Леонид Каганов: дневник

Я исправно хожу на конкурс Грелка, чтобы учиться — и на чужих ошибках, и на своих. Сегодня соберу в порядок мысли и отрывки из рецензий, это полезно для меня самого, но может и для кого-то еще.

ЦЕЛЕПОЛАГАНИЕ

Главная и основная ошибка начинающих писателей — отсутствие планирования и цели. Мы живем в эпоху тотальной грамотности, искусство создавать текст давно не сакрализировано. Написать текст способен каждый житель планеты, достаточно дать бумажку с ручкой и попросить описать вчерашнюю ссору в кафе. Но это называется в лучшем случае объяснительной и не представляет художественной ценности. Хотя в принципе это связный повествовательный текст, который теоретически могут даже перевести на иностранные языки крупные газеты, в зависимости от того, что за персона дралась в том кафе. Само по себе описание предметов и ситуаций не является искусством. Чтобы текст стал художественным произведением, он должен обладать свойствами искусства. Какими? Ну уж не красотой, как думают многие. Потому что красота искусством не считается. Нобелевку и Оскара за самое красивое лицо не вручают даже актёрам.

Признак искусства — наличие художественного высказывания, остро поставленный вопрос или авторская позиция. Чего невозможно достичь, старательно описывая милых котиков или злых бармалеев, старые чашки из детства и романтические встречи. Можно придумать монстра, от которого все бегают, а потом побеждают, но такая сказка хороша до определенного возраста, дальше читателю хочется если не психологического триллера, то какой-то проблематики. Если ты не готов решать своим текстом какой-то вопрос, обратить внимание на проблему или предложить другой взгляд на вещи, зачем начинать текст? Я не сажусь писать, если не сформулировал для себя цель, пропускаю тур.

При этом на Грелке огромное количество авторов, способных создавать по-настоящему красивый, вкусный и метафоричный текст в пределах строки, абзаца и страницы. Такой рассказ начинаешь читать бегло, но увлекаешься и читаешь внимательно, смакуя каждое слово, до чего же тут всё прекрасно. И чем ближе к концу, тем волнующе предчувствие: как же эффектно этот высокий профессионал, этот выдающийся мастер слова вырулит все линии, как свяжет в единый смысловой клубок казалось бы не связанные детали повествования? Вот-вот, ещё пара абзацев, и рассказ блестяще завершится и будет абсолютный, бесспорный победитель, перед мастерством которого ты первый склонишь голову и снимешь шляпу. Но что-то внутри говорит, что чудес не бывает, что ты всего лишь на втором туре грелки, а тут сроду не водится ни пелевиных, ни акуниных, и планировать свои тексты здесь не принято, а принято торопливо набирать буквы от сердца к солнцу, пока не наступит 01:59 вторника, и поэтому будет всё как обычно: пшик и слив, а под всем этим богатым косметическим ремонтом, под золотыми обоями, ореховыми ставнями и импортными шелками живого русского слова кроется наспех сколоченный из двух досок сарай, который вот-вот рухнет под своей тяжестью, ибо не имеет ни архитектурного плана, ни фундамента, а лишь кем-то потраченные человеко-часы на богатые облицовочные работы и дорогие стройматериалы. Но ты гонишь эти предчувствия, называешь себя пессимистом и скептиком, и до последнего надеешься на чудо.

ПЛАНИРОВАНИЕ

Даже если есть цель, большинство авторов не планирует свою работу. В результате 9 из 10 рассказов банально не имеют финала. Автор торопился писать, не было времени думать о сюжете. Либо сюжет был задуман на эмоциональном уровне, но решения не найдено. Это общая проблема, моя в том числе, я свой текст за это сильно критиковал и по окончании переписал, согласно своим же советам.

