Леонид Каганов: дневник

Побывал на экскурсии на Смоленской атомной станции — в маленьком городке Десногорске. Видел все, стоял на реакторе, кушал форель, живущую в контурах охлаждения, и еще раз убедился, что атомная энергетика — большое благо, и за ней будущее. Если, разумеется, пальцы в розетку не совать — в чернобыльском смысле этого выражения.

Сперва краткий ликбез — как работает атом. Есть Эйнштейновская формула атомной реакции e=m*c², понятнее даже так: e=m*90,000,000,000,000,000 Это значит, что из некой массы (m) можно получить энергии (e) просто невообразимое количество. В миллиарды раз больше, чем можно выжать из вещества при обычном горении. К примеру, если бы Солнце состояло из угля и просто горело (как в топке ТЭЦ), его массы хватило бы всего на 8000 лет свечения, но поскольку в нем идут ядерные реакции, солнце светит 10 миллиардов лет.

Слегка удивляет другое: несмотря на атомную индустрию и электронику, человечество в своих технологиях никуда не ушло от паровоза. Дело в том, что не придумано способа подсоединить к атомному реактору провод и получать дармовую энергию в виде электричества. Поэтому атомный реактор — это такой же котел для нагрева воды, которая превратится в пар, и этот пар будет делать полезную работу: двигать турбины, вырабатывающие ток.

турбинный зал станции — все просто

Вот только в реакторе горит не уголь, а уран (если атомную реакцию можно назвать словом «горит»), и не так все просто с водой. Паровоз может выкидывать из трубы использованный пар, а на остановках наливать свежую воду. Реактор себе такого позволить не может — вода, побывавшая в реакторе, радиоактивна.

насосы, вечно гоняющие по кругу «грязную» воду внутреннего контура

Отработанный пар следует снова остудить, и цикл повторится. Остудить его можно только за счет прохлады другой воды — чистой, наружной, которая с водой реактора не смешивается. Именно поэтому не существует атомных тепловозов и танков, зато успешно строятся атомные ледоколы и подводные лодки.

Атомной станции нужен большой водоем — озеро, вода которого охлаждает реактор, не касаясь радиоактивных частей. В Десногорске было построено здоровенное водохранилище на реке Десне площадью 40кв.км. Температура в нем всегда на 10 градусов выше, и оно не замерзает зимой. Озеро чистейшее, красивейшее — здесь водится рыба, сюда приезжают дайверы (зимой не замерзает, круто!). Радиационный фон — меньше, чем в Москве. Реально сам проверил своим дозиметром — меньше.

Дозиметрический контроль организован четко — на входе во внутренние помещения переодевание в спецодежду и несколько дозиметрических кордонов (с выдачей переходных тапочек для пробега между ними):

На входе каждому выдают личную бирку, по которой потом можно вычислить полученную дозу. Доза, которую получают работники станции, достаточно смехотворна — за год она сравнима с парой снимков челюсти в рентгеновском кабинете. На выходе — дозиметрист, липучка для очистки обуви и обязательный проход через дозиметрические турникеты:

Сердце атомной станции — реактор РБМК-1000, их тут три. Реактор состоит из стержней ТВЭЛ (урановое топливо) и расставленных между ними систем управления реакцией. Число стержней 1661 (на дальнем плане ребята нашей группы заглядывают в резервуар-отстойник, о котором речь пойдет ниже):

Каждый стержень (ТВЭЛ) длиной метров 6, и еще примерно столько же занимает «рукоятка», которая опускает его в недра. Свежий ТВЭЛ не опасен — можно стоять рядом с ним и трогать руками. Вот они, палочки, висят заготовленные:

Попав в реактор, ТВЭЛ активируется и начинает работу. Он «горит» в реакторе года три, затем его надо менять. Какой-то из 1661 меняют в каждую ночь. Справа мы видим синюю трубу — это машина, которая меняет стержни:

