Леонид Каганов: дневник

Как вы помните, недавно я с коллегами-литераторами побывал в Екатеринбурге на конференции, посвященной 400-летию дома Романовых.

Храм на месте Ипатьевского дома, где была убита царская семья.

Ганина Яма под Екатеринбургом — место, где были закопаны останки.

Там я с изумлением узнал одну любопытную деталь, о которой не подозревал. Собственно говоря, расстрел царской семьи — без суда, тайком, в подвале, вместе с детьми (двумя юными девушками и маленьким царевичем), а затем зверское добивание умирающих и растворение останков в серной кислоте (!) — это некое эталонное зло в палате Мер и Весов. Которое одинаково противно любому интеллигентному человеку, независимо от вероисповедания и отношения к идеям Революции. Понятно, что расстрел и растворение в кислоте детей — далеко не единственное зверство тех лет, однако это не может оправдать злодеяние (как сегодня принято говорить — «резонансное убийство»).

Интересно, что Ленин был против — он считал, что царя (добровольно отказавшегося к тому времени от трона) следует вывезти в Москву и судить за его преступления открытым судом с освещением процесса во всех газетах. Тут даже не важно, были за Николаем реальные преступления или нет, вероятнее всего, его бы в итоге осудили и расстреляли, но по крайней мере об убийстве детей речь не шла. Однако, Ленин был все-таки в известном смысле интеллигент и демократ, поэтому он решал в стране не все вопросы единолично. А были люди, которые считали, что с царизмом следует покончить самым решительным образом — вместе с детьми, поваром, семейным доктором и всеми остальными, кто подвернется под руку. И главным сторонником уничтожения царской семьи был некто местный деятель Войков.

Мало кто сегодня помнит, что эта станция московского метро названа именно в честь того самого Войкова — революционного деятеля, который люто настаивал на убийстве царской семьи и прославился именно этим. Он сам выписал приказ. Сам рвался зачитать приговор узникам. Собственноручно участвовал в расстреле — стрелял и добивал умирающих. Именно он продумал и подготовил уничтожение останков — тела расчленяли, обливали бензином и жгли, растворяли в серной кислоте...

Надо сказать, что в Москве было много станций, названных в честь революционных деятелей, но большинство из них переименовали: «Ждановская», «Щербаковская», «Кировская», «Калининская», «Дзержинская», «Площадь Ногина», «Площадь Свердлова»... Нетронутыми сегодня остались разве что «Бауманская» (успел лишь посидеть в царских тюрьмах и был убит кем-то в 1905, задолго до Революции); «Кропоткинская» (князь был скорее философ и литератор, нежели революционер) да «Фрунзенская» (знаменитый полководец Гражданской войны). Ну и... «Войковская».

Даже на фоне прочих «Войковская» выглядит странно: если Свердлов, Дзержинский или, допустим, Калинин, ещё были крупными государственными фигурами, то Войков был никем, мелким упырем. Что-то типа Дыбенко, только более образованный. Во всей короткой биографии Войкова не найти никаких важных дел и свершений, одни лишь мерзости. В молодости он был простым террористом и организовывал кидание бомб в градоначальников. Затем прославился на весь мир убийством царской семьи. После этого работал в правительственных комиссиях — в частности, его комиссия по дешевке распродавала за границу царские сокровища. Наконец его назначили послом за границу. Это было нелегко, потому что в большинстве стран убийцу царской семьи считали персоной нон-грата и не желали с Войковым ни встречаться, ни разговаривать. Поэтому Войкова послали всего лишь в Польшу, там его кое-как приняли, но в 1927 его застрелил русский офицер-эмигрант. Всем было понятно, за что. Поэтому поляки офицера в СССР не выдали, а аккуратно посадили в тюрьму, и лет через десять он уже был на свободе. Что любопытно: годом раньше точно так же был застрелен в Париже за свои злодеяния Петлюра, это отдельная любопытная история, но того офицера французы и вовсе оправдали.

Возникает вопрос: почему в Москве станция метро до сих пор носит имя упыря? «Кировскую» давно переименовали в «Чистые пруды», «Дзержинскую» — в «Лубянку», даже «Ленинские горы» — в «Воробьёвы горы», а «Ждановская» стала «Выхино» (я хорошо помню этот эпизод в 1989, у нас в техникуме был стенд со списками учащихся, где какой-то неизвестный шутник зачеркнул парня по фамилии Жданов и написал «Выхин»). Так почему «Войковская» до сих пор не переименована? Ответ, надо полагать, в том, что московским метрополитеном традиционно правит абсолютный подземный хтонический хаос, напрочь лишенный какой-либо логики вообще. По крайней мере, это единственная гипотеза, которая способна объяснить длиннющую и совершенно негуманоидную историю переименования самых разных станций.

Например, в московском метро одновременно существуют две станции «Арбатская» и две станции «Смоленская» — в разных местах, на разных линиях, и никак между собой не связанные (!). В плане удобства при записи адресов и назначении встреч эти дублирующиеся имена не имеют аналогов ни в каком другом метро России и мира. И никто их не планирует переименовать!

