Леонид Каганов: дневник

В болдинских просторах, на опушке, средь берез, рябины и ольхи, написал поэт товарищ Пушкин неполиткорректные стихи. Удалившись от столицы шумной, занимался Пушкин ерундой: пасквиль сочинял неостроумный — про попа с работником Балдой. В этом тексте не прошел он мимо нездоровых экстремистских тем. И разжег такую нетерпимость, что нагадил в душу сразу всем. Хамски, неумело и нескладно, за собой не чувствуя вины, выставил поэт тупым и жадным духовенство всей своей страны. В недрах кучерявой черепушки сочинился откровенный бред. Как же это так, товарищ Пушкин? А еще, казалось бы, поэт.

Поп в поэме выглядел дебилом. Церковь — некультурна и тупа. Сколько непочтительности было в жизнеописаниях попа! А поэт еще добавил грязи в откровенном кризисе идей: описал финансовые связи с бандформированием чертей! И в финале от удара по лбу этот поп совсем безумным стал. Ты бы, Пушкин, блоги лучше вел бы. Или книжки умные читал.

Вот в какие «творческие выси» был поэт болезненно влеком! И в итоге мы имеем высер, говоря приличным языком. Осрамился перед всей отчизной, показав бездарность вместе с тем. Не гонялся б ты за дешевизной конъюнктурных и чернушных тем! Ишь, насочинял, роняя слюни, пачкая простой бумажный лист. Прямо как какой-нибудь Акунин — злобный и бездарный оранжист.

Ты зачем под видом эвфемизмов впариваешь, гражданин поэт, несомненный признак экстремизма в каждый зарифмованный куплет? Возбуждая этим в общей массе (той, что называется толпа) ненависть к определенной рясе и иному признаку попа? Эта провокация поэта выглядит, как я судить могу, типа одиночного пикета — только у читателя в мозгу. А ведь где бы ни произносили эти экстремистские слова, есть у нас статья УК России: номер двести восемьдесят два.

Можно получить на всю катушку, если кто об этом сообщит. От таких, как ты, товарищ Пушкин, изолятор следственный трещит. Вреден, некрасив и непотребен, и реально кончится бедой этот твой, простите, панк-молебен — о попе с работником Балдой. Просто надо думать головою. Чтоб не оказаться вдруг, шутя, там, где буря мглою небо кроет, вечно вихри снежные крутя. Потому что церковь — не игрушка. Сам потом завоешь от тоски: няня, — скажешь, — няня, где же кружка, миска, ложка, паспорт и носки?

Так что в рамках действующих правил в наш терпимый толерантный век Пушкина как следует поправил компетентный в этом человек: чтоб в сюжете не было агиток, чтоб из текста исключить вражду, чтоб как Бхагавад, простите, Гиту Томский суд не расценил Балду. В целом сохранилась вся интрига и нетронут авторский сюжет. Но теперь исправленная книга сможет без проблем увидеть свет.

Правок было внесено немного: только криминал исправить чтоб. Черти превратились в бандерлогов. Стал герой Навальный, а не поп. Попадья, попенок и поповна в этой новой версии другой превратились в блогеров, дословно: Alex Exler, Dolboeb, Drugoi... А взамен героя-шарлатана с некрасивым именем Балда — шесть мигрантов из Таджикистана с биржи соискателей труда. И немножко их родных и близких. Все, конечно, с визой годовой. Все, конечно, с временной пропиской. Все, конечно, с книжкой трудовой. С медицинской книжкой, также чистой от туберкулеза и чумы: эти правки с грамотным юристом долго согласовывали мы.

А назвали: «Сколково и Путин», этим самым в корне превратив книгу, хулиганскую по сути, в яркий федеральный позитив. И настолько книга лучше стала, что людей потянет как магнит! И к началу съемок сериала Пушкин будет просто знаменит.