Леонид Каганов: дневник

— Какой тебе тут смысл нужен? Смысл — в Британской энциклопедии. А здесь прикол просто. Приходит кот, ясно? Такой, с бомбами. Кот в сапогах, смешно. По лесу шел. Типа тебя. А тут летающая тарелка. Пришелец ему: чоза грибы? Двацвосем йадерных, вот чоза грибы! Держи, короче, всё лукошко тебе! Хо-хо! Узнаешь, чоза грибы, смотри не лопни!

Сейчас, когда недоуменно оглядываешься назад, силясь сообразить, как и где мы проворонили войну, начинаешь понимать, что заряженное ружье висело на сцене всегда, просто так примелькалось, что мы его не замечали.

В четыре года я был отправлен в детский садик и вскоре попал на «музыкальный час» — группу долго строили военной шеренгой попарно и вели по коридору в комнату с пианино, где мы разучивали песню. Забегая вперед, напомню, что военные построения в жизни детей были отныне регулярны. Не знаю, как ходят дети на песни и на прогулку в других странах, но мы ходили только строем, а со школы начались еще всевозможные «торжественные линейки», «смотры строя и песни» и прочие «в обход по залу шагом марш». Но дело не в этом. Как вы думаете, мои юные читатели и склеротичные взрослые, какую первую песню разучивали с 4-летними детьми детсадовская педагог по пению? Может, «От улыбки», «Спят усталые игрушки», «В лесу родилась елочка» или хотя бы «Взвейтесь кострами синие ночи»? Нет, первая в жизни песня, которую меня заставили выучить, была такой:

Иногда мы пели не «подвиг совершить», а «орден получить», но пирамида ценностей, которую закладывали в нас с детства, была именно такая. Песню нетрудно найти в сети, у нее есть полный текст и авторы. Кто хочет представить, как это выглядело, вот свеженькие российские видео 2013 и видео 2017 годов — вообще ничего не изменилось за 40 лет.

Вторая песня, которую я выучил, была тоже военная и чем-то похожа на первую, но куда более реалистична. Вот только не помню, разучивали мы ее именно на занятиях или ее принес кто-то из детишек во дворе:

Когда я решил сейчас найти оригинал этой песни, все оказалось интереснее. Песня эта считается народной и существует, как минимум, со времен Первой мировой: «германский бой» тут изначально имелся в виду не с фашистами. Некоторые даже поют «с финского боя», адресуясь к проигранной Россией финской войне 1938, а то даже c польского боя. Иногда в песне фигурируют «три героя», иногда «два героя», но в каждом варианте неизменно присутствует припев «товарищ, товарищ, болять мои раны», которого почему-то не было в той песне, что мы пели во дворе, либо не сохранила память. Смешнее всего, что наиболее известен блатной вариант песни «C одесского кичмана бежали два уркана» в исполнении Утесова Но, кроме первой фразы, ничто в песне не повествует про беглых урок — весь прочий текст остался военным, в финале даже антивоенным:

Далее мимо меня понесся весь советский корпус рассказов о погибших пионерах — все в детстве им дико завидовали, особенно если герою все-таки удавалось выжить. Плюс — корпус рассказов о нарушителях границы и доблестных пограничниках: нарушение границы было единственно возможной моделью войны в условиях мирного времени. А также — весь корпус песен о войне. Но в брежневские годы большинство военных песен были не радостные — никакого ать-два, орден получить. Песни скорбели о Не вернувшихся из боя, чтили Того парня, Алешу, Сережку с Малой Бронной, и клялись сохранить мирное небо любой ценой. Намекали, что у нас есть, чем ответить врагу, но только после того, как враг атакует наши границы. Концепция позднего СССР ни в песнях, ни в газетах не допускала мысли о нападении на кого-то вне. Только защита. Еще не было Афгана, а если советские инструкторы воевали где-то за дружественные людоедские режимы, то это не афишировалось. Солдат официально именовался «защитником отечества», а сама военная отрасль называлась «оборонка».

Иными словами, на заднем плане с детства висело ружье на стене, но оно было пока не заряжено — предполагалось, что его быстро зарядят, когда враг покусится на наши границы.

Активно заряжать ружье стали при позднем Путине. Всё чаще в телешоу стали мелькать клоуны, полушутливо призывающие бомбануть Америку. К 2018 в официальном выступлении президента уже показали мультик с ядерными бомбами, падающими на жителей Флориды. Параллельно росла патриотическая истерия и год от году все больше обожествлялся праздник Победы, становясь все более праздничным. Это привело к неожиданному результату: население стало воспринимать Победу как святой, но немного чужой праздник — праздник тех «дедов», которых давно и нет. И уже подспудно хотелось праздника своего.

Выходя на очередной «Бессмертный полк» с портретами фронтовиков, мирные россияне метафизически повторяли ситуацию из детской песни: как те мальчишки, мы радостно бежали рядом со старыми героями, мечтая, что когда-нибудь обязательно сами тоже сможем и в боях послужить, и подвиг совершить и орден получить.

Всё громче звучали «можем повторить», «смеются наши Искандеры». Как на дрожжах росли патриотические и имперские секты, всерьез обсуждая фантазии о военном доминировании России в будущем ближнего прицела.

В результате к войне с Украиной население России пришло полностью готовым. Ну а что? С колыбели нас учили маршировать и петь песни про войну. Все последние годы рассказывали, как мы сильны, но терпим, а нас обижают и нарываются. Все последние годы нас учили бросаться лаять на портрет давно убитого нацизма. Оставалось лишь наклеить стикер «нацизм» на что-нибудь современное — и страна готова кинуться в новую атаку. Солдаты готовы воевать, их матери — объяснять соседям, почему это нужно и похвально. Всё встало на свои места: победа, не посрамим дедов, всем покажем, весь мир нас боится, все нам должны, наши Искандеры смеются, наши заграничные трофеи ждут нас, заберем своё, защитим своих, русские, русская весна, русские идут... Долгожданная полномасштабная война, которой не было у нашей страны 80 лет, наступила к радости большинства россиян.

Но это лишь часть проблемы. Проблема в том, что мы воюем не с Украиной, мы воюем с США. Собственно, это и не скрывается. Украина считается мелкой и «зависимой от США», суть спецоперации объясняется тем, что иначе «там было бы НАТО». Именно на США нас натаскивали столько десятилетий, именно для США наше ядерное оружие, именно про них мы рисуем мультики с падающими боеголовками, именно США наши телеклоуны требуют стереть в «радиоактивный пепел», и все рассуждения про борьбу с «однополярным миром» лишь эвфемизм тезиса о войне с США. Если завтра власть публично наклеит ярлык «нацисты» на США — население России горячо одобрит и ядерную войну тоже.

Вне зависимости от того, чем закончатся украинские события, Россия сбросила маски и встала на рельсы войны с США. В каких бы диапазонах не мыслился дальнейший сценарий (от полного подчинения Украины и включения ее в состав России до полного разгрома российских войск), дальнейшая стратегия России в любом случае — это грядущая битва с США. Грядущая изоляция России — это путь Северной Кореи: прозябание под бережным крылом Китая, нищета, пропаганда, борьба с недовольными, а главное — угрозы в адрес НАТО и усиленное создание атомных ракет. Чем сильнее будет экономический кризис, тем больше телевизор станет объяснять, что это всё из-за американских нацистов. Чем ощутимей окажутся военные потери в украинской кампании, тем больше средств будет брошено на разработку ядерных ракет. Всё громче телевизионные клоуны станут кричать про неизбежную гибель Вашингтона в ядерном пепле, всё буквальней зазвучит ядерный шантаж в обращениях Путина.

Не для Украины висит на стене наше атомное ружье. И оно рано или поздно выстрелит, потому что убрать его со стены уже нельзя — народ не поймет измены. А вот ядерную войну народ поддержит. Если она против нацистов, разумеется, не просто так. У меня никогда не было сомнений, что ядерная атака врага — тайное желание большинства россиян, и при правильном пропагандистском оформлении («почему вы молчали про Хиросиму с 1945?!») ее поддержат, одобрят и пожелают себе трудных лет с надеждой все-таки победить и потом 80 лет праздновать.