Традиция не планировать работу, помимо отсутствия финала и сюжета, приводит к неравномерности. 50% рассказа прочитано, а сюжет не начался — типичная история на Грелке. Познакомились с героями, пролистали кучу описаний и диалогов, но ни конфликт, ни события еще не появились. События, вероятно, появятся к концу текста для тех, кто осилил невероятно затянутое предисловие, но будут уже скомканы и, разумеется, без финала.

Я всегда считал, что неприлично советовать автору сократить текст — примерно как предложить человеку высокого роста стать пониже. Но если 50% рассказа отмоталось, а сюжет еще не начался, зато мы внимательно рассмотрели устройство ноутбука, зёрнышки утренней каши, придорожные кусты... то читателя тащат по земле с лупой и показывают крупным планом камешки, соринки и пыль. Думаю, любой рассказ станет лучше, если оставить только описания, которые работают на главную идею. У меня часто возникала ситуация, когда ты увлекаешься и, условно говоря, твой герой пять страниц едет в строймагазин выбирать гвозди. И когда внезапно выныриваешь и понимаешь ужас происходящего, то вычеркиваешь труд целого дня и просто пишешь «Купив в магазине крупных гвоздей, Аркадий занялся починкой летающей тарелки».

Мне удобно перед началом работы нарисовать раскадровку — комикс сюжета, разбитый на листе на квадратики. Так я сразу вижу, где начало, где финал, сколько сцен в сюжете, и какую часть общего объема должна занимать каждая.

НЕПОНЯТКИ

Еще одна типичная ошибка — непонятки повествования. Когда, возможно, у автора есть и цель, и план, но всё это у него в голове.

Читатель, приступая к чтению вашего текста, пока прочел лишь название и понятия не имеет, о чем это будет. В какой эпохе и на какой планете? Герои люди или гномы или говорящие коты? Всё это известно с первых строк автору, но не читателю. А есть уникумы, которые умудряются даже пол героя сохранять в тайне первые семь экранов, пока случайно не возникнет фраза, где правила русского языка потребуют наконец просклонять.

Очень важная задача автора — с первых строк забросить читателя в мир повествования. И ориентировать, как выражаются психиатры, во времени, месте и собственной личности. Ей-богу, я бы даже предпочел, чтобы автор начал с фразы «Это случилось в 2223 году на Марсе в клинике болезней веса, меня зовут Ваня, и моя проблема в том, что я ненавижу свою работу» — вместо того, чтобы десять экранов тащить меня через диалоги-перебранки непонятных персонажей, кучи наспех перечисленных фантдопов и пафосных размышлений о сути мироздания. А читатель барахтается в пустоте и до середины текста не понимает, в какой эпохе он оказался и кто с ним говорит.

Ещё одна ошибка — думать, будто читатель прочтет и запомнит каждую букву. Не прочтет и не запомнит. Люди планеты Библию прочесть не могут. Большинство считающих себя верующими её реально не читали, редкий священник способен из 10 заповедей назвать без ошибки хотя бы 9, остальные и 6 не вспомнят. Тогда с какого хрена я себе возомнил, будто мой великий рассказ вызубрят и проанализируют до мельчайших намёков? Читатель задумается о своём, пропустит полтора абзаца, не обратит внимание на ту ключевую деталь, которая мельком упомянута, но без нее не понять финала. Согласно научным исследованиям, человек воспринимает и осознаёт всего 30% поступающей информации. Поэтому автор обязан ключевые для сюжета вещи упомянуть под разными ракурсами трижды. И сделать на них акцент. Знаете, как в кино, когда камера показывает крупным планом, как ревнивый супруг находит на подушке волосок под тревожную музыку.

