теперь? — недоверчиво спросил Гоша. — Бандероль ждать ко Дню десантника?

Гофман поморщился:

— Что за молодежь нынче пошла, отсталая в технологиях? То ли дело мы были... — Гофман заметил, что Гоша потянулся рукой к клинку, и сурово одернул: — Не трогай! Жди, идет Волшебная доставка... — Он помолчал и продолжил ворчливо: — А то привыкли жать по два раза, не расплачусь потом...

Вдруг раздался громкий скрип и скрежет, а клинок в воздухе стал твердеть и терять свою прозрачность. Наконец он стал окончательно плотным и с грохотом свалился на стол.

— Вот это да! — восхитился Гоша, взяв в ладонь маленькую рукоятку с кнопкой. — Ух ты!!! Спасибо, мастер Гофман!

С лица Гофмана исчезла строгость, его глаза наполнились добротой.

— Удачи, принц Жорж! — сказал он проникновенно. — Что бы ни случилось — не жалей ни сил, ни жизни! Я верю в тебя! У тебя всего четыре секунды. Ауфвидерзеен!

Старик мигнул обеими глазами и с мелодичным звоном растаял в воздухе.

— Мастер Гофман, подождите! — Гоша торопливо протянул руку. — Четыре секунды — до чего?

Ответа не было. Волшебная книга плавно захлопнулась, и наступила зловещая тишина.

Глава двадцать вторая, в которой четыре секунды кончились, а наступили неожиданные встречи

От таких слов Гоша почувствовал, как по спине пробежал холодок. Стало очень неуютно. Он замер, сжав клинок, и с подозрением огляделся. Старая библиотека теперь казалась ему зловещей. Гоша попятился, тревожно вглядываясь в книжные шкафы. Он пытался сообразить, в каком из них таится опасность. А может, опасность появится из двери?

Но опасность обычно приходит, откуда не ждали. Сверху вновь раздался грохот, на этот раз сильнее прежнего. С потолка, чуть не задев Гошу, посыпались доски, камни и щебень, а прямо перед носом запрыгал по полу словно мячик орех Кракатук, виляя обрывком шнурка. Гоша машинально вытянул ладонь, и шнурок сам собой намотался ему на руку.

А обвал не прекращался, и наконец сверху грохнулся сам Император, не выпуская из рук огромный кузнечный молот.

— Облом!.. — провозгласил он, и в голосе его звучала странная смесь восторга и досады. — Супер облом!.. Сегодня точно не мой день... Что я наделал? Что я наделал!!!

Не замечая Гошу, он встал, отплевался, отряхнулся и принялся ползать среди мусора, выискивая что-то.

— Брат? — произнес Гоша, неуверенно улыбнувшись.

— Кто здесь?! — вздрогнул Император и обернулся. На его лице появилось страшное удивление: — Гоша?! Живой?!

— Живой... — Гоша и застенчиво развел руками.

В этот миг Император заметил орех, болтавшийся на руке Гоши.

— И это плохо, — произнес Император. — Я же превратил тебя в Щелкунчика до скончания дней! Что это значит?!

— Значит, дни твои кончаются, брат, — с неожиданной твердостью произнес Гоша. — Ты разграбил и разорил Сказочную страну наших родителей. Ты поселил здесь стаи злобных крыс. Ты похитил Машу и Кракатук! Ты просто безумец!!!

— Да вы что, — вдруг взвизгнул Император обиженным детским голоском, — сговорились все что ли?

Но в следующий миг он взял себя в руки, деловито поставил у ног молот, картинно оперся на него одной рукой, а другую вскинул в театральном жесте:

— Да, — сказал он пафосно. — Я не такой как все! Да, я люблю творить зло — у каждого свои увлечения. А если вы такие добрые... добрые, да? То откуда эта злоба ко мне, инакомыслящему?! — Он ласково протянул руку, — Отдай Кракатук по-доброму? И помогай мне во всем по-доброму?

— Ты не получишь Кракатук, — покачал головой Гоша, деловито пряча орех за пазуху. — Я остановлю тебя!

Император закатил глаза и театрально вскинул руки, словно обращаясь к миллионам невидимых зрителей:

— Вот! Вот она, ваша хваленая доброта! И что я могу сделать в этой трудной ситуации? Только одно — быстренько, но жестокенько убить его! — Он взялся за рукоять молота и буднично пояснил: — Да и кто бы из вас поступил иначе, будь вы Крысиным Императором?

Сказав все это, Император рывком поднял над головой молот и бросился на Гошу. Но тот ловко отступил назад, и молот пролетел мимо. Следующий удар тоже прошел мимо Гоши, зато досталось столику — он разлетелся в щепки, а Волшебная книга отлетела вдаль и грохнулась о шкаф, брызнув разноцветными искрами. Император снова взмахнул молотом, обрушив ближайший из шкафов.

— Все равно ремонт делать! — азартно кричал он, махая молотом. — Можно свинячить!

Шкафы падали и разлетались, обнажая стены, в воздухе носились страницы разорванных книг, в стенах появлялись вмятины, но Император никак не мог достать Гошу. Уворачиваясь от ударов, Гоша запрыгнул на кресло. За миг до того, как молот разнес кресло в щепки, перепрыгнул на последний уцелевший шкаф. А за миг до того, как шкаф рухнул, сиганул ласточкой вверх и вцепился в рваные края дыры, пробитой в потолке. В следующий миг Гоша подтянулся и исчез в дыре, мелькнув на прощанье подошвами ботинок.

Император зло огляделся и понял, что повторить его прыжок не сможет — вся мебель разбита в щепки и тонким слоем лежит по полу.

— Вот подлец! — заорал Император, грозя вверх кулаком. — Ну почему я тебя не убил в детстве качелями? Почему не удавил прыгалками и не зарыл в песочнице? Собирался же...

Он перевел дух и вдруг капризно хлопнул в ладоши:

— Эй, стража, стража! Где вас носит? Меня тут чуть не убили! Взззяяять его!!!

* * *

Комната, куда попал Гоша, оказалась кабинетом Императора. Но рассматривать его времени не было. Гоша бросился к двери, выглянул в коридор и увидел толпу несущихся стражников. Тогда он быстро закрыл дверь на засов, а для верности подпер стулом и придвинул шкаф.

А сам бросился к окну. Увы, окно оказалось так высоко, что прыгнуть из него означало неминуемую гибель, в лучшем случае — пару сломанных ног.

В дверь принялись колотить. Гоша затравленно оглянулся, затем вынул клинок и щелкнул кнопкой. Появилось небольшое лезвие. Гоша щелкнул кнопкой, чтобы его убрать, но лезвие вылезло еще дальше и превратилось в большой красивый меч.

— Ого! — удивился Гоша и нажал кнопку в третий раз.

Лезвие исчезло.

В дверь продолжали колотить, и уже чем-то крепким — то ли молотом Императора, то ли чьей-то головой. И тут Гоша заметил магическое зеркало.

Память услужливо подсказала, как им пользоваться. И пока дверь ломалась от мощных ударов, Гоша сосредоточенно вращал рукоятки на раме. В зеркале мелькала то главная площадь замка, то дуб с дуплом, то стоянка махолета, то клубничная поляна. А когда дверь наконец рухнула вместе со шкафом, Гоша шагнул через зеркало куда-то.

Первым в кабинет влетел сам Император, но увидел лишь исчезающий в зеркале башмак. Взревев от злости, он бросил свой молот и кинулся следом. Но не успел: из глубины зеркала напоследок появилась рука Гоши и деловито щелкнула рукояткой на раме. Зеркало выключилось — его поверхность стала тусклой, словно металлической. В нее с разбегу и ударился Император. Он отлетел назад и упал на руки подоспевших Ника и Дика.

Некоторое время он не мог прийти в себя, но затем встал и доковылял до трона.

— Что смотрите? — крикнул он собравшимся. — Смешно, да?

Стражники потупились, а Ник с Диком смущенно пожали плечами. Император покусал губы и произнес:

— Раз не удалось добиться своего по-плохому... будем действовать по очень плохому! Троих пленников — казнить немедленно! Немедленно!

— Так точно, будет сделано! — откликнулись хором Ник и Дик, вытянувшись в струнку.

— Нет, — задумчиво покачал головой Император. — Немедленно — это я глупость сказал.

— Так точно, глупость сказали! — послушно откликнулись Ник и Дик.

— Молчать!!! — обиделся Император. — Слушать мою команду: казнить медленно-медленно! Медленно! — с упоением повторил он. — Красиво! Всенародно! Сгоните всю Сказочную страну на площадь! И придумайте стильный дизайн! Что-нибудь эдакое! — Он неопределенно покрутил руками. — Забавное, не как у всех. А то на эти виселицы и топоры у меня уже аллергия!

— Будет сделано, мой Император! — откликнулись Ник и Дик.

Глава двадцать третья, в которой жителям Волшебной страны приходится на время забыть о клубнике

Проводив Михея, Борьку и Гошу на бой с Императором, Ниходим надолго задумался.

— Хорошие ребята, — вздыхал он, без всякого аппетита заедая клубничный кисель свежими пряниками, которые испекла Никлуша. – Жалко их...

– Еще бы не жалко! – горестно кивала жена. – Этаких храбрецов у нас в деревне сроду не водилось. Если бы они еще не ссорились по пустякам, а действовали сообща – кранты бы нашему Императору!

— Хорошо тебе рассуждать! – сердился Ниходим. – У Императора целое войско, а их всего трое! Мы вот тут пряничками балуемся, а они там жизни свои кладут! За нас, между прочим!

— Почему за нас? Они же подружку свою выручают!

— Какая разница? Грабителей-то наших бьют! – Ниходим покосился на мешок муки, приготовленный у порога. — Утреннего грабежа не было, и вечернего не предвидится. Стало быть, в замке – битва! Да только не выстоят они без подмоги.

— Где ж ее взять, подмогу-то? – качала головой Никлуша. – Народ в наших краях больно смирный, ему бы только стишки сочинять...

— Не твоего ума это дело! – Ниходим отодвигал недопитый кисель и, хлопнув дверью, уходил из дома — размышлять.

В деревне было неспокойно. По улицам слонялись такие же, как Ниходим, словно в воду опущенные, мужики. Видно было, что все размышляют об одном и том же.

— Что-то и впрямь давно грабить не идут, — говорили они друг другу и с надеждой добавляли: — Может, уже и не придут?

— Как же, не придут, ждите! – ворчал Ниходим. — На чужом горбу в рай захотели? Нет, чтобы помочь хорошим людям!

— Да, помочь бы хорошо, — гомонили мужики. – Только чем тут поможешь? В замок-то не попасть! Стены высоки, ворота крепки, а у стражников – мечи да копья!

— Так ведь и у нас кое-какие орудия имеются! – спорил Ниходим. – Вилы-то, поди, не тупей копья! И руки наши не слабей крысиных, каждый день от зари до зари упражняемся! А сколько нас по селам и деревням?! Можем такое войско собрать, что мы этот замок по кирпичику разнесем!

— Зачем разносить? – чесали в затылках мужики. – Постройка добротная, пригодится. Вот только бы Императора скинуть, да нового короля поставить, справедливого.

— Эк, куда замахнулись! – скептически попыхивал трубкой дед Лихоня. – Династию сменить – это вам не крапиву вырвать. Император — правитель законный, потомственный. Где второго такого найти? Ниходиму, что ли, на трон садиться?

— Больно надо! – отмахивался от него Ниходим. – Я ради этих глупостей хозяйство не брошу. Пусть уж кто-нибудь другой...

Однако, желающих занять трон среди мужиков не находилось, и разговоры оставались разговорами...

Ранним утром, когда Ниходим, по обыкновению, сел за стол, чтобы подкрепиться перед работой, с улицы послышались встревоженные крики и беспокойный топот.

— Ну, вот, дождались! – сказала Никлуша, выглянув в окно. – Сам Прорух пожаловал! Видать, генеральный грабеж намечается. Уж этот все подчистую выгребет!

Однако, крысы под командованием начальника императорской гвардии Проруха не спешили вытаскивать из домов заготовленные для них припасы. Щелкая длинными, похожими на крысиные хвосты, кнутами, они сгоняли на площадь народ и выстраивали его в колонну.

— Чего сидим? – рявкнул Прорух, пинком распахнув дверь ниходимовой избушки. — Выходи строиться!

— Зачем же так беспокоиться? – пролепетал Ниходим, со страху переходя на стихи. – У нас все приготовлено, и крупа и пряники! Забирайте все, хоть последние подштанники!

— Ты мне порассуждай еще! – Прорух щелкнул кнутом. – Грабеж будет позже, а сейчас Император приказывает всем явиться в замок!

— Ах, в замок! – Ниходим многозначительно переглянулся с Никлушей. – Так это с нашим удовольствием! – и он поспешил к выходу, прихватив по пути стоящие за печкой грабли.

