Леонид Каганов: дневник

Заканчиваю рассказы о Селигере. Значит, побывав в Москве, я спешно вернулся обратно, чтобы провести оставшиеся лекции. Поскольку, как мы помним, из-за оргпроблем (бейджики дали только на третий день, первую лекцию отменили, про вторую не сообщили, когда и где лекция) часть моих лекций не состоялась, что меня, как честного зяблика, тревожило.

Приехав обратно в ночь к утру, не спав сутки, я прибежал на лекцию в указанный по расписанию павильон и обнаружил, что и в этот день группа тоже не пришла. Как позже выяснилось — ее сняли и перекинули в полном составе на какое-то другое мероприятие. В результате я обнаружил, что сижу злой и не выспавшийся в абсолютно пустом павильоне (огромная палатка-ангар размером с футбольное поле, стоящая на пожухлой траве) с микрофоном в руке. Я проорал в микрофон «лекция начинается!» и опасливо выглянул из палатки: звук носился эхом над многолюдной поляной — микрофон был хорошим, а колонка мощной.

И тогда я, ребята, разозлился — что весь пиздец! Ну в самом деле, ну что такое? Для чего я сюда приехал, если мне не дали прочесть моих лекций? И тогда я начал читать в микрофон стихи — громко, вслух, с выражением (и не одним). Из разумного доброго вечного толерантного и политкорректного были прочитаны Про тигренка, затем Про попил бабла, затем Россия и НАТО. На словах «У нас конечно жить пока хуёво, и говорят, что нет свободы слова, что Путина не назовешь козлом, Медведева не назовешь обсосом, но это всё пока что под вопросом, и мы пока на это хуй кладем...» в палатку зашел рослый человек недетского возраста с красным бейджем и стал внимательно слушать (это вообще удачно: не слышать начало стихотворения, не понимать его общий смысл и образ лирического героя, от имени которого ведется повествование, а зайти вот именно на этой фразе — тут можно много хорошего подумать про автора). Но он послушал и ушел. Я искренне надеялся, что меня сейчас скрутят, отберут микрофон и депортируют из лагеря, и хотя бы будет, что вспомнить. Но оказалось, что я не интересую вообще никого и ни в каком качестве — что бы ни творил. За мной никто не пришел. Я продолжил чтение стихов (читал все без разбору), и постепенно с окружающей территории на звук стали подтягиваться люди — три мальчика и три девочки. Мальчики попросили прочесть что-нибудь про спорт, я начал читать Спортивного козла, но забыл слова, и прочел взамен Салочки говном. Девочки попросили прочесть что-нибудь про любовь. Подумав, я прочел Зэки пели про любовь и Ебала муха лампочку стоваттную. Потом еще пришло человека три, мы закончили чтение стишков и принялись говорить о литературе, о коммерческом потенциале поэзии, о принципах построения сюжета, о методах организации литературной работы и так далее. Ребята были вообще на Селигере очень приятные и адекватные (особенно Дима и Андрей Войновы — привет славному городу Липецку!).

После этого я поймал огранизаторов и сообщил, что лекция опять состоялась в странном качестве. Организаторы признались, что группу сняли для другого мероприятия. Я спросил, не повторится ли такое завтра на последней лекции, и мне сообщили, что больше моих лекций не будет. Тут я озверел и потребовал, чтобы мне вообще хоть как-то дали хоть что-то провести, потому что полноценную лекцию с полной группой за все эти дни я прочел одну (!). Мне безропотно выделили палатку, время и рекламное сообщение в местной радиотрансляции, и тем же вечером мы с Березиным прочли лекцию для молодых авторов по всяким интересным им проблемам — где издаваться, как составлять синопсис, как подписывать договор, какие есть методы раскрутки литераторов и насколько хорошо они работают.

Ну а теперь последние фотки.

Утренняя пробежка. Про чеченский флаг на Селигере я рассказывал в комментах в предыдущей записи, повторяться не хочется.

Надписи на майках и спинах. Как заметил Семеняка, надпись на попе «здесь был Вася» выглядит достаточно двусмысленно. Но она стерта, так что один раз не считается.

Рассмотрел наконец полевую кухню. Настоящую военную полевую кухню. Удобная штука! Самоходная печь (мечта Емели) на 4 отсека для 4 квадратных военных кастрюль. Может работать на дровах или на дизеле. Имеет отсеки для дров и встроенный бак для кипятка с краном. Кастрюли выполнены в виде стальных скороварок — то есть закрываются герметично, чтобы вместе с давлением давать больше 100 градусов, и пища быстрее готовилась.

Декорации Селигера и главная сцена (ролики я выкладывал в предыдущем посте).

Народ отдыхает — играет в игры, бегает со спортивными снарядами. На снимке — «коллективная шагалка». С ее помощью очень смешно вместе весело шагать по просторам.

Специальное оборудование позволяет каждому дистрофику почувствовать себя сумоистом. На снимке — две милые девочки-сумоистки. Кстати, встать самостоятельно такой сумоист не может — нужна помощь зала. Реально смешно, рекомендую.

Ну а это бойцовский клуб имени Путина и парень, разминавшийся в одиночестве перед рингом. Краем глаза я заметил, что он как бы тайком перекрестился, после чего со значением прикоснулся ладонью к плакату, изображавшему суровый лик Путина, парящий над облаками. Но не уверен — мне могло это показаться. Спрашивать было неудобно, и я просто попросил его сфотографироваться.

Одно для меня осталось загадкой. Среди всех песен о России, что звучали на Селигере в официальной ротации со сцен и радиорупоров, не было одной очень важной. Почему — загадка. А ведь именно она должна считаться гимном Селигера. Я уверен: