0
<< предыдущая заметкаследующая заметка >>
09 мая 2014
С ДНЕМ ПОБЕДЫ!

 Понравился бы вам иной вариант нашей истории, в котором у нас не было бы праздника Победы, потому что не случилось самой войны?
captcha  
Всего голосов: 2622  

По традиции, в День Победы 9 мая я публикую какие-то литературные произведения (1, 2). Сегодня мы тоже вспомним пару произведений о войне. Но сперва я хотел бы напомнить, что в основе любой войны лежит ненависть и пропаганда ненависти. Это всегда двигатель войны. Если говорить о Второй Мировой, то речь в первую очередь, конечно, о захватчиках — немцах. Что заставило миллионы самых обычных граждан — не садистов в общей массе, не идиотов — взять в руки оружие и пойти с маршем убивать людей в сопредельных государствах? Как и какими средствами в очень короткий срок была вбита им в голову идея о необходимости кровавой бойни? Как эта идея сразу затмила в головах всю их богатую немецкую культуру, привычки и воспитание? Как и почему эти миллионы поверили, что кровавая захватническая война совершенно необходима для процветания их родной Германии? Кто так ловко убедил их, что это надо? Кто научил их на эти несколько лет люто ненавидеть русских, британцев, американцев, и оправдывать самые свои мерзкие и кровавые злодеяния высокими нравственными идеалами? Это вопросы риторические, но произнесение конкретных имен не сделает понятнее механизмы мировой трагедии. Ведь после войны все оставшиеся в живых немецкие солдаты вернулись к своим семьям и тут же принялись восстанавливать разруху, снова продвигать вперед науку, медицину и культуру, строить BMW, «Мерседесы» и «Фольксвагены», и им до сих пор стыдно за тот ад, в котором они участвовали. А ведь это были те же самые люди, та же самая нация.

Сегодня в интернете копится слишком много ненависти — к самым разным людям, противникам и оппонентам. Звучат даже призывы к войне и уничтожению. Разумеется, к войне маленькой и победоносной, ради самых чистых и высших идеалов. Многие день за днем — в постах, чатах, спорах, дискуссиях — до хрипоты занимаются идеологической накачкой, обличением, сбором фактов, натравливанием одних групп людей на других. Кристаллизацией образа врага и сплочением единомышленников для борьбы с ним.

Поэтому сегодня я бы хотел вместе с вами еще раз перечитать несколько прекрасных текстов о войне, написанных нашими современниками — о грязи войны, о ее жестокости и бессмысленности.

(c)Лев Вершинин (putnik1)

БАЛЛАДА О ДУРАЦКОЙ СМЕРТИ


Нет, пули я не боялся. Чего их бояться, пуль-то?
К тебе им одна дорога, а мимо — сотни дорог.
Я мыслил в войну о пулях, как нынче в смысле инсульта:
догонит, значит, догонит. На каждого писан срок.

А если чего и боялся, так только дурацкой смерти,
такой, что не от болячек и даже не от войны...
Ее, косую поганку, я только однажды встретил,
и то, не так, чтобы лично, а вроде со стороны.

...Застряли мы под Ростовом, две роты на полустанке.
Степь. Август. Земля прожарена... Ну хоть окопы не рой.
Гранаты да восемь орудий — а немцы нагнали танки.
А время было горячее. Ну, ясно: сорок второй.

Нам немцы весь день давали. И дали довольно крепко.
Но к вечеру все же стихли. Стало полегче жить...
Тут взводный входит, однако. Кто, мол, пойдет в разведку?
Спросил, скотина, и смотрит. Так что лучше сходить.

Всего подобралось четверо, чтоб каждый работал в паре.
(Напарника ранят — вытащи, а вдруг побежит — пришей...)
Я, Гиви из Кутаиса, Юсуф — казанский татарин,
и Арвид, тоже нерусский. Вроде, из латышей.

Нам твердо пообещали: вернетесь — нальем по двести.
Потом задачу поставили: надобно до утра
взять за линией немца. И там же, прямо на месте,
вытащить из паскуды, где ихние панцера?

Почти что без приключений мы сделали полработы:
пошли и добыли немца. Проверили документ.
Ганноверец Дитер Гоффман, ефрейтор танковой роты.
С двадцать второго года. Выходит, что двадцать лет.

Пацан пацаном. Трясется. Какая уж там молчанка?
Бормочет свои «майн готты» (по ихнему «Бог прости»)
потом дошел до «рот фронта». Но нам-то надо про танки!
Причем, — не позже рассвета, чтоб было время уйти.

