Леонид Каганов: дневник

С непривычной строгостью во взгляде мэр Лужков сказал: «Прошу всех сесть. Я сегодня прочитал в докладе, что Москва сгорела вся, как есть. Магазины, школы и больницы, рынки, центры, лавки, тополя... В общем, вся недвижимость столицы по цене упала до нуля. Гаражи, площадки и помойки, суд Тверской, Бутырская тюрьма, все объекты точечной застройки, все муниципальные дома, каждый парк и каждая аллея, каждая парковка на углу от Мытищ и вплоть до Мавзолея — превратились в черную золу. Стали непригодными дороги, прекращен строительный процесс, в общем, город с мэрией в итоге как объект владения исчез. И по предварительным прикидкам, данным, так сказать, из первых рук, сумма причиненного убытка составляет шесть похабных букв. Это было не сегодня. Даже — не вчера. Я цифры приведу: в тысяча, — пусть мне сейчас подскажут, — восемьсот двенадцатом году. Но в любом конце земного шара (сядьте крепче, чтобы не упасть) люди в разжигании пожара обвиняют городскую власть! Власть у них, выходит, виновата! Дескать, в рамках там каких-то мер против там какого-то захвата подпалил Москву тогдаший мэр! Чтоб затем на выжженной площадке, собственников выселив за МКАД, за откаты и большие взятки выстроить обратно всё подряд! Схема, хоть и выглядит логично, но по существу — типичный вброс. Прояснить и доложить мне лично! Досконально изучить вопрос! Кто поджег? И чем документально это подтвердить? Понятно? Вы! Это к вам сейчас я персонально обращаюсь, ГУВД Москвы! Лично к вам! Как представитель власти и в каком-то смысле главный мэр. И пресс-секретарь пожарной части пусть мне подготовит список мер, принятых со времени поджога. Чтобы опыт, так сказать, учесть. Все свободны! Дел, как видим, много. Результатов жду во вторник в шесть. И еще: пока такое дело и причин теракта не нашли, пусть у нас начальники отделов по Москве усилят патрули.»

И ушел. Приказы вереницей тут и там летят по этажам. Всюду озабоченные лица, всюду суета, и шум, и гам. Понеслись начальственные порки, поднялись тарифы у ментов, всюду бесконечные планерки, стопки распечатанных листов. Всюду напряженная работа, подчиненных гонят на ковер. Где-то даже трахнули кого-то (впрочем, по любви, а не в укор). Вопли, крики, и звонки, и споры приняли неслыханный размер. В общем, дело делается споро, если приказал столичный мэр.

И конечно наш ОМОН столицы лучше, чем у всех иных столиц: опросили триста очевидцев, задержали много разных лиц. В масках, в ластах, в камуфляжных ранцах пронеслись по точкам, по рядам: отловили восемь дагестанцев по горячим, так сказать, следам. Трех узбеков, молдаван до кучи, семь таджиков с мастерком в руке, плюс еще какой-то бомж вонючий, плюс грузин в очках и пиджаке. Заперли, велели вызвать близких и собрать беспрецедентный штраф. Даже тем, кто показал прописку, кинули наркотики в рукав.

Бомж вонял и был отпущен первым, получив как следует люлей. Молдаванам потрепали нервы и собрали по пятьсот рублей. Дагестанцев кто-то из Госдумы выкупил за тысячу овец. Трех узбеков за большие суммы тоже отпустили наконец. О грузине сверху позвонили (видно, у грузина сверху блат): пусть идет Григорий Чхартишвили, деньги и очки вернуть назад. А таджики целовали ноги и дарить пытались мастерки. Но признались наконец в поджоге, подписав не глядя, от руки.

Всем по десять лет, таджики рады — дважды в день горячая еда. ГУВД Москвы дает награды. Флагами украшен зал суда. Приговор нормальный, не суровый, отсидят — и пусть идут домой. Завтра понесут доклад Лужкову в красной папке с золотой каймой. Инцидент раскрыт, настало счастье. Над Москвой порядок и уют. Нет, к поджогу городские власти были непричастны, зуб дают.