Леонид Каганов: дневник

Товарищ во френдленте задал вопрос, мол, песня крутился в голове с припевом «Tonight».

Я знал только одну песню, начинающуюся этим словом, это была очень старая и очень неприличная песня. Погуглил ее по названию... и не нашел.

Перенесемся в 1985 год. Седьмой класс. Надо сказать, с английским языком мне не везло ещё со школы. В школе языку нас учила мадам Роза Аглямовна, за два года она научила лишь правильно произносить свои имя-отчество, фамилию мы запомнить и выговорить так и не смогли. Аглямовна запомнилась также выражениями «я дочь офицера», «дую спык ынглыш» и «повторяем за мной: удмонынк удмонынк удмонынк тую, удмонынк дыа тыча ай глэд тусы ю», с чего начинался каждый урок, а дальше обычно шли нотации за жизнь. Но речь пойдет не о ней, потому что даже Роза Аглямовна была сущей конфеткой по сравнению с другой школьной англичанкой — мелкой как болонка и жутко скандальной. Эта вторая (точнее, третья) англичанка преподавала в других классах, а у нас пару раз была на замене. Английскому она совсем нас не учила, зато оба раза истерила, хамила всем и каждому, и постоянно выдавала какие-то витиеватые сексуальные скабрезности и упреки, большинство из которых мы в 7 классе даже понять ещё не могли — лишь угадывали по интонации, что произнесена очередная загадочная гадость про пиписьки и трахи.

Однажды кто-то принес магнитофон и на переменке включил дико модную в то время песню. Англичанка соседних классов вообще была ни при чем. Но откуда-то вдруг нарисовалась с круглыми глазами и заорала:
— Немедленно выключили эту грязь! Вы неграмотные, вообще не знаете английского! Вы хоть понимаете, что это?!
— Это Бэдбойсблю, — удивлённо, но гордо ответил хозяин кассеты.
— Идиот! — заорала англичанка. — Бэд Бойс Блю значит плохие голубые парни, пидарасы! Вы хоть слышите, тупицы, о чём они поют? Ю лов вуман, ай лов мэн! Все любят женщин, а я мужчин, стань для меня бабой этой ночью! Ты тоже хочешь стать чьей-то бабой? В кустах у Большого театра в попы пыриться?! Отвечай!

Потрясенный хозяин кассетника выключил песню и больше никогда не включал. Текст, о смысле которого мы раньше просто не задумывались, отныне поражал своей веселой пошлостью и назойливым выпячиванием необычной ориентации. Надо сказать, даже в то время никого из нас всерьез не оскорблял сам факт существования музыкальной группы парней, которые бросают вызов миру: открыто признаются, что плохие и голубые, и манят друг друга в постель в качестве леди. Их личное дело, ей богу, пусть англичанка бесится, если ее так заело. Но громко и на людях включать эту песню мы уже как-то стеснялись — что о нас подумают, если мы такие песни слушаем? Кстати, через год на русский ее перевел Сергей Минаев — он так и перевел, словно сам учился у той англичанки: «Юра — вумен, Вася — мен» Судя по всему, Минаев поёт её и по сей день на муниципальных праздниках, хотя наиболее опасные фразы произносит, испуганно косясь за кулисы и наверх.

Как я теперь понимаю, текст англичанка услышала особым образом и восприняла его как идеологическую диверсию проклятого Запада по развращению советских детей:

Прошло, сука, тридцать пять лет. Тридцать пять лет! И вот только сегодня я наконец погуглил текст неприличной песенки «You love woman? I love man!» и с изумлением узнал, что песня называется «You're a woman, I'm a man», повествует о любви парня и девушки, и никто в ней не предлагает товарищу стать бабой на одну ночь. О сексуальной ориентации певцов говорит хотя бы тот факт, что последний уцелевший Бэд Блю сегодня исполняет на концертах старые хиты вместе со своей женой и ее подругой. А само название группы переводится как «Крутые пацаны в синем» — в синих костюмах они поначалу и пели, а слово «голубой» означает ориентацию лишь в русском языке и нигде больше.

К слову сказать, история слова «голубой» отдельно интересна, поскольку возникла абсолютно по тому же принципу — от плохого знания английского гражданами СССР. В оригинале это слово звучало в адрес откровенно гетеросексуальной девушки. В 1984 году на экраны США вышла знаменитая комедия «Полицейская академия», вскоре попала на видеокассетах в СССР и была кустарно переведена. В одном эпизоде фильма два зловредных курсанта, желая испортить досуг однокурсникам, по ошибочной наводке вместо нужного бара попадают в гей-бар «Голубая устрица», и там их немедленно окружают суровые геи в кожанках, отрезая все пути к отступлению. До утра, до полного изнурения бедняг принуждают танцевать танго «El Bimbo» с каждым геем по очереди — умильно-детская метафора насилия. Несмотря на безобидность эпизода, он стал, вероятно, первой гей-сценой, которую увидели в кино жители СССР. Впечатлило советских граждан абсолютно всё. Поэтому все без исключения детали этого эпизода были мгновенно и навсегда признаны гей-атрибутикой на всей территории СССР. Например, танго «El Bimbo» (девчонка, проказница, давалка) люди СССР всерьез восприняли как «международный гимн геев» и тоже стеснялись включать громко. Хотя в других исполнениях песня «Проказница» имеет текст, который поет женщина, и текст этот сугубо гетеросексуален по смыслу: милый, потанцуем? И уж конечно главным гейским термином восприняли название бара. В оригинале «The Blue Oyster» было шуткой, основанной на устрице — этим словом пошловатый уличный жаргон по несложным причинам именовал баб. То есть, имелась в виду тоже проказница, только blue (огорченная), поскольку в подобном баре проказничать ей не с кем. Но советские люди устрицу не поняли вообще, а решили, что ключевое здесь — голубой цвет. Хотя это был всего лишь креатив переводчика: в английском языке такого цвета нет, только синий. Вот с тех самых пор на всей территории СССР геев и стали называть «голубыми». А весь многовековой культурный багаж этого слова разом и навсегда оказался похоронен — от детских сказок и песен «Голубой щенок», «Голубой вагон», «Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя» до терминов «аристократ голубых кровей» и даже патриотического ансамбля «Голубые береты», основанного буквально за год до этого Министерством обороны ради поднятия имиджа десантных войск.

Но вернемся к песне. Песня так и осталось знаменитой и очень красивой попсой восьмидесятых. Весть о том, что очередные талантливые музыканты оказалось натуралами, как-то даже не порадовала: с открывшимся новым смыслом песня стала скучнее и зауряднее — в ней уже не виделось ни протеста, ни смелости, ни вызова обществу. Фактически она по смыслу стала совершенно неотличима от Joy Hello, Drive Yello и всех прочих тунайтов и команбэби-летмайфаеров с божественной музыкой и предельно унылым текстом, где всегда одними и теми же словами, но в разных аранжировках, автор уговаривает незнакомую тёлочку переместиться из дискотеки в кровать (кстати, это никогда не работает, мы проверяли).

Но однако — какая же ты невероятная тупая устрица, училка английского с забытым именем!