А он сипит: «нихт ферштейне» (видать, оказался с норовом).
И что прикажете делать? Засели в ближнем леске...
Гиви нельзя, как старшому. Арвиду — как дозорному.
А я бы, может, и справился — так врезало по руке.

«Давай!» — говорим Юсуфу. Юсуф достал зажигалку,
прожарил покрепче финку, фрица взял за вихра...
Работает. Мы скучаем. Парня, понятно, жалко,
но надо знать до рассвета, где ихние панцера!

...Ну что говорить? Он вспомнил про танки и самоходки,
и то, что атака в полдень, по флангу, с левой руки...
Мы сняли допрос на месте, а после — ножом по глотке.
Поскольку тащить — не выйдет, а бросить — не по-людски.

...Когда мы вернулись к нашим — ротный аж прослезился:
соколики! спать немедленно! А утром прошу ко мне!
А утром... верьте-не верьте, глядим: Юсуф удавился.
Вышел, будто до ветру — и сделался на ремне.

Ну, тут заварилась буча! Начальство понабежало,
особый майор Брызгало Юсуфу в глаза смотрел...
Потом признали, однако, что дело не трибунала,
а также не особиста, поскольку не самострел.

...А в полдень поперли танки. Но мы-то их ожидали:
из тридцати половина с трудом уползла назад...
Чуть позже за этот поиск нам всем вручили медали.
Юсуфу, правда, посмертно — но тут уж сам виноват.

...И если попы не брешут в церквах о ненашем свете,
хочу я спросить у Юсуфа, когда настанет пора:
какого хрена сплясал ты в обнимку с дурацкой смертью,
коль мы не пустили к Дону крестовые панцера?

(c) 1996, Сергей Лукьяненко (dr_piliulkin)

ЗА ЛЕСОМ, ГДЕ ПОДЛЫЙ ВРАГ...

Огнемет рявкнул и выплюнул капсулу. Проводив взглядом уходящий за лес дымный след, Стрелок подхватил оружие и отбежал в сторону. Он знал, что подлый враг не заставит себя долго ждать. И точно. На то место, где он только что стоял, с визгом плюхнулась огненная струя. Ответный удар, как всегда, был нанесен из такого же оружия и очень точно. Беги Стрелок чуть помедленнее, он бы уже корчился в агонии, пытаясь стряхнуть с себя зажигательную смесь. Как это позавчера было с Артистом... Стрелок поспешил отогнать страшные воспоминания. Он уже добежал до передней траншеи. Полковник одобрительно взглянул на него:

— Молодец, Стрелок. Хорошо ты им вдарил! Подлый враг будет побежден! До вечера Стрелок нанес еще два удара. И еще дважды подлый враг лупил по тому месту, где он только что стоял. Вечером Полковник приказал начать общий обстрел. Стрелок считал эту затею глупой, но возражать не решился, отложил любимый огнемет и стал настраивать излучатель.

Лес стонал. Потоки огня пронизывали его насквозь. Удар — и тут же ответный. Поджаренные и парализованные птицы стаями валились на обожженную землю. Лазерные лучи, как шпаги, скрещивались над лесом.

Через полчаса бой прекратился. Все собрались у штабного блиндажа. Потерь не было, только Сержанта легко ранили лазерным лучом в плечо. Однако он держался крепко, даже не выпустил из рук свой неизменный импульсный бластер. И тут они увидели человека. Тот медленно вышел из леса, неся на руках что-то или кого-то.

— Подлый враг, — прошептал Полковник, расстегивая кобуру.

— Может, перебежчик? — спросил Капрал, уже держа незнакомца в прицеле парализатора.

— Не похож он на врага. Такой же, как и мы,- убежденно сказал Стрелок и внезапно подумал: а на кого он похож, подлый враг? Почему-то раньше никогда он не думал об этом.

Незнакомец медленно спустился в траншею, словно не замечая нацеленных на него стволов. Осторожно положил свою ношу: это был светловолосый мальчик лет тринадцати. Спросил:

— Среди вас есть врач? Я не знаю, чем его зацепило.

Доктор отложил автомат и внимательно осмотрел мальчишку. Улыбнулся и сказал:

— Ничего страшного. Парализующий луч. Часа через два придет в себя.

— Подлый враг! — выругался Полковник, глядя на неподвижное тело мальчика. Стрелок вдруг вспомнил, что у Полковника в Городе осталась жена и четверо детей.

