Леонид Каганов: дневник

Пелевин не очень подходит на роль верховного жреца филологического культа. Бог литературы не поцеловал его в коротко остриженную макушку.

Сергей Полотовский, Роман Козак, филологи, первые биографы

Если пришелец выберет тактику молчания, то в отсутствии официального источника информации наша масс-медийная машина неизбежно начнет порождать нескончаемые потоки бредовых домыслов и публичных заявлений, сделанных совершенно некомпетентными лицами. Безотказные шестерни современных СМИ мигом вытащат на поверхность все, что смогут найти — от всевозможных фриков до некомпетентных селебрити, которые охотно начнут производить информационный хаос, не имеющий никакого отношения к реальному положению дел.

Эрнест Пиколь, профессор социологии и политологии, россиянин французского происхождения, живущий в России

Прочитал вчера любопытную книжку с самоироничным названием «Пелевин и поколение пустоты», написанную Сергеем Полотовским и Романом Козаком, выпущенную буквально на днях в издательстве «МАНН, ИВАНОВ И ФЕРБЕР».

Сразу спешу ответить на первый вопрос, который возник и у вас, и у меня: НЕТ, конечно нет, к самому Пелевину книжка отношения не имеет — она не содержит его произведений и выпущена без его ведома («не удалось связаться» — аккуратно объясняют авторы). Книга заявлена как первая официальная биография Пелевина. Аннотация гласит, что авторы брали интервью о нем у разных лиц, знакомых и не очень, а также «в течение года исследовали произведения писателя».

Пелевин заслужил эту книжку. Он сделал все, чтобы подобная книжка появилась: в наш информационный век он давно и полностью отключил свою персону от любых контактов с журналистами. Мало того, что он не держит в интернете своей информационной площадки, где можно озвучивать собственную позицию по любому вопросу, так он абсолютно недоступен даже для интервью или комментария. Результат — информационный вакуум, который сплетники и недоброжелатели закономерно наполняют шумом и слухами не самого лестного содержания: то его клофелинщицы травили, то в детстве кому-то хотел показать удар карате, но упал, и так далее...

Никому в голову не придет написать прижизненную биографию, скажем, Димы Быкова: если вдруг понадобится такая книжка, Быков сам напишет и спляшет лучше всех. А Пелевин пожинает плоды добровольного затворничества: к разрозненным слухам теперь добавилась «первая официальная» биография, написанная людьми, не знакомыми с Пелевиным, со слов людей, тоже не знакомых (Сергей Шнуров, Михаил Ефремов), либо случайных приятелей юности, с которыми писатель давно прекратил общение.

Честно говоря, открывая книгу, я ожидал, что кто-то и впрямь провел большую исследовательскую работу, и теперь мир наконец узнает, как Достоевский проигрывался в карты и почему женился на своей стенографистке, сколько раз Софья Андреевна переписывала «Войну и Мир», в чем обвинял Пушкин барона Геккерена, кем была для Тургенева Полина Виардо и правда ли, что Чайковский был пидарасом, а с баронессой Фон Мекк не спал, как она ни домогалась. Книжные полки ломятся от многотомных исследований каждого дня, проведенного Пушкиным в Болдино, хотя прошла не одна сотня лет. И конечно была надежда, что книга, заявленная биографической, даст хоть что-то в этом плане. Пусть не столь подробно, как о Льве Николаевиче, но все-таки, чтоб не стыдно поставить на полку.

Но книга ожиданий не оправдала. С точки зрения фактов, в ней практически нет ничего, что читатель не смог бы прочесть в Википедии, не говоря уже про Луркморе. Книга не принесла в мир никаких новых фактов о писателе. Какую он музыку слушает? Какое пиво предпочитает? Кто его любимые женщины, и не гомик ли он? Есть ли у него домашние животные? Какой компьютер? Какой любимый фильм? Были ли у него в жизни смешные ситуации, когда его не узнавали или путали с другой знаменитостью? В какой момент понял, что он настоящий писатель и кем хотел быть в детстве? Как он работает — по страничке в день после завтрака или недельным запоем раз в полгода? Книга не дает ответа на эти вопросы, да и вообще по количеству фактов о Пелевине сильно отстает даже от тех материалов, которые общедоступны в интернете.

