Леонид Каганов: дневник

Родился я в Москве 21 мая 1972 года в семье потомственных инженеров. Литераторов у меня в роду не было. Лишь дед Станислав, родом из Польши, знал пять языков и порой занимался переводами, но не литературными, техническими. А я с детства мечтал стать писателем, но окончил факультеты электроники, программирования, а затем клинической психологии (у меня три образования). Немного поработав над созданием приборов для геологии, неожиданно попал на телевидение в команду сценаристов известных в России юмористических программ «ОСП-студия», с которой иногда продолжаю сотрудничать и ныне. А также зарабатываю на жизнь сочинением рекламы, поскольку литература особых денег не приносит. Но я все равно пишу и буду писать.

Сначала мои произведения получили известность в интернете (мой сайт: https://lleo.me/e), затем было около 100 журнальных публикаций, а в 2002 году наконец вышла первая книга — сборник рассказов и повестей «Коммутация», который собрал все дебютные премии года, к моему большому удивлению. Сейчас вышла вторая книга — роман «Харизма». А сейчас я работаю над новым сборником рассказов и сценариями двух фильмов.

Когда меня спрашивают в каком стиле я пишу и о чем будет новое произведение, я затрудняюсь ответить. Шучу в ответ «о людях, о судьбах», потому что уверен: тема человека гораздо важнее фантастической атрибутики. Элемент иррационального стараюсь использовать в гомеопатических дозах — как необходимую декорацию для более яркого раскрытия идеи. Может быть поэтому, хотя мои книги и выходят в фантастической серии, но чаще всего мои читатели — это не читатели фантастики?

Мои любимые писатели — Пелевин, Стругацкие, Лукьяненко. Любимый фильм «Lola Rennt». Любимая еда — печеная картошка. И всем читателям тоже желаю счастья!

ТВОРЧЕСКАЯ АВТОБИОГРАФИЯ
для курсов ВЛК

Нехитрая моя автобиография, изложенная в направлении СП, по-моему вполне отвечала своим целями — там был необходимый ворох памятных дат учебной и личной жизни, а также в изобилии встречались добротные казенные слова, не употребляющиеся ныне нигде, кроме биографий — например «семья служащих». Поэтому требование учебной части ВЛК написать автобиографию как этюд «в своем стиле» на 3-4 листа поставило меня в тупик. Кто это будет читать? Кому это может быть интересно? И как это ляжет в папку среди официальных документов, если будет в моем стиле? Ну, попробую.

Появился я на свет 21 мая 1972 года — согласитесь, дата ничем не примечательная. В этот день никто никогда особенно не рождался. Впоследствии из школьного учебника географии я с удивлением узнал что 21 мая случилось Великое чилийское землетрясение, разрушившее половину этой страны. Правда случилось оно за 12 лет до моего рождения, поэтому я так и не понял — дурное было предзнаменование или благостное.

Семья моя в документах, как я уже говорил, носила официальный титул «семьи служащих». Непонятно кому именно служили два поколения инженеров-строителей, но точно не литературе — писателей среди моих предков не было. А вот среди дальних родственников был дядя Владимир Аврущенко, известный в 30-х годах поэт. Знаю я о нем немного — как все поэты тех лет, он писал пламенные стихи во славу революции и индустриализации, в 1941 ушел добровольцем на фронт как корреспондент «Комсомольской правды», в 1942 на Украине был ранен и попал в плен к фашистам. Ему предложили сотрудничество, но он заявил: «коммунисты не продаются!» Фашисты привязали его за ноги к двум танкам и пустили их в разные стороны...

Мама моя, Ирина Станиславовна, все детство читала мне наизусть стихи Гумилева и Цветаевой, которые я, признаться, недолюбливал — в то время меня куда больше интересовали похождения Мойдодыра. Отец, Александр Абрамович, обладал удивительным свойством сочинять экспромтом сказки «Про кота и пса», мы с сестрой Маргаритой ежедневно требовали рассказать продолжение. Сказки были жутко увлекательны и выстроены в классической мультяшной фабуле: пес был воспитанный и хороший, а кот — хитрый и ленивый, и постоянно получал за это по ушам от Фортуны. Ни диснеевских мультиков, ни даже сериала «Ну, погоди!» в те годы еще никто не видел, и я до сих пор не знаю как отец сочинял сходу эти сюжеты. Надо бы, кстати, зайти и спросить — сейчас мы с родителями живем в соседних квартирах на одной лестничной площадке. Помимо сказок, отец обладал умением пересказывать практически наизусть целые книги, и на прогулках, в ответ на просьбу рассказать что-нибудь интересное, мы с сестрой вполне могли услышать сходу: «Однажды в июле, в час небывало жаркого заката, в Москве на Патриарших прудах появились два гражданина...» Можно сказать, что «Мастера и Маргариту» и «Понедельник начинается в субботу» первые пару раз я не прочел, а услышал. Быть может, сложись судьба иначе, отец стал бы не инженером, а писателем. Думаю ему для этого не хватало компьютера...