Эта штука ездит над реактором как клешня известного игрального автомата, вытягивающего игрушки из прозрачного ящика. Выставившись в нужное место, машина поднимает ТВЭЛ в свою трубу и ставит взамен новый. Вытащенный из реактора ТВЭЛ — страшная штука, он дико фонит, поэтому труба оборудована мощными слоями защиты. После смены ТВЭЛ реакторный зал наполнен запахом озона, как после грозы. Отработанный ТВЭЛ долго не успокаивается — его прямо тут же, в реакторном зале, опускают в резервуар с водой на полтора года. Через шестиметровую толщу воды радиация не пробивается, видно лишь вторичное голубоватое свечение — эффект Черенкова. Отстоявшиеся ТВЭЛ упаковывают и увозят на переработку. Атомное топливо имеет забавную особенность: в процессе своего «горения» оно лишь становится мощнее. Уран превращается в плутоний — еще более сильное топливо, из которого можно уже делать атомные боеголовки или стержни для других реакторов — плутониевых.

Зал управления реактором — место, где человек и автоматика наблюдают друг за другом, друг другу не доверяя:

Чернобыльская авария вызвала настоящую паранойю в отрасли — системы защиты стали настолько многочисленными и изощренными, что уже граничат с маразмом. Но в первую очередь исключили человеческий фактор: мало ли, заговор, захват рубки, нервный срыв, некомпетентные приказы начальства — сегодня уже невозможно разогнать реактор, переключив управление на себя, как это было в Чернобыле. У оператора есть возможность по своей воле только заглушить реактор, но не разогнать. «Кнопка снятия ограничений» на правом снимке — не та, что вы подумали. Главная кнопка на левом снимке слева — АЗ-5, экстренная остановка реактора:

Вообще трагедия Чернобыля нанесла огромный вред всей атомной энергетике, усилив паранойю, но не дав никаких полезных уроков — все и раньше знали, что любая стихия (огонь, вода, электричество, атом) может стать смертельной, если ей пользоваться по-дурацки. Памятник чернобыльской трагедии в Десногорске символизирует идиотизм случившегося:

А вот так выглядит форелевое хозяйство — здесь разводят и другие ценные породы рыб:

Осталось сказать, что на Смоленской АЭС поражает серьезность, с которой продумываются и исполняются все инструкции. В чем-то это напоминает немецкую пунктуальность: все продумано на все случаи жизни, все на своем месте. Отпуск 72 дня, явиться на работу в нетрезвом виде — попрощаться с должностью. Нельзя — это значит именно нельзя, а не «далан-те...» Только так с атомом можно работать. Городок — чистейший, опрятный, покрашенный (я видел, как на улице красили поребрик, и без того абсолютно белый — весна, положено покрасить). Все пролески вокруг города тщательно убраны от веток и мусора — положено делать отборы проб, мусора быть не должно. Нет этой извечной провинциальной тьмы — ночью горят яркие фонари, на электричестве не экономят. В городе 30 тысяч человек, из них 5 тысяч работают на атомной станции. Больница, роддом, физкультурный центр, множество людей с высшим образованием. Станция производит свыше 20 миллиардов киловатт-часов электроэнергии в год, снабжает всю Смоленскую область, Калужскую, не говоря уже о том, что громадную часть энергии экспортирует в Белоруссию. Станция в маленьком Десногорске — это 30% дохода в бюджете Смоленской области.

Я, может, конечно, скажу банальную вещь, но человек создан, чтобы производить энергию. И такая атомная станция при такой организации дела — это абсолютное благо и для города, и для людей, и для природы. И если бы в каждом регионе страны вместо нищих поселков с вонючими ТЭЦ, спивающимися безработными и малолетними уголовниками строились красивые ярко освещенные города с атомной станцией и высокими требованиями к образованию и культуре работников, то это был бы прекрасный путь для страны и отличный товар для экспорта. Почему страна, которая одной из первых начала работать с атомом, не делает этого на полную катушку — загадка. Во Франции, например, 80% всей энергии — атомная.

UPD: Замечание работника САЭС А.Юскевича: неточность, внутреннюю воду нельзя сливать в водохранилище не потому, что она грязная, а потому что очень чистая. Вода практически не активируется, радиоактивность ей сообщают примеси. Поэтому вода в аппарате химобессоленная, есть целый цех для производства этой очень чистой воды. Выливать ее обратно в озеро — это очень дорого!