В книге есть фразы из интервью с разными людьми, но общая концепция такова: ни сам писатель, ни его родственники, ни близкие друзья интервью давать не стали. Отказались. А всё, что сумели нарыть авторы (вряд ли им это можно поставить в вину, но все же) — случайные персонажи типа школьной училки, парня, который «учился в МЭИ на другом курсе, лично Пелевина не знал, но встречал фамилию в институтской газете» и прочих личностей, с которыми Пелевин если даже и общался, то много лет назад. Можно ли верить рассказам мутных свидетелей о том, как Пелевин «за праздничным столом пил свою мочу», «просил достать таблетки Экстази в Потсдаме» или на светском рауте «слушал Березовского, поминутно целуя при этом Меньшикова то в левую, то в правую щеку»? Каков уровень достоверности этой информации? Очевидно с тем же успехом можно верить постам общеизвестного ебанутого, который приходит в любые комментарии на слово «Пелевин» и постит шизофренический бред про хроническую гонорею, 40000$ от Суркова и брошенных пелевинских любовников с форума.

Все эти обрывочные факты разбавлены такими же одно-двухстрочными цитатами медийных персон типа Парфенова, Шнурова, Ефремова, Сорокина, Быкова, Прилепина, которые с Пелевиным не знакомы, но их просто попросили высказать мнение о нем.

Однако все эти цитаты не составят и десятой доли повествования. Так что же содержат эти 230 бумажных страниц книги, названной биографической? Там эссеистика ее авторов.

Со старательностью юных колумнистов, которым кинопортал выдал на рецензию стопку DVD, авторы пересказывают содержание каждой пелевинской книги (избегая спойлеров), пытаются обязательно что-то похвалить, при этом обязательно что-то поругать (иначе рецензию не напечатают!), но в основном порассуждать и поумничать самостоятельно.

Они пытаются подражать пелевинскому стилю, набивая текст высокопарными рассуждениями о судьбах страны и писателя, но на фоне емких пелевинских цитат эти попытки выглядят просто школьными. О непрофессионализме литературоведческого подхода говорит хотя бы та откровенная вкусовщина, неуместная в серьезном исследовании, которой наполнена вся книга. Авторы почему-то уверены (и пытаются убедить в этом читателей), что самая достойная книга Пелевина — это «Чапаев», а все остальные — это уже путь к закату.

В «Generation П» у них «сорняками заколосились каламбуры двуязычные».

«Священная книга оборотня» — «похоже, последняя удача Пелевина» и «уже начало конца».

В романе «Empire “V”» рецензентам видится «очевидная слабость».

Про книгу «t» юные биографы говорят, что это «рыхлая пародия на авантюрный роман, изъеденная каламбурами, и никак не относится к числу писательских удач».

«П5» названо «неудачным пятикнижием», ну а про «Ананасную воду» мы читаем классическое хомячковое «добивал страницы».

И уж конечно «SNUFF» для авторов «показательно вторичен», «по уровню исполнения проигрывает не самым сильным сорокинским вещам», поэтому они охотно цитируют сетевые высказывания про «второразрядную пелевинщину» и «скучный роман, написанный с отвращением и усталостью».

Такое вот глубокое литературоведение.

Не сумев выбраться из народного формата интернет-рецензии, о самом Пелевине юные биографы тоже отзываются в стилистике сетевого срача: «Так даже первокурсники не шутят», «Старого пса не научишь новым приемам», «Он сочинитель увлекательных сюжетных конструкций, который не заботится о тщательной шлифовке деталей». И в итоге эти литературоведы находят для творчества Пелевина термин middle brow («для средних умов»). Я уже не говорю про изумительную цитату о боге и стриженой макушке, которая сама попросилась в эпиграф — настолько она волшебна и выражает общий тон книжки.

Разумеется, встретив симптоматичное «добивал страницы», читатель уже ожидает «торопился сдать, не знал, чем закончить» и прочей интернет-классики типа «разбора сюжетных ошибок» и «критики плохого стиля». И не ошибается: ближе к концу авторы биографии и впрямь на полном серьезе принялись учить Пелевина слогу и стилю. Выглядит этот театр так: «В рассказе «Бубен верхнего мира» (1991) написано: «Войдя в тамбур, милиционер мельком взглянул на Таню и Машу, перевел взгляд в угол и удивленно уставился на сидящую там женщину». Правильно было бы написать "сидевшую"» — с трогательной серьезностью уверяют нас авторы книжки (по крайней мере, один из них — филолог по образованию). При этом сама книжка всю дорогу изумляет читателя авторскими философскими заворотами типа «У нас огромная страна, уступающая по масштабу собственной словесности» и стилистическими конструкциями, попросту взрывающими мозг: «Помимо много чего еще сегодняшнюю Россию от Запада феноменально отличает отношение к возрасту».