С этим связана ещё одна частая ошибка — неумение работать с камерой. Фактически литература это кино, просто картинка проецируется не на белый экран, а в серое вещество. Здесь работают те же законы: мы показываем то общий план, то мелкие детали, то крупно лицо и мимику. А если надо, даже включаем голос диктора за кадром (считается устаревшим приемом). Невозможно смотреть фильм, где тебе быстрыми перебивками и в невнятном полумраке показывают яблоко, астероид, древнего римского коня, медаль за полет к Юпитеру, дачный чердак из детства героя (догадайся сам, что речь о прошлом), а диктор тем временем рассуждает об ушедшей любви и ценах на микрокристаллы. Ну прекрати ты гнать калейдоскоп, соберись, включи хорошие прожектора, покажи общий план. Вывел злодея — покажи крупно черные ботинки, ступающие на грунт из звездолета. Невозможно следить за действием, если камера мечется то в прошлое, то в будущее, то на Эверест, то на собрание колхоза, то в детские воспоминания.

НЕПРИЯТНАЯ ИСТОРИЯ НЕПРИЯТНЫХ ПАРНЕЙ

Отдельная ошибка, свойственная многим (мне в первую очередь) — некрасивая история неприятных персонажей. Это наверно интересная задача для автора, показывать темные стороны жизни, но вот только читателям это нахер не надо. Читателю нужна красивая и добрая сказка. На худой конец — сопереживание герою. Если ты рисуешь абсолютно неприятного персонажа, который попадает в неприятные истории и получает по заслугам, — это мимо любой аудитории. Нет в мире желающих читать о том, как с отталкивающим человеком произошла неприятность. И ты тоже не будешь такое читать. Тогда зачем пишешь?

Отдельно удивляет, когда авторы сознательно делают образ героя ещё более отталкивающим. Прыщи, пердёж, дурной запах изо рта, но самый хит нынешней Грелки — блевотина. В каждом втором рассказе герои появлялись в заблеванной одежде или их «тошнило под ноги» от ударов судьбы, тяжелого похмелья и внезапной экзистенциальной печали. Что за примета сезона? Новостями навеяло или желудочный грипп ходит? Я думаю, это новый тренд: говорят, после «Рика и Морти» героя без хорошей блевотины на одежде перед молодой аудиторией лучше не выпускать, сочтут ретроградом и унылым бумером. Но я не вижу ни одной причины снабжать героя отталкивающими деталями, которые никак не работают на сюжет, а совершено бесплатно делают противной для читателя историю и сам процесс чтения.

ОБЪЯСНЯЛКИ

Давняя проблема фантастики — объяснения. Это такой стиль середины XX века, когда фантаст считал своим долгом объяснять, что за фантастическую херню он придумал. С таким видом, будто доцент и приехал читать лекцию колхозникам.

Фантастика вообще так устроена: чем больше объяснений, тем ниже доверие. Напишешь, что перед выступлением в Совете галактики Герцог принял таблетку Красноречия — и нет вопросов у читателя. А начнёшь подробно объяснять, что таблетка называлась Фенолфталеин и ее действие основано на ускорении атомов мыслей в обеих мышцах седалищной извилины головного мозга... и читателю мучительно стыдно за тебя и всю нашу фантастику.

Идеальный стиль — когда автору не нужно объяснять, как работает эта штука. Гораздо интереснее, какие проблемы она создала героям. Всё прочее уже объяснили фантасты прошлого своим колхозникам, и теперь это кочует из книг в фильмы и обратно в виде готовых концептов, мы ничего нового не придумаем. Все ракеты, клоны, превращения, искусственные разумы — всё описано сто лет назад Уэллсом и Лемом. И с тех пор либо работает в реальной жизни, либо не имеет научного объяснения. И чем больше мы будем апеллировать к физике и генной инженерии, тем больше разозлим физиков и биологов.

А иногда автор начинает давать объяснения, от которых волосы дыбом и испанский стыд. Ну сказал бы просто, что сделан перенос сознания — мы бы и поверили вам на слово, мы доверчивые. Но автор начинает, глядя нам прямо в глаза, рассказывать, что перенос сознания был при помощи большого магнита через трещину в черепе... Или произносит научные термины, выдумывая им собственные значения... А вдруг читатель чисто случайно знает, что урокиназа не имеет отношения к клонированию, а зеркальные нейроны работают где угодно, но не при рассматривании себя в зеркале? А автор даже Википедию не открыл ни разу. Или того хуже: открыл, не осилил и решил, что похожего научного бреда и сам придумать сможет, и никто не заметит разницы. Реальные примеры, кстати.