Писать я хотел с детства. Кайф писательства познал в первом классе, когда задали первое сочинение. Грандиознейшая в своей тупости история про белочку, которую кормили пионеры, перла на тетрадный лист из-под моей авторучки в течение всего урока и разрослась в итоге до восьми фраз, что было неплохим результатом — даже в сочинениях отличниц было не больше шести. Сдавал я листок с сожалением — в голове роились многочисленные подробности и повороты сюжета, и, если бы не звонок, судьба белочки могла стать намного круче. Я получил заслуженную тройку — за почерк и безграмотность. Позже, лет в 12, я уже серьезно сел за написание большого научно-фантастического романа «Планета Бука», но дальше трех листов дело не продвинулось — я так и не смог решить проблему редактирования. Вычеркивание и дописывание слов превращало рукопись в каракули, а переписывать текст заново из-за нескольких слов не позволяла лень и ощущение нелепости подобного труда. Вообще ценность рукописи была для меня сомнительной — она ведь существовала в единственном экземпляре, ее нельзя было размножить и раздать, например, друзьям. К тому же свой почерк я разбирал с трудом и не всегда. Всей душой я чувствовал что писатель и писарь — это разные вещи, но не мог понять где подвох и в чем выход. У мамы была пишущая машинка, я пытался писать на ней, но суть осталась прежней — редактировать и множить рукопись было невозможно. Я уже решил что писателем мне не быть, но тут узнал о существовании компьютера, с помощью которого можно редактировать, хранить и тиражировать текст бесконечно. С тех пор я решил, что писать не буду пока не появится компьютер.

Прошло много лет, за плохое поведение меня выкинули из восьмого класса, я поступил в Техникум автоматики и телемеханики на компьютерную специальность, и годам к 19 у меня появился и собственный компьютер. Это чудо под названием БК-0010 отсюда, из 21 века, выглядит комично: маленький ящик с кнопками подключался к телевизору и магнитофону-кассетнику, а информацию сохранял на магнитофонной ленте, которую приходилось часами мотать туда-сюда. В куцую память умещалось не больше четырех страниц, а проблемы с ручным поиском предыдущей версии на ленте делали процедуру сочинительства чрезвычайно тяжелой. Я писал на компьютере лишь программы и курсовые проекты, отложив литературную деятельность до появления хотя бы дисковода. Окончив техникум, я поступил в Московский горный институт, а вскоре раздобыл на толкучке дисковод и после пары десятков бессонных ночей с паяльником в одной руке и схемой в другой, смог подсоединить его к БК-0010. Мне шел 21 год когда я сочинил свой первый текст. Затем сочинил еще один, затем еще, и начал писать «грандиозную» повесть, которая благополучно заглохла уже на шестой странице. Вскоре я понял чего мне не хватает — среды. Нужны были читатели, и даже не столько читатели, сколько такие же молодые авторы — чтобы «себя показать, других посмотреть». Напрасно я пинал друзей чтобы они тоже сочинили что-нибудь, напрасно создавал литературное общество «Братство Овса». Единомышленников не было. Но вскоре настало время сменить старый компьютер на новый, и я подключился к некоммерческой сети Фидо (об Интернете пока мало кто слышал). Попав в Фидо, я тут же создал литературную конференцию ОВЕС.РАСТЕТ и стал активно шуметь, выискивая молодых авторов и зазывая их туда. Теперь, по прошествии 6 лет, можно сказать что конференция удалась. Она стала не только литературной монополией Фидо, но известна и в Интернете, а польза от нее огромна — любой человек из любого города может прислать туда свои стихи и рассказы, их прочитают много сотен человек и выскажут мнения. Впоследствии я много тусовался в разных литературных кружках и обществах — и в Интернете и в реальной жизни, и все равно когда пишу очередной текст и не знаю насколько он удался, отправляю его в Овес — только тут можно услышать самые полные и интересные отзывы, понять в чем ошибки и выяснить насколько текст понравился настоящим нормальным читателям — не интернетовским подросткам, ищущим порнухи и анекдотов, и не снобствующим графоманам, желающим выпендриться, охаяв громче всех коллегу по перу.

Первая публикация состоялась в январе 1995 в газете нашего Горного института «Горняцкая смена» — это была статейка про экзамены, которую я, жутко стесняясь, просил подписать псевдонимом. Вряд ли имеет смысл описывать счастье, которое переполняло меня пока я нес домой свежую, пахнувшую краской и бумажной пылью газету с моей первой публикацией — на последней странице в углу...