— Враг тут ни при чем, — сказал мужчина.- Его задело с вашей стороны.

Все разом взглянули на Капрала. Тот растерянно вертел в руках конус парализатора.

— Ничего. Все же обошлось.- Незнакомец обвел всех спокойными глазами.- Меня зовут Странник. Я пришел издалека и, если вы не возражаете, завтра уйду.

— Это ваш сын? — спросил Доктор.

Странник кивнул:

— Да.

Было уже утро, но никто еще не спал. Вначале слушали истории Странника. А затем пели. Потрепанную гитару брал в руки то один, то другой. Наконец Певец срывающимся от волнения голосом запел любимую песню:

Спите спокойно, любимые,

Где-то у дальней реки...

И все подхватили:

Черным ветром гонимые,

Насмерть стоят полки.

Странник внимательно слушал. Ему, похоже, тоже понравилось. Потом встал:

— Спасибо за все. Нам пора идти. Собирайся, Тим.

С ними попрощались за руки, а потом смотрели, как они уходят вдаль, по направлению к Городу, подступы к которому вот уже многие годы прикрывал отряд.

Стрелок вдруг вскочил и побежал за Странником. Догнал и быстро спросил:

— Вы пришли из-за леса? Скажите, а каков он, подлый враг? Я здесь уже три года, но они ни разу не показались в открытую, трусы!

Странник молчал и смотрел на него. Зато мальчишка сказал:

— Там река.

— Знаем! Ну, а враги, где они находятся?- спросил Стрелок.

Мальчик смотрел на него, и во взгляде было чтото непонятное.

— Там старые склады, вдоль всего берега. И они накрыты защитным полем. Я кинул в один склад камешком, его отбросило обратно, прямо мне в руку...

(с) Евгений Шестаков (eu_shestakov)

Победа, победа... Два людоеда подрались тысячу лет назад. И два твоих прадеда, два моих деда, теряя руки, из ада в ад, теряя ноги, по Смоленской дороге по старой топали на восход, потом обратно. «... и славы ратной достигли, как грится, не посрамили! Да здравствует этот... бля... во всем мире... солоночку передайте! А вы, в платочках, тишей рыдайте. В стороночке и не группой. А вы, грудастые, идите рожайте. И постарайтесь крупных. Чтоб сразу в гвардию. Чтоб леопардию, в смысле, тигру вражьему руками башню бы отрывали... ик! хули вы передали? это перечница...»

А копеечница — это бабка, ждущая, когда выпьют. Давно откричала болотной выпью, отплакала, невернувшихся схоронила, на стенке фото братской могилой четыре штуки, были бы внуки, они б спросили, бабушка, кто вот эти четыле...

«Это Иван. Почасту был пьян, ходил враскоряку, сидел за драку, с Галей жил по второму браку, их в атаку горстку оставшуюся подняли, я письмо читала у Гали, сам писал, да послал не сам, дырка красная, девять грамм.

А это Федор. Федя мой. Помню, пару ведер несу домой, а он маленький, дайте, маменька, помогу, а сам ростом с мою ногу, тяжело, а все-ж таки ни гу-гу, несет, в сорок третьем, под новый год, шальным снарядом, с окопом рядом, говорят, ходил за водой с канистрой, тишина была, и вдруг выстрел.

А это Андрей. Все морей хотел повидать да чаек, да в танкисты послал начальник, да в танкистах не ездят долго, не «волга», до госпиталя дожил, на столе прям руки ему сложил хирург, Бранденбург, в самом уже конце, а я только что об отце такую же получила, выла.

А это Степан. Первый мой и последний. Буду, говорит, дед столетний, я те, бабке, вдую ишо на старческий посошок, сыновей народим мешок и дочек полный кулечек, ты давай-ка спрячь свой платочек, живы мы и целы пока, четыре жилистых мужика, батя с сынами, не беги с нами, не смеши знамя, не плачь, любаня моя, не плачь, мы вернемся все, будет черный грач ходить по вспаханной полосе, и четыре шапки будут висеть, мы вернемся все, по ночной росе, поплачь, любаня моя, поплачь, и гляди на нас, здесь мы все в анфас, Иван, Федор, Андрей, Степан, налей за нас которому, кто не пьян...»

Все страницы по теме «9may»:

2017-05-09: 9 мая
<< предыдущая заметка следующая заметка >>
пожаловаться на эту публикацию администрации портала
архив понравившихся мне ссылок