ПЕРСОНАЖИ

Мало кто готов серьёзно поработать со своими персонажами. Часто персонажи одинаковые. И если бы автор не объяснил закадровым голосом, что капитан — девушка, Семёнов — школьник, а Смирнов — ученый, мы бы и не догадались: они говорят и ведут себя одинаково. И имена одинаковые. А ведь главное отличие книги от кино — читатель не видит лиц и не слышит голосов, он должен сам их представить во всех деталях. А как это сделать за автора, который выкатил список из 20 персонажей и решил, что кастинг закончен, читатель всё вызубрил, и отныне Семёнова со Смирновым никто не спутает?

Отдельно удивил рассказ, где в тело героя по очереди вселялись разные персонажи, но поведение и речь героя не менялись. Мало того: автор вёл непрерывное повествование от имени героя от первого лица, совершенно не заботясь, кто внутри героя в данный момент живёт! Тут можно посоветовать разве что почитать Булгакова, как у него пёс превращается в пролетария Клима и обратно. Например, монологи пса идут от первого лица, а Клим даётся от третьего. Чтоб не путали, чтоб не смешивать. И разное всё у них: внешность, жаргон, речевые характеристики, тон высказываний. Вот это мастерская работа с внутренним превращением персонажа.

РЕБУСЫ, ШИФРОВКИ И ЦИТАТЫ

Спорная тема, но лично я давно пришел к выводу, что такие вещи следует полностью исключить из своего лексикона.

Во-первых цитаты. Поверьте, нет более жалкого чувства у читателя, нежели момент, когда герой начинает пересказывать анекдот про Чапаева или выкрикивать фразы из «Покровских ворот» и «Ёжика в тумане». Сразу чувствуешь запах детского КВН в актовом зале школы и подгоревшей манной каши.

Аналогично с цитатами стихов и песен. Чувак, мы все читали «Белеет парус» и слушали «Yesterday». На их фоне твой рассказ однозначно проигрывает. Зачем тебе вставлять в текст жемчужины классики? Тем более песню малоизвестного современного барда, столь тебе понравившуюся, несмотря на адские ученические ошибки в рифмовке и стилистике? Чем заимствования помогут тебе и твоему тексту? У тебя не хватает своих слов и эмоций, и ты вызываешь подмогу духов прошлого таким сеансом столоверчения?

То же самое с цитатами из классики. Ну на хрен не нужны отсылки к Гоголю и Марку Твену, их и так все знают. Тем более не нужны отсылки к Степансону и Кулешову — мы вообще про таких не слышали, мало ли что ты там случайно прочел.

Самое на мой взгляд бессмысленное занятие — плести загадочный шифр из недомолвок, в котором достойный читатель наверняка узнает десять козней египетских, партитуру второго скрипичного концерта Бетховена или основные тезисы детерминистского спора Хайдеггера с Архибранхитом. Задача неблагодарная и малооплачиваемая (в духовном смысле, хотя и в буквальном тоже). Проблем мне видится ровно три. Во-первых, сама идея превратить рассказ в шифровку по факту низводит высокое литературное искусство до уровня кроссворда на последней странице журнала «Дачник». Среди топовых шедевров литературы нет шифровок и отсылок, только самостоятельные произведения. «Имя розы» имело собственный сюжет и не являлось шифром, лишь обозначало связь открытым текстом. Вторая проблема в том, что читателя, может, и порадовало бы внезапно стать отгадавшим ребус, но только если как-то само. А трудиться над кроссвордами читатель совершенно не желает и в успех не верит. Наконец, не родился ещё такой читатель, который разгадает ваш шифр. А вы потом будете расстраиваться, какие все тупые, никто не смог угадать, что ваш рассказ про курьера иносказательно перечисляет 12 подвигов Геракла, гениально расставленных по всем 12 станциям кольцевой линии московского метро. Мы не тупые, нам просто нахуй не нужны ребусы. Никто не разделит ваш восторг от того, как элегантно зашифрованы Авгиевы конюшни в описании вестибюля Павелецкой, даже когда вы признаетесь в этом отдельным обиженным постом. Равнодушие к ребусам — та причина, по который мы взяли в руки книгу, а не сборник кроссвордов.

