Леонид Каганов: дневник

Примерно год-два назад в интернет-новостях начали мелькать сообщения о митингах, о партизанах из глубинки, о выступлениях недовольных и пикетах протеста. Из народной толпы вдруг возник Навальный, собрав беспрецедентную народную сумму на борьбу с коррупцией, а торфяники принялись тушить бригады волонтеров, поняв, что власти не справляются. И тогда вовсю зазвучал загадочный термин «гражданское общество». А особо радикальные пессимисты стали предрекать в своих блогах русский бунт, стрельбу на улицах, гражданскую войну и народную революцию на манер ливийской, египетской или хотя бы украинской.

И только один мой давний друг абсолютно уверен, что это все пустой звук, и в современной России нет и не будет никакого гражданского общества. А дюжина доблестных волонтеров, горстка протестующих сумасшедших и пара шаек экстремистов — это то исключение, которое лишь подтверждает правило. Когда я спросил его, почему он так думает, друг усмехнулся и рассказал мне историю — совершенно документальную историю, которая произошла лично с ним год назад.

Прошлым летом они с женой проводили отпуск в стихийном палаточном лагере на горной полянке под Геленджиком. Это был мирный палаточный лагерь из двадцати палаток, куда съехались отдохнуть самые разные граждане нашей страны, почти не знакомые между собой. У них были разные профессии, прописки и вероисповедание, они были разного возраста, кто-то с детьми, а кто-то без. И общее у них было лишь желание бюджетно отдохнуть на природе в палаточных условиях.

И вот однажды ночью в лагерь пришли погромщики — молодые пьяные ублюдки из соседнего поселка. Они пришли с дубинами, ломали палатки, грабили и избивали тех, кто не успел разбежаться. Зачем-то искали и детей, но матери успели похватать своих малышей и убежать в лес через речку. Друг с супругой тоже успели сбежать из палатки, прихватив деньги и документы, и лишь вдогонку ему досталось кулаком по спине. Налетчики распотрошили палатку, украв фотоаппарат и читалку электронных книг.

Кем были эти молодчики? Уж не являлись ли они представителями какой-нибудь кавказской диаспоры? Вовсе нет. Это был как раз тот случай, который описывается фразой «у преступности нет национальности». Если говорить точнее, национальный состав шайки был довольно разношерстный, но верховодили все-таки русские. Потешившись вдоволь, они покинули разгромленный лагерь.

А побитые обитатели лагеря остались ждать приезда ментов, которых с трудом удалось вызвонить из этих глухих мест со слабым сотовым покрытием. И к рассвету по бездорожью до лагеря доехали ментовские автомобили.

Как вы уже поняли, до этого момента история выглядела, увы, достаточно обыденной. А вот дальше начались чудеса. Потому что вместо ментов неожиданно приехали Господа Милиционеры. Нет, это была самая обычная геленджикская милиция. Только поведение их было совсем не таким, как мы давно привыкли ждать от милиции, а наоборот — как в старых советских фильмах.

Геленджиские милиционеры были вежливы, участливы, деловиты и прекрасно знали свое дело. Они быстро осмотрели лагерь и помогли оказать медицинскую помощь, толково опросили очевидцев и тут же завели уголовное дело, а затем, не мешкая, провели ряд оперативных мероприятий, и в итоге к концу дня вся банда была выловлена и задержана, а почти все украденные вещи найдены. А на следующий день... их всех отпустили.

Вы наверно думаете, что бандиты дали милиции денег? А может, оказались детьми высокопоставленных шишек или родственниками милиционеров? Вы слишком плохо думаете о тех парнях из геленджикской милиции. Нет, нет и еще раз нет. Отгадка проста и удивительна: никто из пострадавших не захотел подать заявление! Три десятка побитых, ограбленных и униженных людей. Несколько человек в больнице с переломами, сотрясениями мозга, перебитыми носами и заплывшими глазами. Никто не согласился подписать пару бумажек! Напрасно господа милиционеры раз за разом приезжали в палаточный лагерь и навещали пострадавших в больнице. Напрасно они уговаривали подписать заявление и съездить на опознание. Господа милиционеры клялись, что преступники сядут надолго, и вы, приезжие отдыхающие, никогда в жизни их больше не встретите. Господа милиционеры просили свидетелей доехать с ними до отделения на опознание и клялись без проволочек доставить обратно. Господа милиционеры показывали найденные вещи и деньги, и просили хозяев просто написать, что это их вещи, ведь без такой бумажки невозможно выдать вещдок. Тщетно. Люди предпочитали отказываться от своих денег, мобильников и фотоаппаратов. Аргументы не блистали разнообразием: «да ну, связываться» и «всё равно их бог накажет».

Впрочем, одно заявление всё-таки было написано — его написали как раз мой друг с супругой. Их с почестями привезли в отделение на опознание — к сожалению, опознать они сумели лишь тех двух мерзавцев, что громили их палатку. Фотоаппарата и электронной читалки, увы, не оказалось в груде найденных вещей, и господа милиционеры упрашивали взять хотя бы похожую сумму денег из найденных. Потом господа милиционеры доставили их обратно на поляну, извиняясь, что были заняты все машины и пришлось подождать лишние полчаса. Поистине, это были прекрасные люди. А двое опознанных бандитов потом действительно получили солидный срок, и свидетелям не потребовалось даже присутствовать в зале суда — вполне достаточно заверенных показаний.

Ну а что же пострадавшие разгромленного лагеря? Они жадно расспрашивали моего друга по возвращении, что было в милиции, как прошло опознание, и горячо возмущались тем, что остальных пойманных бандитов отпускают. А когда слышали в ответ, что подонки-то разгуливают на свободе по их вине, опускали побитые лица и лишь горестно вздыхали. Один за другим ограбленные отдыхающие покидали лагерь, мечтая найти более тихое место, и ни одного заявления больше не было написано. Ну и как ты думаешь, — спрашивает меня друг, — в России когда-нибудь будет сильное гражданское общество?

Как бы я хотел возразить, что это не так и не правда! Но чувствую, что он прав — нет, не будет гражданского общества. Победители Октябрьской революции постарались сделать все, чтобы никакие гражданские инициативы больше не повторились. Советская власть тщательно чистила популяцию от всех, кто проявлял принципиальность и гражданскую позицию, день за днем воспитывая в людях послушание и рабскую покорность. И ни эпоха Перестройки, ни девяностые, ни двухтысячные годы тоже не благословляли тех, кто демонстрировал волю, активную гражданскую позицию и принципиальность — одни уехали из страны, другие легли под пулями рэкетиров, остальных растрепал неумолимый чиновничий механизм. И в результате этой вековой селекции получился уникальный народ-терпила, совершенно не способный на принципиальность и гражданский поступок. На всемирном конкурсе терпил мы займем почетное второе место. Ведь, говорят, где-то на глобусе еще есть Северная Корея.