Леонид Каганов: дневник

— Ничего не понимаете! — сказал Изя. — Вы же тут все — кретины. Уничтожать надо бумаги, написанные умными людьми!.. Вот пожалуйста — умный человек! — провозгласил он, потрясая листочком.

A.Young:

Что может заставить человека назвать своей «Родиной» фашизм, войну и зверства, а не свой дом, родных, друзей-соседей?
Я понимаю, если это невежественный алкаш, который бухает напару с телеящиком каждый день и не хочет ничего другого видеть и слышать, пока не нальёт и не включит своё «зазеркалье» — этому так удобнее, его там называют «народ!», глядя в глаза, не пилят, беседуют, показывают кино, часто хвалят и ставят в пример за личную скромность, терпение, преданность и невъебенное величие духа.

Но человек с мозгами, с интернетом, в неглупом окружении — не понимаю, как можно занырнуть в эту грязь и счесть её более комфортной, чем реальная жизнь, критическое мышление, да хоть бы тривиальная любознательность.

Природу фашизма я понимаю, знаю как это работает, как приятно ощущать единство с сильными и решительными в обстановке раздутой вымышленной угрозы. Это в подкорке, фашизм эксплуатирует невербальное чувство стаи, ажитации и злобы перед опасностью и страхом, но бля, уж в России-то с нарисованной поддержкой партии воров-чиновников, с мудаком, который за 20 лет не сделал ни одного шага к улучшениям, кроме укрепления собственной власти... Неужели кому-то это приятно? Причём приятно до такой степени, что можно положить миллионы жизней, разорить и опозорить целую страну, оно того кайфа стоит? Вот это и есть кромешный пиздец.

Да, это работает в положении бесправия, безнадёги, в безвыходном положении. «Мне нужно кормить семью, сохранить бизнес, спасти театр и газету, если что-то изменится — я труп! Пусть ещё немножко побудет, как всегда». Это искусственно создаваемая обстановка, такого не бывало даже в конце 80-х и начале 90-х, когда реально жрать нечего, работы нет, во дворе постреливают бандиты. Но силы-то были пережить и отстроиться с нуля, было нерушимое понимание, что дальше все вместе что-нибудь придумаем, никто не хочет жить под мостом и собирать отбросы. А сейчас нет у тебя денег, есть у тебя деньги — ты всё равно в тупике, потому что из каждого утюга говорят, что лучше никогда не будет, сиди ровно, это и есть расцвет и совершенство. А за любой чих — пропадёшь, за лайк сядешь, рот откроешь — отпиздят.

Вот я не могу понять, что движет z-патриотами за пределами страны. Пытаются себе доказать, что это норма и они не фашисты, а «за наших ребят в Буче» или что? Соскучились по надувному единству и величию (при котором даже начальник ЖКХ главнее тебя и диктует, что тебе можно и что нельзя, а любой мент может тебя посадить по выдуманному протоколу)?

И ведь очень многие ездили по заграницам, но совершенно не интересовались, как там всё устроено, как живут люди.
Только жрать-гулять-магазины, успеть за неделю как можно больше. Всё через очки хамского жлобства и чванства, «они нам должны, я ещё пожалуюсь на плохой сервис».

Я вот в Италии долго пробыл на учёбе, страна НАТО, американские базы. Прекрасно живут люди, жалуются на скуку предопределённости, что детям после учёбы надо дом покупать, вот геморрой-то, а хочется кутить и путешествовать, ну ладно, года три придётся копить на дом, блеать. При этом всё равно путешествовать, но скромно. Я тогда в 2000-м думал «мне бы ваши заёбы, куда пойти сегодня ужинать и т.п.»

Студенты на фабрике получали примерно по тысяче евро на практике, работа — под силу паралитику, неспешно, безопасность прежде всего, 10 гаек закрутил — обед (за счёт фирмы) два часа, ещё 10 завернул не спеша — больше нельзя, охрана труда. Руками тяжести поднимать запрещено, вызывай подъёмник, пусть перевернёт деталь в удобное положение. Это не потому, что профсоюзы и драконовские правила (они тоже есть, но решают иные задачи), а потому что работник не хрен с горы, которого надо гнобить и гонять, а свой, ты с ним в отношениях, близких к родству, он же ходит на _твою_ фабрику работать каждый день, как в твой дом, помогать, трудиться.