СТЕРЕОТИПНОСТЬ

При всем богатстве тем и жанров на Грелке почему-то 90% рассказов сводятся к пяти стандартным сюжетам:

«Небесная канцелярия» — история о том, как герой умер и попал на тот свет. В зависимости от религиозной вовлеченности автора герой общается с ангелами либо мистическими химерами, а заодно с такими же бедолагами. В конце героя возвращают обратно на дожитие. Сюжет призван напомнить о смерти.

«Михалыч» — жанр про колхозника или сантехника, который сильно пьёт (в нынешнем сезоне еще и блюёт) и разговаривает на ископаемом простонародном языке. Автор за МКАДом не был, но уверен, что дура-деревня говорит именно так. Героя обязательно зовут Михалыч или Петрович. Рассказ символизирует ностальгию по временам, когда в школах писали сочинение на тему «как я провел лето в деревне», хотя автор те времена уже не застал, несмотря на свой предпенсионный возраст.

«Кожистые Крылья Князя Сумрака» — жанр фэнтези. Отличается убийственной серьезностью: герои произносят пафосные слова, совершая героические поступки. Действие всегда разворачивается в атмосфере Страдающего Средневековья, даже если это другая планета или далекое будущее. Обязательно присутствуют: Пророчества, Избранные, Таверна, Клинки, Маги, Ученики, Драконы, Черный Плащ и ДПП (Дальнее Пешее Путешествие). Слова повсеместно пишутся с прописной буквы или капслоком от невыразимости чувств. Фэнтези как самурай — у него нет цели, только путь. Настоящее фэнтези не имеет финала, его можно продолжать с любого места. Как красивый цветок — размножается любым обрезком черенка, очень живучее.

«А я такая классная прихорашиваюсь у зеркала» — женская проза, сочетающая чувство глубокого любования собой и мечту о встрече с прекрасным принцем. Крутизна персонажицы показана ее снисходительными рассуждениями о мире и уязвленными реакциями на происходящее. Сюжет отсутствует. Глубину внутреннего мира подчеркивают коты.

«хуй говно колобок повесился 5000 знаков» — микрорассказ, написанный для Грелки за полчаса, что преподносится как достижение. Ни на что не претендовал, просто повеселить людей, — так стыдливо объясняет автор после первого тура. Людей рассказ не веселит. В тексте обязательно присутствует мат, говно, пошлые шутки, цитаты из сказок, советского кино и анекдотов. Отсутствие сюжета замаскировано тщательно вымученным абсурдом, не дотягивающим до полного или великолепного.

Убедительная просьба к авторам избегать повторного написания этих рассказов. Мы их знаем уже наизусть.

* * *

Вот, собственно, все типичные ошибки (хорошо забытые старые), которые я снова для себя нашел в своих и чужих текстах, чтобы запомнить и постараться избегать в будущем. Чего советую и вам. В целом же было много прекрасных и интересных текстов и все получили большое удовольствие.

ВАЖНОЕ ДОБАВЛЕНИЕ

Судя по комментариям, у некоторых сложилось мнение, будто я занялся учительством и обучаю всех писать с высоты своего якобы роста. Это в корне неверно, потому что есть важный нюанс, который я обычно всегда повторяю, но сегодня забыл: по моему твердому убеждению, система обучения и передачи опыта в писательском ремесле не работает совершенно. Почему так — тема отдельных дискуссий. Но у нас есть статистика, бессердечная сука.