Несколько раз на протяжении книги авторы вдруг принимаются считать деньги Пелевина. Этот пересчет так поглощает их, что целую страницу, а то и две, они сосредоточенно (чуть ли не в столбик) умножают предполагаемые тиражи на воображаемые роялти. Точных цифр они, понятное дело, не знают, поэтому вычисления всякий раз начинаются с предположений, сколько наверно платили бы Пелевину, а затем идут длинные абзацы с вычислениями вслух. Затем авторы примеривают результаты к курсу доллара, перекладывают по ценам на картофель той эпохи или прикидывают к стариковским пенсиям тех лет. И все пытаются понять: богат Пелевин или нет? "Книги сходной ценовой категории стоят от 200 (издания прошлых лет) до 350 рублей (новые издания). Возьмем за расчетный показатель, скажем, 250. Обычно магазины накидывают к отпускной оптовой цене книги сто процентов. Но с бестселлерами нередко поступают иначе. Хиты позволяют привлечь внимание к магазину, поэтому книготорговцы готовы делать на них меньшую наценку. Можно предположить, что оптовая цена бестселлеров не 125 рублей, а, например, 150..." — бесконечно тянут авторы биографии свои унылые прикидки, словно не замечая читателя.

Отдельное изумление вызывает тема Чертаново (Чертанова, как склоняют авторы это слово). Собственно говоря, о том, что Пелевин живет в Москве в микрорайоне Чертаново, знает каждый, кто хоть что-то читал о нем. Авторы не добавляют здесь новой информации, я узнал лишь смешную для себя подробность, что квартира Пелевина в Чертаново соседствует в доме с квартирой его родителей. Однако Чертаново определенно представляется авторам книги жизненной бедой писателя. Они трогательно сочувствуют "молодому парню, сосланному вместе с родителями из центра в Чертаново", рассказывают, как бедняга из своего Чертаново «выезжая в центр, пытался сделать массу возможного: взять-отдать, пообщаться", и безжалостно констатируют, что в своем творчестве Пелевину не дано достичь истинных Набоковских высот, потому что "невозможно с позиций жителя Чертанова эмулировать аристократический холодок». В этот миг, понятное дело, слезы умиления фонтаном брызгают из глаз читателей на три метра вперед, как у клоуна Клёпы. Кто не в курсе московской географии, Чертаново — это самый зеленый и благоустроенный район в 24-х минутах езды от Кремля по прямой ветке метро, построенной с 1983, и вообще известное место Силы — нигде так хорошо не пишется, как в Чертаново, по своей воле отсюда никто не уезжает. Видимо, авторы книги ничего не слышали про Болдино и Ясную Поляну, раз считают, что несчастен тот писатель, кто живет не в пределах Садового.

Есть в книге и другие странные вещи. Например, авторы абсолютно уверены, что главным кумиром Пелевина является Набоков. Этот довольно неожиданный тезис, якобы, подтверждают постоянные «приветы» в пелевинских текстах, которые авторы считывают невооруженным глазом (хотя убедительно аргументировать не могут). При этом сами авторы Набокова явно боготворят — в книжке он упоминается 29 раз. Заодно из книги мы с любопытством узнаём, что авторы высоко ценят Сорокина, и при сравнении с ним выскочка Пелевин в их глазах, разумеется, проигрывает истинному таланту: "Сорокин более элитарный, Пелевин — народный. Любому, кто сравнивает двух писателей, очевидно, что Сорокин — тончайший стилист, на фоне которого слог Пелевина груб и даже примитивен». Что ж не биографию Сорокина писать взялись, ребята? На кошках пока тренируемся?

Конечно бросается в глаза и небрежность в работе с материалом. Если еще пассаж о том, что «кинорежиссер Мишель Гондри, автор фильма «Вечное сияние чистого разума», снимает свое кино из обрывков бумаги, гнутых проволок и ржавого чайника» воспринимается как внезапное заговаривание человека, не смотревшего это кино, то откровенные ляпы при цитировании самого Пелевина конечно огорчают. «Ездить на немецком автомобиле, смотреть азиатское порно, расплачиваться азиатскими деньгами» — копипастят авторы, видимо, набирая в цитате «американскими деньгами» на слух. В другом месте они путают персонажей, уверяя, что в «Жизни насекомых» мотылек — «альтер эго автора — юный наркоман Митя, рассуждающий о философии в процессе забивания косяка». Видимо, «в течение года исследовать произведения писателя» — это все-таки слишком малый срок для «первых биографистов», ведь мы, простые читатели, исследуем его произведения уже не первый десяток лет.

Однако при всех своих минусах книжка, даже такая, все-таки тоже нужна — хотя бы потому, что другой нету. А минимальная биографическая информация здесь все-таки вынута из Википедии и складно разверстана на пару глав. Авторы честно хотели сделать эту книгу яркой и содержательной, но не их вина, что Пелевин не оставил им такого шанса. И спасибо издательству «МАНН, ИВАНОВ И ФЕРБЕР», что эта книга вышла. Она действительно первая, а значит, следующие должны быть все лучше и лучше. Ну и в конце замечу, что книжка была интересна и прочел я ее с увлечением за два вечера (что со мной бывает редко).