И самое главное — атмосфера уважения и доброжелательности. Я шёл в гостиницу ночью с электрички сквозь толпу панков (они типа собрались хулиганить после матча на площади, человек триста) — расступались и здоровались. Расступались и здоровались, Карл!

В любом трактире незнакомое лицо — гость, ему особое внимание, а местные там вечером собираются, чтобы пообщаться, и дома готовить лень, столы для детворы, столы пенсионеров («президенто педерасто!»), все соседи, все друг друга знают и хозяин чей-то родственник и дети его пиццу с лопаты роняют — все смеются и аплодируют, они вот так живут в этом городке, вместе живут.

Ты идёшь не в магазин, ты идёшь в магазин своего знакомого. Ты идёшь стричься не в парикмахерскую, ты идёшь стричься к другому соседу, у вас дети учились в одной школе и так весь город или район. Тебя не наебут с весами, если это не цыгане или эфиопы на рынке, наебать с весами это ж позор на всю округу. Вот там очень хорошо понимают слово Родина, без сакрального пафоса, оно там повседневное слово.

Родина — это вот это всё, каждый день на каждой улице, Родина, это уют в социуме, хорошие отношения и со своими, и с чужими, приятная жизнь, на чужбине она тоже есть, но там же всё с нуля, надо же вникать, знакомиться, разбираться, не позориться.

Всё, что я расписал, называется «горизонтальные связи», модель общения на равных. У нас насаждаются вертикальные связи, причём, в отличие от иерархии восточного толка (уважение вверх, забота вниз), наши вертикальные связи это бог-патриарх, президент-парламент, начальник-холоп, вертухай-зек, зек-опущенный зек. Связи не самообразующиеся, они копируются из государства в быт. «У нас так принято», и всё такое. Человек впитывает, человек к собственному ребёнку начинает относиться, как начальник-мудак, вздёргивая и осекая, хороший ребёнок — послушный, я кому сказал(а), сволочь, подонок, а ну делай что говорят, скотина. Когда умру, тогда и вякай, любимый. Норма? Норма.

Горизонтальных связей не существует, равные винтики — не твоё дело, они не твои друзья, они не твои рабы, вами руководят только сверху, игнорируя ваши взаимные отношения, кроме бюрократических условностей родства. Дальше, чем близкое родство, государство демонстративно не видит, соседи вам никто, друзья вам никто, коллеги вам никто. В лучшем случае — конкуренты за место, а по умолчанию раздражающий контингент или даже враждебный.
Наверху — начальник подлец и сука, внизу — быдло и корм для предприимчивых, слабаки. Наследие совка, хуле.

Как результат, наше общество напоминает крупу, где ты — крупинка, прославляющая справедливое равенство, но не взаимодействуешь, тебе это незачем. Более того, крупу регулярно встряхивают, разнимают на курящих и некурящих, сторонников шлагбаумов и противников, прививочников и антипрививочников, и после заряда взаимной неприязни смешивают воедино — вот теперь давай взаимодействуй с неустановленным кругом лиц, которые искренне и безадресно считают «таких как ты» гнидой.

То есть конструктивное взаимодействие поощряется только наверх и вниз — услужи и нагибай, ты же этого достоин, просто не будь пассивным, отлизывай и пинай энергичнее и всё будет хорошо, добивайся.
И это страшно.

Что касается z-патриотов, то не стоит удивляться количеству индивидуально обработанных крупинок, они псевдо-единство, которое друг друга не поддерживает, просто существует в иллюзии, что их где-то в целом довольно много. Это не сообщество, это статистическое подмножество. Одного хомячка очень просто натаскать, у него нет опоры на окружение, он не будет себя сравнивать с остальными, они не авторитет, а начальник если не всегда прав, то всё равно нужно подчиниться его воле и учесть его мнение, у нас же так принято. Но для такого хомячка-патриота другой хомячок-патриот не важен и не нужен, он чужой, убили на войне, да и хер с ним, нас всё равно много и мы такие великие, что дышать от гордости некогда.

— Кто это пишет? — Он посмотрел на обороте. — А, ну еще бы!.. В огонь, в огонь! — он скомкал листок и швырнул в камин.