— Грабли-то тебе, дураку, зачем? – удивился крысиный генерал.

— А чтоб два раза не ходить, — объяснил Ниходим. – Прямо от Императора – на работу, не простаивать же!

На площади выяснилось, что не один Ниходим догадался прихватить с собой орудия крестьянского труда. Сельчане, построенные в колонну, скромно прятали за спинами кто лопату, кто вилы, а кто и топор.

— Шагом марш! – скомандовал Прорух, и колонна, нестройно шлепая лаптями, двинулась по направлению к замку под зорким присмотром крысиного войска.

Глава двадцать четвертая, в которой Император начинает казнь

С самого утра крысы-оборотни сгоняли селян из долины во двор замка. Император считал, что казнь может быть либо тайной, либо всенародной. Каждая хороша по-своему, но если уж казнь всенародная, то присутствовать должен весь народ, а не половина и не треть. Иначе казнь будет полународной, а это полумера. Так объяснял Император.

Во дворе замка сколотили громадный помост с занавесом, похожий на арену цирка. Все было оцеплено двойными шеренгами крыс. На арене возвышались четыре столба, а в вышине зловеще поблескивал ужасный механизм — огромная стальная рука с крутящимся диском пилы. Время от времени ее запускали, потому что штука была новая, только что изобретенная, и требовала вдумчивой отладки.

Наконец все было готово, протрубили медные трубы, и шум толпы стих. Тогда на сцене появился Император. Он вырядился в черный фрак с бархатной бабочкой на шее, потому что обожал драматические эффекты. Встав посреди сцены, он вскинул обе руки вверх, и стоял так некоторое время, как делают эстрадные звезды, пережидая, пока стихнут бурные овации. Но овации не смолкали — просто потому, что и не начинались. Селяне с неодобрением смотрели на Императора, а шеренги крыс-оборотней попросту не знали, должна стража хлопать на посту или это нарушение. Пришлось Императору опустить руки и приступить к делу.

— Леди и джентльмены! — торжественно объявил он. — Судари и сударыни! Короче, землеробы и домохозяйки! Мы начинаем нашу казнь — остросюжетную и поистине животрепещущую в самом буквальном смысле этого слова!

Император смолк и оглядел площадь, забитую народом.

— Я не слышу аплодисментов! — сказал он вкрадчиво.

В тишине раздалась барабанная дробь, но аплодисментов так и не последовало.

— Для начала, — продолжил Император, — позвольте поблагодарить спонсоров нашей казни! Всех тех, без кого наш праздник мог не состояться! На сцену приглашается старший урядник мира гоблинов Хыр Бахыр, предоставивший для нашего праздника гигантскую автоматическую пилу!

На сцену поднялось крупное бурое существо с маленькими поросячьими глазками. Оно было одето в деловой костюм, из-под которого во все стороны выбивались клочья звериной шерсти. Крысиный Император дружески пожал ему руку и удалился со сцены, предоставив гостю слово.

— Яне буу аварить олго! — пробасило существо на незнакомом языке. — Ноотымени! Всео! Нашео! Дружнао! Окруа!

Существо говорило много и прочувственно, хотя никто из собравшихся не понимал языка гоблинов, даже Император. К тому же, речь давалась гостю с большим трудом — существо пыхтело, потело, гримасничало и вращало глазами. Время от времени ему приходилось делать паузы, чтобы выудить из кармана платочек и утереть низкий лоб. Прошло не менее часа, пока существо окончательно выдохлось, взмокло и ушло со сцены.

— Далее, — провозгласил Император, — слово предоставляется спонсору досок и бревен, из которых выстроен наш праздничный помост и столбы для приговоренных! Встречайте заместителя генерального директора по маркетингу фирмы «Бобер и Бобер и еще немало бобров»!

На сцену поднялся самый настоящий бобер, большой и пухлый. Из одежды на нем был лишь розовый галстук. Этот галстук сидел на бобре не слишком гармонично — как, впрочем, любой галстук, надетый поверх шубы из бобрового меха. Пара передних зубов, что торчат у каждого бобра, похоже, была золотая и разбрасывала во все стороны солнечных зайчиков. С первого взгляда становилось ясно, что бобер смущен и сконфужен. Чувствовал он себя неуверенно, и все время испуганно косился на диск пилы, зависший над головой.

— Честно говоря, — произнес бобер, немного шепелявя, — мы слегка иначе представляли себе формат праздника. Нам-то сказали... — Бобер вздохнул и смущенно развел лапками, — А тут вон чего... От имени всех бобров — извините. А доски — всегда пожалуйста.

Он попятился и быстро-быстро уполз со сцены, а на сцене снова появился Император.

— Следующий наш гость...

Так прошел еще час. На сцену поднимались разные существа и что-то говорили, а один раз в перерыве выбежала группа крысих-оборотней и сплясала канкан. Люди засыпали. Засыпала и охрана. По-настоящему запомнилась собравшимся лишь старая ведьма из Вселенского управления заплечных дел. Она произнесла красивую речь о том, как в нынешнее время необходимо возрождать наши древние традиции казней и пыток, незаслуженно забытые в последние столетия. О том, как она рада видеть среди собравшихся столько молодежи, которой, видать, все-таки небезразличны древние классические традиции, не смотря на повсеместное засилье современной дешевой благоглупости. О том, что она надеется увидеть в будущем достойную смену и новых мастеров уровня Понтия Пилата и Малюты Скуратова... Впрочем, быть может, старая ведьма вовсе и не сказала ничего интересного, а просто умело навела морок внимания.

Наконец на сцену снова поднялся Император.

— Почему-то я до сих пор не слышу аплодисментов! — произнес он зловеще.

В тишине снова раздалась барабанная дробь, но аплодировать никто не стал. В следующий миг Император преобразился. С его лица исчезла сахарная улыбка, оно исказилось злобой, глаза полыхнули красным огнем, а во рту блеснули клыки. Неестественно вытянув руку, Император с рычанием схватил кого попало — ближайшего стражника из шеренги — и крепко сжал его горло. Стражник пискнул, выронил меч и начал превращаться в обыкновенную крысу в руке Императора. А Император шагнул к краю сцены, дернул неприметную веревочку, и дисковая пила над головой ожила и завыла, раскручиваясь. Подождав секунду, Император подбросил несчастную крысу вверх, к зубьям пилы. Раздался истошный визг, и тут же смолк. Склонив голову, будто ценитель музыки, Император вслушивался в звуки, пока на лице его снова не появилась обаятельная сахарная улыбка. В наступившей тишине он произнес мягко и настойчиво:

— Если я что-то сказал — значит, я что-то приказал. Приказываю я сразу всему миру. Невыполнение приказа — смерть. Неужели так трудно выучить?

Он вдруг подался вперед, вскинул руки и заорал:

— Мир!!! Я не слышу аплодисментов!!!

На этот раз шеренги стражников принялись неистово хлопать и кричать. А вот жители продолжали стоять молча. Император это заметил и даже поджал губы от злости, но делать было нечего. Он поднял руку, и овации стражников умолкли.

— Итак! Машина опробована! Настроение хорошее! Начинаем казнь?

Тут же заиграла музыка, и толпа стражников вывела на помост Машу, Борьку и Михея. Их рассадили на помосте, привязав каждого к столбу. Лишь четвертый столб остался свободным.

Император снова дернул веревочку. Дисковая пила над сценой завыла и принялась раскручиваться, а железная рука, на которой она крепилась, стала двигаться над столбами, прицеливаясь, с какого начать.

— И пока решается чья-то судьба, — торжественно объявил Император, — я расскажу немного о нашем шоу. На площадке трое участников казни. Номер один — Маша Смирнова! Девочка-проблема из Большого мира. Папа программист, мама экономист, бабушка юрист, дедушка танкист, дядя Коля — связист на Таймыре! Или геолог? Не важно. Увлечения Маши: музыка, интернет, сноуборд, у-шу, математика, черчение. Училась в школе и собиралась поступать в колледж на факультет дизайна. — Император театрально шмыгнул носом и сделал вид, будто смахивает слезу. — Какая жалость! Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — загоготали стражники, громко хлопая.

Император прошелся по сцене, остановился над Машей и вкрадчиво прищурился:

— Маша хочет что-нибудь сказать зрителям? Передать последние приветы, пользуясь случаем? Нет? Почему Маша молчит? — Он всплеснул руками. — Ах, какая жалость, у пленников завязаны рты! Ну нет — так нет...

Он снова прошелся по сцене туда-сюда и остановился перед Михем.

— Второй участник, — объявил он. — Михаил Медведев! Хобби: самолеты, турник и научная фантастика! Мечтал стать летчиком. Представляете? Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — откликнулись стражники.

— И третий участник нашего шоу — Борис Щепкин! Увлечения: музыка, электроника, компьютер, хакерство! Ха-ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — повторили стражники.

Император поднял руку, призывая ко вниманию.

— Остановить нашу казнь, — произнес он отчетливо, шаря внимательным взглядом по толпе, — может только появление четвертого участника. Эй, ты, слышишь меня, Гоша?!! Верни Кракатук — и я помилую твоих друзей! Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — откликнулись стражники.

Крысиный Император постоял еще немного, а затем решительно тряхнул головой.

— Ну что ж, начнем! — он потер руки, снова дернул веревочку и глянул вверх — железная рука замедлилась, и теперь диск с острыми зубьями вращался прямо над одним из столбов.

— Кажется, наш стальной барабан готов сделать свой непростой выбор! — произнес Император с деланным интересом и торжественно закончил: — Выбор сделан! И мы вернемся к нашей жестокой казни после рекламной паузы! Оставайтесь с нами!

Под звонкие трубы Крысиный Император ушел со сцены, а вместо него выбежали Ник и Дик. В руках они держали ворох склянок, табличек и прочего мусора. Свалив все это посреди сцены, они принялись разыгрывать короткие сценки, умело размахивая руками и предметами.

«Собери тринадцать шляпок от поганок и выиграй поездку на метле!» — доносилось призывно.

«Теперь — вдвое уродливей, чем прежде!»

«Новый яд с кураре и цикутой — два трупа по цене одного!»

Когда рекламная пауза закончилась, Император вернулся на сцену.

— Итак, — объявил он, еще раз глянув вверх, — Наш первый участник — Маша! Начнем!

Он дернул за веревочку, диск гигантской пилы стал вращаться, а рука, на которой он крепился, медленно опускалась все ниже и ниже. Зубья коснулись столба, пила взвыла, и во все стороны полетела стружка. Маша оцепенела. Диск опускался все ниже, столб стремительно расщеплялся на две половинки как старый карандаш, и Маша в ужасе вжалась в пол. До ее макушки оставалось с десяток сантиметров.

— Машу может спасти только чудо! — напомнил Император и прищурился. — Но это «чудо», я вижу, не спешит появиться и отдать мне Кракатук! Что ж, Маша выбывает из игры! Может, остальным повезет больше в следующем туре?

Глава двадцать пятая, в которой появляется заранее продуманное чудо

Каждый из нас понимает, что должно произойти в подобный момент. Проще всего сейчас читателю этой книги — он конечно уже догадался, что все обойдется, что Маша каким-то чудом останется жива, и стальная пила ее не разрежет. Да и название главы, прямо скажем, обнадеживает. Хотя, возможно, небольшая тревога у читателя все-таки есть, потому что авторы книг попадаются разные, не всегда ясно, что у них на уме, и чего от них ожидать. Чего уж тут скрывать: среди писателей тоже немало негодяев, способных взять и убить собственных героев ни за что, и самым кровавым способом. И абсолютно безнаказанно — писателей в тюрьму за убийство героев почему-то не сажают, хотя это почти такое же убийство. И даже больше, потому что бывают герои, смерть которых разом сделает несчастными миллионы читателей.

Но не будем отвлекаться. От имени авторов этой книги позвольте сразу заверить: как раз с Машей будет все в порядке. У нас тоже нет никаких тревог за ее судьбу. Мы, авторы книги, абсолютно спокойны, сидим перед компьютером в теплом уютном кресле, перед нами стоит чашка с горячим какао, и мы не спеша набиваем на клавиатуре всю эту историю, которую нам поведала, между прочим, сама Маша — позже, когда все благополучно закончилось. Поэтому мы точно знаем, что Маша выжила, она жива и здорова и велела передавать вам всем привет.

Короче говоря, и мы спокойны за ее судьбу, и вы. Нам с вами ничего не угрожает, и все нам известно наперед. А теперь попробуйте представить, каково было в тот момент самой Маше? Вы жили-жили, учились, мечтали, строили планы, у вас были мамы-папы, бабушки-дедушки, и еще где-то дядя Коля, а затем вы попали непонятно как в феерический круговорот событий. И вот уже нет ни дома, ни родных, а вы привязаны к столбу и сейчас стальные зубья пилы разорвут вас в клочья. Сначала вас, а затем — ваших друзей. О чем вы будете думать в этот момент?

