Леонид Каганов: дневник

За куклами сами собой покатились тракторы, автомобили, танки, танкетки, пушки. По воздуху летели миллионы игрушечных самолетов, дирижаблей, планеров. С неба, как тюльпаны, сыпались ватные парашютисты.

В Эпоху Перемен приходит понимание, в какой Самой Лучшей Стране ты на самом деле живешь, что она из себя исторически представляла в прежние эпохи и как ее очевидно сформировавшийся характер экстраполируется в будущее ближнего и дальнего прицела. Ты начинаешь задавать себе вопросы, как так вообще получилось здесь, а как у других. Вопросы неудобные, конечно. Почему во все времена в России убивали своих граждан? Почему, например, создатель реактивного сопла легендарной «Катюши», придумавший вдобавок слово «космонавтика», был расстрелян по вымышленному обвинению (а позже, я предполагаю, были расстреляны и те, кто расстреливал его), в то время, как физик Манхеттенского проекта, который передал секретную технологию атомной бомбы Советскому Союзу, даже не сел в тюрьму? Все ли государства, боровшиеся с Гитлером, по итогам войны неплохо увеличили собственные территории? Во всех ли странах любители спорта и футбола бегают по улицам с криками «мы выебали этих скотов 3:1»? Есть ли где-то семьи, в которых одинаково гордятся и предками-героями старых войн и трофейной домашней утварью, которую те привезли с фронта? Я вот, честно, не знаю ответов на эти вопросы. Мне вообще интересней область эпоса. Ведь коллективное бессознательное и национальная идея не может не выражаться в сказках, народных песнях и анекдотах, и эта область еще ждет своего исследователя. Ну не знаю, есть ли еще страна, где герой большинства народных сказок — деревенский дурак? И наоборот: часто ли анекдоты других стран построены на том, что в проблемную ситуацию попали немец, француз, американец, а победил всех наш? Может, часто, не знаю.

Но сегодня я задумался об авторской сказке Катаева «Цветик-Семицветик». Это одна из самых знаменитых, красивых и — что важно — очень добрых сказок эпохи раннего СССР. И наверно одна из немногих детских сказок той эпохи, которая реально посвящена проблеме инвалидов — сто лет назад о существовании инвалидов как-то вообще не принято было говорить во всем мире, словно и нет их.

Вместе с тем сказка выглядит сегодня как яркий пример хозяйствования России. Кто не помнит сюжет, девочке ни за что достался мощнейший энергетический ресурс — цветочек, готовый выполнить семь любых желаний. Как этим распорядилась девочка?

Первые два лепестка были потрачены, образно говоря, на ностальгию — попытку вернуть что-то утраченное в прошлом: получить обратно съеденные баранки, собрать из осколков разбитую вазу.

Следующая пара желаний потрачена на опасный и бессмысленный героизм: девочка решила отправиться на Северный полюс, чтобы кому-то доказать свою крутизну, которая на самом деле не личная крутизна, а эффект волшебного цветка. Мгновенно там обледенела и подверглась нападению медведей, поэтому следующее желание потратила на паническое бегство. Ни пользы, ни славы она не получила. Заметим: бросилась героиня в эту бессмысленную авантюру только потому, что с ней не желали играть другие дети.

Следующая пара желаний была потрачена на вещизм. Позавидовав чужим игрушкам и машинкам, героиня пожелала себе все игрушки мира. А следующее желание потратила на то, чтобы от них отгородиться. Нетленная классика: одной рукой подписываем закупку «Мерседесов» чиновникам, другой — запрещаем иностранные яблоки.

И только последнее желание было потрачено достойно: на излечение мальчика-инвалида, чтобы он мог с героиней поиграть в салочки... Чистый благородный поступок. Но и он вызывает некоторые вопросы. Понятно, что мировая эпоха еще не позволяла писать о том, что инвалид может жить полноценной жизнью, оставаясь инвалидом, — полноценным он по мнению людей того времени становился только в случае полного излечения. В этом смысле по-настоящему прорывная советская книга — «Повесть о настоящем человеке», где летчик без ног доказывает всем, что он не человек второго сорта, несмотря на отсутствие ног. Почему с мальчиком на костылях надо играть именно в салочки? Почему не в шахматы? Не в куличики? Не в плавание на пруду? Но это, впрочем, бессмысленный вопрос — мы задаем его из другой эпохи. А в ту эпоху любой инвалид считался неполноценным, и хорошо, если его удастся вылечить. Но тогда правильный вопрос: почему с девочкой из всех детей согласился играть только инвалид? Что не так с девочкой? И конечно очень загадочно выглядит авторский финал: «И в ту же минуту мальчик вскочил со скамьи, стал играть с Женей в салки и бегал так хорошо, что девочка не могла его догнать, как ни старалась». Но уже зная завистливый и неуравновешенный характер героини, мы совершенно не уверены, что тотальный проигрыш в играх ее сильно обрадовал. Не пожалела ли о своем поступке? Поэтому если мы отойдем от сегодняшней этики и станем воспринимать инвалидов так, как их видели в ту эпоху — неполноценными... то финальная строчка — это своего рода наша вечная помощь Венесуэле да Эритрее, чтобы хоть они согласились с нами играть. При понимании, что они всё равно при первой же возможности убегут.

И есть ещё удивительное обстоятельство у этой сказки — посвящение. Валентин Катаев посвятил ее своему другу писателю Борису Левину, которого высоко ценил. Хотя в сравнении с масштабом самого Катаева, Левин не оставил яркого наследия. В интервью Катаев говорил, что сказку о том, «как надо жалеть людей» он придумал в момент, когда получил известие о смерти друга. Что же случилось с другом? Может, у него была неизлечимая болезнь, против которой не нашлось волшебного цветка? Или он геройски погиб, защищая родную страну от нашествия фашистских оккупантов, и теперь его подвиг помнят в веках, рассказывают детям в школах и ставят памятники? Нет, Борис Левин погиб до Великой Отечественной — в 1940 году под финской деревней Суомуссалми во время бесславной попытки отобрать у финнов их родину, чтобы присоединить к СССР и установить сталинскую тиранию. Акция была настолько постыдная даже внутри страны, что сказка Катаева сегодня — чуть ли не единственная память о людях той спецоперации, оставшихся лежать в чужой земле или потерявших там ноги.

Людей, конечно, жалеть надо — прав Катаев и вся мировая христианская традиция. Но также неплохо бы обратить внимание на себя и попытаться понять: что я делаю не так, если всё вокруг порчу, ломаю, теряю, постоянно кому-то завидую, а все дети города отказываются со мной играть?