Литературный институт за 90 лет работы по обучению поступивших студентов не вырастил ни одного великого писателя. Все великие либо состоялись заранее и лишь проходили переподготовку, либо не оканчивали Литинститут, либо так себе великие. Семинар Бориса Стругацкого собирал самых талантливых молодых авторов Петербурга, но за десятилетия работы на семинаре мэтра они не начали писать как Стругацкие. И не считаются авторами лучше, чем Лукьяненко, Успенский или Дяченко, которые на семинаре Стругацкого не учились.

Биография великого математика, скульптора, музыканта обычно открывается упоминанием, что он учился у самого такого-то. Но вы не встретите ничего подобного в биографии знаменитого писателя. Типичная биография писателя: работал врачом (моряком, ментом, геологом, училкой, домохозяйкой), увлекался литературой, первая публикация состоялась в районной газете.

Есть и более тревожные симптомы. Дети знаменитых музыкантов, художников, физиков, актеров часто вырастают профессиональными музыкантами, физиками и актерами. Но мы не знаем примеров писательской династии (редчайшие исключения 1-2 в истории человечества лишь подтверждают правило). Возникает резонный вопрос: если даже собственному ребенку писатель (писательница) не в силах передать опыт и секреты ремесла, то о каком обучении вообще может идти речь? Данная отдельная профессия заведомо необучаема инструментами педагогики. Почему — уже другой вопрос, рассуждать о котором не вижу смысла. Но факты следует просто признать.

Однако вместе с тем существует большое количество литературных семинаров и тусовок, через которые прошли многие авторы, успешно росли там и всю жизнь потом благодарны. Мне посчастливилось участвовать в семинарах Волгина (это о поэзии) и в ЛИТО Александра Житинского, куда он собрал всех заинтересовавших его молодых авторов из интернета: Дмитрий Быков, Линор Горалик, Горчев, Коваленин и многие другие. И я очень благодарен за этот бесценный опыт. Но есть нюанс: Житинский никому не объяснял, как надо писать. Он создал творческую среду и мягко руководил: вбрасывал темы, вопросы, старался, чтобы обсуждения шли бурно, интересно и в конструктивных рамках. До этого я в юности, страдая от полного отсутствия литературной среды, создал в тогдашнем FIDO конференцию ОВЕС.РАСТЕТ, где мы, начинающие авторы, публиковали и обсуждали свои тексты. Там не присутствовало мэтров, которые указывали, как правильно. Мы варились в собственном соку, и это была идеальная среда.

Поэтому единственное, что полезно для профессионального роста писателя, это дискуссионная среда, где читают коллег, спорят, пытаются сформулировать правила, выдвигают теории и разбивают их. Если это происходит под крылом мэтра — рождается дополнительный стимул написать так, чтобы мэтр заметил, одобрил и удивился. Если это равноправный дискуссионный клуб — рождается стимул написать такое, чтобы посрамить этого пустомелю и выскочку Каганова и доказать, как глубоко он заблуждался в своих идеях, и чтоб все наконец поняли, какой я молодец. Это и есть здоровый творческий процесс. Кто был у меня на мастер-классах, знают, что я не разбираю тексты, а направляю общее обсуждение по кругу, требуя, чтобы все не просто спорили и высказывали мнения, что именно исправить в сюжете, образах, описаниях или финале, а предлагали свои идеи, как именно они бы это сделали.

Поэтому всё, что я говорю о писательском ремесле в собственном дневничке или форумах обсуждений, это мои личные принципы на сегодняшний день (что тоже важно), а заодно мой скромный вклад в развитие среды. Не имеет значения, согласны вы со мной или нет, даже лучше, если не согласны — энергия отрицания сильнее. Важно лишь, что у вас от этого могут родиться свои идеи, возражения и желание кому-то что-то доказать с помощью своего творчества. Именно в такие моменты вы профессионально растете.