Маша этот миг своей жизни вспоминать не любит. Да-да, очень не любит. Дело в том, что мгновенья показались ей вечностью. И за то время, пока над головой выла пила и опилки сыпались за воротник, перед ее глазами промелькнула вся жизнь — от мячика в детском саду и до подарков, которые она приготовила родным на Новый год и тщательно спрятала, но теперь уже конечно не подарит, и никто их без нее не найдет, потому что спрятаны с умом. Ей вспомнилось все хорошее, что она успела сделать в жизни, и все плохое (а у кого его нет?) вспомнилось тоже. Неудачные поступки, двойки, дела, которые планировала, но не успела сделать, черты характера, которые хотела в себе изменить, но откладывала на будущее... В такие моменты люди становятся суеверными. И Маша поклялась самой честной клятвой, что если случится чудо и все обойдется, то уж тут-то она обязательно все в своей жизни исправит! Извинится еще раз перед всеми, кого обидела, не будет никогда больше делать то и это, никогда в жизни не поступит так-то и эдак, решительно изменит в себе то да се, а заодно изживет лень, которая ей мешала добиться того и этого. Список был длинный. К сожалению, далеко не все из этого списка Маша выполнила. Вот именно поэтому она так не любит вспоминать о том трагическом моменте.

— Стойте!!! — вдруг раздался крик над толпой.

Крысиный Император тут же дернул веревочку, и пила со скрежетом остановилась. Из расступившейся толпы вперед шагнул Гоша. В руке он держал орех Кракатук.

— Я отдам тебе Кракатук! — сказал Гоша решительно. — Но ты отпустишь моих друзей?

— Честное благородное слово! — манерно заверил Император.

Гоша подошел к помосту и протянул ему Кракатук, заботливо перевязанный бантиком.

— Прекрасно! — объявил Император и вдруг хлопнул в ладоши: — Стража! Схватить его и привязать к столбу! Поприветствуем четвертого участника нашей казни!

Стражники мигом навалились на Гошу и полностью скрыли его, а когда месиво расступилось, Гоша уже сидел на сцене, крепко привязанный к столбу.

— Ты же дал честное слово!!! — возмутился он. — Это несправедливо!

— Мне всегда нравилась твоя детская наивность! — откликнулся Император, назидательно, чеканя слова. — Почему же несправедливо?! Давай разберемся. Ты совершил ошибку: поверил злодею! Наказывать за ошибки — это очень справедливо! Верно?

Стража послушно зааплодировала.

— Расскажи, чего ты добиваешься? — спросил Гоша, прищурившись.

Император словно этого и ждал.

— С удовольствием! — воодушевился он и щелкнул пальцами.

Ник и Дик немедленно вынесли на сцену большую схему.

— Я раскалываю орех Кракатук, — начал Император, водя пальцем по плакату, — и обретаю вселенскую силу и власть! Быстренько унижаю и уничтожаю всех жителей, все порчу и ломаю в сказочной стране, взрываю фамильный замок — и веду крысиные орды в Большой мир! С помощью магической силы быстро захватываю все континенты и города, унижаю и уничтожаю всех людей, все ломаю и порчу... и лечу на другие планеты! Там быстренько унижаю и уничтожаю... Э-э-э... — Он замялся. — Там будет видно!

— Запомни, — произнес Гоша нравоучительно. — Кракатук не предназначен для зла! Он создан приносить счастье!

— Вот же тупой ты человек! — воскликнул Император. — Когда я творю зло, я испытываю огромное, неподдельное счастье!

Гоша вздохнул и отвернулся.

— Ну и прекрасно, — сказал он буднично. — Хватит болтать, начинай казнь!

И тут впервые за сегодняшний день Крысиный Император насторожился. Ему показалось, что его как-то мастерски провели, но вот как — этого он понять не мог.

— Что-то не так, — пробормотал Император озадаченно. — Вы торопитесь умереть?

— Ага, — кивнул Гоша и вдруг хитро подмигнул. — Самому-то тебе никогда не расколоть Кракатук! Его может расколоть только принц с доброй душой и чистым сердцем.

Император пошатнулся и схватился за сердце. Теперь ему стало многое понятно.

— Вот те номер! Это правда? — воскликнул он на всякий случай.

— Честное благородное слово! — кивнул Гоша.

— Подумаешь, какой благородный! — зашипел Император. — Я и сам принц, между прочим!

— А добрая душа? — спросил Гоша вкрадчиво.

— А добрую душу, — Император принялся шарить взглядом по шеренгам стражников, — я сейчас из кого-нибудь вытряхну! Крысы!.. Слушай мою команду! С чистой душой и добрым сердцем — шаг вперед!

Но никто не пошелохнулся. Плюнув с досады, Император затравленно обернулся и вдруг уставился на пленников. Ник и Дик по его команде сорвали повязки с их ртов.

— Никто из вас случайно не принц, нет? — спросил Император ласково.

— А как же! — откликнулся Борька. — Я принц! Прямой потомок Крёстного папы... Карло!

Заметив изумленный взгляд Михея, он подмигнул ему.

— А я, — начал Михей, — простой... — Он поймал взгляд Борьки и неожиданно для себя продолжил: ...простой потомок самого Олимпийского Мишки! Воздушного принца!

— Прабабушка моей бабушки, — похвасталась Маша, — была дворянкой-декабристкой. Я практически принцесса.

— Ну вот! — оживился Император, — Проблема принцев решена!

Он подошел к Маше и склонился над ней.

— Ты разгрызешь мне Кракатук, и я тебя помилую!

— Только если отпустишь всех моих друзей, — ответила Маша.

— Плюнь на них! — обиделся Император, — Ведь мне по-любому понадобится что-то вроде королевы, а ты, так, ничего... — Он посмотрел на нее откровенно со всех сторон и продолжил, вкрадчиво наклонившись к самому уху. — Я тебя приближу! Ты тоже будешь править миром!

— Нет. Ты отпустишь моих друзей, — твердо повторила Маша.

— Зачем тебе эти малолетки, дурочка? — взорвался Император. — У тебя будет все! Любые шмотки, сладости, развлечения! У тебя будут тысячи слуг, миллионы подданных! У тебя будет весь мир! У тебя буду даже я... Иногда, — добавил он.

— Нет, — твердо повторила Маша.

Крысиный Император отпрянул и окатил ее злым взглядом.

— Таков твой ответ? — прошипел он. — Ответ принят! Ты никогда не пожалеешь о своем решении! Почему? Потому, что сейчас умрешь!

Он повернулся к Михею.

— Ну а ты.... что скажешь, увалень? Согласен ли ты послужить мне, помочь расколоть Кракатук, чтобы остаться в живых?

— Если отпустишь моих друзей, то я... начну думать.

— Я дам тебе миллионы новых друзей! — проникновенно начал Император. — Выкинь старых друзей, как старые ботинки! Ты из них давно вырос! Они тебе жмут!

Михей спокойно покачал головой.

— Таков твой ответ? — огорчился Император. — Ответ принят.

Он шагнул к Борьке.

— Ну? Тебе тоже не нужны богатства миров? Ты мне тоже ответишь «нет»?

— Считай, уже ответил.

— Ответ принят... — пробормотал Император задумчиво и повернулся к Гоше. — Ну а ты... Ах да, с тобой мы уже говорили.

— А в чем проблема-то, взять и освободить нас? — спросил Гоша. — Ты хотел Кракатук — ты его получишь.

— Да освободить-то вас пара пустяков, — досадливо отмахнулся Император, — но ты ж видишь, я уперся. А раз я уперся — всё, ничего не поделать, сам понимаешь.

Гоша в ответ лишь улыбнулся. И Крысиному Императору снова очень не понравилась его улыбка. Не может быть такой улыбки у наивного простачка, ну никак не может быть...

— Какие вы занудные! — с тоской произнес Император и капризно топнул ногой. — Что же делать...

Он вдруг разжал руку, посмотрел на орех и воскликнул:

— Конечно!!! Я расколю его сам! Всего-то нужно — добрая душа и чистое сердце!!! Делов на пять минут!

Он принялся хлопать в ладоши:

— Ник! Дик! Имидж в студию!!!

Ник и Дик быстро поняли, чего он хочет. Они вмиг принесли белый плащ, венок из хризантем и зеркало. Накинув плащ, Император немного покрутился перед зеркалом, и наконец ему удалось изобразить на лице приветливую улыбку. В петлицу он засунул розу, на голову — венок из хризантем, а затем повернулся к народу и ослепительно улыбнулся.

И — вдруг запел! У Императора неожиданно оказался сильный и бархатный бас. Фактически оперный. Он пел медленно, проникновенно, с чувством. Он излучал такую силу и такую уверенность, что все открыли рты и слушали, затаив дыхание:

Плывем мы словно щепки в океане —
В потоках всевозможного вранья.
Не верьте никому — любой обманет!
Один лишь не обманет — это я!
Я вас люблю как птичка любит небо!
Я вас люблю как крыса колбасу!
Я дам вам много денег или хлеба
И от мерзавцев всяческих спасу!

Всех разбойников зарежу,
Всех грабителей ограблю,
Всех злодеев, всех злодеев разозлю!
Драчунам по уху врежу,
Аферистов всех подставлю,
И всем хамам-грубиянам нахамлю!

Я понимаю, что такое бедность.
Я полон самых благостных идей.
Я ощущаю стойкую потребность
Любить простых доверчивых людей!
Кто за меня — пусть крестиком отметит!
А я скажу вам честно, не тая:
Таким как вы у нас в стране не светит
Найти кого-то лучшего, чем я!

Всех разбойников зарежу,
Всех грабителей ограблю,
Всех злодеев, всех злодеев разозлю!
Драчунам по уху врежу,
Аферистов всех подставлю,
И всем хамам-грубиянам нахамлю!

Со мною каждый станет всех богаче!
И каждый станет знаменитей всех!
Я обещаю каждому удачу!
Я обещаю каждому успех!
Вы рождены для веры, я — для власти!
Не верить мне способен лишь дурак!
Доверьтесь мне — и я устрою счастье!
Доверьтесь — но не спрашивайте, как!

Всех разбойников зарежу,
Всех грабителей ограблю,
Всех предателей как следует предам!
Драчунам по уху врежу,
Аферистов всех подставлю,
И насильников — тарам-парам-парам!
Тарам-парам-парам! Тарам-парам-парам!

А пока селяне, раскрыв рты, изумлялись преображению Императора, пока стражники, хлопая ушами, пытались понять, не подменили ли его коварные враги, пока все были заняты происходящим на сцене, Гоша проделал ровно то, что задумывал с самого начала. Потому что до этого момента все шло в точности по плану, который он подробно разработал накануне, наблюдая с чердака замка все приготовления к казни.

Деловито достав свой клинок, спрятанный в рукаве, Гоша нажал кнопку, и наружу выскочило маленькое лезвие. Разрезав свои веревки, Гоша освободился сам и освободил друзей. Все вчетвером они ловко забрались по железной пиле наверх, а оттуда — перепрыгнули на каменную террасу, что шла вдоль стены замка. И дальнейшее наблюдали уже оттуда.


Тарам-парам-парам! Тарам-парам-парам!

Тарам-парам-парам! Тарам-парам-парам!
Тарам-парам-парам! Тарам-парам-парам!
Тарам-парам-парам — вот вам!

На этом Император закончил свое блестящее выступление. И народ — народ поверил ему! Да и как же не поверить, если ты вырос в Стране сказок и с детства веришь, что чудеса действительно бывают? Площадь бурно аплодировала.

Император разжал кулак и посмотрел на орех. Но орех не изменился. Тогда Император догадался сорвать ленточку, которой орех был аккуратно перевязан. Это сработало! По поверхности камня побежали трещины. Император радостно сжал орех в кулаке, поднял руку и замер в позе победителя. В наступившей тишине послышался хруст! Император раскрыл ладонь и увидел, что она полна скорлупы!

С торжествующим воплем он сорвал с себя белый плащ и принялся его топтать. Сорвав с головы белый венок, он яростно швырнул его прочь.

— Вот сила имиджа! — прокричал Император в восторге, а затем злобно оглядел умолкшую площадь. — Что уставились, несчастные землеробы и домохозяйки? Что рты пооткрывали? Сегодня ваш последний день! Сейчас я стану всемогущим, всех унижу и уничтожу!!! Сейчас, сейчас... Вот только... — Он снова уставился на ладонь и недоуменно поворошил скорлупки пальцем. — А где ядро Кракатук?

Император был потрясен. Казалось, он разом сдулся, ссутулился, и вид у него был совершенно потерянный и жалкий.

— Ядро-то... — бормотал он, растерянно шаря глазами, — Как же это... Я же... Я же придумал хитрость! Я же придумал хитрость и расколол орех!