Зато что касается истории переименования станций Московского метро, то она настолько потрясающа, что, я надеюсь, когда-нибудь благодарные потомки включат ее в учебники по шизофрении. Почему в эпоху перестройки переписывали станции с именами революционеров — это понять можно. Но за какие преступления «Лермонтовскую» переименовали в «Красные ворота» — уже загадка. А если копнуть историю глубже, открывается полный ад. Вот навскидку несколько примеров:

При открытии две соседние станции были названы очень похоже: «Измайловский парк» и «Измайловская». Уже большое удобство для пассажиров, верно? В 1963 их решили переименовать. Догадайтесь, как? Их имена взаимно поменяли местами. Да, вы не ослышались: поменяли названиями между собой. Две соседние станции, и без того называвшиеся почти одинаково. Нормально, да? Но даже этим дело не закончилось! В 2005 «Измайловский парк» (бывшая «Измайловская») вдруг переименовали в «Партизанскую». Зачем? Почему вдруг «Партизанская»? На дворе 21 век. Какие партизаны там завелись в 2005 году?

Станция «Октябрьская» до 1961 года называлась «Калужская». А потом «Калужская» открылась совсем в другом месте. Получите, москвичи и гости столицы. Переписывайте все адреса в своих блокнотиках, чтоб не уехать теперь случайно в далекие гребеня.

Станцию с красивым названием «Мир» в 1966 году переименовали в «Щербаковскую». А в 1990 — в «Алексеевскую». При этом обе станции «Ботанический сад» в том же 1966 стали называться «Проспект Мира» — так что хоть какой-то «мир» в названиях сохранился. А «Ботанический сад» появился снова, но выше на четыре остановки.

Особого маразма переименования достигли уже в наше время — переименовывать начали новые станции сразу после их открытия, а иногда даже до. Разумеется, тоже без каких-либо понятных причин. В 2008 станцию «Деловой центр» переименовали в «Выставочную» — мудрость потрясающей глубины. А «Битцевский парк» стал называться «Новоясеневская». Логика здесь давно бессильна.

Я уже не говорю о том, как дают названия. Самый писк, это когда у нас на юге открыли ветку легкого метро и кто-то вдруг решил, что пассажирам станет удобно записывать и запоминать станции, если их названия станут как можно длиннее — желательно из трех слов, склеенных по одной унылой системе. Так появилась мода называть станции непременно словом «улица», «бульвар» или «аллея». А к этому добавлять какую-нибудь фамилию (лучше малоизвестную), по возможности удлиняя ее именем или титулом. Так они и идут все подряд, эти станции, по всей ветке: «Бульвар Дмитрия Донского», «Улица Старокачаловская», «Улица Скобелевская», «Бульвар адмирала Ушакова», «Улица Горчакова» и «Бунинская аллея». Впрочем, у меня есть гипотеза, которая предлагает вполне разумное объяснение: чиновник по названиям просто получал откаты от фирмы, которая выиграла тендер по выпиливанию букв для табличек, а цена заказа напрямую зависела от числа символов.

Учитывая эту особенность московского метро, я полагаю, мы никогда не дождемся переименования «Войковской» во что-нибудь более пристойное. Во что, кстати? Давайте помечтаем.

Благороднее всего было бы переименовать её в «Романовскую» — да хоть в честь того же 400-летия дома Романовых. Ведь даже лютые антимонархисты и коммунисты, у кого есть исторические претензии лично к Николаю II, вряд ли смогут отрицать, как много для России сделали другие Романовы, тот же Петр Первый. Наконец, такое переименование стало бы просто благородным поступком и, выражаясь современным языком, сильно бы «почистило карму» страны.

Другой вариант вообще самый простой: достаточно заменить всего одну букву, и станция станет называться «Волковская». Почему? Да потому что рядом находится улица космонавта Волкова. А это был прекрасный человек, герой, авиаконструктор, испытатель, дважды летавший в космос и трагически погибший там. И в честь него названа улица. Это веский аргумент, ведь наши упыри подземных наименований любят называть станцию в честь ближайшей улицы, даже самой захудалой. Наконец, мы же так гордимся нашим космосом, верно? Однако тема космоса не фигурирует ни в одном названии станции. Есть станции, посвященные заводам, колхозам, ботанике, текстильному или печатному делу, авиации и водному транспорту, всем мыслимым сферам хозяйства, но нет ни одной станции, связанной с космосом и его героями.

Наконец, можно было бы переименовать станцию просто во что угодно. Не важно, во что. Хуже, чем упырь, растворявший детей в серной кислоте, все равно не придумать. Можно назвать даже в честь какого-нибудь воинственного или грамотного абрека, чтобы сделать политический реверанс очередной нашей дикой бывшей республике... Реверансы западной культуре нам почему-то давно не позволяет делать гордость (слабо назвать станцию в честь Канта, Мольера, Черчилля или Кусто?), ну так хоть восточным варварам поклонимся в очередной раз.

Однако я уверен, «Войковскую» никогда и никто не тронет. Скорее «Чертановскую» переименуют во «ФГУП конноспортивный комплекс Битца», а обе «Смоленские» официально поменяют местами, честно перевесив таблички. Ведь таков путь России — свой, особый.