Этап романтических юношеских рассказов и стихов, где вместо сюжета фигурирует тоска и неизменная «Она» прошел мимо меня, наверно потому что писать я начал довольно поздно. Меня интересовала не лирика, а юмор — большей частью я сочинял всякие глупости, шутки и пародии. Очередной ворох шуток я принес в «Горняцкую смену», и там их прочла Наталья Белоголовцева, работавшая корреспонденткой (вся редакция состояла из главреда и корреспондента). Она предложила показать эти шутки своему мужу, бывшему КВН-щику, «который сейчас работает на телевидении». Так я познакомился с Сергеем Белоголовцевым и начал работать в команде сценаристов. Сначала мы делали юмористическую пятиминутку «Титры и спецэффекты», а затем вышел большой проект — юмористическая передача «Раз в неделю» (впоследствии «ОСП-студия»), которая стала известна всей стране. Здесь у меня появились хорошие учителя, например сценарист В.Антонов, человек большого ума и таланта. Здесь я понял что такое работа. Работа — это когда к утру должен быть текст вот такого размера, вот на такую тему, вот в таком стиле и вот для такого зрителя. Причем, разумеется, интересный и смешной. И в трех вариантах. Из которых, как обычно, не подойдет ни один... Пропахав в таком режиме несколько лет, я конечно перестал верить в добрую музу, которая вдруг прилетает и дарует шедевры. Работа — это осознание необходимости, это крепкое кофе, это сосредоточенность и долгий тяжелый труд, когда часами сидишь перед экраном, нервно гоняя курсор вверх-вниз, уперев предплечья в край клавиатуры. И при этом — постоянно держать в голове образ читателя, постоянно думать о том, кто будет это читать, какие мысли и эмоции у него возникнут в ходе чтения и насколько правильно будет понято то, что ты хочешь сказать. Вот например только что я попробовал пару раз нахмурить читателя, помянув кофе в среднем роде и удивив описанием нелепой позы. По моим предположениям, читать автобиографию скорее всего будет человек с филологическим образованием и аллергией на средний род слова «кофе», хотя так произносят 90% населения. В то же время читатель вряд ли окажется медиком, а 90% населения уверены что предплечье — часть руки выше локтя, «пред плечом», в то время как на самом деле предплечье начинается от кисти. Да простит меня читатель за эти неуместные эксперименты, я чувствую что он утомился и постараюсь закончить автобиографию быстро и информативно, осталась примерно треть.

Итак, я зарабатывал на жизнь сценаристом ТВ, и уже задумывался посвятить себя этому делу. Но были минусы, например большинство текстов шло в мусорную корзину. А главное — полное отсутствие перспектив, потому что когда ты слышишь в автобусе как пересказывают твою шутку или строчку из песни, то понимаешь, что так будет и через 2 года и через 5 и через 30, и никто никогда не заглянет в титры и не поинтересуется именем автора. Поскольку ни петь, ни декламировать я не умею, то мне оставалось искать себя в литературе. Я продолжал писать рассказы «для себя», не надеясь на публикацию. Собственно публикаций, не считая «Горняцкой смены» и пары молодежных журналов «на ризографе», у меня не было в тот момент, когда я узнал о семинаре молодых авторов, который проводит Союз писателей России. Я принес туда свои тексты и неожиданно меня похвалили! И по результатам семинара приняли в Союз! Тем временем в интернете я сделал авторский сайт http://lleo.aha.ru, выкладывал туда свои тексты и постепенно начались публикации — мне стали писать незнакомые издатели, предлагая опубликовать то и это, иногда даже платили деньги. Я выяснил тексты какого формата могут рассчитывать на публикацию в современном журнале — во-первых, короткие, во-вторых, юмор, и, в-третьих, желательно на компьютерную тему, потому что компьютерных журналов огромное множество, а радовать читателя на последней странице им обычно нечем. Не могу сказать чтобы я особо старался прогнуться под этот формат, я писал и серьезные вещи — «Нежилец», «Росрыба», «Заклятие духов тела», они занимали призовые места на конкурсах в интернете, мне приходили искренние читательские отклики, но желающих опубликовать их не было. А вот юмористические миниатюры «Вий-98", «Ошибка 2000 года», «Воспитание родителят» пережили по 5-8 публикаций — как в малоизвестных журналах, так и в крупных: «Планета Интернет», «Прикладная психология», «Огонек». Всего сейчас публикаций у меня больше 100.

В 1998 году в ОСП начались интриги и меня уволили из штата. Я даже обрадовался такому повороту событий — наконец-то судьба дала мне шанс начать литературную карьеру. Быстро заключив договор с издательством о написании боевика, я 3 месяца честно писал роман о крутых парнях, спасающих страну от мафии и скверны. Работа была в радость, потому что писал я на совесть и жил судьбами героев, которые стали мне родными. Книга должна была выйти под моим именем, и я старался, чтобы мне не было за нее стыдно. Получив гонорар, я уехал в отпуск с любимой девушкой автостопом по Европе. А через неделю грянул знаменитый кризис, мое издательство развалилось, перепродав контракты другому, в итоге свою книгу я нашел на прилавке под именем «Сергей Кутергин» и жутко обиделся. В ОСП тоже грянул кризис, но только творческий — на сей раз уволили Антонова, а меня стали звать обратно. Все вернулось на круги своя. Я продолжал писать тексты для ОСП и зарабатывал на жизнь рекламой, а заодно писал рассказы. И вот наконец сейчас идет разговор с одним издательством о выпуске в фантастической серии сборника моих рассказов. Если это случится, у меня будет первая настоящая книжка, и тогда снова появится перспектива для самореализации.

Но пока я чувствую что мне очень многого не хватает — не хватает литературного образования, не хватает литературных навыков, приемов композиции, умения работать с образами. И конечно не хватает среды. И я надеюсь, мне поможет ВЛК.