И вдруг сверху послушался уверенный голос:

— Нет! Это я расколол орех — и придумал хитрость!

Все разом подняли головы и увидели Гошу. Стоя на стене, он гордо поднял руку. В его руке ослепительно сиял волшебный кристалл — ядро ореха Кракатук!

Челюсть Императора отвисла.

— Да ты, братец, вор! — только и сумел выговорить он. — Украл мое ядро!

Он оглянулся и жалобно взвизгнул.

— Народ, держите вора!!! — заметался Император. — Кто развязал преступников?!!

Но народ его не слушал. Все смотрели на кристалл в руке Гоши, который переливался разноцветными лучами.

— У него в руках Кракатук! — раздался многоголосый шепот. — Он расколол орех! Он из королевской семьи! Он чист сердцем! Значит, он наш новый... король!

— Дык это... — громко сказал Ниходим, шагнув вперед из толпы, — как его... стало быть... Да здравствует король!

— Да здравствует король!!! — закричала толпа.

Император завертелся на месте в бешенстве.

— Молчать!!! — верещал он. — Разогнать! Отобрать!

Но народ его не слушал.

— А так все хорошо начиналось... — произнес Император с невыразимой горечью, но быстро взял себя в руки и принялся отдавать команды:

— Крысы!!! Выгнать народ грубыми силовыми методами! Ник, Дик! Кракатук отобрать, наглецов — казнить!

Он повращал глазами, фыркнул и прошипел с невероятным возмущением:

— Устроили, понимаешь, из казни балаган!!!

Глава двадцать шестая, в которой грохочет битва

Крысиное войско под командованием Проруха, ряд за рядом, двинулось на толпу, угрожающе щетинясь частоколом мечей. Однако взбунтовавшийся народ не дрогнул. Ниходим оглушительно свистнул в два пальца, и над толпой поднялись вилы, грабли и лопаты. Даже женщины подняли скалки и вилки.

— Вперед! – командовал Ниходим. – За настоящего короля! За новую жизнь!

— За жизнь! – прокатилось волной по нестройным рядам повстанцев. – За короля!

Два войска столкнулись в жаркой битве.

— Ах, так?! – дрожа от бессильной злобы, прошипел Император. – Бунтовать?! Ну, я вам покажу! Унижу и уничтожу! — Он растерянно обернулся на стражников. — Да не стойте вы столбами! Этих разгоните! У тех Кракатук отберите! Делайте же что-нибудь!

В руках у него вдруг появился черный уродливый горн, сделанный из рога неведомого чудовища. Император приставил горн к губам, и над площадью разнесся жуткий пронзительный визг – крысиный клич. В то же мгновение по всем темным углам замка распахнулись потайные люки подземелий, и на площадь бесчисленными потоками хлынули полчища крыс. Достигнув места битвы, они превращались в новые ряды стражников и отчаянно бросались в бой.

Часть крысиных войск теснила восставший народ к краю площади, а отдельный огромный отряд набросился на Машу и ее друзей, отрезая их от основной массы повстанцев.

— Окружить их! Отобрать Кракатук! Растерзать в клочья! – бесновался Император.

Но окружение не удалось. Выдернутый столб превратился в руках Михея в грозное оружие, косившее шеренгу за шеренгой, в то время как Маша, Борька и Гоша, ловко карабкаясь по оконным переплетам, взобрались на балкон императорской башни.

— Сюда, Михей! – закричал Борька. – Я прикрою!

Снайперской очередью из рогатки он срезал сразу пятерых нападавших, а Гоша, протянув руку, помог Михею присоединиться к друзьям.

Нападавшие тщетно пытались забраться, а кто-то из оборотней уже побежал за лестницами.

И тут Маша подняла руку.

— Минуточку внимания! — сказала она. — Сейчас, когда мы все вместе, давайте поклянемся в вечной дружбе, что бы ни случилось! Давайте поклянемся больше никогда не ссориться!

— Ты права! — воскликнул Гоша и положил ладонь на ее руку.

— Присоединяюсь! — крикнул Борька, положив свою ручонку на Гошину.

— А никогда и не был против! — пробасил Михей, накрывая Борькину руку своей лапищей.

— Один за всех, все за одного! — хором крикнули друзья, обнаружив, что понимают друг друга с полуслова. — Навсегда!

И у каждого в душе возникло такое радостное чувство, будто все беды и опасности, что с ними случились, остались далеко позади.

Но опасности только начинались. Оборотни уже принесли лестницы и подбирались к балкону.

— А дальше что? – заволновался Борька, повернувшись к Гоше. – У тебя есть какая-нибудь идея? Или мы безыдейно воюем?

— Я все продумал заранее! – отозвался Гоша.

Он щелкнул кнопкой своего меча, и из рукоятки вылез длинный и острый клинок. Гоша отмахнулся от карабкающихся по стенам стражников.

— Чего думать? Махаться надо! – пропыхтел Михей, свешиваясь через перила и сбивая дубиной целую гроздь стражников. – Пустите, я обратно слезу! Они у меня попляшут!

— Успеешь! — возразил Гоша. — Я же говорю: все продумал заранее! Нам надо добраться до махолета! — Он перегнулся через перила и снова рассек клинком воздух — стражники с ужасом отпрянули. — Затем мы отправляем домой Машу! Серьезная война — занятие не для девчонок.

Если бы Гоша обернулся, он бы увидел, как ловко Маша прыгает и машет ногами, расшвыривая стражников, цепляющихся за балкон. Не зря она целый год занималась восточной гимнастикой у-шу!

— Дальше, — продолжал Гоша, — мы помогаем жителям освободить страну от крыс! Я им обещал! Дальше... — он замялся, — пока не придумал...

Вдруг прямо у него из-под ног выскочил Борька. Он вскинул рогатку, сшиб одним выстрелом сразу трех нападающих и крикнул:

— Балда, Гоша! У тебя Кракатук! Уничтожь разом всех крыс!

Но Гоша покачал головой.

— Кракатук исполняет только одно желание! Заветное.

— Тогда уничтожь одного Императора! — не унимался Борька.

— Зачем? Он нам больше не помешает!

— Тогда сделай себя всемогущим и всесильным!

Гоша поморщился.

— Вот заладил... Да не бывает такого. Неужели ты еще не догадался? Это сказки для глупых императоров. Кракатук может только одно превращение! Озеро — в кувшин! Человека — в Щелкунчика!

Неожиданно обернулся Михей, который все это время как автомат колотил дубиной ползущих снизу оборотней.

— А превратить Машу в это... в домой? — предложил он.

— Это я и собираюсь сделать! — решительно кивнул Гоша.

Послышался возмущенный голос Маши:

— Я без вас домой не вернусь! Даже не думайте!

— После поговорим! – ответил Гоша.

Борька подскочил к нему:

— Так чего мы ждем?

— Мы ждем момента, — отвечал Гоша, внимательно вглядываясь в толпы нападавших, — чтобы применить военную смекалку. Положитесь на меня...

Вдруг он проворно перегнулся с балкона и схватил ближайшего стражника за оттопыренное ухо.

— Нам бы только добраться до махолета!!! — проорал Гоша почти в самое ухо, и тут же отшвырнул беднягу прочь. А сам, не теряя времени, высадил балконную дверь и кинулся внутрь замка:

– Бежим!

Друзья ворвались в башню и со всех ног припустили вверх по крутым лестницам, распугивая по дороге редких охранников. Через минуту они были в совершенно пустом кабинете Императора.

Император же тем временем стоял посреди площади на сцене, сложив руки как полководец, и внимательно наблюдал за битвой.

— Крысы беспощадны, — рассуждал Император, и к нему постепенно возвращалось хорошее настроение. — Я коварен. Народ бездарен. Ворота заперты. Деваться некуда! Некуда им всем деваться! — он удовлетворенно приосанился: — Мне нравится такая война!

Вдруг откуда ни возьмись к нему подскочил Ник и радостно зашептал:

— Мой Император! Наши шпионы разведали планы преступников!

— И какие же? — заинтересовался Император.

— Захватить махолет!

От возмущения Император поперхнулся и закашлялся.

— Что-о-о?!! Войско к махолету! Не допустить! Отвечаешь головой!!!

Выглянув из окна императорского кабинета, Гоша с удовольствием увидел перемену в битве: половина крысиного войска переместилась на крышу Плоской башни, и теперь там плотным кольцом стояла огромная толпа, ощетинившаяся мечами и копьями, чтобы никого не пустить к махолету, как приказал Император.

А вот местным жителям стало легче — биться с половиной врагов всегда проще, и народ уверенно теснил крыс.

Гоша удовлетворенно кивнул:

— Все-таки самые наивные — это злодеи. За мной, ребята!

Гоша шагнул к зеркалу и принялся вертеть ручки настройки. Сменяя друг друга, в зеркале замелькали изображения стен и башен, сражающихся людей и крыс, а затем появилась кабина махолета, в которой за штурвалом отсиживались Ник и Дик, карауля махолет по личному приказу Императора. Гоша навел зеркало так, чтобы оно показывало их спины, да так близко, что стали слышны их голоса. Ник и Дик лениво обменивались впечатлениями.

— Нет, — качал головой Дик, — для настоящего восстания народу маловато. Да и вооружены они чем попало.

— Угу, — кивнул Ник, откусывая кусок колбасы.

— А наши-то оборотни, позорники! — укоризненно продолжал Дик, посолив половину огурца. – Полчаса возятся с бригадой колхозников! Стыд-позор нашим генералам!

— А хорошо сидим! — потянулся Ник, зевая во всю пасть и оглядывая спины стражников, образовавших вокруг махолета живое кольцо. — Ну и где же они, преступники? Хи-хи-хи!

— Действительно! — откликнулся Дик. — Как они хотят захватить махолет? Может, врут?

Ник покачал головой:

— Гоша не умеет врать. Если обещал — сдохнет, но захватит!

— Погоди, — задумался Дик. — Если он сдохнет, то как же он захватит?

И в это мгновение в спину ему уперлось что-то твердое.

— Не двигаться! – сказал Гоша. – У меня в руке Кракатук! Превращаю в жабу без предупреждения!

Ник и Дик, чуть не подавившись, медленно подняли вверх руки.

Гоша закинул ногу через золотую раму зеркала и в следующий миг оказался на заднем сидении махолета. Маша, Борька и Михей протиснулись вслед за ним.

— Крути педали! – скомандовал Гоша Дику. – Летим к дубовому лесу!

Машина, взмахнув крыльями, тяжело снялась со стартовой площадки и, набирая высоту, устремилась за пределы замка. Кольцо стражников обернулось на шум, но было поздно.

Маша встала во весь рост на заднем сидении и широко раскинула руки.

— Победа! — закричала она на все поднебесье,

Глава двадцать седьмая, в которой махолет парит над волшебной страной

— Измена!!! — заорал Император, багровея от ярости и грозя вверх кулаком. — Ник! Дик! Вернуться на башню, мерзавцы!

— А мы не всегда мерзавцы! — откликнулся сверху Ник. — Можем работать и благородными людьми!

— Смотря, кто сильнее прикажет! — объяснил Дик, испуганно косясь на Гошу.

Расталкивая солдат, Император бросился ко входу в башню.

— Ты должна вернуться домой целой и невредимой, — убеждал Машу Гоша. – Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится!

— А как же вы?! – упиралась Маша. – Я не оставлю вас одних!

— Я обещал избавить свой народ от крыс! А Кракатук – твой единственный шанс попасть домой!

Он раскрыл ладонь, и Маша увидела кристалл, отливающий всеми цветами радуги.

В тоже мгновение, прямо из воздуха, к нему протянулась крючковатая, унизанная перстнями рука Императора. Рука схватила Кракатук и попыталась исчезнуть вместе с ним, втянувшись обратно в волшебное зеркало. Однако Гоша в последний момент перехватил руку и изо всех сил потащил ее на себя. Махолет ощутимо качнуло и он завис в воздухе.

— Полегче вы, там! – обернулся Дик. – Развалите машину, Император с меня голову снимет! Ой, кстати, вот и он!

Гоша не выпускал руку врага с кристаллом, а махолет рвался вперед — он уже по пояс вытянул из зеркала отчаянно упирающегося Императора. Тот шипел, царапался и плевался, но, в конце концов, целиком ввалился в кабину.

— Дайте мне его! – поднялся за спиной Гоши Михей. – Придушу, крысу!

— Осторожнее! – хором завопили Ник и Дик. – Куда вы его тащите? Махолет-то не резиновый!

Но было поздно. Перегруженный механизм резко вильнул в сторону и пошел на снижение. Борька и Михей повалились друг на друга, а Император выкатился из кабины на крыло, увлекая за собой Гошу.

— Не отдам! – визжал Император. – Кракатук мой!

Он изо всех сил брыкался, пытаясь оторваться от Гоши и совсем не думая о том, что только гошина цепкая хватка удерживает его от падения вниз со страшной высоты. Подняв свободную руку, Император щелкнул в воздухе пальцами. Раздался хлопок и в его ладони появился из пустоты черный меч. Он взмахнул им, намереваясь нанести Гоше смертельный удар. Тому пришлось на мгновение выпустить крыло махолета и в прыжке выхватить собственное оружие, чтобы отбить удар. Противники оказались на ногах, они стояли лицом друг к другу, с трудом балансируя на зыбкой поверхности крыла.

Друзья не могли прийти на помощь Гоше, их мотало и бросало по всей кабине неудержимо снижающегося махолета.

Ник и Дик дружно вопили, вцепившись в штурвал.

Мечи Императора и Гоши снова и снова ударялись друг о друга, рассыпая снопы искр. На ткани крыла появлялись все новые прорези.

Но пока на крыле шла драка, а махолет падал вниз, до Ника с Диком дошло, что волшебного кристалла в кабине махолета давно нет. А значит, им уже ничто не угрожает!

— Прикинь! — ткнул Ник Дика в бок. — Они раздумали превращать нас в жабу!

— Да у них и оружия нет! — оживился Дик, нащупывая на поясе свой кинжал. — Типа крошим их на кусочки?!

Борька и Маша испуганно отшатнулись, зато не растерялся Михей — все-таки он умел действовать быстро, когда было надо. Не успели Ник и Дик вынуть свои кинжалы и развернуться, как Михей схватил их за воротники и одним рывком выбросил за борт. Братья полетели вниз и плюхнулись в фонтан, а Михей проворно забрался в кресло пилота и схватил штурвал.

— С детства мечтал стать летчиком! — воскликнул он, изо всех сил нажимая на педали.

Тем временем, Гоша теснил Императора к краю крыла. Хоть Император был больше и злее, зато Гоша был проворнее. А главное — он сражался за Машу и друзей.

Император покачнулся, глянул вниз, глянул на свою руку, сжимавшую меч, затем на другую, сжимавшую кристалл, выругался по-крысиному и сам прыгнул вниз.

— Победа!!! — закричала Маша и захлопала в ладоши.

Гоша проворно перебрался в кабину.

— Где Кракатук? — деловито спросил Борька.

Гоша хмуро махнул рукой:

— У Императора... И пусть подавится! Потом разберемся с ним! Взлетай, Михей, спасаем Машу!

Но махолет стоял на месте, словно его приклеили.

— Что-то не взлетает, — бормотал Михей изо всех сил нажимая на педали. — Почему? А я так хотел быть летчиком.

Борька свесился из кабины вниз, и вдруг завопил. И было от чего!

Махолет почти стоял на земле. Почти — потом что снизу его облепило крысиное войско, не давая взлететь. Крысы-оборотни висели на колесах, цеплялись за крылья, их были сотни, и со всех сторон бежали все новые!

Острые мечи и копья принялись дырявить снизу крылья, а одно копье пробило сидение и вылезло прямо между Машей и Борькой.

— Не отпускать! – истерически визжал Император. — Задержать!!!

— Мы пропали! — закричала Маша.

Михей встал.

— Эх, ну почему мне не везет? — вздохнул он с тоской и кивнул Борьке: — Держи штурвал. Справишься?

Борька забрался в кресло пилота и принялся крутить педали.

— Что ты задумал? — в ужасе крикнула Маша, но было поздно.

Михей одним прыжком перепрыгнул борт и упал на крысиное войско, размахивая кулаками и расшвыривая во все стороны слуг Императора.

Видно ему удалось расшвырять всех, кто держал махолет, и когда отцепилась последняя вражеская лапа, тот вдруг рванулся вверх как камень из рогатки, и сразу оказался на большой высоте.

Лишь снизу донесся крик Михея:

— Один за всех! Берегите Машу!!! Проща... — и крик оборвался.

Бросившиеся со всех сторон солдаты с головой погребли его могучую фигуру под шевелящейся массой собственных тел.

— Мы не можем его бросить! – сквозь слезы воскликнула Маша. – Он погибнет! Возвращаемся!

Что он мог сделать, сильный и смелый Михей с голыми руками, и без дубины, когда на нем повисло все крысиное войско с острыми мечами и копьями?

Сверху было не разглядеть, что происходит — лишь кипела серая масса, и раз за разом взлетали и снова падали блестящие клинки... А когда крысы разошлись, ничего, похожего на Михея, там уже не было...

— Он погиб! — Маша в ужасе закрыла лицо руками.

— Мы отберем Кракатук, пообещал Гоша, и Михей будет снова жив! Правда, Борька?

Но Борька словно его не слышал. Он крутил педали и бормотал как в бреду:

— Оружие, оружие, нам нужно оружие! Сильное оружие! — Борька со злостью стукнул кулаком по штурвалу.

— Какое оружие? — воскликнул Гоша.

— Не знаю! – произнес Борька сквозь зубы. – Достаточно мощное, чтобы покончить с крысами одним ударом! Огонь... Вода...

Гоша вскочил.

— Озеро!!! — закричал он. — Конечно! Мы должны выпустить из кувшина заколдованное озеро! Крысы не умеют плавать!

— Где? Где этот кувшин? – Борька и Маша одновременно повернулись к нему.

— Не знаю, — поник Гоша. – Дедушка его спрятал.

Маша положила руки ему на плечи.

— Успокойся. Давай все по порядку. Где жил твой дедушка? Чем занимался?

— Здесь и жил... Он был королем. Вон тот фонтан – это его памятник.

Маша, перегнувшись через борт, пристально вгляделась. Внизу было уже видно, что крысиные войска одержали решительную победу: они гнали народ прочь из замка, а замок вновь кишел крысами. Ник и Дик, наспех перебинтованные, командовали внизу, а Император трубил в черный рог. Но Маша смотрела сейчас только на мраморную статую дедушки посреди фонтана.

— А что это у него в руках? – спросила она.

Гоша на секунду задумался и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Кувшин! Ведь и в самом деле – кувшин! Маша, ты гений! Как же я сразу не догадался?!! Борька, правь на дедушку!

Махолет, размахивая израненными крыльями, заложил крутой вираж и, снижаясь, устремился к фонтану.

— Ну-ка, дедушка, приподними свой кувшин повыше, — Борька прищурился, целясь. — Попробую подхватить его на лету. Держи штурвал! – приказал он Маше. – Сейчас вы увидите рекордный трюк!

Он высунулся из кабины, зацепившись ногами за борт, и, когда махолет пролетал мимо памятника, вцепился в кувшин обеими руками.

Однако расчет Борьки не оправдался. Кувшин оказался прочно зажат в мраморных ладонях короля. Махолет пронесся дальше, а Борька остался висеть на памятнике, болтая ногами в воздухе.

— Держись, Борька! – крикнула Маша. – Иду на второй заход!

Император быстро сообразил, что происходит.

— Крысы!!!!!!!!!!! — заорал он так истошно, как не орал еще ни разу в жизни. — Убейте его!!!!!!!!!! К фонтану!!!!!!

И тысячи крыс по его команде бросились к фонтану, поднимая клинки. Сверху площадь казалась черной от крыс, и эта лавина стремительно сползалась к чаше фонтана.

Борьке тем временем удалось вырвать кувшин из мраморной руки. Но бежать было некуда — его уже схватили снизу за кроссовок. Борька дернулся и вскочил с кувшином на плечо мраморного дедушки.

А крысы уже заполнили все вокруг и лезли друг на друга. Свистели клинки, пытаясь его достать — все ближе, ближе.

— Держись!!! — донеся издалека крик Гоши.

Но было поздно. Уворачиваясь от копий и мечей, Борька вскочил на голову мраморного дедушки.

А крысы нескончаемой волной лезли друг другу на плечи, и, казалось, они покрывают все пространство, ощетинившись мечами.

— Рубай, коли! – скомандовал генерал Прорух.

Со всех сторон ударили острые мечи, и Борьке только и осталось, как изо всех сил подпрыгнуть высоко-высоко в воздух... Вот только падать было уже некуда — внизу уже не было памятника, а лишь сплошная гора крыс, каждая из которых подняла вверх острие меча.

Тогда Борька размахнулся и швырнул кувшин высоко-высоко в небо. И уже падая спиной вниз на частокол мечей, он выхватил свою любимую рогатку и сделал самый мастерский в своей жизни выстрел...

— Прощайте! — донесся его крик. — Один за всех! Я все равно не умею пла...

И крик оборвался.

А в следующий миг высоко в небе камень достиг подброшенного кувшина.

И кувшин раскололся! Даже не раскололся, нет, — взорвался! Разом высвобождая гигантские массы воды! Ревущими потоками озеро бросилось во все стороны, обрушилось на площадь, смывая крыс, перехлестывая через стены! Огромная волна вдруг настигла махолет и закружила его, словно щепку, разрывая на части. А вскоре и все небо закрыла сплошная бурлящая вода...

* * *

— Какая страшная смерть! – сказал Дик, поплевав на серебряный кубок, украденный в покоях Императора, и заботливо протирая его рукавом.

— Этой картины мне не забыть до конца дней! – поддержал его Ник, дожевывая позаимствованный в императорской кухне кусок сыра.

Друзья сидели высоко на ветке дуба, куда не долетали брызги бушующих внизу волн. Они покинули замок в самый разгар сражения, благодаря спасительному инстинкту, всегда вовремя подсказывавшему им, когда пора смываться. Схватки на махолете и купания в фонтане вполне хватило Нику и Дику, чтобы считать норму приключений на сегодня выполненной. Пора было позаботиться и о самих себе.

— Говорил я ему, — вздохнул Дик, — не доведут до добра эти мечты о мировом господстве. Если уж ты стал крысой, так и веди себя, как крыса – сиди тихо и не высовывайся!

— Когда это ты ему говорил? – удивился Ник. – Что-то я такого не помню!

— Ну, не говорил, так думал! Какая разница?! – отмахнулся Дик.

Он снял башмак и выудил из него золотую цепочку, пару перстней и рубиновую брошь.

— М-да, не густо. Ну, хоть какая-то компенсация за неполученный гонорар.

— А у меня и того меньше, — Ник осторожно развел руками, стараясь, чтобы не звякнули золотые монеты, которыми были набиты его карманы.

Однако, мешочек с бриллиантами, висящий на его шее, предательски хрустнул.

— Чем это ты там хрустишь? – насторожился Дик.

— Да так, сухарик грызу, — отозвался Ник, старательно чавкая.

— Угостил бы сухариком-то.

— Пожалуйста! Для друга ничего не жалко! – Ник вынул из котомки подмокший сухарик поменьше и показал Дику. – За два перстня или одну брошь он твой!

— Ну, ты и крыса! — Дик сплюнул в набежавшую волну.

— А что делать? – пожал плечами Ник. – Время тяжелое, цены растут. Я вот подумываю, не податься ли нам в Большой Мир?

— Кому мы там нужны? – Дик спрятал свои сокровища в башмак и снова обулся. – Опять бегать, прятаться? Надоело!

— Эх, а в обсерватории сейчас лапшу заварили... — мечтательно вздохнул Ник. – А директор новый портфель собирался купить. Из свиной кожи. Вот бы до него добраться... Что ни говори, а хорошо там жилось! Тепло, сухо, днем солнышко, ночью – звезды... Водолей, Стрелец, Орешник...

— Орешник? – задумчиво переспросил Дик. – Хм, а ведь это идея! Что, если новый Кракатук упадет? Ведь мы могли бы его первыми заметить!

— А кто расколет?

— Да мало ли хороших людей на свете? Обведем вокруг пальца, и желание – наше!

— Уж не собрался ли ты стать повелителем Вселенной? – усмехнулся Ник.

— Ну, уж нет! – Дик покачал головой. — Я не такой дурак, как наш покойный Император. С меня хватит и небольшой сырной планетки... А назвать ее мы можем твоим именем.

— Правда? – восхитился Ник. – Вот спасибо! Я всегда знал, что ты настоящий друг!

— Так чего же мы сидим? – Дик вскочил на ноги. – Вперед! В Большой Мир!

— В обсерваторию!

И неразлучные засланцы, прыгая с ветки на ветку, поспешили к заветному дуплу.

Глава двадцать восьмая, в которой Маша теряет последнюю надежду

Даже в сказочной стране исправно действует сила земного притяжения. Взбешенная вода долго носилась из края в края — то выбрасывая пенящиеся гребни волн до самого неба, то вдруг расступаясь и закручиваясь в гигантские воронки, то просто взрываясь на миллионы брызг, чтобы через секунду снова собраться в огромные водяные горы. Но все бешеное рано или поздно успокаивается. Успокоилась и вода. Приняв форму озера, она еще долго ворочалась, всхлипывала и колотила по берегам своими мокрыми ладонями. Но, наконец, сила притяжения успокоила и выровняла воду, превратив ее в гладкий-гладкий блин. Озеро устроилось поудобнее, вздохнуло и надолго заснуло спокойным безмятежным сном.

Лишь около самого берега раздавался чуть слышный плеск — это рассекал воду Гоша. Похоже, он давно потерялся среди водяных шквалов и продолжал колотить руками просто потому, что очень хотел жить и не сдавался. Лишь когда ноги заскользили по траве, а руки запутались в ушедших под воду клубничных листьях, Гоша очнулся. И понял, что рядом берег, а воды тут по пояс. Тогда он встал на ноги, с шумом вышел из воды и с размаху плюхнулся на берег, широко раскинув руки.

Так он лежал, отдыхая, пока не услышал вдалеке слабый плеск. Привстал, он увидел над зеркальной поверхностью озера пушистый рыжий мяч. Мяч то нырял в глубину, то снова появлялся над водой, приближаясь с каждым разом. Сердце Гоши кольнуло — он понял, что это голова плывущей Маши.

Плавала Маша отлично, как настоящая спортсменка на соревнованиях — уходя в воду с головой и снова выныривая, как учил отец. Самой Маше так плавать никогда не нравилось — какой интерес в таком плавании? Куда интереснее плавать на спине или перебирать руками по-собачьи — все видно, и ничего не льется в нос и уши. А тут вынырнешь, вдохнешь воздуха, только разлепишь ресницы, но ничего рассмотреть не успеешь, как уже пора снова нырять с головой. Но сегодня Маша наконец поняла, в чем смысл спортивного стиля — она плыла быстро как катер, но ничуть не уставала.

— Ша! — услышала она издалека, в очередной раз появившись над поверхностью, прежде, чем снова нырнуть. — Сю! — раздалось в следующий раз. — Ма! — донеслось опять.

Тогда Маша вынырнула, замерла в воде как поплавок и огляделась. Вдалеке маячил берег, за которым начинался огромный лес. А по берегу прыгала такая знакомая фигурка — живая!!! — и размахивала руками.

— Ма-ша! — кричал Гоша. — Сю-да! Ма-ша! Сю-да!

— Я здесь!!! — закричала Маша и в три нырка достигла берега.

— Давай руку! — суетился Гоша, зачем-то забравшись снова в воду по колено.

— Я сама, — ответила Маша, но руку все-таки протянула.

Гошина рука оказалась теплой и крепкой. Они выбрались на берег и сели на землю.

— Тут сыро... — сказал Гоша, снимая куртку и накидывая на машины плечи, — Простудишься...

— Какая разница... — вздохнула Маша устало.

Разницы действительно не было — куртка была такой же мокрой. Некоторое время они сидели молча. Затем Гоша решительно встал.

— Надо посмотреть, что в замке... — сказал он. — Посиди, я на дерево влезу.

— Нет! — неожиданно для себя, Маша вцепилась в его руку. — Я с тобой! Пожалуйста, не оставляй меня сейчас!

— Пойдем, — кивнул Гоша и помог ей встать.

Взявшись за руки, они сперва шли вдоль берега, оступаясь и скользя по траве, но в озере блестело отражающееся солнце, оно слепило глаза, и не было видно, что там вдали. Тогда они вошли в лес. Здесь оказалось тихо и сумрачно. Под ногами шелестел мох, величественные корни огромных деревьев вздымались и преграждали путь. Гоша и Маша перелезали через них, и всякий раз им казалось, будто они перелезли ограду и попали на чужой дачный участок как непрошеные гости.

— Стоп, — наконец сказал Гоша, задрав голову вверх. — Вот у этого дерева самая низкая ветка, и если мы встанем на этот корень, и я тебя подсажу...

Так они и сделали. Гоша нежно поднял Машу — она уцепилась за узловатую ветку и вскарабкалась на нее. Гоша подпрыгнул следом, пружинисто подтянулся и тоже оказался на ветке. Ветки гигантского дерева были широкими как садовые тропинки. Они прошлись гуськом до ствола. Ветки шли вверх часто-часто, и можно было идти по ним как по ступенькам винтовой лестницы.

— Кажется это то самое дерево, через которое мы прилетели в эту страну, — задумчиво произнесла Маша, рассматривая длиннющую царапину на стволе. — Это Михей свалился. — Она всхлипнула. — А здесь... — Она глянула вниз, где у подножья дерева раскинулся клубничный куст. Отсюда было видно, что в самом крупном листе пробита дырка — явные очертания маленькой фигурки. — Это Борька...

Маша больше не смогла сдерживаться и разрыдалась.

— Не надо, не надо, ну не плачь, пожалуйста... — успокаивал Гоша, неловко пытаясь ее обнять за плечи.

Наконец Маша всхлипнула последний раз и упрямо зашагала по веткам вверх вокруг ствола. Они поднимались все выше и выше, стараясь не смотреть вниз. Лесной сумрак оставался внизу, и с каждым шагом становилось все светлее и суше. Наконец стало совсем светло, будто все прочие деревья вокруг расступились, открывая величественную панораму.

В ослепительно-голубом небе светило солнце. Назад, сколько хватало глаз, до самого горизонта тянулись кроны деревьев. Чуть правее лес кончался и начинались клубничные поля. А за ними в холмах грудились сельские домики — отсюда они были похожи на белые грибы, высыпавшие на опушке как попало.

Прямо перед глазами начиналось озеро. Оно сверкало на том самом месте, где еще недавно расстилалась бесконечная каменная пустошь — как гигантская каменная тарелка, в самом центре которой на черной скале возвышался замок. Сейчас вся эта скала оказалась скрыта под водой, и замок стоял словно на острове в центре озера. Ажурный каменный мост тянулся высоко над водой, соединяя замок с берегом — даже удивительно, как он уцелел в такой буре.

Однако, замок больше не был черным. Вода, омыв стены и башни, отбелила камень до первозданной чистоты. На высоких шпилях, один за другим, поднимались разноцветные флаги, по зубцам бастионов ползали едва различимые фигурки селян — они сбрасывали последний мусор и наводили порядок.

— Смотри! — воскликнул Гоша. — Это ребята Ниходима!

Чудесным образом наводнение пощадило войска повстанцев. Буйство стихий они переждали в самой высокой башне, которую им удалось захватить перед тем, как Борька совершил последний в своей жизни подвиг. Под натиском восставших крысы горохом сыпались из окон башни в бурные воды.

— Смелее! – кричал Ниходим, размахивая граблями. – Устроим генеральную уборочку!

И крестьяне храбро бросались на отчаянно защищавшихся оборотней.

Когда наводнение схлынуло, в башне не осталось ни одной крысы.

— Нет, вон еще одна! – закричала Никлуша, указывая скалкой на крышу. Цепляясь за водосточную трубу, там висела дрожащая фигура в генеральском мундире.

— Да ведь это же Прорух! – изумленно воскликнул Ниходим. – Как это ему удалось выплыть?

— Такое не тонет, — со знанием дела пояснил дед Лихоня.

— А ну, ребята, за мной! – Ниходим бросился вверх по лестнице. – Живьем возьмем генерала!

Высунувшись в чердачное окно, селяне некоторое время с удовольствием любовались Прорухом, болтающимся на краю крыши.

Наконец, Ниходим бросил ему веревку.

— Ну, залезай, что ли, генерал.

— Не полезу, — сварливо буркнул Прорух. – Убьете.

— Что ж, так и будешь висеть между небом и землей?

— Так и буду! – упрямо заявил Прорух. – Я всю жизнь между небом и землей. Мне не привыкать.

— Мда, — задумчиво протянул Ниходим. — Украшение из тебя, прямо скажем, неважное! Ладно уж, лезь. Не убьем.

— Так я вам и поверил! – Прорух с тоской посмотрел на камни мостовой далеко внизу.

— Ты кому это не веришь, крыса?! – возмутился дед Лихоня. – Мы что тебе – Император? Наше слово крестьянское, крепче сухаря! Лезь, кому говорят!

Прорух тяжело вздохнул и нехотя пополз по крыше, цепляясь за веревку.

— Ну, вот, наобещали, — проворчала Никлуша. – Пихнули бы граблями, и дело с концом. Чего теперь с ним делать-то?

— А мы из него зоопарк устроим! – заявил Ниходим. – Должен же в нашем культурном государстве быть как-то представлен животный мир! Тащи, братцы, клетку!

— А кормить будете? – остановился на полдороге генерал.

— Чего ж с тобой делать, — вздохнула Никлуша. – Не голодом же морить. Экспонат все-таки...

Когда за Прорухом закрылась дверца клетки, он повесил промокший мундир на крючок и, превратившись в крысу, забегал из угла в угол, чтобы согреться. Глазки его сверкали недобрым рубиновым огнем, острые зубы клацали под реденькими усиками, но это уже никого не пугало.

— Хорош экспонат, — одобрил Ниходим. – Типичный хищник доисторического периода! – он с удовлетворением потер руки. – А теперь, ребята, айда на шпиль – новый флаг вешать!

Гоша с замиранием сердца увидел, как на самой высокой башне замка развернулся и затрепетал на ветру огромный флаг, на котором был вышит знакомый герб, напоминавший букву «Щ». Гоша сразу понял, что это значит — как у любого потомка королевского рода, у него имелся свой личный герб, и на флаге был изображен именно он!

— Они признали меня королем! — воскликнул Гоша.

Ответом ему было горестное всхлипывание. Гоша обернулся. Маша стояла, прислонившись спиной к могучему древесному стволу, и дрожала, закрыв лицо ладонями — дрожала то ли от ветерка, который на этой высоте пронизывал мокрую одежду насквозь, то ли от горечи. И Гоша понял, что она снова плачет.

— А они... — выдавила Маша сквозь рыдания. — Они... Они погибли. Борька погиб... и... — Она судорожно вздохнула и снова затряслась в рыданиях. — Ми... Миша...

— Не плачь. Ну, я прошу тебя! — Гоша подошел к ней, обняв за плечи.

— А Кракатук утонул... — снова всхлипнула Маша. — Утонул! Он бы смог вернуть их двоих!

Гоша печально покачал головой.

— Только кого-то одного... Ведь Кракатук может исполнить только одно желание.

— Как я вернусь домой? — снова всхлипнула Маша.

— Прости... — огорчился Гоша. — Похоже, никак. Тоннель между мирами пропускает только крыс. Он не откроется без волшебства. А волшебства у нас нету, потому что нет Кракатука. Но ты не горюй, я обязательно что-нибудь придумаю! Наверно.

— Как я вернусь домой? — снова всхлипнула Маша. — Как? — повторяла она, совсем его не слушая. — Как я вернусь домой — без них! Без Борьки? Без Михея? Как? Это же были мои самые близкие, мои самые верные друзья!

— И мои, — искренне вздохнул Гоша. — Но... В твоем мире это просто игрушки. Разве ты никогда не теряла игрушек?

Маша вдруг оторвала ладони от лица и возмущено глянула на Гошу красными заплаканными глазами.

— Не смей так говорить! — крикнула она и топнула ногой так сильно, что с ветки посыпались вниз кусочки коры. — Это были мои самые близкие друзья!

— Прости, — Гоша вздохнул и отстранился. — Что со Щелкунчика возьмешь...

— Ты не Щелкунчик! — возразила Маша.

— Здесь, в Сказочной стране я не Щелкунчик, — тихо ответил Гоша. — А в твоем мире я просто уродливый механизм. А Борька и Михей... я им завидую. Они действительно были твои самые близкие друзья. Не то, что я...

Он никак не ожидал, что Маша вдруг нежно возьмет его за руку и заглянет в лицо влюбленными глазами.

— Ты? Но ведь ты — совсем другое дело! — прошептала она. — Ты же для меня...

— Маша... — выдохнул Гоша, крепко обнимая ее, — Ты...

Их губы сблизились.

— Маша! — прошептали губы.

— Гоша! — прошептали губы.

— Я ведь тоже...

— Я тебя...

— Я... тебя... люблю! — прошептали губы одновременно и слились в долгом поцелуе.

Вокруг тихо пел ветер, и смущенно перешептывались листья большого дерева. Дерево было старое-старое, мудрое-мудрое, много всего повидало за тысячи лет, и всей своей древесной душой искренне уважало настоящую большую человеческую любовь. Казалось, этот миг продолжается вечно. Но вдруг раздался отвратительный голос — хриплый и мерзкий.

— Какая трогательная сцена! — заявил голос с невыразимым отвращением. — Они жили недолго, но счастливо! И умерли в один день!

Гоша и Маша резко обернулись. Посередине уходящей вдаль ветки, цепляясь за узловатые клочья коры, висел Крысиный Император. Верхняя его половина уже торчала среди листвы, а ногами он еще стоял на ветке нижнего яруса. Крысиный Император был помят, изодран, под глазом его темнел здоровенный синяк, а на лбу торчала громадная шишка. Но был все еще жив! И невыразимо злобен.

Крысиный Император сжал зубы, поднатужился и, смешно дрыгая ногами в воздухе, забрался на ветку всем туловищем. Немного постояв на четвереньках, он отдышался, утер с лица пот, и рывком встал на ноги.

Гоша инстинктивно шагнул вперед, заслонив собой Машу. Крысиный Император хрипло захохотал, любуясь произведенным эффектом, и хохотал так долго, пока не начал сипло кашлять. А затем полез рукой за пазуху и вдруг вынул оттуда Кракатук!

— Вот он, момент трагедии и справедливости! — каркнул Император с привычным театральным пафосом, который, впрочем, уже не мог скрыть лютую звериную злобу.

Последние остатки совести, которым до сих пор удавалось держаться в его черной душе, окончательно погибли, пока император барахтался в озере, чуть не утонув в собственной злобе. Отныне в его душе не осталось совсем ничего человеческого — все, что было, он в себе погубил, и душа его наполнилась звериной сущностью. В Сказочной стране такое превращение души никогда не проходит бесследно — вслед за душой начинает превращаться и тело. Лицо Крысиного Императора теперь стало живо напоминать крысиный оскал, длинные пальцы словно покрылись серой шерстью, а в хищно распахнутом рту обозначились острые клыки. Гоша невольно вздрогнул. А Император конечно решил, что Гоша думает его атаковать. Поэтому еще выше поднял кулак, сжимавший Кракатук:

— Ц-ц-ц! — прошипел он. — Ни с места! Прошу зал оставаться на своих местах до конца сеанса! Конец скоро! Ха-ха-ха!

Гоша молчал. Маша опасливо выглянула из-за его спины. Ветер вдруг дунул со страшной силой, словно пытаясь сорвать Императора с ветки, а само дерево, видавшее многое, не стерпело и попробовало пошевелиться и сбросить мерзавца вниз. Но куда там — Император крепко стоял, широко расставив свои черные сапоги, и умело балансировал на ветру.

— Одно мое слово, — продолжал он, поблескивая Кракатуком, — и девчонка превратится в стиральную машину! Как это трогательно: щелкунчик для орехов и стиральная машина для сопливых платочков! Универсальный комплект бытовой техники! Ха-ха-ха-ха!

— Да чего же ты хочешь, в конце концов?!!! — воскликнул Гоша, закипая.

— Еще не знаю, — устало ответил Крысиный Император и зевнул, блеснув клыками. — Наверное, у меня просто страсть к драматическим эффектам... Помучайтесь, как следует! Ну страдайте, страдайте! Хватит обниматься!

— Но ведь ты же хотел Кракатук? — непонимающе произнес Гоша. — Верно? Ты же так его хотел! И он у тебя. Он твой! Так чего тебе еще надо...

Вместо ответа Император лениво присел на ветку, стянул с ноги сапог, выплеснул из него вниз целый ковш озерной воды и нацепил обратно.

— Мое войско утонуло, — задумчиво произнес он и стянул второй сапог. — Мой замок захватили простолюдины. Они ждут своего короля... — Он с остервенением опрокинул сапог вниз и подождал, пока утихнет шум воды, — Ждут своего короля — Гошу! — Он с отвращением покрутил головой и с трудом натянул сапог на ногу, которая уже стала слегка напоминать широкую крысиную лапу. — А Кракатук... — Император осекся, и по его звериному лицу гримасой прокатилась волна, словно лицо состояло из тугих мышц.

— И что Кракатук? — внимательно переспросил Гоша. — Кракатук не хочет делать тебя всемогущим? Кракатук не выполняет твои желания?

Крысиный Император не смог совладеть с собой — он повернулся на попе и рывком вскочил на четвереньки словно волк.

— Да! — прохрипел он. — Да! Кракатук не выполняет мои желания! А ты знаешь, почему?

Гоша знал. Старый волшебник Эрнст Теодор объяснил в библиотеке, что Кракатук, увы, выполняет только одно желание, но настоящее — заветное. Например, превратить брата в игрушку для колки орехов и зашвырнуть куда подальше — это было очень искреннее желание для того, кто вечно завидует даже своему младшему брату и болезненно переживает любые его успехи. Или вот пример заветного желания: отправить Машу домой... Что же касается Крысиного Императора, то Гоша, увы, уже успел изучить его, и знал даже то, чего не знал про себя и сам Император. Дело в том, что стать всемогущим — вовсе не было его заветным желанием. Как бы он ни пытался убедить в этом себя и окружающих. Может, он просто подслушал где-нибудь, что это самое крутое в мире желание. А может, вычитал в книжке по психологии злодеев, что им надо именно этого. На самом деле ему вовсе не хотелось стать всемогущим. Да и зачем? Ведь он был настоящим злодеем, а им не интересно заниматься собственным развитием и самосовершенствованием. Настоящий злодей как настоящий волшебник: он никогда не заботится о себе — вся его забота только об окружающих. Если им плохо — ему хорошо. Это очень важный момент, вдумайтесь: вместо того, чтобы самому стать всемогущим, злодею гораздо важнее, чтобы все окружающие стали немощными и ничтожными. Только тогда злодей способен почувствовать себя императором вселенной. А то ведь представить на миг: ну, ты стал всемогущим, и что? А вдруг кто-нибудь другой точно так же стал всемогущим? А потом, глядишь, — еще кто-нибудь? И вот вас, всемогущих, несколько штук. И уже никакой радости! Если бы Крысиный Император догадался, какое у него истинное заветное желание — чтобы все вокруг были несчастны и унижены, — то вполне возможно, Кракатук исполнил бы его, потому что обязан выполнить любое заветное желание. Это просто счастье, что злодеи обычно сами толком не знают, чего хотят.

Поэтому Гоша скрестил руки на груди и постарался изобразить на лице самую победоносную ухмылку, какую только видел у брата. Конечно, у него это не получилось, но по крайней мере сейчас стоило постараться. Ведь теперь у него появился шанс! Настоящий шанс помочь Маше!

— Ха-ха! — произнес Гоша. — Ты думал, злодея сложно перехитрить? Так я тебя перехитрил снова! Знай... — Гоша сделал паузу и подумал, что главное сейчас — не покраснеть. Ведь он всегда краснел, когда приходилось лгать. — Знай же: ты держишь в руках простую стекляшку!

Лицо Императора снова пошло волнами, а челюсть вылезла вперед, превращаясь в огромную, крысиную. Забывшись в гневе, он вскочил, размахнулся и яростно швырнул Кракатук в Гошу. Как Гоша и рассчитывал! Ловко вскинув руку, он поймал Кракатук и спрятал в карман. Но Император этого даже не заметил.

— Мерзавец!!! — ревел Император. — Я убью и тебя, и ее!!!

С ним происходило что-то странное — он стремительно терял человеческий облик. Куртка на нем треснула и разлетелась — по всему телу бугрились гигантские мышцы, покрытые жесткой серой шерстью. Лопнули сапоги, и огромные когти серых лап впились в древесину.

Император вскинул в воздух руку и привычно щелкнул пальцами — приемы черного колдовства он не забыл, даже превращаясь в животное. В воздухе грохнул электрический разряд, и запахло паленой шерстью, а в руке Императора появился из ниоткуда страшный боевой клинок.

Маша оглушительно взвизгнула.

— Взбирайся наверх! — деловито скомандовал Гоша, заслоняя ее.

Маша торопливо кинулась вверх по веткам вокруг ствола.

Гоша не спешил. Спешить было уже некуда. И пусть его волшебный клинок, подаренный мастером Гофманом, потерялся при наводнении — пусть, свою службу он сослужил. Но даже стоя с голыми руками, никакого страха Гоша не чувствовал. Он просто знал, что не может проиграть этот бой — не имеет права. Иначе погибнет Маша. А когда ты знаешь, что выиграть обязан, это придает небывалые силы. Так учил когда-то старый мастер фехтования — давным-давно в родительском замке. Впрочем, этот же мастер обучал фехтованию и брата, поэтому шансов у Гоши почти не было. Почти...

Крысиный Император яростно крутанул мечом, срубив не глядя толстенный сук. Гоша внимательно следил за каждым его движением. Он был спокоен и собран, и потому прекрасно видел, что Крысиный Император ослеплен гневом.

Взмахнув мечом снова, Император поднял его над головой, взревел и кинулся в атаку. Гоша стоял не шелохнувшись и лишь в последний момент резко шагнул в сторону — меч обрушился сверху и просвистел мимо. Гоша подпрыгнул, развернулся в прыжке и ударил ботинком в подбородок Императора.

Может, в другое время этот удар свалил бы того с ног, но не теперь. Император вырос почти вдвое, и тело его теперь состояло из стальных звериных мышц. Он и не был больше Императором — гигантская мускулистая крыса на задних лапах.

Меч снова взлетел в воздух. Зверь сделал обманный выпад и рубанул по ногам Гоши. Но Гоша успел подпрыгнуть, и меч просвистел внизу. Развернувшись, зверь попытался срубить Гоше голову, но тот проворно присел, и снова меч рассек лишь воздух. Зверь издал рев и бросился вперед, держа меч как копье.

Это было зря: Гоша без труда отклонился, и меч вонзился глубоко в ствол дерева, да так, что само дерево застонало от корней и до верхушки. Не теряя времени, Гоша подпрыгнул и вскочил зверю на спину, на горбатый загривок. Тот взревел и завертелся на месте, пробуя сбросить Гошу корявыми лапами. Но Гоша не стал рассиживаться на его спине — он подпрыгнул и ловко повис на ветвях верхнего яруса.

Внизу бушевал зверь, пытаясь выдернуть из ствола меч. Подтянувшись, Гоша огляделся. Здесь, на верхнем ярусе, было еще светлее, и в этом свете в центре ствола виднелось волшебное дупло — крепкая дубовая дверь с массивным замком. А рядом стояла испуганная Маша.

Гоша подскочил к ней, и она сама бросилась ему навстречу. Они снова обнялись. Но медлить было нельзя.

— Теперь ты вернешься домой, и все будет хорошо! — прошептал Гоша, вынимая кристалл, который тут же засиял в его руках. — Узнаешь это дерево? Это ход в твой мир. Один шаг – и ты дома. Ну, иди же!

Маша горячо схватила его за руку:

— Пойдем вместе! — прошептала она.

Но Гоша лишь покачал головой, вложил кристалл в ее ладонь и мягко закрыл пальцы.

— Вместе нам нельзя. Там я снова превращусь в игрушку, в Щелкунчика. Прошу тебя, Маша, уходи!

— Нет! — крикнула Маша, глядя куда-то за его спину.

Гоша обернулся — ветку обхватила огромная когтистая лапа, а затем появилась вторая, сжимавшая меч. Это зверь карабкался на верхний ярус.

Гоша снова повернулся к Маше, взял обеими руками ее ладошку, сжимавшую кристалл, поднес к губам и твердо сказал:

— Кракатук, слушай мое желание! Я хочу, чтобы Маша вернулась домой... Чтобы она стала... счастливой! В своем мире! Навсегда!

— Нет!!! — в ужасе закричала Маша, вырывая ладонь. — Нет!!! Кракатук!!! Не надо!!!!

Но было поздно. Гоша решительно толкнул ее спиной вперед к заветной двери. Массивная дверь дрогнула и растаяла в воздухе. Волшебный вихрь серебряных искр подкинул Машу в воздух, перевернул и потянул в тоннель.

— Не-е-е-е-ет! — снова крикнула Маша, медленно падая спиной в тоннель.

— НЕЕЕЕТ!!! — раздался звериный рык, и Гоша обернулся.

Зверь уже стоял на ветке. Он понимал, что его обманули, понимал, что проиграл. Понимал, что Кракатук, сжатый в кулачке у Маши, сработал, и вот-вот растает в воздухе. И он понимал, что уже не успеет преодолеть эти несколько метров. Несколько метров до распахнувшегося дупла, где в магический тоннель падала Маша, до Гоши, что стоял рядом...

Но звериная злоба искала выход, и зверь сделал единственное, что мог — изо всех сил размахнувшись, он с диким воем швырнул свой клинок вперед. Гнев слепил его так, что он уже не видел ничего вокруг. Ему хотелось лишь одного — отомстить. Чтобы за миг до того, как снова возникнет дубовая дверь, черный уродливый меч поразил Машу.

И ему было уже не важно, что сам он потерял равновесие и падает с ветки вниз. И даже когда на нижнем ярусе мелькнул острый сук, что он сам обрубил минуту назад, когда он понял, что всем весом падает на него, и сук пронзает навылет его черное сердце, даже когда он почувствовал, как мутнеет в глазах и со всех сторон наваливается смертельная тьма — он все равно не смог испытать большей злобы, потому что достиг предела: большей злобы в мире просто не бывает.

Последнее, что увидела Маша, уже влетая в тоннель — круг дупла, за которым на прощание мелькнула Сказочная страна — небо, листва, могучие ветви. И — стремительно приближающееся острие меча. Черное, вращающееся, летящее ей прямо в грудь. А в следующий миг сказочную дверь перед ней заслонила спина Гоши — он просто сделал шаг и встретил грудью летящий меч, закрыв Машу. Маша с ужасом увидела, как меч пробил его тело насквозь, острие вышло из спины и рванулось по кругу, оставляя широкий кровавый зигзаг. А затем — все пропало, и настала тишина. Маша поняла, что все это время слышала свой бесконечный крик.

Стены волшебного тоннеля переливались радужными красками и вспыхивали разноцветными огнями как новогодние гирлянды. Но Маша ничего этого не видела — ее глаза были полны слез, таких черных и безысходных, что сквозь них нельзя было разглядеть ничего.

Маша не чувствовала своего тела, не чувствовала рук и ног, не слышала звуков, и лишь в ладони по-прежнему ощущался чужеродный предмет — волшебный кристалл.

«Зачем ты это сделал, Гоша?! — шептала Маша. — Разве может быть счастье без друзей... и без тебя?! Я останусь одна в своем мире... одна... навсегда... какое же это счастье? Я не хочу такого счастья! Слышишь, не хочу!!! Кракатук, ты слышишь?! Кракатук! Это нечестно! Не заставляй меня все забыть! Я не хочу быть счастливой, если больше нет моих друзей — нет Борьки, нет Михея. Если нет Гоши! Кракатук! Не делай этого! Послушай меня! Если ты хоть что-то можешь... Если ты хоть что-то понимаешь... Если ты... Ты... Пустая стекляшка! Слышишь?! Ты! Дрянь! Ну пожалуйста! Ведь так же нельзя... Так нельзя... Пожалуйста...»

Коридоры вились и мерцали, и наконец впереди показался тупик. Маша беззвучно в него врезалась и словно растворилась в пространстве. Последнее, что она услышала, был голос — мелодичный женский голос, очень официальный, торжественный, и совсем чуть-чуть — добрый.

— Желание выполнено, — произнес мелодичный голос. — Ядро ореха Кракатук прощается с вами!

Глава двадцать девятая — самая последняя для книжки, но не для героев!

Сперва Маша услышала шарканье ног, затем раздался вздох и тихий всплеск руками.

— Доченька, ты ж глянь, что вы с Машуленькой сделали! — раздался укоризненный бабушкин голос. — Нет, ты зайди, зайди, глянь...

— А что такое? — подал голос дедушка.

— Спит? — раздался удивленный папин голос.

— А я говорила! — продолжала бабушка. — Я говорила, что не по корпоративам надо ходить, а домой бежать, Новый Год праздновать!

— А вы сами где так долго были? — подала голос мама. — Хороша бабушка, обещала внучке приехать пораньше с дедом.

— А мы, может, подарки покупали! — надулась бабушка.

— Не вижу причин, — спокойно рассуждал папа, — почему бы нашей дочери не уснуть на полу под новогодней елкой. Ламинат у нас теплый, сам укладывал, простудиться невозможно. Я бы и сам с удовольствием поспал на полу под елкой. Но у меня уже давно нет таких возможностей. Хотя в детстве мне не раз случалось спать под новогодними елками, — папа задумался. — Или это было в студенческие годы?

— Так накаталась на горке, — объяснила мама, — что свалилась от усталости. Что вы хотите — переходный возраст, нагрузка на организм. Давайте ее перенесем в кровать, а сами встретим Новый Год...

Маша открыла глаза и приподнялась на локте.

— Не надо меня в кровать, — пробурчала она сонно и потерла кулачками глаза. — Я тоже хочу Новый Год.

— Полагаю, она проснулась, — глубокомысленно заявил папа.

— Доченька, просыпайся, собирайся, и мы тебя ждем в столовой, — дипломатично сказала мама, и семья вышла.

Маше удалось разлепить ресницы, и она огляделась. По полу гостиной валялись орехи, мишура и елочные иголки. Неподалеку стояли блюдца с пирожными — одно было надкусано, остальные нетронутые. Впрочем, приглядевшись, Маша поняла, что пирожные все-таки обкусаны — маленькими острыми зубами. А на одной кремовой розочке даже остался отпечаток крысиной лапы. Машу передернуло от отвращения.

Вокруг лежали игрушки. Боже, в каком они были состоянии! Плюшевый мишка оказался выпотрошен — из его распоротого брюха по всему полу валялись опилки и вата. Деревянный Борька оказался перегрызен надвое острыми зубами. А Щелкунчик... новенький блестящий Щелкунчик был безнадежно сломан — по его корпусу змеилась огромная зловещая трещина, из которой торчала пружина и какой-то зеленый проводок.

И тут Маша вспомнила все, что с ней было — так ярко, словно это был вовсе не сон. Она закрыла лицо руками и горько расплакалась. Ведь даже если это был сон, она чувствовала такую беду, что больше ей не хотелось ничего — ни праздника, ни зимы, ни подарков.

И в этот момент кто-то потряс ее за плечо. Маша удивленно вскинула голову, и вдруг увидела перед собой дядю Колю. Похоже, он только что вошел в дом, потому что валенки уже успел снять, а вот шубу — еще нет.

— Тс-с-с! — произнес дядя Коля и подмигнул ей.

— Неужели вытащили застрявший ледокол? — прошептала Маша.

— Нет еще! — покачал головой дядя Коля и улыбнулся в усы. — Зато сбился с курса вертолет. И сел неподалеку. А раз такое дело, я пилота и попросил подкинуть до ближайшего аэродрома! И ведь успел!

Вдруг он заметил слезы на ее глазах и присел рядом.

— Что случилось, кнопка? — внимательно спросил дядя Коля.

Маша в ответ только всхлипнула и кивнула на поломанные игрушки.

— Ну-ну! — дядя Коля потрепал ее по рыжей голове. — Ты ведь уже взрослая.

— Взрослая... — как зачарованная повторила Маша.

— А игрушки я тебе починю после праздников, — пообещал дядя Коля.

Он вдруг пригляделся, заметил следы зубов и отпечатки лапок. И нахмурился.

— Крысы, — сказал он укоризненно, словно обращаясь именно к ним. — Надо ж как распоясались! Но это тоже не беда...

Он подмигнул Маше, залез за пазуху и вдруг достал крохотного, но настоящего живого котенка — рыжего в полоску!

— Это вам. Сибирский сувенир, — пояснил дядя Коля и добавил со значением: — Вырастет — ого. Ни одной крысы в доме не будет!

— Дядя Коля, ты просто волшебник! — вздохнула Маша и обняла его, хотя усы страшно кололись.

Вдруг показалось, что все это было действительно лишь сном. А здесь все будет по-другому — по-настоящему, празднично. И надо только забыть обо всем и жить дальше. Забыть... Но печаль никуда не делась, и на душе оставался холодок.

— Кстати, — похвасталась Маша дяде Коле. — Я уже взрослая. У меня есть своя зимняя депрессия!

Дядя Коля улыбнулся, и они отправились в столовую — к большому праздничному столу.

* * *

Утром Маша проснулась рано — словно вдоволь выспалась накануне под елкой. Наступил Новый год. Солнце, казалось, греет сегодня совсем по-весеннему, яркий свет падал из окна через шторы. Шторы колыхались от сквознячка, и солнечные зайчики летали по полу. А за ним охотился рыжий котенок из далекой Сибири, звонко цокая коготками по папиному ламинату.

Маша потянулась, села на кровати и заглянула в зеркало на дверце шкафа. Ну, слегка не причесана, да и байковая ночная рубашка не слишком празднична, но в целом — вполне. Она вскочила, подошла к окну и отдернула шторы. Котенок тут же вскочил на подоконник и потерся ухом о ее руку. И они стали вместе смотреть в окно.

В это раннее утро городок был пуст — ночью выпал густой пушистый снег, и пока что на нем не было ни одного следа. Маша сладко потянулась, шагнула вглубь комнаты и постояла так немного. Как вдруг прямо в оконное стекло грохнулся снежок и разлетелся на тысячи снежинок. Маша вздрогнула и потрясла головой.

Она недовольно распахнула окно, высунулась и глянула вниз. И — остолбенела. Под окошком на снегу выруливали трое ребят на мотоциклах-снегоходах. Остановившись прямо под ее окном у парадного, ребята как по команде стянули защитные очки и уставились на нее.

Маша почувствовала, как сердце упало куда-то глубоко-глубоко, а затем взлетело и забилось часто-часто. Перед ней стояли абсолютно живые и невредимые Гоша, Борька и Михей...

— Ты глянь, косолапый, — Борька отряхнул перчатки от снега и пихнул Михея. — Это она!

— Не факт, — покачал головой Михей, простодушно рассматривая Машу. — Та была в куртке. А эта — в пижаме.

— Да она это! — живо повернулся Борька и азартно вытянул руку. — Спорим? На что спорим? Гоша! Гоша, разбей!

Маша не верила своим глазам.

— Как? — шептала она одними губами. — Откуда?

— Мужики, спорим, она нас не узнает? — заявил Борька.

— Да это не она, — рассудительно твердил Михей. — Говорю ж: та была в куртке. Эта — в пижаме.

— Да погодите вы! — поднял руку Гоша. — Не затем же приехали... Короче... — Он взглянул на Машу, но вдруг смутился и опустил глаза. — Ты нас совсем не помнишь? Мы же вчера на одной горке каталась...

Маша молчала и только улыбалась. Глаза ее были полны счастья.

— В общем... — выдавил Гоша. — Мы извиниться приехали. Ты уж прости, что тебя вчера снегом засыпали. Неудобно получилось...

— Большие извинения, — пробасил Михей.

— А у меня извинения средние, — вставил Борька. — Я меньше всех снегом засыпал! Но тоже искренние!

Гоша снова помялся, а затем широко улыбнулся.

— Слушай, — вдруг сказал он. — Поехали снова кататься? Меня зовут Гоша, а тебя?

Если бы в доме у Маши случайно оказались ученые из книги рекордов Гиннесса, они бы зафиксировали необычный мировой рекорд, который никому не удавалось повторить раньше, и наверно никому не удастся повторить позже, даже самой Маше: ровно тридцать три секунды, чтобы одеться, умыться, причесаться, почистить зубы и даже позавтракать небольшим бутербродом. Впрочем, завтракать Маша закончила уже на лестнице, выскакивая из дома.

* * *

Здесь следовало бы написать слово «конец» и считать историю завершенной. Однако, стоит выйти вечерком на балкон и взглянуть на звездное небо, как любому станет ясно, что ни о каком окончании истории не может быть и речи.

Вот оно – созвездие Орешника, медленно проплывает над горизонтом, чуть повыше зодиакальной плоскости. Можно даже различить созревающие на его ветвях волшебные орехи. Рано или поздно наступит ночь, когда Большой Медведице вновь вздумается прогуляться по небосводу сквозь сырые туманности, не обращая внимания на Гончих Псов, бегущих за колесницей Водолея. Они снова потревожат Стрельца, и он, устав натягивать тугой лук, пустит стрелу, которая огненной полосой прочертит небо в направлении Звездного Орешника. Развесистое созвездие встряхнет ветвями и уронит созревший орех, давно ждущий своего часа. Он на миг зависнет в пространстве, а затем, набирая скорость, покатится вниз по куполу неба, выбирая, какой из миров посетить на этот раз.

Может быть, это будет Земля.

Во всяком случае, на такой вариант искренне надеются Ник и Дик, каждый вечер заступающие на дежурство у большого телескопа звездной обсерватории, затерянной высоко в горах...

Вот тогда-то все и начнется. А вы говорите —

КОНЕЦ

В это зимнее утро друзья ехали по улицам спящего городка, оставляя на снегу первые в этом году следы.

Впереди ехал Борька, его кисточка на шапке смешно развивалась по ветру. Он вихлял и дурачился.

Чуть за ним ехал Михей — неторопливо и уверенно, представляя, будто он за штурвалом настоящего самолета, а внизу под ним не снежная мостовая, а далекая полярная тундра.

А за ними ехал Гоша — так аккуратно и бережно, как не ездил еще никогда. А все потому, что теперь за его спиной сидела Маша, цепко обняв рукавицами его толстую пуховую куртку.

А Маша ехала и думала о том, как все-таки прекрасно, прекрасно, прекрасно, прекрасно, чудесно, чудесно, чудесно, чудесно, волшебно, волшебно, волшебно, волшебно все устроено в этом великолепном мире!

2001-2007, Москва
© авторы — Леонид КАГАНОВ, Александр БАЧИЛО, Игорь ТКАЧЕНКО

 


    посещений 4866